Конечно, такое бывало и раньше. Раньше – это года два назад, когда Саньке еще двенадцать лет было. Тогда родители и начали ссориться. Сначала – в Санькино отсутствие, чтобы он ничего не знал. Потом – поздно вечером, когда Санька, по идее, уже должен был спать. Ссора перерастала в скандал, родители кричали друг на друга и их уже слышали не только Санька, но и все соседи. Хотя нет, соседи, скорее всего, мирно спали. Им до этих ссор не было никакого дела. Это только Саня Воробьев натягивал на уши одеяло, закрывал дверь в комнату и включал магнитофон. Но ничего не помогало. Любые посторонние звуки, любая тишина оказывалась бессильной перед хриплыми ругательствами отца и истерическим плачем матери. Тогда Саня вновь залезал под одеяло и просил кого-то большого и сильного: «Ну, пусть они не ругаются, ну пожалуйста… Я никогда больше списывать не буду. И мусор буду выносить, честное слово! И за хлебом ходить… Пусть помирятся, ну чего тебе стоит, а?!»
Но это не помогало. Без ответа оставались Санькины наивные молитвы. Видно, большим и сильным никогда маленьких и слабых не понять. И тогда Санька решался на отчаянный шаг. Он утирал слезы с зареванного лица и больно-пребольно ударялся коленкой об угол стола. Острая боль снова выжимала слезы, на коленке разрастался синяк и Санька ревел уже в открытую. Но на этот раз родители прекращали ссору. Они вбегали в Санькину комнату, забывая о своих обидах. Мать обнимала Саньку, отец осматривал «нечаянно ушибленную» коленку и все было как прежде… до следующего раза.
В следующий раз Санька давился холодным мороженым, ходил босиком по бетонному полу и добивался-таки температуры. Это было в сто раз лучше какой-то ушибленной коленки. Папа бежал в аптеку за лекарствами, мама садилась к Саньке на кровать и они ВМЕСТЕ(!) обсуждали, как это их ребенок смог простыть в начале лета. А Санька лежал со страдальческой улыбкой, незаметно натирая термометр шерстяным одеялом, и ужасно гордился своей сообразительностью.
Потом ссоры как-то незаметно прекратились, Санька надеялся, что это навсегда. Оказалось – только на два года. При этом в скандалах все чаще и чаще мелькало зловещее слово «развод». И тут уже ни синяки, ни температура – ничего не помогало…
По вечерам Санька уходил из дома. Не к друзьям, нет. Он просто бродил по улицам, заходил в чужие подъезды и втайне надеялся, что хоть кто-то из родителей бросится его искать. Но родители были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на Санькины отлучки. Они не замечали пропахшего табаком свитера (Санька специально зажигал сигарету и долго-долго держал ее в руках). Да что там свитер! Однажды, когда отец стал бить об пол подаренные к свадьбе хрустальные бокалы, Санька вытащил из кармана недавно купленный нож-бабочку и чиркнул себя по руке. Потом еще раз, еще… Боль отвлекала. Боль была его союзником. Благодаря ей Санька почти не слышал криков родителей. А мать обратила внимание на порезанную руку только через день.
- Что это такое? – спросила она, переставляя в шкафу уцелевшую посуду.
Санька невнятно пробормотал про какую-то «конкретную разборку». Но мать уже не слышала его. Казалось, она и про порезы эти уже забыла. Ей было куда важней поговорить с подругой и рассказать ей про вчерашний скандал. А отец вообще ушел из дома и ночевал неизвестно где.
В этот день в квартире было необычайно тихо. Но Санька чувствовал, что такая тишина хуже, чем самый жуткий скандал. Поэтому он почти не выходил из своей комнаты. А мать то утирала слезы, то становилась неестественно веселой и начинала примерять перед зеркалом свои лучшие платья. Вечером она пришла в Санькину комнату и тихо сказала:
- Саша, мне надо с тобой поговорить…
- Обойдусь! – буркнул Санька, еще больше закутываясь в одеяло. Он не хотел никаких разговоров. В тишине еще можно было представлять, что все в порядке, а вот…
- Саша, это серьезно! – настаивала мать.
- Не хочу! Не буду! Вали отсюда, это моя комната! – выкрикивал Санька, чувствуя, как комок рыданий уже вырывается из горла. Мать ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Саньке даже показалось, что она облегченно вздохнула. Видно, ей самой не по душе был этот «серьезный разговор». И Санька вдруг поверил, что родители обязательно помирятся. Вот завтра он придет из школы, и все будет, как раньше… Он даже в школу пошел в хорошем настроении, чего уже давно не случалось. Да к тому же ухитрился по русскому языку пятерку получить. Вышел к доске, написал несколько предложений, правило ответил и надо же – пятерка! Тогда и поверил Санька, что все уже в порядке. Пришел домой, бросил портфель в угол, пошел умываться… В ванной- то все его настроение и испарилось. Потому что на полке только Санькина зубная щетка осталась. Материна – вон она, в раковине валяется, чьей-то торопливой рукой сброшенная. А отцовой нет. И бритвы его нет, и лосьона… и одежды, и шахмат, которые ему Саня на 23-е февраля подарил…
Сел Санька на пол и заплакал. Это он тогда в последний раз плакал. Потом мать пришла, стала ему объяснять что-то, но Санька никого уже видеть не хотел. И на этот раз он не по подъездам бродить ушел, а к дворовой компании прибился. Он с ними лет до тринадцати дружил, а потом разошлись как-то дорожки… У Саньки – учеба, дом, отдых на море каждое лето и подаренный компьютер. У пацанов – пиво, сигареты, разборки…
Теперь это снова была Санькина компания. Приняли Саньку пацаны без особого восторга, но без проблем. С неделю они просто шатались по улице, «охотились» за цветметом и пили пиво на вырученные деньги. А потом Женька Зарубин по кличке Джон пожаловался, что у него пацаны из соседнего микрорайона мобильник отобрали. И пошла толпа тех пацанов искать. Нашли, естественно, не на Луне же они живут, а тут, под боком. На первой же дискотеке выцепили. И тут же драка вспыхнула. Это первая драка в Санькиной жизни была, если шутливых потасовок в мелком возрасте не считать. Раньше Санька побоялся бы в нее лезть, а теперь – ни фига… Закаменело в нем что-то, будто льда в душу напихали.
Уличная драка – это вам не киношные поединки с красивыми приемами. Тут каждый за себя, как можешь, так и дерись. У большинства в карманах - цепи, ножи, а то и просто крышка острая от консервной банки. Но это больше для понту, с такими прибамбасами в толпе особо не размахаешься. Крики, мат, вопли… Саньку сразу же с ног сбили. А он встал – и вперед! Лупит противника как может, падает, снова встает… Против Саньки – пацан коренастый, года на три его старше. Уже кровь из Санькиного носа хлещет, уже синяков несчитано, а он все вперед лезет!
- Давай, Саня!
- Мочи его!
- Геныч, слева! Давай, бля, ну!
Упал - таки Геныч. А потом и вовсе побежал. Первый раз он такого мелкого видел! Это же надо – и в кровянке весь, а лезет! Точно, бешеный какой-то, ну его нафиг, замочит еще!
С отходом вожака и вся его толпа потерялась. Чистая победа, короче. Санькина победа. Смотрят на него пацаны и глазам своим не верят.
- Ну, ну как ты его, а! – возбужденно кричал Джон. – Видали, пацаны?! Этот ему по носу, а Саня слева, а этот ка-ак согнулся! Не, ну классно ты его загасил!
- Прямо Терминатор… - уважительно сказал кто-то из пацанов.
С этих пор стал Саня Терминатором. И ни одна разборка без него не обходилась. Ради такого имиджа Санька даже курить научился. Ему это, правда, не особо нравилось, но через месяц втянулся.
- Терминатор, пошли поселковых гасить!
- Терминатор, эти козлы нас на хрен послали!
- Терминатор, там возле школы какие-то уроды нарываются!
Санька влезал в любую драку. Ему было все равно, сколько врагов и кто за них пишется. И даже самым близким друзьям он не рассказывал, откуда у него взялась такая отчаянная храбрость.
Не рассказывал, потому что и сам не знал. Но догадывался. В тот день, когда отец ушел из дома, Санька стукнул кулаком прямо по бетонной стене. Конкретно так стукнул, даже кровь на содранных костяшках показалась. А ему – все равно, будто он не по стене бил, а по листу бумажному. Ножом по руке полоснул – тот же эффект! Вместо боли обжигающей – щекотка какая-то, и все…
Испугался тогда Санька. Подумал, что у него из-за родительских скандалов с головой что-то сделалось. А потом – ничего, успокоился. Он и на разборки ходил, чтоб проверить. Оказалось, что Санька и бояться перестал. С высоты спокойно прыгал, сигаретой на спор себя прижигал. А чего бояться, все равно не больно? И слух про непобедимого Терминатора расходился, как круги по воде. Даже в соседнем городе его побаиваться стали.
Дома Санька почти не бывал. Не мог он на мать смотреть, сразу злость мутной волной накатывать начинала. Не понимал он, зачем надо было с отцом расходиться. А когда к матери сосед по даче стал заходить, Санька и вовсе от рук отбился. Он искренне считал, что матери он совсем не нужен. И ошибался, как выяснилось. После того, как Саньку и еще трех пацанов из его компании на учет в милицию поставили, матери уже не до соседа было.
Зимой пацаны гуляли реже. Но все равно ухитрялись на разборки ходить. Им и мороз нипочем был.
- Саня, мы завтра на поселок идем. Ты с нами? – спросил Саньку Джон.
- Ага, - ответил Санька.
- Так я за тобой зайду?
- Что? А, да, заходи… Нет, не надо, я сам выйду! А с кем махаемся?
- Странный ты сегодня, Санек. Чё случилось? Терминатор, эй, ты вообще где? Накурился, что ли?
Санька вздрагивал. Санька нехотя отвечал на вопросы. И снова задумывался, глядя на обшарпанную дверь подъезда. Он сам на себя не был похож в это время…
«Сто пудов, накурился наш Терминатор», - подумал Джон. И компания как-то незаметно разошлась по домам. Утром собрались – и на разборку. Идут, хохочут, настроение отличное. А Терминатор где-то сзади плетется, с усмешкой непонятной на лице.
И драка на драку похожа не была. На этот раз Санька со своим сверстником дрался. Тот уже заранее напуган был. Стукнул Саньку пару раз, а тот не уворачивается. Стоит как последний лох, кровь из носа ладонью смахивает.
- Терминатор, ты че? Гаси его! – заорали пацаны.
Терминатор вдруг побежал. Никто сначала и не понял в чем дело. Потом видят – бежит Терминатор от этого хиляка что есть силы, а тот его не догоняет даже. Обалдели пацаны. А поселковые никого больше бить не стали. Пошли все на гаражи, пива напились и начали Саньку чморить. Даже Джон за него не заступался. Решили пацаны выследить Саньку во дворе и морду ему набить за такую подлянку.
Выслеживать никого не пришлось. На следующий день Санька сам из подъезда вышел. Шел он, правда, не один. С матерью шел. И отца крепко-крепко за руку держал, будто маленький.
Кто-то из пацанов свистнул. Санька не обернулся. Он сейчас никого кроме родителей не видел.
- Эй, терминатор! – издевательски крикнул Джон.
Отец улыбнулся.
- Это не тебя случайно зовут? – спросил он.
- Не-а, - ответил Санька.
- Кто это там у вас Терминатор?
Санька пожал плечами и протянул другую руку матери
- Да я не знаю… - сказал он. – Честно!
Теперь он на самом деле не знал этого.
Рассказ написан 01.04.2005 года.
Знаете, боль от синяков и разбитого носа на самом
деле просто ерунда.
Есть боль, которая сильнее ее в миллион раз.
А следы от нее остаются только в твоей душе…