Отбыли из Москвы по расписанию, всё, как надо, день сегодня был хороший, просто прекрасный, наверное, уже давно такого дня не было, как этот. Сегодня, несмотря на то, что я набродился по Москве, спать совсем не хотелось и так бодро было на душе и в теле. Радость была, была какая-то сумасшедшая сумбурность, как-будто я находился ни в этом мире, а летал где-то в облаках, или, как-будто что-то должно произойти.
Да ещё и эта девица, которую пришлось посадить в поезд без билета, потому что она очень просилась, а я вообще не могу отказать таким, как она. Она заплатила мне почти что вдвое больше, чем стоит билет в мой фирменный купейный вагон, поэтому я просто не мог отказать и пришлось, так как не было мест в вагоне просто напрочь, разместить её в спальном купе проводников. С ней не было ничего: ни больших сумок, ни коробок. Она просто ехала в Курск, ехала со своей женской сумочкой, ехала в сером платье, наверное, она его покупала для дороги, потому что оно было из какого-то немнущегося материала, ехала в туфельках на высоком каблуке, ехала, наверное, чтобы с кем-то встретиться, потому что так сильно хотела уехать. Её серые глаза смотрели на меня с надеждой, причём, не только, когда она просила меня взять её в поезд, но и тогда, когда она уже сидела в вагоне, в спальной купешке проводников, а я сновал взад и вперёд, пробегая мимо неё то со стаканчиками, в которых был кофе, чай, то просто так, нужно мне было.
Однако, лишь изредка посматривая на меня, она запала мне в душу романтической ноткой, которая не упускала возможности прозвучать в моём жаждущем разуме нежной мелодией её голоса.
Я предложил ей чаю, а она отказалась, сказав, что и так доставляет мне мороки, а тут ещё и чай. Тогда, я выдал ей постельное бельё и сказал, что в любое время можно ложиться спать, а перед Курском я обязательно разбужу её. Самое интересное, что она уже через пятнадцать минут спала, как младенец, причём, спала на моей нижней полке, как я ей и сказал.
Серпухов
А во мне всё бунтует, а я просто хочу смотреть на неё, смотреть без конца и края, смотреть просто так, чтобы смотреть.
Она спит, а я сижу на стульчике, напротив её полки, через стол, она спит, а я вижу её, смотрю на неё и думаю, что так просмотрел бы целую вечность, если бы она ехала в вагоне у меня столько.
Почему она мне так запала в душу? Почему я так хочу, чтобы мы были сейчас рядом? Наверное, потому что у этой красавицы так хорошо получается уговаривать меня, ведь никто бы не уговорил, а у неё получилось. Наверное, потому что она кажется мне ребёнком, который уже просто не знает, куда девать свои умения привораживать, наверное, потому что она сейчас спит напротив меня, а сама улыбается во сне и даже не знает, что я всё вижу и улыбаюсь в ответ. Милая девочка, да ты же, наверное, ещё совсем не знаешь, как в тебя могут влюбиться и сколько горя ты принесёшь тому, кто это по своей неопытности сделает, принесёшь тем, что ты есть у него, что на тебя наверняка все будут смотреть и восхищаться тобой, как звездой. Ты не знаешь, а я это чувствую, потому что знаю, что уже просто лечу в бездонную пропасть твоей нежности, которую ты в себе наверняка не замечаешь. Ты просто представить себе не можешь, малышка, что к твоим стройным ножкам упадут все и всё, что ты только пожелаешь, что достаточно тебе только взглянуть, и всё будет так, как ты хочешь, что одним только жестом ты можешь приблизить каждого, кого захочешь, где бы он ни был. Позови меня, девочка, позови, скромница, позови, красавица!!! И я приду к тебе, где бы я ни был, приду и упаду к ногам твоим, приду и буду молить о пощаде, о том, чтобы ты сжалилась надо мной и не мучала меня так, о том, чтобы ты разрешила мне дотронуться до тебя хоть раз, хоть один раз, за тем, чтобы потом исчезнуть навсегда и более никогда не видеть. Пусть лучше один раз, но всё и сразу, чем много раз и по чуть-чуть.
Тула
Милая, мне уже просто невыносимо смотреть, как ты вот так беззаботно спиш и даже не замечаешь меня. А что, правильно – мало ли кто вот так заглядится, не всех же праздновать, а лучше поберечь силы до встречи со своим любимым и единственным, который, наверняка, ждёт тебя в Курске.
Ой, пойду покурю, пока стоим на станции, а то просто сойду с ума, пока сижу здесь.
Как на улице хорошо! Как прохладно нынче, надо открыть окно в купешке.
Вхожу в десятку, в спальную мою купешку, снова взгляд падает на неё, так красиво лежащую на моей постели. Она лежала так, как-будто ничего более не было, кроме сна, как-будто была создана для того, чтобы спать в этой десятке, чтобы я вот так на неё смотрел и умилялся ею, чтобы тревожить меня своей наивностью, с которой она подошла ко мне на посадке и попросила взять с собой, потому что нет билетов. Нет, она не подошла к Сергею, к моему напарнику, ведь он был в смене, а подошла ко мне, когда я просто так, как пассажир, стоял и курил возле входа.
- - Извините, пожалуйста, - её голос, её прекрасный голос меня сразу же свёл с ума, а сама она такая красивая, такая нежная, с этой своей сумочкой на плече, - у меня ничего не получается с поездкой, но мне, честно, честно, надо уехать именно сегодня, вы не могли бы помочь моему горю?
- - ага, - Сергей тут же поймал её, - а нам потом кто поможет, когда нас будут проважать с работы.
- - так а что, совсем билетов нет? - я не заметил его возражений, потому что уже чувствовал, что просто теряю голову от мелодии этого голоса.
- - нет, ни на какой нет на сегодня, а на завтра только на послеобеденное время есть, и то на украинские поезда.
- - Ну, понимаете, ведь у меня тоже, похоже, что полный вагон, ещё половина десятого, а вагон загружен. Я не знаю даже куда вас девать, честное слово.
- - но, молодой человек, я заплачу вам, только сделайте что-нибудь.
- - да заплатите-то, заплатите, а вот суть вопроса от этого не меняется.
- - ты шо, улетел чтоли, - Серёга видел, что я уже был почти готов взять эту девушку, взять наперекор всем правилам, - где ты её будешь прятать? Я своё место не хочу терять.
- - да успокойся ты – не потеряешь ты своё место, только не шуми, - а потом, всё, наверное, светлое пробудилось во мне, и я, повернувшись к девушке, сказал: - В десятке поедете? Больше ничего не могу предложить.
- - это как?- она не поняла меня, да и мне надо было поберечь свои жаргонные проводниковые выражения ля других.
- - Ну, в нашем, проводниковом спальном купе?
- - да, хоть где, мне всё равно. Я, хоть в тамбуре.
- - ты что, выспался сегодня чтоли? – спросил Сергей, явно намекая, что своё место он не уступит никому.
- - да, за все поездки, - обозлился на него я, - поэтому ты можешь спать эту ночь, а я – буду работать, только чтобы ты не орал на весь вокзал, как резаный гусь.
- - ладно, ладно, не кипятись – пусть будет, как ты скажешь.
- - проходите в вагон, пожалуйста.
- - но я должна…
- - потом разберёмся с долгами, проходите, пока беды не случилось, я вам говорю. Девушка зашла в вагон, зашла вперёд меня, а я – за ней.
- - вот, проходите, располагайтесь,- я открыл перед ней десятку.
- - сколько?
- Я назвал цену.
- Она дала мне несколько купюр, мне даже показалось, что больше, чем надо, а ведь так оно и было, я, просто неглядя, сунул их в карман брюк и, посоветовав ей сидеть тихо, удалился из купе обратно на перрон.
- - да ты шо, - чисто по-курски начал Сергей, - у нас в составе полная штабуха ревизии и ментов, а ты вот так… Шо, с работы захотел полететь.
- - ладно, серёга, ты сильно не кричи, а то и правда нагрянут, а если не кликать, никто и не сунется.
- - ну, делай, как знаешь, только жаль мне тебя будет, если что.
- Нет, никто не пришёл, никто ничего не проверил, никто даже слова не сказал… Ой, лучше бы сказал, лучше бы она не ехала со мной… Я больше не могу: сейчас не вытерплю и коснусь её рукой… нет, нет, пошёл-ка я от греха, пошёл – покурю, подумаю, постою в тамбуре.
- Минут двадцать я стоял и смолил одну за одной, минут двадцать мне казалось, что я от неё, от моей пассажирки, безумно далеко, и что не хватит сил, чтобы добраться до неё, после чего просто сорвался с места и пошёл снова в десятку, пошёл, чтобы просто так сесть и сидеть рядом, чтобы смотреть на неё, на эту спящую красавицу, чтобы умиляться тем, что я рядом, тем, что она знает, чувствует, может видит, что я рядом и охраняю её сон, изнемогая от жажды коснуться её.
- О, чёрт, как я перепугался, когда зашёл в десятку, ведь я не ожидал, что она, деточка моя, вдруг проснётся. Она сидела на постели, ещё не проснувшаяся, вся такая разморённая и нежная, горел свет у её изголовья, поэтому её лица я не видел так хорошо, как хотел бы.
- - доброй ночи, - пожелал я ей, а сам чуть с ума не сошёл от предвкушения её ответа, - а что это вдруг мы так рано проснулись? Может мешал кто? Может что не так?
- - нет-нет, - о, этот красивый нежный голос!!! – никто не мешал мне, я просто проснулась, и всё, просто, наверное, выспалась.
- - да ну, что вы? Не может этого быть, как же так: всего три часа спали, а ведь сон должен быть полноценным, особенно для вас, потому что кто знает, что ждёт нас завтра, а, когда выспишься и проблемы кажутся проще.
- - я думаю, что мне хватит этого, - ответила она на мою тераду, - я уже как-будто хорошо себя чувствую.
- - а что, разве вечером было плохо?
- - нет, я имею в виду, что трёх часов сна для меня вполне достаточно.
- - ну, хорошо, хорошо, - я уже сидел на стульчике, напротив неё и имел прекрасную возможность смотреть на неё, и наслаждаться этими милыми чертами, - тогда, если пожелаете, я могу принести вам чай, кофе, ещё что-нибудь. Может покушать?
- - Нет, спасибо, я не голодна, а за чаем я как раз хотела сходить.
- - Зачем же? Я вам всё принесу, вы только скажите. Ведь вы, считайте, у меня в гостях, а это значит, что мне просто положено по статусу исполнять ваши пожелания. Вам как: сладкий, нет? Крепкий? Нет?
- - Нет, что вы, крепкий не надо, а сахар… Ну, совсем немного.
- - Посидите, я сейчас приду и всё принесу, - сказал я, выходя из купе и направляясь прямым ходом в рабочее, чтобы взять там стакан для чая.
- Да, я возьму и себе, ведь, наверное, девушка будет ощущать неудобство одна, а я просто составлю ей компанию.
- Принёс чай, пили, смотрели друг другу в глаза, даже и не догадываясь, что уже почти что награни, но держались, оба держались, потому что негоже так, сразу, даже толком не познакомившись, падать в объятия.
Орёл
Я уже полноправно командую вагоном, а Сергей спит, в то время, как девушка находится рядом и по-прежнему отказывается ложиться.
- - зачем? – возражает она в ответ на мои уговоры, - ведь ехать уже осталось совсем мало и, кроме того, мне совсем не наскучило ваше общество, чтобы уходить от вас спать.
- Да, пусть будет так, пусть она будет рядом, чтобы спокойней было мне, а то так хочется, чтобы она была ближе, чем рядом, что, если она уйдёт, то я не смогу удержаться и скажу всё, чего нельзя говорить.
Поныри
- - а вы знаете, - нет больше сил держать в себе всё, что есть, - я ещё в Москве хотел вам сказать, что вы дали мне лишнего за проезд.
- - да, и сколько же было лишнего? – ой, не удивляйся!!!
- - всё было лишним и поэтому, держите обратно, - я вынул и вернул ей всё, как было, нетронуто и непересчитано.
- - нет, нет, что вы?! – она с каким-то испугом чтоли отпрянула, - вы же старались, вы терпели неудобства, вы рисковали.
- - если бы я всё это терпел, то ни за что не решился бы на такой шаг, а в данном случае, напротив, вместо неудобства мне было очень хорошо с вами, поверьте мне, а риска никакого небыло, потому что никто даже и не спросил про вас. Возьмите и считайте, что я – просто ваш знакомый, взявший вас с собой.
- Вложив в её руки деньги, я сжал их в своих, да так, что захотелось пойти дальше… Но я не стал этого делать.
Курск
Она очень скромная, очень застенчивая, очень милая и женственная. Я проводил её на станцию, пожелав всего, что может быть лучшего и спросив о том, может ли всё продолжиться.
- - вы меня сами найдёте, если захотите, уверяю вас, - с лаской ответила она, а я, олух несчастный, подумал, что она просто не хочет более со мной встречаться и поэтому так ответила, чтобы я не приставал.
- Уходит… Очень печально,, когда уходят такие, как она, очень тоскливо, когда вот так всё началось и в тот же момент закончилось. Ненавижу себя!!! Что я сделал такого, чтобы она так просто ушла? Что я сказал, что она не захотела меня больше видеть?.. А Правда ли, что не захотела?..
- В рабочем купе на столике я увидел листочек бумаги, на котором было написано шесть цифр и пять слов: “Позвони – я буду очень ждать”.