Это не любовь

Это не любовь...

Ты часто проходишь мимо меня,
С кем-то другим, я стою не дыша.
Я знаю, что ты живешь в соседнем дворе,
Ты идешь не спеша, идешь не спеша...
Но это не любовь, это не любовь...
А вечером я стою под твоим окном,
Ты поливаешь цветы, поливаешь цветы,
А я дотемна стою и сгораю огнем
И виной всему – ты, только ты....
Но это не любовь, это не любовь...
Научи меня всему тому, что умеешь ты,
Я хочу это знать и уметь.
Сделай так, чтоб сбылись все мои мечты,
Мне нельзя больше ждать – я могу умереть...
Но это не любовь, это не любовь...
(В. Цой «Это не любовь»)


ПРОЛОГ

Я все хочу понять сам. Мне не важно, что случается с другими, я не сторонник приобретения опыта через чужие слова и ошибки. Мне важен каждый новый непознанный объект, каждая деталь, которую я вижу вокруг себя. Я изучаю и учусь, познаю и открываю, я наблюдаю и вмешиваюсь – я везде. Среди всех и нигде. У меня много имен и прозвищ.
Мне интересна любая судьба, если в ней есть хоть какой-то смысл. Смотри, я научу тебя видеть и ждать, я покажу тебе наслаждение и боль утрат, я расскажу тебе множество историй и поведаю сотни тайн, я научу тебя видеть... Если ты, конечно, захочешь. Я мог бы вернуться в те далекие миры, откуда пришел многие вечности назад, если бы хотел, но мне интересно учить и учиться. Я хочу познать все, но, в тоже время, прекрасно понимаю, что это невозможно...
«Стремясь к непостижимому, ты обретаешь много больше, чем когда-либо мечтал иметь...» Так сказал Наставник, который вовремя подобрал меня с улицы. Он был необычным человеком, если вообще им был. Мне захотелось последовать его пути, и я решил учиться, чтобы однажды, вернувшись, сказать ему то, чего он еще не знал. Я стал стремиться к непостижимому...
Моя дорога лежит сейчас в те места, где люди отупели настолько, что сумели растерять все, что когда-либо было у них ценного. Я все хочу познать сам. Моя цель – поймать миг искушения и, не потеряв контроля, воспользоваться им, если мне этого захочется.
Мое имя Джеф. По крайней мере, сегодня...






ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Музыка мира

Музыки там было много. Хорошей и плохой, талантливой и бездарной, ритмичной и спокойной, загадочной и волшебной... Но действительно хорошей – единицы, да и это приходилось откапывать из огромных куч дерьма и грязи.
Зато техника достигла в своем развитии истинного совершенства. Плееры, магнитолы, музыкальные центры, стерео и видео, домашние кинотеатры, холодильники, в которых продукты могли храниться месяцами; микроволновые печи, способные превращать замороженную курицу в аппетитное блюдо с гарниром всего в одно касание; потрясающая косметика, созданная по изощренным технологиям, превращающая безликих женщин в полноценных красавиц... Этот список можно перечислять до бесконечности. И все-таки люди продолжают открывать все новые и новые технологии. Симбиотические продукты питания, содержащие живые йогуртовые культуры, витаминизированное молоко (будто в нем итак витаминов мало!), они строят новые дома, вырубают леса и сносят старые дома для освобождения площади под новые постройки. А также, покрываю пластиком все, до чего только могут дотянуться...
И это все происходит под музыку. Каждый человек слушает что-либо, даже, если он и считает, что это не так. Хватает хотя бы тех звуков, которые сочатся из каждого приемника в автомобилях, потому что, если какая-то песня становится хитом, она обречена звучать на каждой радиоволне.
В тот день я прогуливался по огромному супермаркету, выискивая новинки музыкальной индустрии. Ничего не стремился купить, потому что в подобных местах редко бывает что-либо стоящее. Я, во всяком случае, предпочитаю группы и исполнителей, которые обошли хотя бы несколько миров.
Неожиданно стеклянная дверь за моей спиной легко отворилась, и в магазин вошла девушка лет двадцати с короткими темными волосами и в светлом пальто. Без шапки, без шарфа, хотя на улице было не так уж тепло – поздняя осень, все-таки... Она подошла к маленькой стойке этники, явно высматривая что-то особенное, что ей было известно. Ничего не найдя, она подошла к продавцу и что-то спросила у него, по-видимому, о том, что искала у стойки. Мне не было дела до ее трудностей...
Девушка отошла от прилавка и, проходя мимо меня, случайно посмотрела мне в глаза, отрешенно произнеся одну фразу:
— Мир идиотов. Здесь нельзя жить...
Мне стало страшно. От того, какие у нее были глаза – пустые, холодные, усталые и не по годам старые. В них не было злобы или страха, не было и уверенности, словно ей было вообще все равно, что случится завтра. Она прошла мимо меня, накинула на голову капюшон пальто и исчезла за стеклянными дверями, смешавшись с толпой.
Я бросил рассматривать диски и поспешил за ней. Интересная личность, может, у нее есть что-то, о чем я еще не знаю. Я почувствовал, что хочу ее, просто потому, что у нее такие глаза... Это было необычно, даже для меня: я в принципе, никогда не стремился упускать шанса, подобного этому...
Девушка шла не торопясь, останавливаясь у красочных витрин, опуская глаза, когда кто-нибудь из прохожих скользил по ней взглядом. Она словно боялась, что кто-нибудь заметит, насколько ей тоскливо – одной в огромном городе. У одной из палаток она все же задералась на некоторое время, полезла в висящую через плечо сумку с бахромой на манер старинных, и вытащила оттуда кожаный кошелек. Незнакомка достала из него деньги и протянула их продавцу, который тут же обменял их на какой-то музыкальный диск. Она сказала: «Спасибо» и отошла от палатки. Затем, осмотревшись, присела на ближайшую лавочку на остановке, что была в паре десятков метров от музыкального магазинчика, и вновь опустила руку в сумку. Я подошел поближе, делая вид, будто жду автобус на той же остановке, где сидела она. Девушка вынула дисковый плеер, быстро сменила диски, и бросила беглый взгляд на меня, и я только сейчас понял, почему она так странно смотрела на все, что ее окружало – она слушала музыку. Я почувствовал себя немного виноватым и, неожиданно для себя самого, произнес, кивнув на ее плеер, который она вновь убирала в тряпичный чехол:
— Ловко...
— Диск надоел, — устало выдохнула она в ответ, что немало меня удивило. — Бывает же так – даже самая любимая группа вдруг приедается, и тебе просто необходимо от нее отдохнуть. Вот и мне «Линда» надоела...
— Что ты взяла? — спросил я, сразу же обратившись к ней на «ты».
— «Смысловые Галлюцинации», — она посмотрела вдаль, будто разговоры о музыке причиняли ей странную боль, без которой она не могла долго жить, и вот сейчас настал тот самый миг, когда ей необходимо все кому-то рассказать. — «Три тысячи», — ответила она на мой еще даже незаданный вопрос и посмотрела мне в глаза. — А что слушаешь ты?
Ее взгляд был настолько спокоен, что мне на мгновение показалось, будто эта женщина была сумасшедшей и потому не задавала глупых вопросов, не пыталась флиртовать или, наоборот, убегать.
— Я не люблю популярную музыку, — просто ответил я, — не люблю дешевых подражателей. Мне нравится нечто необычное...
— Держи, — она протянула мне один из наушников, — тебе понравится.
Я присел рядом с ней, ощущая ее запах – такой манящий и сводящий с ума, еще немного и мне придется уйти, иначе дело плохо кончится... Меня учили контролировать себя, всегда и во всех случаях, но сейчас я не мог понять, что происходит. Неужели, она не понимает, что творит?!
— Послушай, — обратился я к ней, — ты не боишься меня? Ты же совсем меня не знаешь! Может, я всего-то хочу весело провести время? Или ты как раз из тех, кто на это охотно соглашается?
— Я всего-то хотела поговорить, — ее голос дрогнул, в глазах появились слезы, — Ты оказался таким же, как и все. Тебе от меня надо только одного. А я-то даже немного поверила тебе... — ее голос вновь стал спокойным.
Она отвернулась, и мне стало... стыдно? Нет! Этого не может быть! Я же не сделал ничего предосудительного! Некоторое время я стоял, наблюдая за тем, как она просто сидит, закрыв глаза, и слушает музыку. Я не уходил, пытаясь разобраться в том, что же сделал не так. Сердце начинало биться все быстрее и быстрее; когда я заметил происходящие со мной изменения, то поймал себя на мысли, что, кажется, хотел извиниться…
Что же это, Наставник? Ты не учил меня такому! Как я должен вести себя с ней, кто она, почему я не ухожу? Это не любовь... Я присел рядом, осторожно вынул у нее из уха один динамик (она испуганно посмотрела на меня) и, вставив его себе в ухо, произнес, опустив глаза:
— Мое имя Джеф. По крайней мере, сегодня..
— Меган, — ответила она, — По крайней мере, было с утра.
В наушниках зазвучала следующая песня, и чей-то приятный голос запел:

Я не смог спасти мир, спокойно, не надо кричать.
Сдаюсь, я в руках правосудия и, значит, мне отвечать.
Ты не умеешь любить, жаль, что я не убийца,
Остается только курить и накуриться...
Лед. Головой об лед. Я плыл по течению, бился об лед,
Головой об лед... Лед, головой об лед,
Я плыл по течению, бился об лед, головой об лед...

Героев осталось мало, я буду скучать,
Постараюсь забыть про всех,
Я буду как можно больше молчать.
То холодно, то тепло – у себя воруешь,
Если хочешь согреться,
Встаешь, прикуриваешь и куришь...

Лед. Головой об лед. Я плыл по течению, бился об лед.
Головой об лед... Лед, головой об лед,
Я плыл по течению, бился об лед, головой об лед...

Мы просидели так до того момента, пока не прослушали весь альбом. А потом она встала и сказала, что ей пора уходить. Мне стало как-то безумно обидно. Вытащив из своего плеера диск «Apocalyptica», я протянул его ей, сказав:
— Встретимся здесь через неделю, и ты мне его отдашь.
Она поняла, чего я от нее хотел, извлекла диск  «Глюков» и протянула его мне.
— Хорошо. У тебя такой спокойный голос, будто ты вовсе ничего не почувствовал. Я знаю, что ты не такой.
— Продолжай, что ты еще знаешь? — пытаясь сохранить спокойствие и заглушить удары сердца, спросил я у нее, — Что ты еще знаешь?
— Мне пора, Джеф. В другой раз… — девушка легко вскочила на подножку распахнувшего прямо перед ней двери автобуса и исчезла с моих глаз.
Я пошел домой, решив по пути заглянуть в какой-нибудь бар. В ушах звучал выменянный мною диск. Недалеко от дома как раз попалось приличное заведение, из которого доносились звуки тяжелой музыки. Благо, мне посчастливилось в этот день одеться весьма неприметно, чтобы не бросаться в глаза в подобном месте, а зайти мне хотелось именно туда. Не знаю, почему, но манил именно рок, причем тяжелый. Выправив из-за воротника кожаного плаща собранные в хвост волосы, которые все это время прятались там, я расстегнул полы верхней одежды, демонстрируя безупречную черную рубашку и плотные светлые джинсы, прошел внутрь клуба и сразу же направился к барной стойке. Взяв один из самых крепких напитков, я уселся напротив сцены и стал медленно погружаться в свои мысли, ловя себя на том, что вовсе не интересуюсь, что именно там происходит на сцене, кто это все делает и кому это надо... Я просто пил, а потом еще и еще...
Вскоре около меня обнаружилась стайка завсегдатаев таких мест – девчонок в кожаном белье, с темной и страшной раскраской на лицах; от такого макияжа мне пришлось даже немного протрезветь... В голову полезли нехорошие мысли…
По большому счету, мне было абсолютно все равно, что они там себе вообразили обо мне: представлялся ли я им крутым тусовщиком, или просто парнем с хорошими внешними данными, а, может, какая-то из них решила, что я отличный любовник – это не важно. Главным было то, что наши желания вполне совпадали. Я закрыл глаза, позволяя окружавшим меня девочкам делать все, чего они хотели; попытался расслабиться... В мыслях все еще звучала странная музыка «Глюков», я помнил ее походку, я помнил ее голос и ее глаза. В голове творилось нечто невообразимое, полный коктейль желаний и отвращения... Открыв глаза, я посмотрел на первую девушку, которая попала в мое поле зрения. Схватив ее на руки, я быстро нашел выход на лестницу, где никого не должно было быть,  а если бы и были – это меня уже ничуть не волновало.
В первый раз девчонка сделала почти все сама, стараясь, наверное, «поразить» меня своим мастерством. Честно – не впечатлило. Затем настала моя очередь. И так как мне порядком надоело закрывать глаза, чтобы не видеть ее лица, а на лестнице было недостаточно темно, я просто развернул ее спиной к себе и перестал заботиться о том, каково было моей партнерше… Она, кажется, даже кричала, но от чего именно, я разбираться не стал, продолжая свои действия...
Это должно было помочь. Это не любовь....

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 Неделя до...

Утро наступило как-то не вовремя. Около одиннадцати. Голова не болела, тошнота тоже прошла, примерно после того, как меня вырвало второй раз за ночь. Очень хотелось пить и есть. Я встал, принял душ и, пошарив в холодильнике, пришел к выводу, что на завтрак будет яичница.
Удивительно, сколько эмоций испытываешь при приготовлении пищи: иногда это спасает от тяжких мыслей – и тогда лучшим блюдом служит что-нибудь долгое и виртуозное, но, в тоже время, простое, вроде «Жюльена»; а иногда тебе просто хочется занять руки, и ты берешься за выпечку. Но бывает, что и простая «глазунья» способна натолкнуть на правильное решение житейских проблем. Так случилось и в этот раз, к тому же, другого просто не нашлось.
Поглощая яйца и запивая их крепким черным чаем, я пришел к выводу, что сегодняшний вечер вряд ли чем-то будет отличаться от предыдущего... Поев, я оделся и вышел из дома…
Весь день слонялся где-то в пустых районах города, несколько раз заходил погреться в кафе и музыкальные магазины, в последних, бывало, торчал очень долго, словно искал что-то определенное. На улице было холодно. Интересно, что такое холод? Может, он как-то связан со внутренним миром человека? А, может, мы иногда не чувствуем его просто потому, что привыкаем. Может быть все... К концу дня я неимоверным образом оказался на какой-то лавочке в самом глухом районе города. Начинало быстро смеркаться, а я просто сидел, слушая диск «Gregorian», который только что поменял местами с другим, недавно одолженным у Меган.
Я смотрел, как мимо меня ходили люди, то быстро, то медленно, торопились куда-то или опаздывали домой, а, может, просто привыкли к быстрой ходьбе. Изредка встречались дети, ведомые своими родителями, проходили старики, спешащие к своим телевизорам, а я просто сидел...
В голове пробегали воспоминания прошлой ночи, прошлого дня, ее лицо, лицо той девочки, которую я встретил в баре... Все смешалось, все вышло за грань... Любые границы имеют свое начало и свой конец, и мне вдруг показалось, будто я пришел к их концу. Неудержимо захотелось вернуться в начало пути и сказать себе то, чего я тогда так боялся, хотелось произнести слова, который, на самом деле, привели меня к этому концу... Я боялся признаться себе в том, что есть такие вещи, окунувшись в которые, теряешь любой контроль над собой...
Перед моими глазами пробегали многие жизни, пролетала осень, и вскоре должна была наступить зима, а за ней весна, лето и вновь осень... Это продолжалось до бесконечности. Кто-то уже никогда не увидит весны, а кто-то не увидел и этой осени – все течет, все меняется, только человек, бессменно и неустанно, отравляет жизнь себе подобным. Я смотрел на падающие с деревьев листья, на мокрый от недавнего дождя асфальт, на машины, мелькавшие на соседних улицах; пытался понять, что же именно меня так тянет к Меган, и не смог найти ответа.
Что же это такое? Ты не учил меня этому, Наставник! Как я могу принять правильное решение, если все, что я делаю, замыкает круг и вновь приводит меня к ней, к музыке... Может, все дело в этом? Или во мне?
По темным лужам пробежал какой-то человек, изрядно плеснув мне на ноги водой... Вот и весь ответ на мои вопросы. Я встал, отряхнулся и пошел искать развлечения в ближайший бар. Иначе – никак, иначе я совсем рехнусь. Лучше уж так – дешево и сердито, закрыв глаза, повернув партнершу спиной, чем думать о Меган.
Лучше снова блевать в туалете от дешевого спиртного и всю ночь пить воду из-под крана, чем признать, что я не смог себя сдержать...
Вечер прошел примерно так же, как и предыдущий, с той лишь разницей, что в этот раз девушек у меня было две... Утро было таким же...

Я жил так, катясь по наклонной, всю неделю до следующей субботы, когда должен был вновь встретиться с ней на той остановке. Утро – в одиннадцать-двенадцать часов, вечер – в компании женщин, с которыми всегда приходилось закрывать глаза, даже если они были весьма симпатичными, а иногда и красивыми. Мне не хотелось видеть их глаз, в которых горел неподдельный огонь страсти и желания. Но меня сжигало другое чувство – искушение запретным плодом, страсть к той, кто совсем не должен был ответить мне и, более того, я знал, что все будет именно так. Но желание испытать сладость первого момента, первого касания, первого поцелуя, первого взгляда было сильнее меня... Прости меня, Наставник, но это было сильнее.
Я вышел из дома, на ходу запахнув кожаный плащ, не потрудившись собрать довольно длинные темные волосы в хвост, и еле-еле успев захватить ее диск. Я проспал и теперь немного опаздывал, но, как выяснилось, она тоже пришла не вовремя, и посему мы были в расчете.
— Здравствуй, — как-то очень официально поздоровалась она, не подняв на меня глаз. — Я немного опоздала, ты долго ждал?
— Нет, — коротко ответил я. — Я сам опоздал. Так получилось...
На ней было то же пальто, что и в прошлый раз, на лице ни тени косметики, лишь легкая дымка усталости, которая приводила меня в экстаз. Мне вдруг захотелось поднять ее на руки и отнести к себе домой, а там, напоив горячим чаем и накормив тем, что у меня еще осталось, просто уложить спать.
— Тебе понравилась музыка? — слабо улыбнулась она, а у меня к горлу подкатил огромный комок.
Девушка поежилась, поглубже натянула серую вязанную шапку, и уткнулась в большой отворот толстого свитера.
— Да, а тебе? — спросил я, сделав шаг навстречу.
Меган не отстранилась. Я испуганно огляделся по сторонам, словно хотел ее украсть, а потом и сам улыбнулся своим мыслям. Надо же быть таким кретином! Что я, в самом деле, мальчишка что ли? Она протянула мне мой диск, и я неохотно полез за ее. Сердце внезапно сжалось от мысли, что как только мы обменяемся музыкой, я больше никогда ее не увижу. Я остановил руку на полпути и спросил:
— Ты уйдешь? — голос прозвучал как-то непривычно хрипло.
— А ты не хочешь? — усмехнулась Меган, отчего осознание собственного кретинизма во мне только усилилось.
— Пойдем, прогуляемся вместе по музыкальным лавкам?
— Зачем? — удивилась она, отступив на шаг.
— Я хочу лучше узнать тебя, Меган, — ответил я честно. — Пожалуйста, я ждал...
— Ну, пойдем, Джеф… — она протянула мне ладонь. — А ожидания никогда не сбываются вовремя...
Я взял ее руку и только тогда понял, как сильно ее хотел... У нее была очень нежная кожа, словно Меган была еще совсем девочкой, и ужасно замерзшие пальцы. Я опустил ее руку вместе со своей в карман плаща. Наши пальцы спелись – она резко подняла голову и посмотрела мне в глаза, робко улыбнувшись. Я не смел надеяться на большее...
Мы гуляли почти до самой ночи и только в первом часу осознали, насколько уже было поздно. Меган оказалась такой странной. Плакала при виде обычной рекламы: «Купи меня!», которая висела на каждом шагу и  относилась к различным товарам – сотовых телефонов до пищевых продуктов. Прятала глаза, словно боялась посмотреть на людей, боялась обжечься равнодушием... Я чувствовал себя не менее странно. До конца не понимая, что же со мной творится, я прижимал ее к себе, будто защищая ото всех... Кретин! О, какой же я кретин! Это не любовь… Тогда, почему?..
Она смеялась, глядя на то, как в черных лужах отражался свет желтых фонарей, а иногда смотрела мне прямо в глаза, и тогда я пугался, отводя взгляд. Боялся, что ненароком обижу ее, если она не прекратит так делать...
— Послушай, Меган, уже поздно... — начал было я, стоя рядом с ней недалеко от того места, где мы встретились сегодня, — Хочешь, я провожу тебя?
— Ты торопишься? — удивилась она, — Где ты живешь?
Ее глаза были абсолютно чисты. Эта девушка действительно не знала, о чем спрашивала. Может, она и впрямь не умела здесь жить.... Я больше ничего не сказал, просто взял ее за руку и отвел к себе. А потом смотрел, как Меган пила чай, сняв толстый свитер и оставшись в одной майке. Она сидела за столом и, словно зверек, рассматривала меня, покачивая из стороны в сторону головой. Я начинал сходить с ума...
— Можно мне тебя спросить, Джеф? — произнесла она, отодвинув почти пустую чашку.
— А что, по-твоему, ты только что сделала? — усмехнулся я. — Слушаю.
— Какого цвета твои глаза?
Мне показалось, что я упал. Но, мотнув головой, понял, что ошибся... к счастью.
— В каком смысле? — растерянно переспросил я.
— В прямом, — улыбнулась она. — Я должна извиниться, у меня не очень хорошее зрение и при нашей первой встрече мне показалось, что они у тебя карие, а теперь я вижу серо-зеленую радужку... Мне просто стало интересно... — она опустила голову на руки, сложенные на столе и теперь смотрела на меня снизу вверх.
— Они... разные… — выдавил я. — Думаю, ты не поймешь...
— Почему же? — девушка встала и подошла ко мне, положив руки мне на плечи, — Ты попробуй, а я тебе помогу... Давай представим, что ты на самом деле не простой человек. Прошу, не перебивай, я хочу немного помечтать, хотя и знаю, что это невозможно...
Я обнял ее за таллию и притянул к себе.
— Говори, — попросил я, — говори все, что хочешь. Все будет правдой...
— Ты по каким-то причинам находишься сейчас здесь, хотя можешь уйти куда угодно, ведь для тебя нет преград. У такого человека, как ты должен был быть Наставник, и твое путешествие отчасти связанно с ним, хотя ты можешь этого и не знать, но тебе нравится такая жизнь, тебе нравится побеждать самого себя, но сейчас...
— Сейчас я не могу... — закончил я за нее и поцеловал, легко, словно опасаясь удара или отказа.
Она не отказала и не ударила, лишь сильнее прижалась ко мне... Мы не погасили свет на кухне, мы не закрывали глаз, каждую секунду, насколько это было возможно, глядя друг на друга. Я не торопился, она не просила большего. Я наслаждался ею, она – мною. Мы слушали тишину, когда могли ею насладиться, а затем вновь выпивали друг друга...
Я хотел познать все сам, и я получил то, чего желал, но вот только вышло так, что не я один стремился к непостижимому.
— Мне нравятся твои волосы, — сказала она на рассвете, лежа на спине на узкой кровати, — они почти сливаются с твоей рубашкой. Мне нравятся твои глаза – за то, что никогда не будут одинаковыми. Но это не любовь. Джеф, я скоро уйду...
— Куда ты, еще совсем рано? — удивился я.
— Нет, я не так... У меня смертельная болезнь, и вряд ли я доживу до зимы... А знаешь, какая моя самая любимая музыка? — вдруг спросила она, перевернувшись на живот.
— Какая? — выдавил я, не смея поверить услышанному.
— Музыка мира. Всех миров. Это – тишина, — Меган прикрыла глаза и замолчала, слушая тишину. — Мне жаль, что, в свое время, я не научилась ее слышать, а теперь мне приходится делать это, потому, что она сама слышит меня, и я не смею сопротивляться. Мне приходится слушать все звуки, сливающиеся в нее. Я рада, что скоро буду среди этих звуков и, возможно, кто-то услышит меня.... Скажи, Джеф, ты будешь меня слушать?
— Я... — мне показалось, что мой голос дрогнул, хорошо, что только показалось (или нет?!). — Я буду очень рад вновь услышать тебя, даже если это будет просто шум воды..
— Значит, все правильно, — она счастливо улыбнулась, — Значит, я была здесь не зря... Из тебя выйдет хороший Наставник для кого-нибудь, потому что тишина должна быть услышана, а человек, который умеет выполнять обещания, не давая их – есть больше, чем он о себе думает...

Я вернулся в тот мир, когда земля города, где я встретил Меган, была надежно укрыта снегом. Прошло много времени, а я все не решался вернуться, хоть и знал, что она меня ждала. Я не ходил к ней – не мог решиться увидеть огороженный участок земли и простую табличку с ее именем. Я вернулся не за ней и не к ней, я пришел за тем, что было высшей наградой и лучшим подарком мне от той, кто смог однажды помочь мне в моих поисках. Я принес Наставнику те слова, что она мне сказала. Он ничего мне не ответил, просто повесил их на бесконечную стену цитат, подписав внизу автора.
Вот и все. Мои поиски окончены. Я несу на руках маленького ребенка, не представляя, что же буду делать дальше. Меган прожила достаточно долго, чтобы дать ему жизнь и имя...
Под ногами хрустел крепкий наст белого снега...
Вокруг была тишина...
Меня ждали первые ученики....

ЭПИЛОГ
Зал Академии был заполнен людьми, которых насчитывалось не менее двух десятков. В центре круглого помещения, которое  являлось сердцем всей Академии, стоял высокий человек с длинными черными волосами, которые струились по его плечам, скрывая серую тунику. В руках он держал нечто вроде посоха или шеста. Остальные присутствующие собрались вокруг него, ожидая, что скажет Наставник. Черноволосый человек сделал знак, и все сели на каменный пол. Он тоже сел и заговорил:
— Когда-то я решил для себя, что все хочу познать сам. Я решил, что нет таких вещей, которые могли бы вывести меня из состояния равновесия... Я ошибался. И посему хочу, чтобы и вы ошибались, ибо только так я смогу научить вас не совершать этих ошибок. Но вы должны следить за тем, чтобы не ваши знания владели вами, а вы – ими.
Итак, я все хочу испытать сам. Кто хочет попробовать? — Наставник вытянул вперед палку и стал медленно поворачиваться вокруг своей оси, осматривая учеников, пока один из них не сделал шаг вперед...
— Отлично, как твое имя? — спросил черноволосый.
— Реймар, Наставник...

Эмина
10. 2004.