Заплыв

 

 Миха – крепкий парень во всех отношениях, сидел на бревне заброшенного пирса и удил рыбу. Утомленное крымское солнце безразлично клонилось к горизонту, высвечивая на глади бухты плавающий мусор. Миха снял с головы белый чехол от фуражки и протер им лицо.
- И кого ловим? – раздался за спиной знакомый голос друга Воти.
- Рыбу-падлу, - лениво отозвался Миха не поворачивая головы.
- Что-то я не знаю такой в Черноморском бассейне?! – Вотя посмотрел на далеко заброшенный бездыханный поплавок.
- Потому и не знаешь, что она, падла! – не клюёт… - Миха поправил удилище и скорчил рожу сидевшей поодаль чайке. Та, тупо попятилась и открыла клюв, - И чего приперся?
- Командир роты нас вызывает.
- А зачем? Не сказал? – и Миха к потраченной гримасе присовокупил «нос» из двух ладоней. Чайка, обалдев, выплеснула своё восхищение, но сзади, и опять попятилась.
- Да как-то не удосужился…
- Вот и лови после этого, - выдохнул в сердцах Миха, - ни клева, ни дисциплины! - он вытянул из воды длиннющую леску, положил на ладонь червя скрюченного под саксофон и снял его с крючка, - Извиняюсь, мадам, но он после баротравмы! – бросив червя чайке начал разбирать удилище. – Не, Вотя, экзамены досрочно сдавать нельзя! За неделю до практики – нас замучают. Ну, пошли, что ли?!

Командир роты сидел в своей каюте и подсчитывал средний балл экзамена сдавшего его подчиненными. Дверь в его «келью» была открыта и Вотя, прямо с порога, доложился:
- Товарищ командир, явились по вашему приказанию!
- Являются - «жмурики» во сне, а военнослужащие – прибывают, прибывают! – и он печально выдохнув, подчеркнул что-то на листе бумаги, - Вот, обошли нас силантьевцы, на 0,3 балла – обошли!? Так, а вы, голубцы, переодевайтесь, поедите в город, помогать своему любимому преподавателю вещи таскать в новую квартиру. Увольнений ни сегодня, ни завтра – нет, поэтому с ним и поедите. Начальник училища в курсе, «добро» - получено, вот увольнительные – до 7 утра завтра. Поможете, и сразу по домам, по городу – не шастать. Понятно! Учения на Черноморском флоте. В комендатуру сграбастают, фитиль - на всё училище. Так что – не подведите. И вот ещё что, о здоровье Николая Ивановича вам рассказывать не надо, поэтому, постарайтесь сделать всё сами, а ему после инфаркта – лучше в сторонке постоять. Всё, идите, он будет вас ждать на пирсе в 17.00. А завтра, в 7.00. быть в училище! И без замечаний!
- Есть! – счастливо пропели уста и, повернувшись кругом, расплылись в светозарной улыбке.

 Перенос домашнего скарба из машины на второй этаж новенького дома занял не более трех часов. И когда была внесена последняя коробка, курсантам была дана команда; - Мыть руки и к столу!
Жена Николая Ивановича не скрывала радости:
- Ой, Коль, ты посмотри какая кухня просторная! И газовая духовка – просто чудо! Приглашай, приглашай ребят к столу, у меня и горячее уже готово!
Стол, накрытый листом белой бумаги, изобиловал. Воти показалось, что хозяйка выставила всё, что оставалось из запасов прошлого лета. Тут были и банки с маринованным перцем, и икра «огородная» двух сортов, и компоты, и ассорти из овощей, и даже редкие для крымского стола соленые подосиновики.
- А вот и горячее, - хозяйка осторожно поставила на стол, источающий вкусный запах противень, - и картошечка и мясо!
Николай Иванович раскрыл свой знаменитый кожаный портфель и извлек бутылку коньяка.
- Коль, а может, домашним вином обойдемся?
- Этот уксус ты будешь с подругами пить, - буркнул Николай Иванович, - а раз квартира настоящая, то обмывать её по-настоящему надо. Правильно я говорю? – и он посмотрел на присмиревших помощников.
- Так тебе ж – нельзя!? Врачи что сказали?
- На то они и врачи, чтобы рекомендовать, я ж не совсем размагничиваться собираюсь, а так – чисто символически, - он скрутил с горлышка пробку, - на-ка, вот, подаришь сыну бескозырку!
- Сын второй год в фуражке ходит, - заметила жена, - а внуку не хотелось бы, - с женской настороженностью добавила она, разливая компот в чашки.
- Что так? – удивился Николай Иванович, красиво плеснув коньяк в стаканы.
- Да так…

К концу застолья коньяк был выпит по-братски – на четверых, но обилие закусок задавило пятилетнюю выдержку, да так, что и духу не осталось.
На Севастополь упала ночь. Её бархат недвижимо замирал от теплых волн воздуха кативших откуда-то со степных окраин, и только свирели цикад безумолчно звенели под черным куполом вселенной.
- Я вас провожу до троллейбусной остановки, - сказал Николай Иванович, накидывая на плечи спортивную куртку, - район у нас новый, освещен плохо, а понастроили много, можно заблудиться.
Когда в кромешной темноте была преодолена «полоса препятствий», которую обозвали грунтовой дорогой, впереди за поворотом, показались огоньки автотрассы.
- Ну вот, ребята, и дошли! Остановка троллейбуса вон у того столба. Патрулей здесь нет, но если и нарветесь – объясните по какому случаю, вы уволены, я думаю, поймут. Огромное спасибо – за помощь, без вас мы бы с женой всю ночь шмотье это затаскивали. Спасибо! И постарайтесь без замечаний, я обещал Начальнику училища… ещё раз – спасибо!
Курсанты пожали протянутую сухонькую руку преподавателя и смущенные его благодарностью отправились к остановке.

Полночный троллейбус, как сонная гусеница, прошуршал по кольцу конечного маршрута и остановился в метрах десяти от остановки. Было видно, как водитель, распахнув все двери и выпустив одного единственного пассажира, вышел сам и, крикнув курсантам; - Хлопцы, поедем через минут десять! – скрылся за штабелем бетонных панелей.
- Опоньки! – Миха толкнул Вотю, рассматривающего черное небо, - Этого нам и недоставало!
Вотя обернулся и увидел щуплого лейтенанта с красной повязкой «Начальник патруля» направляющегося в их сторону. Курсанты поправили бескозырки и замерли в ожидании.
- Прошу предъявить документы! – не давая представиться, с ходу потребовал лейтенант. На его лице читалась радость человека нашедшего пятиалтынный на опохмелку.
Курсанты достали военные билеты и увольнительные записки.
- Почему в городе? – строго спросил начальник патруля, - Увольнения – запрещены…
- Уволены по особому распоряжению, - сказал Миха, - в увольнительной всё записано.
Лейтенант сделал серьезное лицо, пробежал глазами по увольнительной и, чмокнув губами, произнес:
- А это в Комендатуре разберутся, что это за «особое распоряжение». Вы – задержаны! Стоять и ждать!
Он, как-то уж начальственно прошествовал к телефонной будке, положил документы на столик и стал набирать номер.
- Дежурный! Дежурный, мною, начальником патруля лейтенантом Бусько, на конечной остановке 18 троллейбуса задержаны курсанты СВВМИУ, …сейчас я их доставлю…
Решение, к не ожидавшим такого поворота курсантам, пришло мгновенно. Когда троллейбус мягко подкатил к остановке, телефонная будка лежала аккуратно плашмя – дверью на асфальт, пряча в своем чреве бьющегося о стеклянные стенки лейтенанта. Он, чиркал красными просветами на погонах безрадостные кривые, всё ещё сжимал в руках телефонную трубку, и что-то неистово кричал.
- По что начальничка в аквариум закатали? – весело спросил водитель.
Вотя коротко изложил суть произошедшего, спокойно пряча военный билет и увольнительную в потайной карман форменки.
- У-уу, - согласился водитель, - поделом, если так-то! Вы, вот что, хлопцы, я сейчас в парк, по центру проскочим без остановок, на Пушкина – я вас высажу, а там и Графская недалече, …проскочите огородами!

Но «огородами» бежать не хотелось; пассажирские катера в это время уже стояли на приколе, да и родные пенаты были в двух шагах. Курсанты, осмотревшись на безлюдной улице Ленина, спокойно поднялись на Центральный холм.
- Ну, что, по домам? – боясь услышать «Да», спросил Вотя.
- А может к нам во двор? Наверняка там гуляют, - отозвался Миха.
И они, не сговариваясь, свернули на Суворова, разметая клешами белые лепестки отцветающих каштанов.
В последние дни весны всем хочется одного и того же! Но на этот раз, у этого – «одного и того же», обломилось…
Как только друзья вошли в темный колодец двора, на широкую грудь Михи пали девичьи руки.
- Миша! Володя! Вы тоже из патруля?!
- С чего ты взяла? – Миха смущенно развел пылкие десницы, освобождаясь от объятий, - Мы в увольнении… до утра…
- А у вас, что, увольнения не отменили? – задал вопрос кучерявый парнишка в цветастой рубашке, тискающий на лавочке белокурую девицу.
- Отменили, - встрял в разговор Вотя, - но у нас особый случай. Так что – мы до 7.00. – свободны, как Куба! – Вотя подошел к скамейке и сел на коленки сразу двум девчонкам, - Девочки, я буду вашим барбудос!
- До 7.00?! – протянул с удивлением кучерявый, - Вам, что, и катер особый подадут?
- На фига? – Вотя потолкавшись, уселся между девицами, - И на городском доберемся! А ты, в самоходе или как?
- Я в патруле… все в систему поехали, я домой, - ответил кучерявый, - Все катера отменили – до 8.00. в связи с учениями, да и на Графской лучше не появляться вашим голландцам. На ночном разводе комендант копытами от злости бил…
- Чё, невралгия у старого козла?! – обеспокоился Миха.
- Ага! Ваши курсачи, нечаянно будку телефонную уронили вместе с начальником патруля, так что, приказано – найти и обезвредить! – весело отозвался кучерявый, совершая непонятные манипуляции рукой чуть пониже спины блондинки.
- Вы мизинцем своего нахальства взлохматили плоть моего терпения! – неестественно взвизгнув сквозь смех, проговорила блондинка и, ухватив за руку своего ухажера, умчалась со двора на просторы улицы.
- Олег, будь осторожен в желаниях – они могут исполниться! – прокричал им в след Миха, но его не услышали, - Что за краля? – спросил он у местных девчонок.
- Не знаем, - обескуражено пропели голоса, - она из Стрелецкой… А у тебя родители на дачу уехали, пойдем музычку послушаем или «медведя» по улице поводим?! – лениво предложила одна из них.
- Миха, время третий час… к семи в училище можем и не попасть! Слышал, катера отменили, таксисты в наш край не поедут, проверенно. Что делать будем? – Вотя сделался серьезным.
- А ты думаешь, я знаю?! – пробасил Миха, - Если только вплавь…
- Вы с головой-то дружите?! – испуганно всплеснула руками пассия Михаила, - Вплавь, такую даль! А потом, вы что, в училище в плавках явитесь?
- Оксана, помолчи! – Миха опять освободился от её руки на плече, - Думайте, Чапаев, думайте… - обратился он к другу.
- А тут и думать нечего! Заплыв – других вариантов нет. Обещали; будем в 7.00. – будьте добры исполнить! Девчонки, как, компанию составите?
- Ага! – засмеялись те, - Только трусики поменяем!
- Минуту ждать! – сказал Михаил, и исчез за массивной дверью подъезда.
Через пятнадцать минут он появился, неся большой кусок пенопласта и пакет с домашними пирогами.
- Угощайтесь, – предложил он сидевшим на скамейке, - пироги со с маком! Всем подкрепиться, пойдете с нами, в разведку! Проводите нас на Графскую пристань, пойдете впереди, если заметите патруль – предупредите.
- Отстреливаться будем! – девчонки опять рассмеялись.
- А может ты все-таки, позвонишь в училище? – требовательно спросила Оксана.
Но Мишка сделал вид, что не услышал, и сказал: – Пошли!

До Графской дошли быстро. Севастополь спал крепко и праведно, как и положено городу-герою. Но девчонки «осмотревшись на местности» принесли тревожную весть; на лавке у входа к причалу катеров обнаружен дремлющий ночной патруль. А это – в десяти метрах, правда, отделенных кустарником колючего шиповника.
- Прошу громко не разговаривать, - заговорщицки предупредил Вотя, - в стриптизе участвуют все! – и начал раздеваться.
Девчонки прыснули, но прикрыли рты ладонями. Миха тоже быстро сбрасывал с себя одежду.
- Отдам в хорошие руки, пробег 15 километров! - Вотя двумя пальцами держал собственные носки, но «хороших рук» не нашлось, - Да и ладно, отклею – если доплывем, - деланно обиделся он и запихал их в ботинки.
- Как там водичка? – спросил Миха, укладывая убранство в коробку из-под мороженого.
Вотя подошёл к краю настила и сунул ногу в воду; - Как парное молоко!
Картонная коробка была поставлена на пластину пенопласта и закреплена шнурками из ботинок.
- Не плохо бы веревочку подлиннее, - Миха проверил плавучесть конструкции, опустив её в воду, - а остойчивость в норме!
- Ты беску сверху положи, и так, чтобы название «системы» на ленточке было видно вооруженным глазом, - деловито добавил Вотя.
- А это, зачем?
- Потом объясню… - и Вотя тихо погрузился в воду, - Водичка – класс!
- Вот вам веревочка, - девчонки протянули Мишки свои ленты, распустив косы.
- Родина вас не забудет! – Миха связал тонкий гипюр в одно целое и сделал поводок для пенопластовой пластины, - «Ты жди меня, и я вернусь…» - скоморошничая, он припал к груди Оксаны, - «только очень жди…» - та не возражала, но тревога в карих очах явно просматривалась.
- Позвони, обязательно позвони! Обещаешь?!
- Without fait! – не выходя из роли, произнес он по-английски с вологодским акцентом ироничное «непременно», и полез в воду.

Первые десять метров, пока тело привыкало к воде, юноши преодолели классическим брассом, резво. Но коробка на пенопластовом поплавке начала мокнуть от волны пловцов, и те поменяли классику на пляжный примитив, почему-то названный – морским.
- А беска у нас, как флюгарка что ли? – Вотя греб мощно, опережая товарища на корпус.
- Тебе ж сказали – учения на флоте, а тут мы с ящиком на привязи – явные диверсанты… Грохнут ведь, не сходя с палубы… - и Миха посмотрел налево, там, окутанный утренней мглой, на флагманских бочках стоял крейсер «Дзержинский».
Выплывая на фарватер Севастопольской бухты, до уха курсантов донеслись непонятные вопли с берега. Пловцы легли на спину и взглянули в сторону пирса. Фигурки патрульных топоча бегали по швартовой полосе и что-то выкрикивали в след уплывающим.
- Они впали в состояние боевой растерянности! – многозначительно изрек Вотя и спокойно перевернулся на живот.
- А теперь подплываем ближе к берегу, - фыркая, посоветовал Миха, - если нас обнаружат с крейсера, выползаем на сушу… и по пампасам до Троицкой.
Но с крейсера их не «обнаружили». Скорее всего, верхняя вахта выпала в утренний обморок, повесив на гвоздь истории загадочную трагедию с линкором «Новороссийск» стоявшем точно на этом месте.
Утренние; – Рассветает! – пловцы встретили с прохладцей. Перспективы нарисовались понурые. Впереди – ещё два километра чистой воды. Справа – муть и грязь сливаемых в бухту вод Корабельной стороны. Слева – свист газовых турбин двух БПК (больших противолодочных кораблей). А назад – уже дороги нет.
- А тяжеловато – в серной кислоте с отрубленными ногами, - Вотя разогнал плавающий мусор и посмотрел на товарища.
- А ты обороты сбавь, - заметил Миха, - и на-ка, повози наш гардеробчик, - он передал конец поводка Воти, - До вешки доплывем, отшвартуемся, отдохнем, - и Миха сильным гребком ушел вперед.
Солнце выползало на безоблачное небо неторопливо. Озарив восток розовым, и выжидая пока пущенный в авангард светонос не поглотит тьму, оно копошилось где-то там, внизу. Море задышало туманной дымкой, не отпуская её от легкой волны, и просветлело. Вода сделалась прохладной и упругой.
- А может, была права Оксана? - Вотя держась за металлический парапет плавучей вешки, убирал капли с лица, - Может, стоило бы позвонить?
- Может… - равнодушно отозвался Миха, - А, сколько сейчас времени, примерно?
- Шести ещё нет. Побудку не играли. – Вотя лег на спину, зацепился ногой за буйреп, - Спать, хочется, - сказал он и закрыл глаза.
- К семи должны успеть, - и Миха последовал его примеру.
Севастопольская пацанва – им можно завидовать! Выросшие здесь среди камней и бескозырок, они с пеленок впитали дух этого легендарного русского города, сдаваемого, но не сдающегося, бесшабашного – как моряцкая удаль, но вечно приклоненного перед памятью прошлого. И море для них – вовсе не стихия, а друг – из их дворовой шумавы. Будь-то – «зарубить козла» под боком у вальяжно купающегося на городском пляже, или совершить прыжок в «колодец» скал Херсонеса в метров двадцать полета, или прыгнуть в свирепую волну при штормовой корявости…
- Вотя, нас, по-моему, засекли! – Миха торчал поплавком и пытался разглядеть подвижки на капитанском мостике БПК.
- С чего ты взял? – Вотя продолжал лежать, не отрывая глаз.
- Блеснуло… как стекла бинокля!
- Блеснуло, не блеснуло, …сыграют «Человек за бортом» - услышим…
- Услышишь?! Как же! До «поющих голландцев» полмили… Поплыли, пусть видят, что мы в норме…
- Поплыли, - и Вотя оттолкнулся ногой от буйрепа.
- А я подустал! – Миха со свистом выдохнул воздух.
- Всё. Молчим. Не теряй силы на разговоры. Осталось то минут сорок. Но к семи должны успеть. Ты понял?!
- Понял. Молчим.
И заплыв продолжился.
Сорок минут тишины. Сорок минут монотонных движений. Сорок минут укрощения отяжелевшего тела. Сорок минут к цели. Вода осточертела. Спина одеревенела. Сорок минут…
- Миха, ты видишь, там, на пирсе… Нас, кажется, встречают…
- Нам главное в семь часов… - Миха хлебанул воды и закашлялся, - Выруливай на шлюпочную базу, там разберемся…
На пирсе, куда подходят городские катера, собралась толпа, человек семь – восемь. Они что-то кричали и размахивали руками. Но пловцы их не слышали. Они повернули резко на север и поплыли параллельно берега к родному слипу училища.
- Эх, утонуть что ли?
Миха хорошо это расслышал и посмотрел в сторону друга. Тот плыл на спине, молотя радугу мазута на воде ногами. Миха тоже перевернулся.
- Утони, - ответил он с сожалением, - там хоть вода чище…
- Миха, ты мне друг или поросячий хвост?
- Ну, - Миха опять обернулся и поймал на лицо плавающую водоросль.
- Возьми гардеробчик. А то мне кажется, что я поймал твою рыбу-падлу, а она, падла!, величиной с кита.
- Давай, - Миха, перехватил поводок, и ощутил достаточное сопротивление «кораблика».

Преодолев трехкилометровое водное пространство и наконец-то, нащупав ногами, шершавый бетон дна слипа, пловцы выпрямились. В ушах противно звенело, встреча с берегом была безразлична, а мозг, обессилив, отказывался напрочь воспринимать действительность.
- Время… сколько время? – как заклинание произнес Миха.
- Семи ещё нет. Наши, спят… - Вотя зачем-то одел бескозырку на мокрую голову.
Ноги плохо слушались, и совладеть с пологим подъемом дна слипа оказалось труднее, чем плыть. Они, шатаясь, вышли, шурша «корабликом» по мелкой гальке.
- Всем зачёт – на год вперед! – как-то обыденно из-за корпусов стоящих шлюпок нарисовался майор Антонов – преподаватель с кафедры физической подготовки. Он, улыбаясь, подошел к курсантам и начал массировать им плечи и спину в районе шее, - Глубокий вздох! И выдох! Потрясли, потрясли руками… и расслабились!
Миха и Вотя, замерли, справляясь с прострацией, но команду выполнили – на автомате.
- Повторили, повторили – ещё раз! Вдох! И выдох!
Теплая ладонь преподавателя как-то исподволь вернула их к реалиям. С глаз сбежала туманная пелена и, фокусируясь на фигурах спешащих в их сторону, пробила сознание; - Доплыли!
- Одеться! – и та же самая ладонь хлестко отпечаталась на «загривках».
И всё встало на свои места.
«Военная косточка» подернувшаяся жирком от содеянного, оголилась, её белый цвет – оказался в копеечку, и курсанты быстро распечатав промокший «кораблик» стали облачаться. Голландка, брюки, носки, ботинки…
- Товарищ капитан первого ранга, прошу разрешения обратиться к дежурному по факультету, - без тени смущения рапортовал Миха.
- Обращайтесь.
И незнакомый капитан первого ранга невинную «Ща» облёк в шипящую аспида.
- Товарищ капитан третьего ранга, из городского увольнения прибыли, замечаний нет!
- Что-о??!
И незнакомец, стоящий рядом с дежурным по факультету, из «О» сотворил дырку в преисподнюю. Он уже собрался бросить туда статные тела гардемаринов, но был парализован…
- Смирно! – по-хозяйски распорядился голос дежурного по факультету.
Все замерли и только дежурный, приложив «лапу» к уху, четко развернулся и, доказывая стоящим, что притяжение Земли явление непостоянное, воспарил в строевом шаге, направив стопы в сторону идущего навстречу Начальнику училища.
- Товарищ контр-адмирал, за время моего дежурства на факультете происшествий не случилось. Увольняемые в город прибыли без замечаний.
От услышанного, у незнакомца выступила испарина, а чело под фуражкой с «дубами» стало похожим на чернослив, он тяжело засопел, но команда «Смирно» не разрешала действовать. Он просверлил взглядом низкорослую фигуру контр-адмирала, тот заметил, но ни как не отреагировал.
- Вольно! – и адмирал подошел к виновникам переполоха.
Те, не замедлили представиться. Адмирал секунды рассматривал их лица, но глаза виновников смотрели поверх, а юношеские уста прятали упрямую иронию. Адмирал улыбнулся.
- За инициативу, проявленную во время учений на флоте – объявляю десять суток отпуска! – это он произнес громко и с гордостью, - Шагом марш, сынки, в роту, отдыхать, - добавил он уже по-отцовски тихо.
«Сынки» также тихо ответили – Есть! И обойдя выстроившуюся в линию делегацию с тыла, удалились.
- По словесному портрету – они! - шепнул на ухо злому капитану первого ранга комендант Северной стороны.
- Да, идите Вы… - отмахнулся капраз от коменданта, как от надоедливой мухи.
Начальник училища подошел к стоящим офицерам;
- Чем обязан? – без всякого интереса спросил адмирал.
- Командир отряда Охраны Водного Района – представился капитан первого ранга. Он хотел с возмущением что-то высказать, но адмирал строго его одернул.
- О какой охране Вы мне можете доложить? – лицо Начальника училища стало землистого цвета, - О какой?! – и адмирал испепелил взглядом его военную спесь, - Идите, и доложите в Штабе, что с задачами учений ни Вы, ни Ваш отряд не справились! Все свободны.
И адмирал, заложив руки за спину, неторопливо заспешил к лестнице ведущей в учебный корпус.