Бакчарские анекдоты

 
 В начале семидесятых годов прошлого столетия в Бакчаре прочно утвердилось новое слово – туник. Тунеядец! Высланных по указу людей становилось все больше и больше. Кого тут только не было! И узбек с сохнущей левой рукой, правой он на родине шил тапочки и продавал их, тут был и уволенный из театра актер, не успевший вовремя найти работу и художник, понимаете – художник!
 А Люся, Люся – ленинградка! Сколько битв было из – за нее в Бакчаре. Люся на родине в своем революционном городе занималась известным женским промыслом, ей только что стукнуло восемнадцать лет, но ей уже было все равно, при каком строе она живет.
 Однажды во дворе дома, где она снимала комнату, встретились подвыпивший учитель физики и его ученик – десятиклассник, какая была драка в крапиве, благо вышедшая Люська разняла буйных гладиаторов.
 В средней школе успешно шли уроки домоводства. Девочек иногда посылали на практику в колхоз, восьмиклассниц Таню и Валю приставили к старшей доярке Галине, добросовестной, но во многом разбитой жизнью женщине. Среди доярок на исправлении как раз и была Люся, Люся – ленинградка. Наслушавшись за день отборной брани, ошарашенные девочки понуро брели по вечерам домой. Таня все посмеивалась, глядя на мир уже понимающими глазами, а Валя так та чуть не подпрыгивала от очередных припарок.
- Понимаете, - говорила Галина в отсутствие Люськи, а жили они в одном доме, – ну должен к ней придти парень, так она разденется догола, расправит кровать, ляжет – встанет, ляжет – встанет. Ну, жар у нее, что ли какой, парень придет, так она на него чуть ли не голая бросается. Нет, чтобы было все по - нормальному, по человечески!
 Разная была судьба у туников. Кто, отбыв свой срок, уезжал домой, кто умирал где- нибудь в котельной, некоторые, женившись или выйдя замуж в Бакчаре, вели благочестивый образ жизни, иногда устраивая небольшой погром, но не это же главное в жизни…
 А за Люськой потом приехали родители.
И другие новые слова приходили в Бакчар – мордобойка, суточник.
Что такое мордобойка? Это возле пруда торговая точка была, вино на разлив продавали. А что, выпил стаканчик, тут тебе и хлесть по роже, приходишь домой с синяком. Пиджак разорван, ну и что, долго подшить что – ли?
 А суточник – это когда в тебя бес вселяется и ты начинаешь всех гонять – жену, тещу, начальника…Люди потом на работу идут, а ты метлой тротуары метешь…
А баня и тогда была в приличном состоянии. Пожалуйста, газвода, пиво, подстричь.
Райисполком с райкомом партии сюда чуть ли не в полном составе по отделам ходили. Заходишь в парную, а там прокурор с начальником милиции парятся, так говорят, один мужик прямо там явку с повинной написал.
 Мальчик Митя усердно учился в средней школе и даже посещал школьный хор. С последнего ряда он, что было сил, подпевал ведущим голосам про летящих голубей, несущим людям мира привет. Но на улице, на родной улице зашибательные бакчарские гитаристы пели совсем другие песни:
 Я родился в Туле под забором,
 Черти окрестили меня вором…

 В нашу гавань заходили корабли,
 Большие корабли из океана…

 Митя уже знал песни про Ванинский порт, про Мурку и гопа со смыком, он завел тетрадь, в которую записывал все новые и новые песни, пряча ее от родителей в своем нехитром мальчишеском имуществе. С детства Митя никогда не пропускал банного дня и ходил в районную баню как в Эрмитаж. С юных лет перед ним в пару на разгоряченных телах мелькали наколотые орлы орлы, черти, вожди социализма, целующиеся голубки на ягодицах. Однажды после банного дня Митя сидел на уроке и усиленно вспоминал надпись под рисунком голой женщины, стоявшей в обнимку с бутылкой водки. А написаны там были простые слова: «Что нас губит». Тут Митю к доске вызвала учительница.
- Я помню чудное мгновенье, – начал читать наизусть он стихотворение и неожиданно поперхнулся, вспомнив удивительную надпись и, под гомерический хохот одноклассников, продолжил декламировать строки великого поэта.
 Да нормально жили, как все в стране, что там говорить.
 Пройдут годы и Митя все те песни из заветной тетради увидит в издающихся сборниках, а самой первой будет «Ванинский порт» с пометкой – народная песня.
 Как раз в эти годы в Бакчаре появился интересный гражданин. Многие его знали по знаменитой кличке – Лондон. Витя Лондон!
А почему Лондон? Так он говорил, что скопит денег и купит катер и по Оби через Баренцево море приедет прямо в Лондон за покупками. Жизнь и бытие Лондона обрастала невероятными легендами. Однажды, попав в вытрезвитель, Лондон хмуро посмотрел на нового дежурного, затем перевел взгляд на висевший над ним портрет Дзержинского и сказал историческую фразу, облетевшую весь Бакчар: « Вот кто нас всех посадил!»
Новый дежурный стал уточнять данные Лондона.
-Год рожденья?
-Ленинград, блокада.
-Точнее.
-Сорок второй.
-Место рожденья?
-На берегу, под лодкой, – бросил Лондон и пошел в камеру…
- А Витя Лондон, – писал через несколько лет тот новый дежурный письмо Мите, – опять нас надурил. Представляешь, в центре Бакчара лужа разлилась, метров пятьдесят. Витя бежит пьяный, мы за ним, он забегает в середину лужи, поливает нас матом, а затем запел Интернационал. Мы бегаем возле лужи, а куда в ботинках. Благо с райкома позвонили, сказали уезжать, а то народу собралось…
 Эх, Витя, какие нынче времена пошли, глядишь и в действительности да на катере, да по Оби, да через Баренцево море и прямо в Лондон за покупками!
Выросшего Митю судьба не раз забрасывала в Ленинград и нынешний Санкт – Петербург на родину Люськи – ленинградки и Вити Лондона. Митя бродил по знаменитым проспектам города, он тонул в каких – то улочках и переулках, бывал на вечерах поэтов в доме писателей, в Эрмитаже долго стоял перед картинами Пикассо и однажды прошел к знаменитым Крестам и долго вглядывался в силуэты старых тюремных зданий…
 Неудивительно, что на земле Бакчара, столь богатой талантами, возник народный театр. Интересное это дело смотреть, как кассирша общепита играет королеву Марго, а ее партнер, хулиганистый по жизни человек, играет набожного воспитателя. Тут самое главное переживание. Глядишь на королеву Марго, то есть на кассиршу, а в душе сомнение, не то она тебя лобзать начнет, не то обсчитает. А набожный этот воспитатель того и гляди, за ножку стула схватится…
 Артиста одного обворовали, в театре он следователя играл, его с утра в милицию вызывают, допрашивают, очные ставки проводят, а вечером он приходит в театр и сам следователя играет. Уважительный раньше был человек, только спасибо – пожалуйста, говорил. Больше ничего, а тут как переменился. Детям стал камерой грозить, жене кличку дал неприличную... К тестю подошел, положил перед ним чистый лист бумаги и говорит:
-Пиши.
-Что писать? - не поймет тот.
-Как ты в молодости килограмм печенки украл с мясокомбината, сам рассказывал, помнишь?
Тесть струхнул:
- На чье имя – говорит - писать?
-Как на чье? На имя Берии, он тогда всем заведовал и срок получишь такой же, как по тем временам давали.
- А как Берию звали? – дрожащим голосом спросил тесть.
-Звали его Лаврентий Павлович, ты что забыл. Пиши быстрее и про соседа не забудь написать, как он дрова воровал.
 Жена не знает, что делать, вот как люди могут в роль входить. Она пошла к режиссеру театра и попросила переменить роль, чтобы обратно только спасибо - пожалуйста, говорил. В общем, дали ему роль без слов, красное знамя выносить, артист этот опять стал тихим и уважительным человеком, только спасибо - пожалуйста.
 Митя потом всякие театры видел и московские тоже, не то переживание, не то, понимаете?
И вообще, зачем паспорт, если у тебя есть удостоверение артиста бакчарского народного театра? И вообще, ешкин дед, почему Бакчар орденом не награждают, люди ведь воевали!
Митя так и жил – в шесть часов утра по радио звучал гимн Советского Союза, на школьных собраниях пели Интернационал в честь незаконно посаженной Анжелы Дэвис и тут, однажды в родных закоулках он услышал чей – то незабвенный голос:
 
 Товарищ Сталин, вы большой ученый,
 В языкознаньи вы познали толк,
 А я простой советский заключенный
 И мне товарищ серый брянский волк.

 С годами странное стало твориться, Митя нормальные стихи перестал запоминать, а вот такие, пожалуйста, сколько хочешь.
Через много лет он прочтет романы и стихи Юзефа Алешковского, автора этих знаменитых строк. А народ конечно и не такие стихи выдавал, забежишь где-нибудь в деревне в колхозный туалет, а там надпись:

 Я снял штаны,
 Но ср..ть не стану,
 Свободу дайте
 Корвалану.

 Как ринешься из этого туалета, забудешь, зачем приходил.
 А тут летнюю эстраду в парке построили, так хор Пятницкого приезжал, вокально-инструментальные ансамбли выступали. Люди с гитарами приходили, некоторые без билетов неподалеку на деревья лезли, самое главное – аккорд новый увидеть, а потом вечером при девчатах раз на гитаре и исполнить. Глядишь у какой – нибудь глазастой коленки – то и задрожат. Это особое искусство – девчат охмурять. Только слово сказал, а она тебя уже рукой гладит и на стол борщ ставит вот с таким шматком мяса!
 А художественная самодеятельность – слово – то какое – как развита была! Люди на работе стихи читали, песни пели, в город на областные смотры ездили. Некоторые участники с участницами по нескольку дней с города не возвращались, а когда приезжали, то туже шли в загс. Некоторые приедут со смотра, а им на работе – все, уволен, не так спел. Один пианист принял стакан водки перед выступлением. Стоят женщины на сцене, ведущий объявляет:
- Украинская песня «Черемшина»
Пианист сидит себе спокойненько, ничего не играет. Ведущий объявляет вторично:
- Украинская песня «Черемшина»
 Тут женщины запели, что делать-то, пропели пол - куплета, пианист - пьяница вздрогнул и стал играть песню сначала…
Как потом бабы этого пианиста пи……и, то есть били.
 Да что про эти театры все говорить, в Бакчаре Онька была, не то мужик, не то баба, не поймешь. Как на гулянке начнет частушки матершинные петь, так никаких театров не надо. Это ж она, Онька пела:
 
 Шли по улице и пели
 Мужики большой артели:
 Шишкин, Пышкин, Залупышкин,
 Громобздин, Пи**ин, Гвоздин.

 Дело дошло до того, что режиссера народного театра во Францию отправили, вот так – то, наши в Париже! А почему вообще прямой рейс не открыть Бакчар – Париж!
 На самолете Ан-2, а что смешного, всего лишь пятнадцать посадок, первая в Новосибирске, вторая в Омске…
 В дорогу взять грибов соленых , клюквы, пельменей. Главное - в Париж прилететь трезвым. А оттуда ихних артистов прихватить, оформить им командировку, нормально, если Бельмондо полетит.
-Ты хотел родиться в другом месте? – спрашивали иногда прирожденного бакчарца.
 – Никогда, – отвечал тот.
 Но все же бог, если ты есть на этом свете, заглядывай иногда на эту ноженьками хоженую, слезами и потом политую, любимую землю…