Николай Палыч был мужчиной средних лет. Вследствие собственной робости или чего-то там еще он, оставаясь в пределах детородного возраста, был холостым и поэтому страшно одиноким человеком. Ребятишек он давно мечтал завести, но как-то не сложилось. Видимо, женщины нынче пошли другие, более корыстолюбивые, что ли. Женщины детишек рожать ему не хотели, требуя в залог финансовых благ и решения жилищного вопроса. Николай Палыч хоть и работал на преуспевающем предприятии, но проживал в коммуналке, причем с перспективой там и закончить свой век. Дамы на его пути попадались разные, были и с честными намерениями, были и из других коммуналок, предлагая объединиться и разменяться на однокомнатную квартиру. Другой бы взял и согласился, но только не Николай Палыч. В своей жизни он страшно не любил три вещи: овсяную кашу, рано вставать по выходным и перемены.
Соседей по коммуналке - бездетную семейную пару примерно его же лет - он любил. Жили они куда скромнее него, но продукты из холодильника не воровали и отличались спокойным нравом, выпивали и дебоширили лишь по редким праздникам. И все бы в жизни Николая Палыча до сих пор оставалось тихо, мирно и незаметно; так бы он и прожил свой век, не заявив миру о собственной персоне, если бы не помог один случай.
Отчаявшись заиметь детишек, Николай Палыч, не будь дураком, завел себе собачонку. Моська по первости казалась такого же скромного нрава, как и хозяин, ходила поджав хвост и любовно заглядывала в глаза. Хозяина она обожала, при встрече лизала ему ноги до пупка с надеждой на кусочек сахара. Сладкое она обожала даже больше, чем хозяина, хотя с рождения не была избалована и, видимо, до апартаментов Николая Палыча провела свое детство и отрочество на помойке. Больно уж шкурка у нее была подпорчена, вонюча и вся в репейниках.
За эту вот робость во взгляде и подхалимство Николай Палыч полюбил скотинку самой искренней любовью, почитал за члена семьи. Имя ей было дадено гордое и красивейшее - Полкан, хотя она и была ростом с вершок и женского полу (просто Палыч не сразу это вычислил). Первым делом он, конечно, отмыл ей шкурку, причесал, купил ошейник из дорогой кожи и четыре демисезонных костюма, чтоб не замерзла на прогулках. Поначалу, когда она была худая и жалкая, он кормил ее молоком и овсяной кашей, которую ему иногда приносили сердобольные соседи, заботящиеся об его одиночестве. За хорошее поведение ей, разумеется, всегда перепадало сахару или конфет. Но потом, когда Полкан подросла, она стала питаться исключительно деликатесами из меню хозяина, в которое обычно входило: колбаса краковская, колбаса финская "Салями", котлета по-киевски, суп гороховый, телячья отбивная, шашлык на углях, тефтели обыкновенные, борщ украинский с галушками, блинчики со сметаной, кофе со сливками, десерт фруктовый, ну, и прочие вкусности.
В общем, долго ли, коротко ли, а Полкан разжирела на таком питании, лизание ног и пупка хозяина давалось ей уже с большим трудом, из костюмов "от кутюр" повыростала, прежний блеск в глазах за толщиной щек трудно было уловить. Более того Николай Палыч стал замечать, что порции Полкана куда больше его собственных, а былая любовь и преданность хозяину заменилась на привычку. Все чаще и чаще заставал он свою любимицу мирно посапываюшей и похрюкивающей в его же кровати, т.к. на подстилках она спать категорически отказывалась. Со временем и соседи по коммуналке стали жаловаться на Полкана, что, мол, сбивает с ног при лязганье дверью холодильника, мчится в надежде получить лакомый кусочек. А еще через пару дней и сами были уличены в подворовывании еды из миски Полкана.
Полкан тем временем заметно подросла, но имени все же не соответствовала - все-таки женская особь как-никак. Николая Палыча она замечала лишь в случаях, когда ей что-либо перепадало перекусить, но вела себя неблагодарно и заносчиво, даже хвостом перестала вилять. Ко всему прочему у нее еще обнаружился невоспитанный характер: посреди ночи, вдруг ни с того, ни с сего, ее тянуло на музыку и она начинала завывать дурным голосом "Лунную сонату". Тут уже все соседи близлежащих квартир ополчились на Николая Палыча, полетели жалобы в управдом.
Хозяин опечалился, пробовал поговорить с Полканом по душам, но педагогические идеи Руссо, Монтессори, Толстого и Сухомлинского не задерживались в собачьем мозгу - она предпочитала жить в свое удовольствие. Николай Палыч работал на своего питомца, кормил, а в часы досуга обстирывал, водил по клубам собаководства, ветеринарам, если вдруг захворает, и салонам красоты. Однажды он проснулся утром, стал собираться на работу и заметил, что пообносился сам: одежонка на нем была старая и ветхая. Но он все терпел, отдавая лучшее своему четвероногому другу, которого любил как собственного ребенка.
Первыми забили тревогу опять-таки соседи по коммуналке. Полкан до того разжирела, что не пролезала с ними в дверной проем кухни из-за чего они, не желая уступать ей дорогу и пропускать вперед, как-то пнули ее ногой. Сучка оскалилась, не вынесла такого унижения, покусала их и погрызла дверь их комнаты. Вечером, когда усталый хозяин вернулся с работы, на кухне его ожидали управдом, медсестра, милиционер, ремонтная бригада и пострадавшие соседи. Каждый предъявлял Николаю Палычу свои претензии в виде счета с многозначными цифрами за нарушение общественного порядка его питомцем. Что делать, счета он оплатил, но Полкана с той поры стал держать взаперти в своей комнате. Соседи тщетно пытались открыть Николаю Палычу глаза на его любимицу, уговаривали гнать ее в шею, но как тут прогонишь собственного "ребенка"? Нет, он продолжал молча терпеть собачьи выкрутасы, не то что не упрекая, а даже выгораживая Полкана в подобных дебатах, приводя примеры ее былых заслуг, в том числе единственную медаль, полученную в молодые годы. Николай Палыч, говорил, что "гнать в шею" - это непедагогично. И Полкан его отблагодарила за человеческое отношение. Как-то хозяин приоткрыл дверь в комнату и почувствовал резкую вонь, бившую в нос прямо с порога. Нагадила! Он, конечно, ее слегка пожурил, но на этом успокоился.
Кто знает, как долго продолжались бы нечеловеческие муки Николая Палыча, если бы не одна неприятность: на работе начались сокращения мест. Совсем Николая Палыча не сократили, но понизили и жалование урезали. Колбасу "Салями" пришлось заменить на ливерную, кофе пить без сливок, а котлеты готовить из дешевого фарша. Когда борщ стал совсем уж жидким, Полкан не долго думая взяла и сама ушла от Николая Палыча.
И не просто ушла, а подалась на телевидение, пошла в прессу, наняла себе адвоката и подала жалобу на своего хозяина. В упрек Николаю Палычу ставилось следующее:
1) Нарушение режима питания, сопровождаемое редкими подачами мяса и сливок.
2) Замена костюмов от кутюрье на ширпотреб.
3) Дискриминация по половому признаку, т.е. несоответствие мужского имени ее женской сущности.
Суд и пресса пожурили Николая Палыча, обязали его выплатить Полкану денежное содержание, выдали собаке новый сертификат с женским именем. В заключение кто-то из "Общества по защите животных" выступил с речью и принудил хозяина обновить гардероб питомца и купить ей дорогой парфюм. Что ты будешь делать! Пришлось забирать "ребенка" домой и растить дальше.
Так бы и содержал Николай Палыч собачонку вплоть до глубокой старости, но тут случай удобный подвернулся - нашелся богатый жених, захотел взять к себе. Выдал он свою красавицу за него, пустил слезу, отстегнул приданое, вернулся домой и...
Вот тут-то он и понял, что созрел для собственной женитьбы. В жены взял молодуху со своего завода, давно она на него заглядывалась. О детишках после печального опыта собаководства и думать забыл, хотя еще, между прочим, в силах был. Живут себе вдвоем припеваючи, ни на что не жалуются. А рождаемость в стране тем временем все падает и падает и никто не знает - отчего вдруг?