Ночью Инга неожиданно проснулась. Проснулась с каким-то неосознанным, смутным беспокойством, с необъяснимой тревогой. Только что крепкий сон развеяло как утренний туман, и она сразу поняла: что-то случилось. Включив бра у дивана, посмотрела на часы: половина третьего ночи. Звонить родителям и спрашивать, все ли у них в порядке, глупо. Если все нормально, и они спят, то этим звонком можно напугать их до смерти. Начнутся разговоры, расспросы, потом оба будут дружно пить таблетки и не спать до утра.
«Не буду их тревожить»,-подумала Инга, прислушиваясь к себе. Интересно, в чем дело? Какое-то непонятное состояние: противное дрожащее желе в груди. Волнение и беспокойство.Сердце? Нет. Что тогда?
Она встала с дивана и, не включая света, поплелась на кухню. Фонарь за кухонным окном тоже вел себя неспокойно, его свет метался по светлой кафельной стенке, просвечивая между качающихся веток яблонь. Почему так плохо? Так тоскливо и страшно?
Можно было бы, конечно, выпить снотворного или, например, валерьянки, если б они были, но так как их нет, придется придумать что-нибудь другое: например чего-нибудь съесть.Инга включила свет, выгнав тревожные фонарные блики и открыла холодильник. Тот глянул на нее полупутыми полками. Начатый йогурт, яблоко, сок , соевый соус и где-то в глубине кусочек полузасохшего сыра. Не густо.
Хотя, с другой стороны, если сейчас она разгуляется, то сон пропадет совсем и, возможно, потом она вообще не уснет. До сегодняшней ночи у Инги никогда не было бессонницы, поэтому она не знала, как бороться с этой напастью. Вот, если б завтра, например, было бы воскресенье, то она взяла бы с полки какую-нибудь любимую, триста раз перечитанную книжку, завалилась бы на старенький бабушкин диван, и читала бы себе с удовольствием до самого рассвета. Ведь тогда у нее был бы шанс выспаться днем. А сегодня, нет. Завтра с утра на работу. День запланирован напряженный, встречи, переговоры, поэтому никаких книжек, только сладкий чай и постель.
Чай не помог, как не помогло нудное пересчитывание прыгающих через скакалочку овец, чтение заумной и скучноватой статьи в «Коммерсанте», долгое лежание с закрытыми глазами. По извечному закону подлости, сон так и не вернулся. Несколько раз Инга вставала, бродила по квартире, снова ложилась, но в результате, лишь ненадолго задремала перед самым рассветом.
Утро наступило неприветливое, мокрое, хмурое. Серый день за окном и моросящий дождик, создавали такое же серое настроение, и хотелось опять залезть под одеяло. Мало того, ночное беспокойство трансформировалось в какое-то странное состояние, которое называется: «Все плохо». Только вот что плохо, Инга никак не могла понять. Родители в порядке, она специально позвонила, узнала. Что же на нее так накатило? Мрачный день и дождь за окном? Да плевать на него триста раз, здесь что-то другое. Но что? И поэтому, когда в конце рабочего дня ее вызвали к директору, то она сразу подумала, что этим-то как раз все и объясняется:
«Ага! Вот теперь понятно почему сработала моя интуиция,- сразу решила она,- Не зря я всегда хвасталась перед девчонкам накануне экзаменов, что всегда знаю, какой билет мне попадется. А еще я чувствую, когда мама заболевает, и стоит ли ехать мотаться по бутикам в поисках какой-нибудь кофточки. Почему-то я всегда знаю заранее, куплю что-нибудь или не куплю. Вот и сейчас стало ясно почему я не смогла уснуть. Но странно и здорово, что я смогла предвидеть неприятности почти за шесть часов."
Их Генеральный Директор был строгий и не очень приятный дядька. Сотрудники, его не жаловали. Естественно, ну кто, вообще, любит начальство? По результатам статистики никто и нигде. И встречаться с начальством всем подчиненным хочется как можно реже. Тем более, с начальником-самодуром. Поэтому, когда в коридорах, или в курилке, с Директором нечаянно сталкивались рядовые сотрудники, то все сразу надевали на себя маски деловитости и спешили по рабочим местам. Про него ходили различные слухи, и обладал он репутацией злого и непредсказуемого начальника. Поговаривали, что он однажды выгнал с работы курьера только за то, что тот пил кофе не в обеденное время, а в следующий раз оштрафовал весь дилерский отдел, за то, что нашел в их комнате пепельницу. Поэтому у Инги не было никаких сомнений по поводу вызова, все однозначно: раз вызвали, значит, будут ругать. Всегда найдут за что. Правда она видела Директора всего один раз, при приеме на работу, но оставил он у нее впечатление достаточно придирчивого человека. К счастью она не курила, на лестничной клетке с курящими не торчала, на рабочем месте не трепалась по часу на телефоне, по утрам не опаздывала. Поэтому и прецедентов для вызова к начальству у нее, в принципе, не было. Осталось только выяснить, зачем ее вызывали.
Когда же она, толкнув тяжелые двери, вошла в кабинет директора, то обнаружила там весь свой дизайнерский отдел. Все ее коллеги построились, перед необъятным столом, и всем отделом ждали, когда же придет «его величество Генеральный Директор».
-Все, хана нам,- тихо шепнул ей на ухо Вадик,- длинный как жердь, очкастый трафик-менеджер, хлопая пушистыми девчоночьими ресницами,- Колись, Инга, это ты вчера стащила «Паркер» у него со стола?
-Отвали,- прошептала она, пытаясь сообразить, в чем же они все провинились, ибо с утра ничего не предвещало грозы. Но в душе у нее прорезывались ростки возмущения. Ну хорошо, пусть они провинились, что-то сделали не так, что-то напортачили, пусть даже их ожидают выговора вплоть до увольнений,но, что за идиотский психологический практикум, «мариновать» людей? Почему нужно заставлять себя ждать? Почему взрослые люди должны унижаться? А как еще можно по-другому все это назвать? Вот стоит их тут семь человек. Самой молодой Верочке-курьеру восемнадцать. А завотделу Олегу Павловичу, между прочим, сорок три, и детей у него трое. Почему он должен, как провинившийся школьник, стоять у стола? Только потому, что он не Генеральный Директор? Неужели никто из ее коллег даже и не подумал, какое к ним всем этим выказано пренебрежение? Они уже двадцать минут ждут!
Инга посмотрела на своих коллег. Нет, ее коллеги были слегка взбудоражены неожиданном вызовом, нервозны, тихо переговаривались, перебирая различные варианты вызова, и все! Никто, никто из них, абсолютно никто, не придавал никакого значения тому, что с ними ни капельки не считаются!
По лицу Директора, вошедшего вместе со своим заместителем, ничего понять было нельзя. Был он, как всегда, сдержан и хмур. И только когда заместитель прочитал по бумажке поздравление, когда объявил всем о выдаче премии за отлично проделанную работу, только тогда до всех дошло, что их не только не будут «пороть», а совсем даже наоборот! Их, оказывается, благодарят за работу и награждают! Сотрудники обрадовались, напряжение спало, посыпались шуточки, реплики, но Инга не участвовала в этом всеобщем ликовании, а стояла и сердито рассматривала Директора. Вот ведь, симпатичный, совсем не старый мужик, даже молодой, лет, похоже, около сорока, но почему такая презрительная и недовольная гримаса на лице? Уголки губ опущены, будто ему по жизни не везет, да и вообще не везло никогда. А какое несоответствие ситуации! Ведь специально же собрали людей, объявили о премии, а он даже и не улыбнулся. Зачем тогда пришел? Поручил бы все своему заместителю. И вообще, зачем надо было всех приглашать? Выдали бы эту дурацкую премию в конвертах, как обычную зарплату, и все. Хотя, может быть, он думал все это сделать торжественно? «Хотел как лучше, а получилось как всегда?» Да вообще никак не получилось! И радости от этих трехсот баксов, Инга тоже не получила.
«Странно, почему никто не почувствовал насколько противоестественно все вышло?"- думала она, прислушиваясь к радостным возгласам коллег, собиравшихся отметить премию в кафе. «Неужели им до такой степени важны эти деньги, что они готовы поступиться гордостью?»- думала она про себя. И решительно отказавшись составить им вечером компанию, вернулась к себе, уселась за заваленный рабочими бумагами стол, и поняла, что утренняя тревога мучавшая ее весь день до посещения директорского кабинета, не только не рассосалась, а наоборот- усугубилась, и стала еще более ощутимее. Она сконцентрировалась в груди твердым комком и реально таила в себе что-то опасное. Такое противное ощущение нужно было непременно чем-то снять.
-А накуплю-ка я различной ерунды на все эти деньги,- подумала Инга,- Сувениров каких-нибудь, тряпок. Вот просто возьму и истрачу эту дурацкую премию со свистом.
И дождавшись конца рабочего дня, она не пошла вместе со всеми в кафе , а напротив, повернула от Никитских ворот вниз к Гоголевскому бульвару. Она знала, что от испорченного настроения не сможет избавиться, если пойдет вместе со всеми, но и портить праздник друзьям ей не хотелось. Как не хотелось ехать домой, спускаться в метро или садиться в автобус, толкаться среди мокрых пассажиров и их капающих зонтиков. Хотелось просто побыть одной.
Погода к вечеру совсем не разгулялась, все так же висело низкое серо-свинцовое, совсем не летнее, небо, все так же моросил пылью дождичек. Инга, пройдя под старыми деревьями бульварного кольца и повинуясь безотчетному желанию, свернула на Пречистенку. «Ничего,- подумала она глядя на взъерошенных воробьев, весело шныряющих по серым мокрым плиткам тротуара,- Вот прогуляюсь, подышу воздухом, и все пройдет».
Родной город Инги был особенным городом. Огромный мегаполюс, он жил самостоятельной жизнью, в неотрывной связи с сотнями тысяч горожан. Существует множество людей, утверждавших, что этот город жесток, неприветлив, никого не любит и ничего не прощает. Естественно, он являлся монстром, диковал свои условия и навязывал собственные правила, но Инга знала его еще совсем с другой стороны. Для нее он был самым родным и самым лучшим городом мира. Отзывчивым и справедливым, добрым и ироничным, иногда строгим, но всегда дорогим и любимым. Она обожала его. Обожала любой: в жару, в холод, в дождь, в мороз. Летом, зимой, осенью. Листопады, метели, плавящий в жару асфальт. Вот только с весной у нее были какие-то несовпадения. С весной Инга встречалась редко, ибо, в огромном городе по имени Москва, весны почти никогда не бывало. Зима, зима, мороз, снег до апреля, потом резко пригревает солнышко, за одну неделю все тает, распускается, расцветает и опять лето, и опять радует глаз свежая зелень. Поэтому для Инги практически, не существовало этого времени года.
Еще с детства она любила узкие набережные, зеленые тенистые парки, открытость и ветреность площадей. Но больше всего, ей нравились старые тесные переулки и бульварное кольцо. Переулки, где нужно протискиваться между припаркованными машинами и стенами старинных домов, узкие улицы, в лабиринтах которых доверчиво, будто слепые тыкаются автомобили, вид которых, каждый раз наталкивал Ингу на мысль, что это беззащитные доисторические животные, которые потерялись или заблудились. Она любила гулять по бульварному кольцу, подняв голову к верхушкам деревьев, медленно брести вперед, не смотря под ноги, и вдыхать всей грудью аромат города, сочетание запахов цветущих лип, цветов и горячих машин. А самое главное было то, что она уже давным- давно заметила: это если вдруг ей было плохо, или она была чем-то расстроена, если загрызла жуткая тоска или навалилась депрессия, то ей надо обязательно, просто необходимо, срочно, идти гулять. Гулять, бродить по городу без всякой цели, слушать шорох ветра в листьях, щебетание птиц, крики детей. Тогда, через некоторое время, ее душа переставала метаться, успокаивалась, потом начинала потихоньку петь, потом громче,громче, наконец запевала во весь голос, а настроение Инги стремительно взлетало ввысь. И душевное равновесие, вылеченное таким вот нехитрым способом, оставалось с ней надолго.
Поэтому, раз уж за весь день в ее внутреннем состоянии ничего не изменилось, и все так же мучила необъяснимая хандра, то Инга решила поднять себе настроение именно таким, давно проверенным способом. Она шла по улице прогулочным шагом, совершенно не боясь промокнуть под моросящим дождем, не опасаясь легкого влажного тумана и с удовольствием подставляя лицо мелкой дождливой пыли. Она брела по знакомым с детства улицам, с наслаждением вглядываясь в знакомые дома и деревья. Сначала по Пречистенке, потом, во-Всеволожский переулок, оттуда на Остоженку, заглядывая по пути во все маленькие магазинчики, лавочки и бутики. Сначала просто так, потом, выискивая что-нибудь интересненькое, на что можно было бы потратить эту злосчастную премию, но ничего интересного не попадалось. Уже смеркалось, когда Инга решила повернуть в сторону дома. Немного повеселевшая после прогулки, она уже добрела до угла Пожарского переулка, как рядом с ней у края тротуара неожиданно остановилось обычное московское маршрутное такси.
- Вам куда, девушка?- хлопнув дверцей, обратился к ней высокий пожилой мужчина, с загорелым, располагающим к себе лицом, в ярко-желтой безрукавке и в профессиональных водительских перчатках в дырочку.
- Садитесь, подвезу,- доброжелательно предложил он.
-Да нет, спасибо,- улыбнулась Инга.
- Я вас до самого дома подвезу,- продолжал настаивать водитель.
-Да мне не надо,- ответила она, немного удивленная его назойливостью,- В следующий раз как-нибудь.
-Ладно,- сказал водитель, и, немного потоптавшись на месте, полез в свою маршрутку, бормоча себе поднос. - В следующий раз, так в следующий раз.
А Инга, наблюдая, как он с трудом выруливает на маленьком пятачке среди иномарок, как тесно ему и неудобно на этом маленькой улице, вдруг неожиданно обратила внимание, что маршрутное такси битком набито людьми!
-Очень интересно, куда же это он меня хотел посадить?- мелькнуло у нее в голове, и она, вытянув шею, стала разглядывать пассажиров. Первое, на что она обратила внимание, это на их неподвижность и напряженность. Все сидящие пассажиры смотрели только вперед, и ни один из них не повернул голову в ее сторону. Инге это показалось странным. Дело ведь не в том, что она какая-то там особенная и все вокруг должны обращать на нее свое внимание. Нет. Просто такое одинаковое поведение людей ненормально! Общеизвестно, что как только любой общественный транспорт останавливается, все, или почти все, пассажиры сразу начинают шевелиться и глазеть по сторонам. Это уже почти закон и особенно он заметен в метро: едут люди на противоположно бегущих эскалаторах, и от скуки разглядывают встречных пассажиров. А эти, в маршрутке, нет! Они все сидели неестественно прямо, выпрямив напряженные спины, почти не прикасаясь к спинкам сидений, и смотрели только перед собой. С тротуара Инге было хорошо видно полную тетку лет пятидесяти, в нелепом ситцевом платье в черный горошек и в беленькой вязаной панамке, молодого человека в строгом костюме, держащего на коленях огромную толстую книгу, и еще несколько людей за их спинами.
-Как куклы. А вдруг они, действительно,ненастоящие?- подумала Инга и тут же спохватилась,- Ой, что это я? Придет же такой бред в голову,- и ,засмеявшись про себя, уже не раздумывая, она почти бегом свернула в Пожарный переулок.
Свернула, сделала несколько шагов и остановилась. Очень странно! Если на Остоженке моросил дождик, то в переулке почему-то шел снег! Инга оглянулась назад, но сзади ничего не было видно. Морось и туман. Посмотрела вперед. Кружевные снежинки в медленном танце падали на землю. Они покрывали тротуар тонким белым пухом, и это было похоже на сказку! Снег в августе? Вытянув руку и поймав снежинку, Инга удивилась, что совсем ничего не чувствует. Ни холода, ни тепла, ничего. Даже капельки воды не осталось на ладони, после того как снежинка растаяла. Странный сегодня день. Она посмотрела по сторонам. На город уже опустились сумерки, загорелись желтые фонари высоко над ее головой, и хотя время было не позднее, Пожарский переулок был безлюден и казался каким-то очень одиноким. Вокруг не было ни души. Слева тесно прижались друг к другу несколько невысоких домов. И Инге неожиданно показалось, что это какие-то непростые дома, какие-то очень смешные и веселые дома, и что у них не опущены жалюзи на окнах, а на самом деле, эти дома зажмурили глаза и притворились. Было похоже, что они наблюдают за ней сквозь прищуренные планки жалюзей. Справа дома то ли сносили, то ли перестраивали, но их совершенно не было видно. Они были отгорожены забором с козырьком, и забор тоже был, как будто, живой. Деревянный, слегка покосившийся, окрашенный какой-то дикой ярко-зеленой краской и чем-то страшно недовольный. Вид у него был надутый и спесивый. Странный такой забор.И пройти дальше по улице можно было только вдоль этого недовольного забора, потому что сама улица сжалась до такой степени, что ни один автомобиль не смог бы по ней проехать. Да и не было там ни одного автомобиля! После встречи с маршруткой никто ни проехал, и никто не прошел мимо Инги, и это было тоже странно. Да и все вокруг выглядело как-то необычно. Эти нереальные дома. Этот забор и снег...
А снег, между тем, все усиливался и усиливался. Вот он уже повалил хлопьями и не стало видно впереди даже на метр.
Инга с опаской шагнула под козырек, и, проходя по деревянному настилу вдоль забора, не удержалась и опасливо потрогала его пальцем. Ничего.
-М-да,- подумала она,- Пожалуй, пора домой, все равно я хожу и хожу совершенно без толку, ничего не купила, да и вряд ли уже куплю. Поздно уже, да еще и какой-то снег.
Но тут, между двумя секциями этого недовольного забора, она увидела открытую дверь. А за ней, в ярком веселом свете, просматривались полочки с какими-то сувенирами. И она вошла.
Ничего особенного, обычный магазинчик. Где-то в глубине негромко переговаривались две немолодые женщины, царило спокойствие, тишина и даже какой-то уют. Как в школьном коридоре, слегка пахло пыльными батареями, а по бокам возвышались стеллажи с различными вещицами. Никто не приставал к ней, никто не дышал в затылок, никто ничего не навязывал купить, и это было здорово, потому что в большинстве сегодняшних магазинов не знаешь, куда деваться от излишне ретивых продавцов. Это не был магазин ни одежды, ни подарков, а все в куче. Все полки в нем были завалены даже не сувенирами, а какими-то нелепыми вещицами. Рядом с хрустальной черепахой с рубиновыми глазками и позолоченный хвостиком, примостился изрядно потрепанный антикварный Купидон, сжимающий колчан со стрелами. Пальчики его побелели то ли от старости, то ли от напряжения. За ним возвышался блестящий цилиндр, может быть головной убор какого-то вековой давности англичанина, а может быть инвентарь фокусника. Чуть левее круглый китайский бумажный светильник, рядом с ним стопка пыльных книг в тяжелых переплетах. На верхней полке удивительные расписные тарелки до такой степени тонкие, что почти прозрачные и даже дышать на них было страшно. Тут же на вешалке свисала шаль, какой-нибудь средневековой красавицы. Тонкая, вся в кружевах.
«Сразу видно, ручная работа»,-подумала Инга и не удержавшись потрогала краешек.
И все это располагалось на уходящих вдаль полках и, казалось, конца и краю нет этому магазинчику. Все предметы напоминали даже не товар, выставленный на продажу, а экспонаты в какой-то средневековой лавке или в музее. И Инга не торопясь, с большим восхищением, стала рассматривать все эти предметы и они ей все очень нравились.
«Вот здесь я обязательно себе куплю что-нибудь»- подумала Инга, - Только вот что выбрать?»
Ей захотелось купить все, начиная от маленькой китайской фарфоровой заколки для волос и заканчивая картиной, на которой качались от ветра фиолетовые деревья, от перламутровых раковин с тончайшим узором и собирающихся как матрешки одна в другую, до каменных бус, разнообразных форм и оттенков, от инкрустированной полудрагоценными камнями шкатулки до нефритового пресс-папье. И разглядывая все эти предметы, она медленно шла вдоль полочек, внимательно рассматривая то одно, то другое, пока ее внимание не привлекло маленькое зеркальце. Сначала она удивилась, обнаружив тонкую шестигранную пластинку размером с ладонь. Пластинка стояла лицом к стене и, если б, не его необычная форма, то Инга никогда бы даже и не подумала, что это может быть зеркало. Маленькое, круглое зеркало, оправленное в шестигранную металлическую рамочку, с длинными и короткими черточками по краям.
-Что вам показать?- раздался за ее спиной мягкий, располагающий к себе голос.
Она повернулась. Девушка, одних с ней лет, приветливо улыбалась сквозь очки в тонкой оправе.
-Не знаю, – честно призналась Инга,- Но что-нибудь для души. Знаете, бывают такие вещи, которые хочется у себя иметь. Трогать их иногда, смотреть, радоваться. Я не знаю, понимаете ли вы меня, но дело в том, что если вещь мне нравится, то я чувствую, как я заряжаюсь от нее энергией. А у вас тут много вещей, которые мне понравились. Вот мне и захотелось приобрести у вас что-нибудь.
-Я думаю, что смогу вам помочь,- призадумавшись, кивнула головой девушка, и добавила, - А сами вы что-нибудь уже выбрали?
У нее были распущенные по плечи рыжеватые волосы и коричневая, наглухо застегнутая у ворота, совсем не модная блузка.
- Да,- сказала Инга,- Мне понравилось вот это,- И она протянула девушке зеркало.
- У Вас хороший вкус,- ответила девушка, - Это старинная и редкая вещь. У нас оно уже давно, наверное, ждало Вас,- и она улыбнулась,- Не подумайте, что я Вас уговариваю, ведь вы его сами выбрали.
«Странно,- подумала Инга,- Она сказала, что это зеркало долго лежит! Быть такого не может. Такое оригинальное, экзотическое и давно лежит? Здесь, в центре Москвы? Здесь, где толпами шляются алчущие покупок туристы, и сметают все подряд? Хотя, почему бы и нет. Тем более, что оно так стояло, будто спрятавшись. Но я-то его нашла!
А вслух спросила:
- Дорогое?
-Двадцать пять долларов,- ответила девушка,- Вас устроит?
-Да,- сказала Инга,- А можно, я еще что-нибудь посмотрю?
- Конечно!- Воскликнула девушка,- Тем более, что у меня есть, что Вам предложить,-Вот, смотрите.
И нагнувшись куда-то вниз по прилавок, она вытащила оттуда маленькую оранжевую утку. Самую обычную, резиновую игрушечную уточку. Только поверх резины, вместо оперения, какое-то покрытие, то ли велюр, то ли войлок. В целом, она была очень похожа на настоящую, только оранжевая. Почти вся оранжевая, только шея коричневая, а оранжевые с синими и коричневыми полосками крылья, сильно прижаты к бокам. Яркий, такой же трехцветный хохолок на маленькой головке воинственно торчал вверх. Утка лежала на животе, поджав под себя фиолетовые лапки, и смешно косила стеклянными глазами.
-Ой, какая смешная!- воскликнула Инга.
-Да,- подтвердила девушка, - Смешная и вообще замечательная. Чисто шерстяная. Да вы потрогайте, не бойтесь.
После этих слов, девушка наклонилась к утиному боку, ласково прижалась к нему щекой и любовно погладила крылышко птицы.
Пораженная таким странным поведением девушки, Инга несмело протянула руку и кончиками пальцев потрогала утку. Как ни странно она почувствовала, что ей очень приятно. Даже показалось, что на ощупь утка напоминает молодого кролика. В детстве, дедушка Инги выращивал кроликов, и иногда ей разрешалось подержать в руках этих маленьких чудесных зверюшек. Их нежную шелковую шерстку невозможно было сравнить ни с чем.
«Оперение» этой утки напомнило ей детство. Тогда Инга уже более смело провела рукой по темным крылышкам, пальцем потрогала яркий хохолок на голове, и почему-то, ей очень захотелось иметь у себя эту игрушку.
-А вот тут, почему мятый бок?- аккуратно прикасаясь к легкой вмятине на боку, спросила она, и неожиданно для себя, добавила совершенно невероятную и дикую фразу:
-Ее что, плохо кормили? Она голодала?
-Нет, что Вы!- Ответила девушка,- С ней все нормально, вы не беспокойтесь. Купите ее, не пожалеете.
«Зачем мне игрушка? Утка, да еще оранжевая?- запоздало засомневалась Инга, пытаясь трезво отнестись к этой ситуации, и немного сомневаясь в правильности выбора,- Птиц я, никогда не любила. Детей у меня нет. Что же я с ней буду делать?
Но руки сами гладили и гладили эту игрушку, и оторваться было невозможно.
-Возьмите, не пожалеете,- снова сказала девушка, и Инга, немного помедлив, все-таки приняла решение:
-Беру, - вздохнув про себя, сказала она вслух, потому что прекрасно понимала, что покупает абсолютно бесполезную вещь.
-Но она стоит сто долларов!- сразу сказала девушка, да еще таким тоном, будто ей не хочется, и никогда не хотелось продавать Инге эту утку. Будто бы не она только что сама настоятельно предлагала ее купить. Между прочим, это ведь было действительно ее предложение. Может, конечно, здесь сыграло роль то, что Инга какое-то время сомневалась, покупать или нет, или то, что она достаточно долго принимала решение. Но, тем не менее, реакция девушки была более чем странная, она сразу посерьезнела, перестала улыбаться, а просто стояла и бесстрастно ждала.
-Ну и ну,- подумала про себя Инга,- Может я, действительно, такая ненормальная, такая мягкотелая, что мне можно всучить все что угодно, вплоть до никому не нужной игрушечной утки за сумасшедшие деньги, но слов на ветер я бросать не люблю, а уж менять свое решение, тем более.
-Ну и что, что сто,- сказала она вслух,- Я ее беру, я же сказала. Можно, я еще что-нибудь у вас посмотрю?
И она огляделась. Полки, полки, везде одни полки. Чтобы разглядывать экспонаты нужно потратить день или два, или даже неделю, но Инге вдруг показалось, что ее время подходит к концу, и ей еще срочно нужно что-то сделать. Что, она не знала, но секундную стрелку на своих наручных часах чувствовала почти физически. Было такое ощущение, что это не невесомая стрелка прыгает по маленьким делениям внутри циферблата, и кто-то стучит молоточком по запястью: одна секунда, две секунды, три… время идет, идет.
Инга огляделась еще раз: вдалеке, между стеллажами серело давно не мытое высокое окно с широченным подоконником. Окно высокое, а подоконник низкий. Знаете, бывают такие окна в старых сталинских домах. Толстенные стены и широченный подоконник. Слева на подоконник были навалены какие-то пожухлые, и похоже, никому не нужные папки и журналы, а справа спал огромный кот. Его размеры поразили Ингу. Вообще-то это животное можно было назвать котом с большим трудом. У него, свернутого клубком, была видна только широкая пушистая спина, мохнатый серый бок и кончик лапы. Белая лапа, размером с кулак и покрыта такой же густой шерстью, что и мохнатая спина. Толстый хвост свешивался до пола. Не раздумывая, Инга быстро подошла к окну, схватила это удивительное животное под верхние лапы и приподняла с подоконника. По мере того, как она поднимала руки вверх, тело его вытягивалось, распрямлялось и в результате он оказался ростом с трехлетнего ребенка. Белоснежный пушистый хвост, доходил Инге почти до колен.
-Ну и ну, вот так громила!- с восхищением сказала она вслух и прижала кота к себе. Глаза у него были закрыты, но ей показалось, что он доволен. Он протянул свои огромные лапы и обнял Ингу за шею.
-А этот сколько?- спросила она, повернувшись к девушке с этим великанам на руках, ни капельки не сомневаясь, в том, что она хочет купить это странное животное, и уверенная в том, что, не купив его, она не сдвинется с места, сколько бы оно не стоило. Вот не уйдет, и все!
-И, вообще, это кто?- добавила она,- Енот? Лемур? Скунс?
-Кот, - невозмутимо сказала девушка,- А стоит он сто пятьдесят долларов,- а потом , помедлив с полминуты, добавила:
- Еще у нас есть собачки, вы любите собачек?
-Любить- то люблю,- сказала Инга,- Но зачем мне сразу и кот, и собака?
- А они дружат,- просто ответила девушка, и ее неприветливость как ветром сдуло. Она вдруг улыбнулась и добавила - И им друг без друга будет очень тоскливо. Давайте, просто пойдем и посмотрим? Мне, кажется, Вам должно понравиться.
При этих словах девушка подошла к столу, взяла в руки оранжевую утку и поставила ее на пол.
-Зачем вы ее на пол? -Изумилась Инга, уже чувствуя себя полноправной хозяйкой этой игрушки,- На полу грязно, а она шерстяная!
- Она –удивительная,- сказала девушка,- Пойдемте.
И, не оглядываясь, она прошла вдоль полок и свернула куда-то вглубь. Инга, положила спящего кота на стол и, боясь отстать, отправилась за ней следом. Они шли мимо полок с макетами кораблей, мимо полок со старинными фолиантами в золотых и бархатных переплетах, мимо манекенов, одетых в средневековые латы, и все это было очень интересно. Время как будто замерло, и Ингу оно перестало интересовать. Она даже забыла про бьющие в запястье секунды. Время от времени Инга останавливалась, разглядывала все эти предметы, трогала их, и только собралась спросить у девушки, почему все это спрятано в глубине магазина, как тут прямо ей под ноги выскочила оранжевая утка. Совершенно настоящая, с разноцветными растрепанными перьями, и живыми блестящими глазами. Увидев Ингу, она залилась веселым скрипучим смехом вперемешку с кряканьем. Хохолок ее забавно подпрыгивал, крылья оттопырились, смешные кривые лапы звонко шлепали по полу.
-Кышь!- крикнула девушка-продавец и в шутку замахнулась.
-Кря-кря-кря,- засмеялась утка. Она забавно развернулась на кривой лапе и бросилась куда-то под полки. И так все это было так неожиданно, и так смешно, что Инга не выдержала и рассмеялась.
-Она, что, действительно понимает, что вы ей сказали?
-Конечно,- сказала девушка, – Она вообще все понимает. Она очень сообразительная и любит, когда за ней бегают и пытаются ее поймать. Вот, например, вам грустно или скучно, так вы поставьте ее на пол и вспомните, как она смеется. И тогда она снова оживет, и будет носиться будто живая. И держу пари, что вы не сможете ее поймать. Мы ни разу не поймали. Правда это длиться недолго, и поэтому через какое-то время она снова засыпает, и всегда неизвестно на какое время. Она всегда сама выбирает с кем ей играть, когда и сколько.
В это время хохочущая утка вновь пробежала мимо их и, задорно задев Ингу крылом, весело глянула стеклянным глазом. И, честное слово, Инга была рада, что решила ее купить.
Тем временем они дошли до вольера с собачками. Обычные пудельки, только какие-то совсем мелкие и самых невообразимых оттенков, от светло-серого, до почти малинового, молча сидели в шахматном порядке.
-Наш-то какой?- шепотом спросила Инга девушку, не решаясь нарушить молчание щенят и не зная, кто из них кошачий друг.
-Вот этот,- сказала девушка, и вынула из вольера щенка цвета кофе с молоком, причем молока в его окрасе было больше. Молока с абрикосовым вареньем. И был он немного розовый, а если поточнее, то персиковый. Инге хотелось посмотреть на щенка поближе, а также уточнить у этой странной девушки, что значит «дружат»? Но девушка, перехватив щенка поудобнее, вдруг как-то заторопилась и сказав скороговоркой:
-Поторапливайтесь, нам пора закрываться,- быстро пошла обратно.
- Ну точно психованная,- подумала Инга, идя за девушкой к выходу по лабиринту стеллажей,- странно как таких ненормальных еще берут на работу? Да она всех покупателей распугает! Ее и хватило-то, только на первые пять минут!
А вслух спросила:
-Можно мне это все как-нибудь упаковать
-Конечно,- сказала девушка, и когда они опять дошли до стола, на котором так и спал чудо-кот, вытащила кучу ярких желтых и розовых мешков, а также несколько таких же веселых расцветок, картонных коробок. Утку и зеркало она, тщательно завернув по отдельности в бумагу, уложила в коробки. Спящего кота засунула в мешок, а песика Инга взяла на руки.
И тут за ее спиной звякнул колокольчик. Они обе обернулись.
Пожилой водитель маршрутки стоял у входных дверей и, отсвечивая своей желтой безрукавкой, с симпатией глядел на Ингу.
-Поехали?- спросил он.
- Мне на Ленинский,- немного растеряно ответила она, меньше всего ожидавшая увидеть именно его,- А вам точно по пути?
- Конечно,- уверенно ответил он,- Я же вам уже предлагал ехать, но вы сказали в следующий раз, Вот я и приехал.
И он, взвалив мешок с котом на плечо, подхватил другой рукой пакет с уткой и зеркалом.
-Спасибо,- сказала Инга девушке.
-Пожалуйста,- бестрастно ответила она, и в ее глазах Инга вновь прочитала безразличие.
«Могла бы быть и повежливее,- думала она, идя за широкой спиной водителя маршрутки,- Все таки я достаточно много у них накупила,- и эта трезвая мысль неожиданно поразила ее. Ведь, если подумать, то, на что она потратила всю премию? На ерунду всякую, абсолютно никому не нужную! Игрушечную утку, кота, и собаку! Триста баксов! Ни духи, ни кофточку, ни колготки на худой конец! Зачем? Зачем ей все это? Единственная нормальная покупка, это старинное зеркало! От него хоть какая-нибудь будет польза, его можно положить в сумочку и носить с собой, но зачем ей столько животных? Что с ними делать, кто за ними будет ухаживать. Кормить? Гулять?
И не успела она окончательно пасть духом, как водитель маршрутки галантно распахнул перед ней переднюю дверцу и сунул на свободное сидение пакеты.
- Почему вперед?- удивленно спросила Инга.
-Да там занято,- махнул рукой водитель, и Инга, гонимая тревожным предчувствием, оглянулась. На нее неприязненно смотрели тетка в белой вязаной панамке, парень в строгом костюме и еще девять безмолвных пассажиров.
Инга сидела рядом с водителем. Пристально вглядываясь в окно, она вспомнила, что еще полчаса назад шел снег! А может и не полчаса? Сколько времени она провела в этом магазине? Трудно сказать. Но на данный момент снег перестал, а дождь моросил по-прежнему. На улице не стало ни светлее, ни темнее. Серые –серые улицы, безликие дома. Маршрутка бесшумно скользила по улицам. Инга посмотрела в окно. Места ей были незнакомы. Странно. Центр Москвы Инга знала очень хорошо. А этот район вообще как свои пять пальцев, но, тем не менее, никак не могла определить, где, и в какую сторону они едут. А водитель все сворачивал и сворачивал без конца в какие-то переулки. Мимо проносились незнакомые дома, и Инга совсем потерялась. А за ее спиной покачивались в такт движению бессменные пассажиры. Один раз она даже обернулась, помня про свои мысли о куклах, но сразу же наткнувшись на злой взгляд тетки в панамке, перевела с нее глаза на молодого человека. Но тот, как только Инга обратила на него свое внимание, уткнулся в книгу и перевернул листок.
«Слава богу, живые,- подумала Инга,- И, не похоже, что это команда бандитов, разъезжающая целый день, для похищения девушек. Вроде бы никто не собирается резать меня на кусочки. Но очень интересно, почему это они целый день катаются на этой маршрутке, водитель которой даже не спросил у меня адрес»?
И только она открыла рот, чтобы спросить, куда же это они едут, как неожиданно увидела свой дом и дорожку к нему между смородиновыми кустами.
-Остановите, пожалуйста, здесь,- хотела сказать она, но водитель остановился сам. Инга неуклюже вылезла из маршрутки, и следом за ней выскочил персиковый пудель. Спящего кота, вытащив из мешка, Инга взвалила на правое плечо, в левую руку схватила мешок с уткой и зеркалом.
-Спасибо,- сказала она водителю, но тот не только не удосужился предложить свою помощь, но и так рванул с места, что казалось его маршрутка растаяла в мареве дождя.
-Дурдом,- сказала вслух сама себе Инга и поплелась к подъезду. На улице все так же моросил дождик, и опять не было никого, кто мог бы ей помочь дотащить ее ношу хотя бы до подъезда.
-Пойдем, персик,- сказала Инга псу, и пес спокойно потрусил рядом. Они шли уже почти в полной темноте по дорожке, нагибаясь под мокрыми ветками яблонь, и задевая пакетами мокрые кусты. И опять у Инги появилось ощущение, что за ней наблюдают. Нет, не соседи из окон, не соседский подросток, любящий втихаря от родителей покурить в бывшем яблоневом саду, а наблюдают, как ни странно, сами яблони, мрачные мокрые дома, и застывшие кусты смородины вдоль дорожки. Монотонный шелест дождя только усиливал это ощущение. Стало неприятно и холодно.
-Странный сегодня день,- в который раз подумала Инга, перехватывая одной рукой кота, хвост которого мешал ей идти,- Быстрее, быстрее, в подъезд, бегом по лестнице, и домой!
Пес заскочил за ней в квартиру и остановился у дверей.
-Сейчас,- сказала Инга, и, опустив на пол мешок, спустила с плеча спящего кота. Кот, кстати, даже не проснулся, а так же клубочком сонно и уютно свернулся на кресле в прихожей.
-Так,- подумала она, переобуваясь,- За окном гадкий и промозглый вечер. Ужасно неприветливый, и надо встряхнуться, потому что я хоть и спала ночью, но плохо и мало, Надеюсь, эти покупки немного развлекут меня и принесут хоть какое-то удовольствие. Скорее всего, я завтра же пожалею об этих бешенных тратах, но сейчас я накормлю пса, налью молока коту, и выпью чаю сама. И чтобы чай был обжигающе горяч, с топленым молоком и с сахаром. А вот потом, надев теплые шерстяные носки, буду не спеша рассматривать необычное старинное зеркало и смешную оранжевую утку.
Опять взвалив на себя достаточно тяжелого спящего кота, Инга уцепилась за пакеты и поволокла все это на кухню. Пес неотступно следовал за ней, наблюдая за всеми ее действиями внимательными коричневыми глазами. Инга вскипятила чайник, налила себе чай с молоком, достала из холодильника банан, псу холодный кусок вареной курицы, коту йогурт. И только потом, уютно усевшись с ногами на кухонном диванчике, она вдруг поняла, что то, непонятное состояние, так мучавшее ее сегодня с ночи, куда-то улетучилось, и она полна сил и энергии, и у нее отличное настроение. Ей очень уютно вот так сидеть на теплой кухне, поджав под себя ноги, пить вкусный чай под этим розовым абажуром, и вообще все здорово, и жизнь прекрасна.
Но нетерпение подстегивало ее и поэтому она, не допив чай, достала из коробки оранжевую утку. На ощупь утка была все такая же кролико-шелковистая. Внутри вроде бы жесткая, а сверху мягкая, как бархат, и Инга с большим сожалением поставила утку на пол. Ей очень, очень хотелось подержать эту игрушку в руках, погладить, но она очень хорошо помнила, как эта утка бегала и смеялась в том странном магазинчике. И только Инга об этом подумала, как утка встрепенулась, выпростала из-под брюшка фиолетовые лапки, как-то вся распушилась и бегом рванула из кухни. Откуда-то из комнаты раздался ее хриплый смех и Инга, соскочив с дивана, побежала посмотреть, куда же это умчалась эта хохотушка. В коридор они с ней выскочили одновременно, утка из комнаты, Инга из кухни, но увидев Ингу утка резко развернулась на одной лапе и помчалась опять в комнату. Там она шмыгнула под круглый бабушкин стол, накрытый доисторической скатертью и притихла. И тут Ингу обуял дикий приступ смеха, ей стало смешно и радостно, как в детстве, и захотелось попробовать поймать беглянку. Она встала на четвереньки и придерживая головой пыльную скатерть, полезла под стол. Утка стояла на перекладине ножек стола и ждала. Но только Инга протянула руку, пытаясь дотронуться до нее, как та снова подпрыгнула, взмахнула своими крылышками, соскочила с перекладины, и потешно переваливаясь с боку на бок, крякая и заливисто хохоча, помчалась на кухню. Странное дело, когда эта утка была игрушкой, она была, как будто, подстрижена под машинку. Но как только оживала, то у нее смешно торчали во все стороны не только оранжевые перышки, но и маленькие полосатые крылышки, которые время от времени она задорно встряхивала. Инга, вылезла из-под бабушкиного стола и побежала на кухню.
Картина, представшая перед ее глазами, была так неожиданна и невозможна, что заставила ее остановиться в дверях.
Во-первых, утка, задрав к потолку голову и растопырив крылья, задорно стояла на обеденном столе. Во-вторых, на диванчике, на задних лапах сидел проснувшийся кот, хвост которого свешивался до самого пола, и нагло отхлебывал ее чай прямо из кружки! Тут же на старой табуретке так же строго и молча, как давеча в клетке, сидел персиковый пес, и все они, втроем, внимательно и серьезно смотрели на Ингу, и всё это так нелепо выглядело, что Инга сразу перестала смеяться. Она убрала волосы со лба, пододвинула к столу другую табуретку и молча села. Пес и утка смотрели на нее во все глаза, и, встретив ее вопросительный взгляд, не отводили глаза. А наглый кот все отхлебывал и отхлебывал сладкий чай с молоком и жмурился от удовольствия.
-Это уже было,- сказала Инга вслух, -У Стругацких, у Булгакова. Я-то тут причем? Я не сплю, не сумасшедшая, не шизофреничка, в инопланетян не верю. То есть верю, конечно, но вероятность появления их в моей квартире равна одной миллиардной! Я так и знала, что сегодня что-нибудь случится! Я с утра чувствовала! Но в чем дело? Я, что, сплю? Или просто ненормальная, и у меня съехала крыша? То-то я смотрю, все сегодня как-то не так. Странный такой денек.
И Инга внимательно оглядела троицу. Естественно, ее вопрос не предполагал ответа, и задавала она его риторически, только для себя, и, конечно, в первую очередь, хотела сама разобраться в этой нелепице. В принципе нереальным было все: хохочущая утка, пьющий чай с молоком из кружки кот, персиковый пес с человеческими глазами, наблюдающие дома, недовольный забор. Но, наверное, чтобы признать шизофрению, надо было находить все это нормальным! А Инга где-то читала, что психи всегда считают себя самыми нормальными людьми, и никогда не сомневаются в своей психике. Но с другой стороны, она осознавала, что все, что она видит собственными глазами - невозможно и очень сложно найти этому хоть какое-нибудь объяснение. Объянить можно было, хотя и с большим трудом, только водителя, который привез ее домой, при этом, совершенно не зная, где она живет. Вполне возможно, что он живет на соседней улице, может, видел ее несколько раз выходящей из подъезда, и решил сделать доброе дело- подвести девушку. Эта версия хоть и была притянута за уши, но еще более или менее годилась. Все остальное просто не поддавалось никакому объяснению. Чистой воды бред.
-Люблю чай с молоком,- вдруг сказал Кот. Он подтянул упавший белый хвост с пола на диван и вытер лапой усы,- Поговорим?
-Нет, подожди,- сказала Инга,- Что, значит, поговорим, с кем?
- Со мной,- сказал Кот,- раз Рахиль пошла с тобой на контакт, значит, все верно.
-Рахиль, это кто?- спросила Инга, - Продавщица в лавке?
-Нет, Рахиль, это она,- и он кивнул на утку. Та поджала под себя фиолетовые лапки, и, кося на Ингу своими фиалковыми глазами, мягко уселась на столе прямо среди чашек и вазочек.
- А что, тот магазин, снег, странные пассажиры в маршрутке, это что, все тоже не случайно?
-Нет,- сказал Кот, - Все не случайно. Не мне тебе объяснять, что случайностей не бывает. В нашем случае это барьеры, которые не могут пройти обычные люди.
-Ну вот, теперь еще хуже,- сказала Инга,- это я-то необычная? Ошибаетесь! Я самая обычная московская девушка. Никакими талантами особыми не обладаю, школу закончила с двумя тройками, институт без красного диплома. А сейчас живу в бабушкиной квартире, пока она на даче. И все. Звезд с неба не хватаю, ничем от остальных девушек не отличаюсь. Интересно, а в Кащенко только буйных берут? Или, и таких идиотов, как я, тоже? А? А может это сон?
- Не сон,- ответил Кот. Голос у него был самый обычный, не вкрадчивый как можно было бы ожидать, не мяукающий с придыханиями, как в детских сказках и мультиках, а самый обыкновенный, только будто слегка треснутый.
- Вот Рахиль, это и был последний твой барьер,- снова добавил он,- Теперь и нам следует поговорить.
-Ну и ну,- сказала Инга,- Давай поговорим, только вот о чем?
-Как о чем? -Удивился кот,- О тебе. Целый день прошел, а ты бездействуешь! Вот и придется нам тебя подталкивать. Ты что, сама ничего не чувствуешь?
-Ничего,- призналась Инга,- А что я должна чувствовать?
-Ну, например, тревогу, беспокойство.
-Да, это все было ночью, и утром, - призналась Инга,- но уже все прошло.
-Правильно, прошло, потому что мы уже начали работать
-Работать? – удивилась Инга,- А мы, это кто? И что значит работать? Давайте объясняйте все, или я действительно подумаю, что я сошла с ума. Хорошо, вы начали работать. А я? Я то вот как раз сегодня уже закончила свой рабочий день.
- Я не о том,- махнул лапой кот, и смешно покосившись на холодильник, добавил,- Налейте мне, пожалуйста, если можно, такого же чаю. Я люблю именно в такой пропорции, и только с топленым молоком.
-Да, конечно,- сказала Инга и встала подогреть чайник. Молча нажала на кнопку, молча добавила молока, и только когда снова села за стол, добавила,- Я тоже люблю с топленым.
- У нас с Вами не так уж много времени,- сказал кот,- Потому что исправить что-либо, возможно только в сумерки, или на рассвете.
-Почему?- спросила Инга, пододвигая к утке вазочку с печеньем.
-Потому что только в это время возможны перемещения энергетических потоков,- сказал он, и, взяв с блюдца чайную ложечку, стал мешать чай.
-Какие перемещения?- спросила Инга, заворожено не сводя глаз с чайной ложечки отражающей свет от люстры, и стараясь не сойти с ума.
-Да вы так не напрягайтесь,- вдруг мягко сказал Кот,- все нормально, просто нарушилось равновесие. Так бывает. Наша с Вами задача все вернуть на круги своя. Команда у нас надежная, не в первый раз эту работу делаем. Рахиль- Проводник,- он кивнул на утку,- Битас- Вневременной Регулятор,- на этих словах пес нагнул голову,- я инспектор Службы Контроля.
-А я тогда кто?- Поинтересовалась Инга.
- А Вы? Вы представитель от своего мира.
- А почему я только сейчас об этом узнаю?- задала вопрос Инга и сразу прикусила себе язык, ибо сразу поняла, что в принципе любой человек является представителем человечества.
- Не было необходимости раньше,- сказал Кот,- Ну где там наше зеркало?
Он слез с дивана, и на задних лапах направился к мешку.
-Ага, вот оно,- сказал он, и ловко вытащив зеркало из пакета, так же на двух задних лапах проследовал к окну. Хвост, между прочим, совсем не мешал ему ходить, он даже как будто уменьшился в размерах, этот хвост. Кот засунул зеркало между рамами, зеркальной поверхностью к улице.
-Эй! Вы что делаете!- возмутилась Инга,- Я, между прочим, купила его совсем не для соседей, я купила его для себя!
-У-у!- разочарованно протянул Кот и почесал лапой в затылке,- Да вы вообще ничего не знаете. Что ж вы такая дремучая. Я конечно понимаю, что вы специалист в другой области, но изотерику надо бы хоть немного знать. Там конечно на девяносто девять целых и девяносто девять десятых выдумано, но все-таки, какие-то зерна есть. Что, опять ликбез проводить?- покосился он на пса. Пес молчал.
- Так для чего вы, уважаемая Инга, говорите, купили это зеркало? Такое маленькое и такое странное! Вы ведь даже собственный нос в нем не разглядите.
-Ну, уж нос-то я разгляжу,- поворчала Инга, вспомнив, что зеркало действительно было куплено ею как-то спонтанно.
-Ну вот,- сказал Кот.- Не знаете, а говорите. Между прочим, несмотря на то, что вы его выбрали бессознательно, потому что иначе и быть не могло. Выбрали, потому что, оно Вам в данный момент необходимо. Вам нужно работать, а не тратить силы на сжигание негативной энергии извне. А это зеркало как раз и отражает эту самую отрицательную энергию. Вам нельзя отвлекаться, необходимо быть полностью собранным, вам придется, может быть, аккумулировать собственную энергию, и чтобы не тратить силы попусту, для этого вот и существует такое зеркало. Пусть поработает. А теперь давайте-ка, я Вам вкратце расскажу, что к чему, а то, я вижу, что мысли о шизофрении слишком крепко овладели вами, да и сами вы еще новичок в этой сфере, а времени у нас с Вами маловато. Сутки всего.
- Давайте,- покорно согласилась Инга и села рядом с Котом на диван.
- Все дело в наших мирах,- сказал Кот,- Надеюсь вам не надо объяснять, что существуют параллельные миры. Вы человек грамотный, фантастику в детстве почитывали, надеюсь. Наверняка знаете, что некоторые миры существуют внутри вашего же мира, некоторые существуют параллельно, некоторые накладываются на него, и так далее. Отрицать это глупо, надо принимать как догму и все. Миры мобильны и их множество, поэтому не всегда возможно проследить их перемещения. Они могут накладываться друг на друга, соприкасаться, пересекаться, но друг другу они совершенно не мешают. Все они подчиняются Космосу, одним и тем же ритмам Вселенной. Если существует равновесие « в природе» как говорят у Вас, то это и есть так называемое равновесие Ваше с космосом, с космической энергией, и с другими мирами. Природа взаимодействия Миров реагирует на любые течения космической энергии, и эта реакция отражается на человеке, тем более, что и наша с вами жизнь, управляется космической энергией, и именно она, эта энергия заставляет нас двигаться по жизненному пути. Роль человека или любого другого существа в огромных космических пространствах только кажется незначительным, но именно они являются микрокосмом Вселенной. Это нормально и правильно. Конечно не может быть все хорошо, в шоколаде, но все должно быть гармонично как в хорошей аптеке: грамм в грамм. Энергия циркулирует между Мирами свободно, но в редких случаях, попадая в другой мир, где, допустим на данный момент нарушилось равновесие с Космосом, то это тянет за собой нарушение взаимосвязи миров. Можно взглянуть на это по-другому: когда идеальное равновесие миров нарушается, необходимо восстановить космическую гармонию. Нельзя сказать, что в каждом отдельно взятом из наших миров все гармонично. Все движется и развивается по своим законам, но только равновесие между мирами является истинной гармонией. Когда эта гармония соблюдается, все и вся существуют, параллельно, не мешая друг другу. Изменения в равновесии проникновения энергии могут привести к отрицательным последствиям. Надо вам напомнить, что в критическое время- в сумерки или на рассвете образуется проход между мирами, этакие сквозные щели, и энергия одного мира может свободно перемещаться в другой. Интуитивно можно, конечно, постигнуть или расшифровать симфонии взаимосвязанных событий, но стоит ли пытаться? Наш разум мал и несовершенен, но существуют избранные. Такие как Вы, я, Рахиль, Битас. Мы с вами чувствительны к любым изменениям в наших Мирах. Вы хоть иногда наверное и догадывались, но не знали, что именно такие как Вы, Инга избраны для контроля космических сил, управляющих нашей Вселенной и воздействующие на наши Миры. Только избранные, те на которых возложена миссия контроля, управления и исправления ошибок, то есть такие как мы с вами, могут направить ровное течение благодатной энергии в нужное русло, или трансформировать ее в противоположную. Есть люди, которые делают эту работу подсознательно, они поправляют ситуацию интуитивно, но они не могут выходить с нами на контакт, и поэтому с ними не устанавливаются какие-либо отношения, их не привлекают делать что либо сознательно, они действуют по наитию. Можете называть это как угодно интуицией, шестым чувством, но это тоже работа. Вы, другой случай. Это теперь ваша работа. Работа Рахиль, Битаса, моя. Наверняка вы сегодня заметили, что находились какое-то время в другом мире. Там, в переулке. Вспомните, снег. Ваши ощущения. А, если вы еще постараетесь, то наверняка вспомните, что у вас бывали такие ощущения не раз. Например, будто вы вдруг попадаете улицу, где стоит ваша школа, или неожиданно заходите во двор вашего старого дома, хотя на самом деле дом, в котором вы выросли, давно снесли, и школу перестроили, или вдруг вы встречаете себя маленькую? С музыкальной папкой и в белом школьном переднике? Было такое? Конечно, было. Это все возможно, но не для всех: перемещаться по вневременным каналам могут далеко не все. Вам все понятно?
- Нет,- сказала Инга,- Мне вообще ничего не понятно, космос какой-то, вселенная, энергия, странные зеркала, а самое главное, что мне непонятно, так это какова моя роль в этом спектакле и как к этому всему нужно относиться?
-Это не спектакль,- сказал Кот,- Это ведь так просто! Ну, представьте себе, что отрицательная энергия черного цвета, положительная белого, вы же художница! Представили? И перед вами идеальная картина, ну, как, как шахматная доска! Белая и черная! А если превалируют черные или белые квадратики, то нарушается ведь равновесие? Правда? Так и в мире. Больше черных- все ухудшается, белых, то, с одной стороны вроде бы улучшается, а на самом деле это только провоцирует в дальнейшем выплеск отрицательной энергии, что на самом деле еще хуже. И то, и другое в равной степени приводит к катастрофам, катаклизмам, людским драмам, убийствам младенцев, и не только. Вот и в Вашем мире вчера произошел сбой. И пусть непонятно кто виноват, в этом деле, может быть никто, а может быть все. Например, какая-нибудь ссора, или кто-то проглотил незаслуженную обиду, а это привело к последствиям не очень благоприятным. В любом случае эта ситуация в данный момент связана с тобой и именно ты должна это урегулировать. В общем, принимайся за работу. Нарушился баланс, и твоя задача его восстановить. Но если ты не справишься за сутки, то послезавтра это все усугубиться еще больше, и исправить что-либо будет намного тяжелее. Тогда через несколько дней возможны катастрофы, катаклизмы и так далее. И вполне возможно, что через какое-то время весь ваш мир провалиться в тартарары.
-А что надо сделать?- спросила Инга.
-Ты сама должна это знать,- пожал плечами Кот.
-А если я откажусь?- задала она очередной вопрос.
- Странно,- сердито сказал Кот, и перешел на "Вы",- При чем здесь «откажусь»? Или у Вас кто-то что-то спрашивает? Да делайте что хотите! Хоть триста раз отказывайтесь! Вы, в общем-то, можете к этому относиться как угодно. Я тут только для того, чтобы констатировать факт. И пока все это не кончится, я никуда не денусь. Вам, Инга, извините, но придется потерпеть наше присутствие.
- А Рахиль?- не переставала приставать Инга с вопросами.
-Рахиль уже выполнила свою задачу,- невозмутимо ответил Кот, и, пододвинув к себе кружку с молоком, шумно от нее отхлебнул,- Вообще-то ее можно уже отправить к себе, но пусть она лучше побудет пока здесь, - добавил он, и опять стал пить чай маленькими глоточками.
-А Битас?- опять спросила Инга.
- Он представитель Службы Регулирования,- ответил Кот, щурясь,- Битас поможет Вам урегулировать ситуацию, я удостоверю сей факт, и все, разбежимся по своим мирам.
-То есть как,- сказала Инга,- как это разбежимся?
- Да так,- сказал он,- конечно, вы будете обо всем этом знать и помнить, и даже можете рассказывать кому хотите. Но вы, ведь, понимаете, что Вам все равно никто не поверит, да еще в шизофрении обвинят. Но зато, если уж вдруг опять что-нибудь случиться, то вы это состояние уже сами сможете определить. И Вам уже даже Рахиль не нужна будет. Ну ладно, не будем забегать. Итак, вперед.
- Вперед?- удивилась она,- А что делать то?
-Не знаю,- равнодушно сказал Кот и, свернувшись калачиком на диване, снова закрыл глаза.
Инга оглядела странную троицу. На столе сидела нахохлившаяся утка, на диване калачиком лежал кот и только персиковый пудель все так же сидел на табуретке, как в начале вечера, и смотрел на нее своими блестящими внимательными глазами.
-Ну, давай думать, что ли,- сказала ему Инга и взглянула на часы,- Ого! Второй час ночи! - удивилась вслух,- Спать, спать, спать.
Уснула, не помнила как. Зато проснулась рано, еще до будильника, бодрая и свежая. В окно ярко светило солнце. Свежий воздух вливался в открытое окно, и на паркете отсвечивало бликами солнце, с листьев растущей рядом с окном яблони. Часы показывали ровно семь утра. Во всем теле ощущалось какая-то легкость и ловкость. Инга соскочила с кровати, в припрыжку добежала до ванной. Приняла душ, выскочила на кухню. Застывшая Рахиль не подавала признаков жизни, вчерашний «сенсей»-Кот даже не пошевелился, а стоящее на подоконнике зеркало, пускало солнечные зайчики на противоположный дом. Битас так же строго сидел на табуретке и рассматривал что-то за окном.
-Битас, будешь курицу?- спросила Инга.
Он отрицательно качнул головой. Но она все-таки положила для него на тарелку вчерашнюю курицу, добавила в вазочку печенье для утки, и налила коту чашку чаю с топленым молоком.
Завтракала она, правда, в одиночестве. Никто из них даже и не подумал двинуться с места. Потом быстро оделась и вышла на улицу. На улице, несмотря на ранний час, людей почему-то было много. Вроде все как всегда, но чувствовалось какое-то напряжение, какой-то нездоровый фон. Это было похоже на наэлектризованный воздух, будто неуловимо что-то витало в воздухе. Люди были все чем-то недовольные, насупленные и раздраженные. На остановке автобуса, как всегда, давка, но лезли сегодня в автобус с каким-то особенным остервенением. Шумели, огрызались, пихались локтями. На задней площадке кто-то наступил женщине на ногу, и когда она громко и нервно взвизгнула на весь вагон, пассажиры, все как один, вздрогнули и притихли.
-Буря сегодня магнитная,- громко и со знаньем дела сказал старушонке в чистеньком платочке какой-то мужик в кепке стоящей рядом с Ингой, - Вишь, мать, какие все взвинченные.
-Ага, Ага,- согласно покивала головой та, – Не иначе буря.
«Действительно, что-то не так»- подумала Инга: «Но я-то что могу сделать? Что именно мне надо сделать? Мне, кстати, вообще на работу надо!»
На работе не лучше. Слишком громко хлопали двери, слишком быстро сновали курьеры, слишком недовольно шаркала шваброй уборщица. И Инга почувствовала, что в ней поднимается какая-то волна протеста и злости на этот мир, который почему-то решил сойти с катушек, вместо того, чтобы катиться и дальше по накатанной колее без этих дурацких «катаклизмов и катастроф». Что? Что надо сделать, чтобы вернулись утренние офисные чаепития, чтобы секретарша Катерина радовалась, а не пробегала, как сегодня, пряча опухшие глаза, чтобы Вадим опять улыбался и звал девчат в курилку, угощая всех напропалую какими-то экзотическими сигариллами. Что? ЧТО!?
Кстати, а почему это Катерина с опухшими глазами,- задумалась Инга,- Плакала? Или перегуляли вчера, на радостях пропивая премию? Да нет непохоже, что с перепоя, тогда бы уж рассказов было море. Меня ведь не было с ними, но почему-то до сих пор никто не подошел и не высказал свое мнение? Странно, но никто даже не проехался по моему "адресу", не обозвал дезертиром, или еще как-нибудь. В чем дело? Никто даже и не подумал подойти рассказать! Они, что там все переругались вчера? Или вообще никакой гулянки не было? А вообще-то, прав Кот, день сегодняшний непохож на обычный. Все нервные, злые, все разваливается, и мне уже даже кажется, что разваливается не отдельно взятая наша фирма, а мир. Господи, а мне-то что делать? ЧТО?
Но работа есть работа и с утра было просто невозможно оторваться от дел. Инга отвечала на телефонные звонки, консультировала клиентов, беседовала с заказчиками и с каждой секундой ощущала растущее напряжение. Все, все сегодня были взвинчены. Нетерпимы. Раздражены. Она пыталась найти хоть какое-то решение, какой-то выход из ситуации ,мучила себя, но ничего не лезло в голову. Но ведь только сутки! Вдруг она не сможет ничего сделать? И что будет тогда? Уже сейчас обстановка ненормальная, а что будет завтра? А послезавтра? А через год?
-Эй, подруга,- навис над ее столом Вадик,- Ты что, совсем заработалась? Раз курить не ходишь, то не значит ли это, что ты уже и общаться ни с кем не желаешь? И только не говори, будто не в курсе, что Катерина в туалете уже час рыдает. Весь офис об этом знает! А успокоить ее, между прочим, кроме тебя, некому!
-Как рыдает?- вскинулась Инга, – Я же три раза к ней сегодня подходила. И так допытывалась, и эдак! А она даже не хочет разговаривать! Глаза в пол, на щеках слезы. Ну, сколько можно приставать к ней с расспросами! И потом, ты же сам видишь какой сегодня у нас дурдом, все как с цепи сорвались. А мне просто элементарно некогда! Хотя рыдать в туалете это уж слишком!
Она вскочила со своего вертящегося стула и бросилась в туалет. Так и есть! Эта дурында, Катерина, сидела на окне и горько всхлипывала. В дрожащей руке потухшая сигарета, на щеке размазанная помада.
-Значит так,- сказала Инга,- Если ты мне все не расскажешь, я тебя убью прямо сейчас, и прямо здесь! Мало того, что ты рыдаешь одна целый день, так ты еще и не хочешь говорить на эту тему! Я, как последняя идиотка, целый день о тебе думаю, пристаю к тебе, натыкаюсь на китайскую стену, а все считают, что раз ты плачешь тут в туалете, то это я виновата! Катя, ну что случилась! Ну, понимаешь, нельзя переживать горе в одиночку! Ты же не одна на белом свете! Нас в офисе пятьдесят человек, и все тебя любят, и я тебя очень люблю, ты у нас замечательная, но если ты попробуешь от меня отвязаться и на этот раз, я не знаю, что я сделаю!
- Ну что ты кричишь! – всхлипывая заговорила Катерина, пялясь в окно,- у меня несчастье, а ты орешь!
-Что! Кто-то умер?- испугалась Инга.
-Нет!- сказала она, и тихо добавила,- я беременна.
-Дура!- заорала Инга во весь голос,- Ты просто дура набитая! Это же так здорово! Радоваться надо, а ты? Что же ты рыдаешь? Молодец Катька! Поздравляю! Наконец-то! Тебе сколько лет?
-Тридцать пять,- сказала она.
-Боже, как здорово, что ты на это решилась,- сказала Инга.- Представляешь, у тебя будет ребенок! В конце-концов, если захочешь выйти замуж, то ребенок не помеха. Дети еще никогда и никому не мешали. А вот нервничать тебе сейчас никак нельзя. Радоваться надо, балда.
-Мне придется либо сделать аборт, либо уйти с работы,- с тоской в голосе сказала Катерина,- если оставить ребенка, то нам жить на что-то надо. Как не крути: я все-таки буду мать –одиночка, а такую зарплату мне нигде не заплатят.
-Дура, какой аборт, ты что, совсем идиотка? Да тебе радоваться надо! Не девочка уже и не семнадцать лет! Это так здорово, конечно надо рожать, тут двух мнений и быть не может! А почему это надо уйти?- запаздало удивилась Инга,– Чего это ради? Тебя что, кто-то обижает? Кстати, и пособие по родам получишь со своего оклада немаленькое. Даже если ты не хочешь жить с папашей ребенка, ты на свою зарплату дите спокойно потянешь.
-Я не знаю, что мне делать, он сказал, чтобы я уходила,- уже совсем прошептала Катя.
-Кто он?- так же тихо спросила Инга.
-Он, Роберт,- сказала она, и снова слезы градом покатились у нее из глаз.
Роберт Альбертович – это был их генеральный директор. Тот самый Генеральный, у которого вчера в кабинете так неуклюже выдавали премию, и который так себя отвратительно вел. Преуспевающий бизнесмен, упакованный и самовлюбленный. Благополучная семья, двое очаровательных деток, супруга на «Инфинити» и дача где-то там в Испании.
Инга отлично знала, что такое существо, как их Катерина, встречается нечасто. Самоотверженная, чистая, скромная. Непритязательная, с кучей устаревших принципов прошлого века, и поэтому никаких претензий она выдвигать не будет. Только вот, чересчур, скрытная. Об отношениях Кати и Роберта Инга слышала впервые, хотя и считала Катю своей подругой. Да, она давно подозревала, что Катерину что-то гложет, но подруга всегда пыталась отшутиться и не желала распространяться на эту тему. В конце концов, Инга рассудила, что тайны, личное дело каждого, значит просто не пришла пора их открывать. Но ребенок?! Как можно было умолчать о ребенке? Этого Инга понять не могла. Ребенок для нее было святое.
-А ты что, думала, что он на тебе женится?- спросила Инга, присаживаясь на белый подоконник рядом с подругой.
-Нет,- тихо ответила Катя.- Я знала всегда, что не женится, да я и не прошу. Он боится, что все узнают от кого у меня ребенок и боится, что это дойдет до жены. Мне кажется он даже себя больше боиться.А я счастлива, и мне от него ничего не надо. Я ни на что не собираюсь претендовать! Но деньги-то мне нужны! Кормить меня некому, мама старенькая, в лучшем случае сможет сидеть с малышом. А если я сейчас уйду, то никакой работодатель не возьмет беременную на работу? Уж поверь мне. Я в секретариате уже десять лет. Знаю, как это делается. В лучшем случае скажут, что место занято, в худшем еще и обвинят в том, что раньше, вот, работать не хотела, а теперь прибежала на два месяца.
-Еще чего, уходить!- возмутилась Инга, - сколько до декрета осталось?
-Четыре месяца,- ответила она.
-Ого!- сказала Инга,- а ему ты об этом говорила??
-Да, позавчера. Сначала я просто не хотела ни о чем говорить, думала рожу дите для себя, но он заметил живот, сопоставил время и страшно обозлился. Сначала просто спросил о беременности, а когда я ему сказала, что это его ребенок, после корпоративного сабантуя, то так разорался, ужас! Кричал на меня, что дети у него уже есть, и он не собирался связываться со мной, что я сама его соблазнила. Ты даже не представляешь, столько гадостей я от него услышала, ужас! А ночью видать все «переварил» и вчера вечером, после того как вы ушли, приказал увольняться с работы или делать аборт.
-А ты?
-Что я? Мне работу терять нельзя. Да не полезу я в их семью, ничего мне от них не надо, выкручусь сама и ребенка выращу. Но вот так уходить в никуда, очень обидно. Что делать ума не приложу!
-Ох, и дуры же мы, бабы,- сказала Инга,- Ладно, приводи себя в порядок, крась заново глаза, губы и наслаждайся беременностью. Беременность это здорово. Живот надо носить как флаг, как самое большое достижение в жизни, а ты? Тоже мне! Пряталась, молчала столько времени. Давай я с ним поговорю!
-Я боюсь,- прошептала Катя, и ее огромные голубые глаза стали еще больше.
-А что ты боишься? Увольнения?
-Я боюсь, как бы не было хуже.
- Чего ты боишься? Куда же хуже! Ты ни в чем не провинилась перед ним. А трясешься, как заячий хвост. Пусть он сам трясется! Какое право он имеет принимать решение, где тебе работать? Да, по-хорошему тебе надо было либо с ним поговорить об этом рантше, или вообще не говорить, что это его ребенок, коль решила родить для себя. Зачем сказала? Захотела, чтобы он знал? А почему тогда молчала раньше? Странная ты, подруга. Ну, так что, говорить?
-Говорить,- Ответила Катерина,- ты прости меня, Инга, что я тебя прошу, просто мне кажется, что только ты сможешь что-либо сделать, а кроме тебя я никому и сказать то не могу.
-Знаешь,- сказала Инга,- Если честно, так может, ты еще благодарить его будешь за то, что он сделал тебе ребенка. Только, и ты давай не раскисай. А то, что ты будешь за мамаша? Никакой решимости, никакого характера, сплошные сопли. Ну, как ты думаешь, кого ты сможешь воспитать со своей мягкотелостью? А? Тебе его учителя в школе будут жаловаться, что он курит на переменках, после уроков пиво пьет, а ты будешь страдать, плакать, вытирать слезы и даже по шее не накостыляешь.
-Ну, тебя,- улыбнулась Катерина,- Вечно ты выдумаешь черт те что.
Инга выскочила из туалета на втором этаже, и почти рыча от злости, ринулась вверх по лестнице. Она не стала ждать лифта на площадке, где стояли сотрудники, ей не хотелось ни с кем разговаривать, никому ничего объяснять. И по мере того как она карабкалась все выше и выше, перескакивая через ступеньку, злость в ней все нарастала, и поэтому в кабинет к Роберту Альбертовичу она влетела уже как настоящая фурия. Он вместе со своим заместителем мирно стоял у огромного, наглухо закрытого окна. Улыбаясь друг-другу, они мирно о чем-то беседовали, попивая газированную водичку из высоких прозрачных стаканов.
-Мне нужно с Вами поговорить,- свирепо выпалила Инга.
-Говорите,- невозмутимо взглянул он на нее.
-Хотелось бы конфиденциально,- воинственно сказала она,- Но, если вы настаиваете, я могу поднять этот достаточно щепетильный и личный вопрос при вашем заместителе.
Директор замялся, а заместитель сразу понял, что ему лучше удалиться и поэтому заискивающе сказал:
-Роберт Альбертович, разрешите, по поводу этого контракта я к вам зайду попозже.
-Хорошо,- кивнул головой Роберт, и обратил к Инге свое холеное лицо,- слушаю вас.
Инга твердыми шагами прошла по толстому ковру, устилавшему пол, и без всякого приглашения уселась в большое кожаное кресло, напротив монументального стола. Ей почему-то не было страшно, она была совершенно спокойна и твердая убежденность в правильности принятого решения придавала ей решимости.
Роберт занял свое кресло и, облокотившись на локти внимательно разглядывал Ингу.
-Вы не имеете право увольнять Катерину, на том основании, что она беременна от Вас,- сказала Инга жестким голосом, глядя прямо в холодные серые глаза директора,- И аборт она делать не будет, вы не имеете права ей приказывать..
-В чем дело,- голос Роберта был невозмутим, ни один мускул не дрогнул на его лице, но предательская бледность все-таки разлилась по его щекам,- Какое вы имеете право врываться в мой в кабинет и мешать мне работать? Вызвать охрану? Или сами уйдете?
-Я не уйду, сказала Инга, - Не уйду до тех пор, пока вы не примете такого решения, которое устроило бы Катю. Нормальное решение порядочного человека.
- А при чем здесь вы?- спросил Роберт покрываясь красными пятнами,- Какое ваше дело? Или художники занимаются на досуге адвокатской практикой? И вообще, вам-то что? Кто вам позволил влезать в мои личные дела?- Его голос набирал обороты, и он уже почти кричал,- Что вы все лезете? Наглая распущенная особа! Кто вам дал право судить меня? И что вы знаете? Вон отсюда!
-Я знаю об этом от самой Кати,- жестким голосом сказала Инга,- Я совсем не собираюсь лезть в ваши личные дела, меня абсолютно не волнует нравственная сторона вашего поступка, но уволить Катю я вам не дам, как не дам ей портить жизньсебе и ребенку. Слышите, это ее ребенок, а не ваш!.
- Интересно, что же вы сделаете,- сказал он, и его холодные глаза зло впились в ее зрачки.
- Ничего интересного и ничего необычного,- сказала Инга,- Ну, во-первых, можно подать на Вас в суд. Вы увольняете беременную женщину, что противоречит нашему законодательству. Комиссия по труду не оставит даже щепки от Вашей компании. Во-вторых, есть множество действенных средств. Как один из вариантов, например, провести экспертизу и доказать ваше отцовство. Правда, Кате вряд ли все это будет по душе, но выживать ей с ребенком как-то нужно. А в войне все средства хороши. Тем более, что не в Ваших интересах предавать огласке беременность Вашего секретаря.
- Я никогда не признаю этого ребенка,- сказал он.- Никогда. Она сама.
- Ну да, конечно сама. Сама на вас полезла. Сама сняла с Вас брюки. А вы такой беспомощный, такой бесправный, что позволили себя изнасиловать,- сказала Инга и добавила,- Мне все равно как вы к этому относитесь, все равно как будут развиваться ваши отношения. Скорее всего Катя сама не захочет, что бы Вы имели хоть какое-то отношение к ее ребенку. Возможно, она сама уйдет с работы, подальше от вас, найдет себе подходящее место и уйдет. Но это должно быть ее решение, а не ваше, и мне триста раз плевать, что вам стыдно каждый день смотреть на нее и чувствовать себя подлецом. Ради очистки вашей совести выгонять ее с работы я Вам не позволю.
-А вас?- спросил он, и его глаза злобно блеснули за дорогими очками.
-Вы так сильно боитесь?- спросила Инга.
-Нет,- сказал он,- И вообще это не ваше дело! Позвольте уж нам самим разобраться в наших делах, без вас!- У нас с Екатериной Валерьевной состоялся неприятный для обеих сторон разговор. А в состоянии аффекта люди могут не только наговорить друг другу неприятные вещи, но и убить.
- Неправда! Что вы порете ерунду! - тоже повысила голос Инга, - Не надо оправдывать свою непорядочность! Вы пользуетесь беспомощностью беременной женщины, ее положением, прекрасно зная, что уж кто-кто, а Катерина никогда не будет подавать на вас в суд. А это несправедливо. Таких мерзавцев, как вы, надо душить в колыбели!- Инга тоже уже давно вскочила, и теперь они стояли по обе стороны стола и кричали одновременно друг на друга.
-Я не позволю вам решать за меня, что мне надо делать,- орал Роберт.
-Я добьюсь, чтобы все, в том числе и ваша жена узнали о вашей нечистоплотности!- орала Инга.
Наконец Роберт перестал орать, вытащил из кармана белоснежный платок и вытерев лоб, плюхнулся в свое кресло. Инга сделала то же самое, только из-за отсутствия платка, сделала это же тыльной стороной ладони и тоже измождено плюхнулась в свое кресло.
- Надо признать, что я совсем не собираюсь выгонять ее,- все еще тяжело дыша, сказал Роберт,- Все это как-то по-дурацки произошло. А вчера у меня был тяжелый день и может, я что-то не так понял, но ребенок мне не нужен и если б я узнал об этом раньше, может мы нашли бы какой-нибудь компромисс. И сейчас еще не поздно сделать аборт, я могу субсидировать его. Меня разозлило, что вчера она нагло заявила, что этот мой ребенок! Я не уверен, что мой. Согласитесь, для девушки, которая трахается с шефом на вечеринке в туалете, это не слишком хорошая репутация. Может, она в тот вечер полофиса обслужила, я-то тут причем. Нет, она на меня все сваливает, негодяйка! Всего-то один раз, и надо же, как я попал! Подумаешь, аборт! Две трети женщин в нашей стране сталкиваются с похожими проблемами,многие потом еще выходят замуж и ничего. Только не надо говорить, что вы пацифист, или верующая, и против абортов, или что у нее должен родиться необыкновенный ребенок: Моцарт?Ньютон? Леонардо? Бред, все бред. Вы подняли такую бучу на пустом месте! Да, я за то, чтобы избавиться от ребенка. Да. я за прерывание беременности, но если она это не сделает, то что я могу поделать? Естественно, если она докажет отцовство, я буду финансово ее поддерживать, но для начала я переведу ее в другой филиал, чтобы она мне тут глвзв не мозолили, со своими дурацкими слезами! Я даже увеличу ей оклад! И я от всей души надеюсь, что ваша подруга не будет мне докучать, а со временем совсем исчезнет с моих глаз. Я хочу спать спокойно.
- Мне, поверьте, совершенно все равно, как вы спите,- сказала Инга,- И миссия эта, кроме гадливого чувства, ничего не оставила. Я тоже искренне надеюсь, что Катя найдет себе работу как можно скорее и у нее не будет возможности лицезреть вашу физиономию. Тем более, что вы ей совсем не нужны. А ребенок, что ж, ребенок вырастет. Да и Катя еще встретит хорошего человека
Инга встала, и, не прощаясь, пошла к двери. Чувствовала она себя выжатым лимоном. Мокрые от напряжения ладони, вспотевшая шея.
«Интересно, когда он меня выгонит?- подумала,- Прямо сейчас или все-таки завтра?»
Машинально взглянула на часы. Пять вечера. Сумерки. Сквозное отверстие между мирами. Интересно. А съел ли Битас курицу, а Рахитль печенье. Приду домой, спрошу, как хоть зовут этого Кота, чай, наверняка пил совсем остывший, хотя говорил, что любит горячий. И вдруг ее как будто что-то ударило. На миг потемнело в глазах, но мгновенье спустя все прошло. Ей показалось, что она все поняла! Убиенные младенцы!
Как угорелая, она выскочила из подъезда офиса на проезжую часть и махнула рукой. Какая-то «шестерка» с третьего ряда резко свернула к ней на обочину.
-Мне, на Ленинский,- сказала она и плюхнулась на переднее сиденье. И только в машине к ней пришло ощущение, что в словах Роберта была какая-то истина, что высказал он правильную идею, до которой она сама не додумалась, что не так уж он и не прав. Нет, он, конечно свинья и негодяй, но вокруг простого ребенка вряд ли бы было столько возни! А может он, этот будущий ребенок, действительно, какой-то необыкновенный? Спаситель человечества или Антихрист? Гений, который сделает такое открытие, что перевернет мир? Надо сейчас же все узнать! Надо расспросить Кота! Сейчас она доберется до дома, и тогда, наконец все, станет ясно!
Ехали долго, долго стояли на светофорах, в пробках и Инге уже казалось, что она быстрее бы, добежала до дома, что водитель лох и чайник, и таким нельзя давать права. Наконец, добравшись до дома, Инга вихрем влетела на свой четвертый этаж, и кое-как справившись с волнением, долго не могла сначала найти ключ в сумке, а потом засунуть дрожащими руками его в замочную скважину.
-Рахиль! Битас!- влетая в дом, крикнула она. Никто не отвечал, и Инга, не снимая туфель, побежала по длинному бабушкиному коридору заглядывая во все комнаты.
Ворвавшись в темную кухню и включив свет, Инга не увидела ни свернувшего калачиком Кота, ни сидящего, как на охране границы, Битаса, ни чудесного зеркала на подоконнике. Только пустая чашка от чая с молоком сиротливо стояла на краю стола, и резиновая игрушечная утка, ярко оранжевого цвета, неподвижно сидела на своих поджатых фиолетовых лапках, отражая свет люстры неживым стеклянным глазом.