До чего же капризная и своенравная это дама – Фортуна! Один из кожи вон лезет, старается, не покладая рук, работает в поте лица, ночами не спит, не ест, не пьет, а она его не замечает, не поворачиваясь к нему даже боком, не то чтобы лицом.
Другой не предпринимает никаких особенных усилий, работает, спустя рукава, делает все «шаляй-валяй», больше того – иногда даже лезет на рожон, провоцирует судьбу, а Фортуна нежно и влюблено ему улыбается и окружает его лаской и заботой, буквально носит его на руках и не дает упасть с его головы ни одному волосу.
Вот уж воистину: «Ваше благородие, госпожа Удача! Для кого ты добрая, а кому иначе».
…Капитан 1 ранга Алексей Петрович Кравцов, несмотря на свой довольно молодой возраст, командовал крейсерской атомной подводной лодкой уже второй год, да и звание получил намного раньше других своих однокашников. Не сказать, чтобы он был классным командиром – и ошибок он допускал немало, и грамотишки порой не хватало, но он с лихвой компенсировал ее напором, натиском, кавалерийским наскоком, решительностью и, не всегда, правда, оправданным, авантюризмом.
И нужно сказать, что ему многое, за что другим бы уж если не оторвали голову, то очень крепко наказали, зачастую сходило с рук, и он был на довольно хорошем счету у вышестоящего начальства. Сказывалось в этом, по всей видимости, конечно, и то, что он по линии жены приходился дальним родственником кому-то из Членов Политбюро ЦК КПСС.
В этом тоже проявилась одна из улыбок Фортуны – повезло ему еще в курсантские времена встретить эту девушку и составить такую партию. Причем женился он, как он утверждал, исключительно по любви. Так это или нет, останется на его совести, а вот то, что встретился он с ней уже будучи курсантом пятого курса, а свой красный диплом без особых на то усилий зарабатывал еще с первого – это факт.
С подводной лодкой ему не очень повезло – старая посудина первого поколения, неповоротливая, с восемью крылатыми ракетами, старт которых можно было производить только из надводного положения… А шумность такая, что если она выходила из базы на Северном флоте, то слышно ее было уж если не у Фолклендских островов, то на Фареро-Исландском рубеже все противолодочные силы НАТО точно делали стойку. Американцы даже прозвали этот проект «ревущей коровой». А лодка Кравцова даже среди своих «сородичей» отличалась особым ревом.
Одна только радость была, что лодка была именная. Причем название было не какое-нибудь, типа «Волк», «Вепрь», «Барс» или еще какой-нибудь зверь, или что-нибудь банальное типа «Стремительный», «Отважный», «Бесстрашный», «Стойкий», как называют надводный корабли, или какой-нибудь там «… комсомолец» (у нас их было великое множество: «Московский комсомолец», «Горьковский комсомолец», «Челябинский комсомолец», «Ярославский комсомолец»…), – наименование у лодки Кравцова было историческое, героическое и гордое: «Красногвардеец»!
Чтобы на флагштоке развевался не просто Военно-Морской флаг, а гвардейский флаг с изображением гвардейской ленты, на ограждении рубки красовалось изображение, а грудь каждого члена экипажа украшал натуральный гвардейский значок, такой чести удостаивался далеко не каждый моряк, а уж о подводниках и говорить нечего! У подводников гвардейских экипажей по всему Военно-Морскому Флоту было раз, два и обчелся, и служить на таком корабле, независимо от того, старый он или новый, ревущий, плачущий, рычащий или абсолютно бесшумный и ультрасовременный, считалось за особую честь.
Значок, недвусмысленно говорящий всем, что данный индивид принадлежит к особому героическому племени, постоянно грел и даже жег грудь Кравцову и втихаря нашептывал, что там (на груди) еще очень много места для высоких правительственных наград и что он, Кравцов, создан для большего и еще должен совершить не один героический поступок.
Внешне чем-то похожий на орден Боевого Красного Знамени он - этот значок, - когда Кравцов подходил к зеркалу (а он не отказывал себе в удовольствии полюбоваться на красивого, стройного, молодого и перспективного капитана 1 ранга, особенно если его изображение смотрело на него из золоченой рамки), в его глазах превращался именно в этот самый высокий боевой орден с той лишь разницей, что значок находился на правой стороне груди и без подвески, а орден носился слева и на подвеске.
Но зеркало вносило некоторую путаницу в этот вопрос, поэтому все получалось почти натурально. Желание стать героем постоянно свербело у Кравцова где-то ниже пояса со стороны спины, неудержимым чесом отзывалось в ладонях и многократно увеличивало его решительность, напористость, а заодно с ними - и авантюризм.
Как-то году в 1974-1975 «Красногвардеец» нес боевую службу в районе Карибского моря. Задача была довольно простая: осуществлять наблюдение за кораблями вероятного противника – военно-морскими силами НАТО, в частности США, - которые в это время проводили очень крупные учения как раз в этом районе, с готовностью при необходимости нанести по ним ракето-ядерный удар.
Осуществляя слежение и не отрываясь от перископа, Кравцов воочию представлял себя и Видяевым, и Гаджиевым, и Стариковым, и даже Маринеско, выходящими в свои знаменитые атаки. Но поскольку сейчас все-таки была не война, ему больше нравился образ «прославленного» командира одной из подводных лодок, о котором вот уже лет пятнадцать ходили легенды, особенно среди таких же, как сам Кравцов.
Не знаю, правда это или нет, но легенда гласила, что на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов подводная лодка под командованием упомянутого командира, тоже, кстати, капитана 1 ранга, несла боевую службу, но только не у берегов Америки, а в Средиземном море. На заключительном этапе выпало ей дежурить у берегов Франции.
В один прекрасный день командир обнаружил авианосец, в сопровождении огромного количества кораблей охранения выходящий из Марселя. Уже в открытом море, за пределами территориальных вод Франции командиру удалось «прорвать» охранный ордер и приблизиться к авианосцу на максимально возможное расстояние.
С авианосца, естественно, даже визуально заметили находящуюся в непосредственной близости от него «неопознанную» подводную лодку, поскольку она, не особенно скрываясь, на перископной глубине нахально следовала за ним, и начали маневр уклонения.
Но командир подводной лодки действовал в строгом соответствии со старым анекдотом (на перекрестке столкнулись легковушка и фура; сотрудник ГАИ спрашивает, как все было; водитель легковушки объясняет: «Да я всего второй день за рулем, - думал, проскочу!», на что водитель фуры отвечает: «А я двадцать лет за рулем, - у меня хрен проскочишь!»), тем более что это, как у капитана «Титаника», был, скорее всего, его последний выход в море – он уже практически достиг пенсионного возраста службы в том звании, которое он имел, подал рапорт на увольнение в запас и ждал приказа.
Поэтому он, напоследок, «веселился» от души. Как бы ни уклонялся авианосец, как бы корабли охранения ни пытались оттеснить от него подводную лодку, она все время оказывалась в непосредственной близости от него, осуществляя слежение и сковывая маневр самого авианосца.
Дней пять они, как влюбленная парочка, мотались по западной части Средиземного моря. Командир лодки настолько вошел в азарт, что его игра в догонялки чуть не превратилась в пятнашки. Несколько раз подводная лодка была на грани гибели, когда ее чуть не таранили корабли охранения, несколько раз она сама чуть не пропарывала им днище своими выдвижными устройствами, а дважды чуть не таранила сам авианосец.
К концу пятых суток авианосная группа не выдержала такой наглости и вернулась в Марсель, а лодка, поскольку срок ее боевой службы подошел к концу, с чувством выполненного долга отправилась в родную базу.
Но не успел командир пришвартоваться, как его, не дав даже доложить командованию о выполнении поставленных задач, по сложившейся традиции подхватили под белые ручки дюжие ребята в серых пиджаках, запихнули в черный лимузин и увезли в неизвестном направлении.
В машине командир начал осознавать, что он в чем-то был неправ, совершая такие маневры в море. А когда его прямо из машины загрузили в военно-транспортный самолет, и тот взял курс на Москву, командиру совсем поплохело.
В Москве у трапа самолета тоже уже ждал лимузин, но оттого, что этот лимузин был еще шикарнее, командиру с каждым пройденным им километром становилось все хуже и хуже. Даже в самую страшную качку он не чувствовал себя так омерзительно, как в этой машине, хотя подвеска у нее была настолько совершенной и надежной, что ее совсем не качало.
С аэродрома его привезли прямо в Кремль. Выходя из машины он уже ничего не видел и не слышал. Да и вообще все мыслимые и немыслимые чувства у него отказали, он скорее даже не чувствовал, а на уровне подсознания понимал, что его кто-то поддерживает под руки, и его куда-то ведут, где все уж очень шикарно, мягко и сияет золотом.
Наконец, открылась дверь, и наш мореман увидел перед собой… всех Членов Президиума ЦК КПСС (так, кажется, тогда называлось Политбюро).
Заседание вел Никита Сергеевич Хрущев. Увидев «матроса» (а он всех военных моряков от матроса до адмирала называл матросами), он страшно обрадовался, подскочил к нему, как к лучшему и долгожданному другу, схватил за руку, стал трясти и приговаривать, обращаясь к собравшимся:
- Вот, товарищи, вам наглядный пример, как наши доблестные Вооруженные Силы, в частности, героический Военно-Морской Флот, помогают нам проводить нашу внешнюю политику! – И рассказал, что на авианосце, который своими (в общем-то, безграмотными, авантюристическими, провокационными и могущими вызвать серьезный конфликт, - но это наше замечание, а не Никиты Сергеевича) действиями присутствующий здесь командир подводной лодки сковал на пять суток, а потом и вообще вынудил вернуться в Марсель, под покровом строжайшей секретности генерал Шарль де Голь, тогдашний Президент Франции, направлялся в одну из стран Восточного Средиземноморья с визитом. Визит был очень важным, поскольку планировалось подписание ряда договоров и других двухсторонних документов, которые могли уж если не ущемить государственные интересы Советского Союза, то значительно его потеснить на международной арене.
Пока авианосец с де Голем на борту бороздил просторы Средиземного моря, а потом и вообще вернулся восвояси, и де Голь вынужден был добираться в эту страну другим путем, наши дипломаты успели решить все вопросы в нашу пользу!
- Предлагаю присвоить ему звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью Золотая Звезда, а также присвоить воинское звание «контр-адмирал»! – заключил свой рассказ Никита Сергеевич.
Возражений не поступило, и наш подводник, не чувствуя под собой ног, ничего не понимая и смотря вокруг бессмысленными глазами, все также под руки был выведен из кабинета (собравшимся объяснили, что он только несколько часов назад сошел с борта подводной лодки после многомесячной боевой службы и нуждается в отдыхе и реабилитации).
Но времени на расслабление и отдых не было, - на следующий день ему назначил прием Министр обороны, причем было приказано явиться в форме, соответствующей его новому званию.
За один день ему тут же, в Москве, сшили новую форму и полностью экипировали. А еще через день его принял Главнокомандующий Военно-Морским Флотом и вручил приказ о его назначении на адмиральскую должность…
История не сохранила имени героя, но от этого заманчивость повторить его судьбу нисколько не уменьшалась. Поэтому Кравцов настолько увлекся своими мечтами, что стал маневрировать еще более нагло, авантюристично и провокационно, чем его удачливый предшественник.
Он полностью наплевал на скрытность, хотя, как я уже говорил, лодку по шумам все равно слышали и отслеживали чуть ли не за тысячу километров, и маневрировал в непосредственной близости от американских кораблей на перископной глубине, совершенно не считаясь даже с требованиями элементарной безопасности и правилами мореплавания, не говоря уже о простом морском этикете. Он даже сам неоднократно видел в перископ, как на палубах этих кораблей показывали пальцами в его сторону и что-то оживленно обсуждали. Но это еще только больше его «заводило».
Замполит, капитан 2 ранга Володя Гармаш, не раз пытался его одернуть. Дело в том, что в старые времена заместитель командира по ПОЛИТИЧЕСКОЙ части был единственным человеком на корабле, который в САМОМ КРАЙНЕМ случае, если действия командира шли явно в разрез с выполнением поставленной задачи, были направлены на срыв ее выполнения, на измену, предательство и прочие страшные деяния, имел право отстранить командира от управления кораблем вплоть до ареста. Нынешние приемники бывших замполитов таким правом не обладают, поскольку являются всего лишь помощниками или заместителями по воспитательной работе.
Но поскольку действия Кравцова на измену похожи не были, да и с Гармашом они вроде как состояли в довольно близкой дружбе, пользоваться своим правом Володя, естественно, не стал, о чем потом горько пожалел.
В один прекрасный момент Кравцов так увлекся слежением и погоней, одновременно настолько глубоко уйдя в свои мечты, что не заметил, как со всего маху таранил американский фрегат, «врезав» ему ограждением своей боевой рубки прямо в корму.
По возвращении в базу его не повезли в Москву, а пару недель «пытали» в особом отделе, в штабе флота и т.д. и т.п., куда по линии разведки еще до возвращения «Красногвардейца» в базу поступили сделанные американцами фотографии, на которых невооруженным глазом было видно, насколько безграмотно, авантюристично, нагло и провокационно маневрировал командир советской атомной подводной лодки. А по линии МИД даже пришла соответствующая нота.
И Кравцова, и Гармаша сняли с занимаемых должностей (такова уж была практика, что за все замполиты отвечали наравне с командирами, даже за действия самих командиров). Кравцова помимо этого исключили из партии, а Гармашу объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Ему вменили в вину, что в момент, когда командир таранил американский фрегат, замполит не находился рядом с ним и не оттаскивал его от перископа.
Гармаша назначили с понижением – заместителем по политчасти командира какой-то из береговых баз оружия (то ли торпедной, то ли ракетной), а действиями самого Кравцова были настолько возмущены, что ему пока соответствующей кары не придумали и временно оставили в резерве главного командования, то есть вообще за штатом.
Тем временем, пока шли все эти разбирательства, «Красногвардеец» под командованием уже другого командира поставили в завод на ремонт. В заводе сняли с ограждения боевой рубки искореженную обшивку из шумопоглощающей и звукоизолирующей резины и обнаружили в ней какие-то инородные частицы металла.
Находка была направлена на экспертизу. Еще через несколько месяцев, когда основные страсти уже мало-помалу улеглись, Кравцова-таки вызвали в Москву, восстановили в партии (без каких-либо взысканий, с чистой учетной карточкой), вручили орден Боевого Красного Знамени и назначили командиром на суперсовременный ракетный подводный крейсер стратегического назначения, где, кстати, по тем временам штатная категория командира была «вилочная»: капитан 1 ранга – контр-адмирал.
Оказалось, что в обшивке корпуса «Красногвардейца» застряли мелкие обломки винта американского фрегата. Их химический и прочие анализы показали, что американцы используют какой-то новый антикавитационный* сплав, которого у нас еще не было.
Про Володю же Гармаша все просто забыли.
Не даром говорят, не родись красива, а родись счастлива. Если понравишься Фортуне, то вытащит она тебя из любой ситуации, а коли не понравишься, то дело труба!
21.11.05.
_____________________
* кавитация – явление закипания жидкости на лопасти гребного винта при его вращении. Лопаясь, воздушные пузырьки создают дополнительный, достаточно сильный шум, по которому акустики обнаруживают корабль на значительно большем расстоянии