1
Паша ехал на учёбу в свой любимый МГОПУ им. Шолохова. В пути он проезжал на метро от станции «Коломенская» до станции «Автозаводская». Расстояние между этими двумя станциями поезд преодолевал над поверхностью земли, так как как раз между ними протекала Москва-река. Две особенности были характерны для того периода, в который поезд проезжал над землёй: первая заключалась в том, что сразу с разных сторон вагона становились слышны всевозможные мелодии, имитирующие известные хитовые композиции, используемые на мобильниках в качестве звонов; согласно особенности номер два, как только поезд выезжал из туннеля, сразу слышался голос предлагающего продукцию человека. Сегодня всё происходило по обычной схеме… Слева от той скамьи, на которой сидел Паша, до него долетали обрывки фраз: «…одна сторона пишет, другая стирает…» и «… стоит такая чудо-ручка всего-навсего сто рублей!» На этот раз, как ни странно, человек пришёл со своим товаром вовремя: у Паши кончились чернила в старой ручке, и он решил купить новую. Сто рублей смутили было Павла, но лень прилагать усилия для поиска более дешёвого варианта вкупе со «стирающей» стороной одержали победу… Паша порылся в кошельке и подозвал продающего парня лет двадцати пяти. Тот сказал Паше:
— Вам сильно повезло – последняя осталась!
Проверив при Паше, как пишет и стирает ручка, он отдал её ему и выбежал на следующей остановке, добавив:
— Может, она волшебная?
2
Вечером, выполняя контрольную работу по русскому языку, включавшую в себя синтаксический разбор сложносочинённых предложений по классификациям Максимова и Белошапковой, Паша заодно решил ещё раз лично проверить стирающую способность ручки. Он написал на листе имя и отчество незабвенного преподавателя – «Татьяна Владимировна», а затем – простим ему этот небольшой грех, ведь он же так устал – с наслаждением стёр написанное…
Первой парой на следующий день стоял семинар по современному русскому литературному языку. Уже было девять, но Татьяна Владимировна всё не приходила… Это было совсем на неё не похоже. Но вот открылась дверь в аудиторию и на пороге показался… не горячо ожидаемый преподаватель Татьяна Владимировна, а какой-то непонятный мужик. Мужик этот, как будто так и надо, прошёл к кафедре, поприветствовал аудиторию, написал на доске число и со словами: «начнём, пожалуй…» стал листать журнал… Удивительнее всего было то спокойствие, с которым студенты восприняли появление незнакомого преподавателя, не только не объяснившего отсутствия Татьяны Владимировны, но и не соизволившего даже представиться… Паша спросил вполголоса соседа Сашку, решив, что он, наверное, чего-то пропустил:
— А где Татьяна Владимировна?
— Какая ещё Татьяна Владимировна? – как будто искренне удивился Сашка…
— Преподаватель наш по современному русскому языку, какая ещё?!
— Хорош гнать, вот наш преподаватель – Сергей Палыч!
Паша сделал из его слов вывод, что у их курса сменился преподаватель русского литературного языка, а ему не сказали. Что ж, бывает… Паша стал внимательно наблюдать за методикой нового преподавателя и пришёл к выводу, что, если у Татьяны Владимировны при желании можно было бы найти в работе огрехи, то «Сергей Палыч» был на несколько порядков хуже… по этой причине Пашка так и сказал на перемене Сане:
— Всё-таки Татьяна Владимировна лучше преподавала!
— Какая такая Татьяна Владимировна?! Аспирантка что ль, которая два года назад несколько семинаров провела?..
Никакой аспирантки Паша не помнил. Он внимательно посмотрел на доску, на которой Сергей Павлович вывел кривым почерком: «01.03.04». Саша не был до такой степени дураком, чтобы перепутать первое апреля с первым марта. Странная ситуация с «Сергей Палычем» требовала рационального объяснения. Считать себя сумасшедшим Паша не согласился бы, даже если бы весь мир был против него в этом тонком вопросе… Поэтому он решил оставить бесполезный разговор с Саней и сразу подойти к более уважаемой им Машке:
— Маш, привет! Чего сегодня Татьяны Владимировны нет, не знаешь?
— Татьяны Владимировны? Это кто, преподаватель?
— Да, русский язык ведёт на нашем курсе, что, разве не знаешь?!
— В английской, что ль, группе? Так у них бы и спрашивал! А я думала, что у них тоже Сергей Павлович преподаёт…
— А ты разве не помнишь, кто до Сергея Павловича преподавал?..
— Почему? Помню, – Маша повернулась к читавшей что-то по программе Свете, – Света, ты помнишь, кто такая Татьяна Владимировна?
Следившая вполуха за разговором Света сказала Паше:
— А она долго у нас была?
— Довольно долго. Как же вы её смогли забыть?!
— Ты, Паш, странные вещи говоришь! Может, мы с Машкой ей экзамены или зачёты сдавали?!
— А вы что, ещё и этого не помните?!
— Ну, ты даёшь! Это у тебя шутки такие, да?
— Ну, если вы не помните, может, я, конечно, и путаю чего… Ладно, забудьте!
Ситуация представлялась Павлу странной на грани массовой амнезии вкупе с шизофренией, поскольку, как было сказано, себя Пашка не был склонен считать «не в своём уме». Смысла в продолжении допроса однокурсников не было, так можно было только повредить делу и заслужить репутацию сумасшедшего… Паша решил отложить выяснение вопроса с испарившимся из анналов истории преподавателем до лучших времён, тем более, что ничего особенно страшного не случилось… Раз другие ребята умудрялись уживаться с новым преподавателем, то и для Павла особой проблемы это, наверное, не составит. Кто его, Сергея Палыча, знает – может, он очень халявно сессию принимает, в отличие от Татьяны Владимировны!..
3
Придя в тот день домой из института, Павел прилёг на диван отдохнуть и послушать музыку – что-нибудь не особо тяжёлое, «Мановар», пожалуй, будет в самый раз! Пока он искал нужный ему альбом на полке с компакт-дисками, взгляд его скользнул мимо купленной накануне «чудо-ручки», проскользил мимо, и вдруг резко вернулся обратно, застыв на этом инструменте письма и стирания… Павел вспомнил услышанные обрывки фраз: «одна сторона пишет, другая стирает…», «стоит такая чудо-ручка всего-навсего сто рублей!», «может, она волшебная?» Сопоставив мысленно эту предоставленную памятью информацию со «стиранием» из истории Татьяны Владимировны, вспомнив к тому же, как вчера он писал и стирал имя-отчество преподавателя, Паша серьёзно задумался…
Можно было, конечно, привыкнуть к новому преподавателю, а он не сомневался, что в конце концов это бы произошло, а можно было действовать тем же оружием, или, вернее, орудием, которое, как подозревал теперь Павел, «выписало» из жизни Татьяну Владимировну. Итак, Паша написал чудо-ручкой «Татьяна Владимировна», но на этот раз не стал стирать написанное. Вместо этого он всё же нашёл искомый компакт-диск с альбомом “Triumph of steel”, вставил его в проигрыватель и лёг, закрыв глаза, расслабляясь и уносясь на крыльях мелодии в мир Троянской войны… Завтра предстояло воочию лицезреть результаты своих экспериментов на ниве распоряжения человеческими судьбами…
4
Паша с нетерпением ожидал четвёртой пары, чтобы сдать готовую контрольную по русскому языку. Не очень важно, кому: Татьяне ли Владимировне, или всё-таки Сергею Палычу. Первое было бы, пожалуй, более предпочтительно. До этого времени он даже не рисковал заговаривать с однокурсниками о ком-либо из этих преподавателей, боясь попасть впросак, как он сделал это вчера.
И вот, настал решающий момент: все направились в аудиторию, в которой должен был состояться семинар. По дороге в аудиторию сокурсники, говоря о том, кто сколько успел сделать синтаксических разборов сложносочинённых предложений, словно специально ни разу не обмолвились о преподавателе, доводя волнение Паши до невыносимой степени…
Но вот прозвенел звонок… Кто там входит?! Он или она?! Нет, не он и не она – это всего лишь Саша из деканата пришла что-то сообщить.
— Ребята, сегодня вашего преподавателя не будет, можете все идти домой!..
«Ну, нет, – подумал Паша, – так легко не отделаетесь!» Паша спросил Машку, пока та ещё была рядом, а не на пути в дамскую комнату:
— Маш, чего там Саша сказала, я не расслышал?..
— Чего, чего… Вечно ты всё переспрашиваешь, прям как глухой! Не будет пар больше!
— А почему?
— А я откуда знаю? Татьяну Владимировну и спрашивай!
— Спасибо, Маш! – абсолютно искренне поблагодарил Паша. Маша как-то странно посмотрела на него, но ни слова не сказала...
5
Пашка сидел на стуле перед письменным столом. В руках он держал свою чудесную ручку. «А с виду – как обычная ручка», – подумал Павел. Он несколько раз разобрал и собрал её, но никаких отличий от обычной не оказалось и внутри…«Итак, подошло время для экспериментов в области создания судеб!» Паша постарался представить себе, как можно было бы использовать ручку для собственного блага… Выписывать кого-либо из жизни не хотелось, да и необходимости вроде такой нет. По крайней мере, пока… А вот можно ли вписать кого-нибудь в Книгу Судеб не так, как это уже осуществлено Божественным Проведением, а так, как это было бы угодно Пашку? Пашке пришла в голову показавшаяся ему самому безумно авантюрной и сумасбродной мысль записать себе в жёны… Келли Осборн! Да, сериал «Семейка Осборнов» оказал сильное влияние на многих… Но такой вариант был отброшен им как нечестный, а, следовательно, и неинтересный…
Однако, первым делом необходимо было выяснить пределы власти ручки над судьбами людей. Для этого лучше всего было воспользоваться методом эксперимента. Выпросить всеобщее счастье не удалось, это было чудо-ручке, к сожалению, не под силу. Эксперименты с требованием от ручки различного рода материальных благ дали отрицательный результат. Попытка повышения своего социального статуса до уровня процветающего олигарха также не принесла положительных результатов… И лишь эксперименты над стиранием/вписыванием своего друга Вальки увенчались абсолютным успехом! Вместо него появился новоявленный фрэнд Василий, бывший также сыном родителей Вальки. Этот Вася был тут же отправлен снова в небытие… Попутно был выявлен главный критерий успешного отправления в небытие или, наоборот, возвращения оттуда к нам: необходимость держать в мыслях образ, хотя бы самый приблизительный, перемещаемого человека. Следующим шагом стала проверка способностей ручки в деле отправления в небытие исторических или, по крайней мере, уже умерших людей. В роли подопытного кролика предстал недавно умерший дед Валентина. Отца Валька звали Юрий Прокофьевич, значит, надо было писать: «Прокофий». Дело удалось на сто процентов: вместо семьи Ивановских на этой же квартире оказалась семья Рабиновичей, которой, правда, пришлось испариться из этого мира…
«Итак, что мы имеем? – думал Павел. – Мы имеем ручку, с помощью которой можно менять историю. Что можно совершить с помощью этого орудия? Да всё что угодно: от ликвидации в зародыше Ленина до пересмотра итогов последних выборов. Можно «выписать» Гитлера со Сталиным… Хотя, чем чёрт не шутит, ещё не известно, какое тогда перенаселение нагрянет, ещё, может, пожалею… Можно «стереть» из истории всех писателей и языковедов и – о, блаженство! – не надо будет учиться! Кто там ещё у нас был? Адам и Ева? Человечество, может, несовершенно, но не до такой же степени, чтобы быть стёртым на корню, этот вариант не катит… Ещё и, может, в Библии про первых людей неправда, тогда пришлось бы стирать какого-нибудь австралопитека. Вот было бы здорово стереть этого Марка, не помню фамилию, который убил Джона Леннона. А потом при случае, когда на «Горбушку» заеду, прикупить новый альбом последнего (конечно, в случае, если других маньяков, охочих до жизни Леннона, не найдётся, но ведь и их же «стереть» можно, какой вопрос?!)… С новыми возможностями, предоставленными чудо-ручкой, можно без труда выяснить, действительно ли Гомер является автором «Одиссеи» и «Илиады», а Шолохов – «Тихого Дона», хотя в последнем сомнений и так практически нет… Теперь это становится лишь техническим вопросом: пишешь «Гомер» (интересно, обязательно по-древнегречески, или можно по-русски?), представляешь в уме человека, написавшего «Одиссею», стираешь и смотришь на полку. Книги нет – Молодец Гомер, написал гениальную вещь! Книга стоит – не было никакого Гомера-автора «Одиссеи», о чём вы?! Но вписать старину Гомера потом всё-таки стоит, вдруг он человеком хорошим был… Можно проследить степень влияния, оказанного Пушкиным на русский литературный язык: написал «Пушкин», стёр, открыл первую попавшуюся книгу русского автора – читай и чувствуй разницу! Можно бы даже работу написать «Сравнительный анализ русского литературного языка с изменениями, внесёнными Пушкиным, и русского литературного языка без таковых». Интересно было бы выйти на улицу, выписав Христа из мировой истории. Интересно, но, надо полагать, очень опасно… Вдруг ситуация будет такой: прикурить попросишь, а тебе по роже вмажут… Нет, Иисуса точно не стоит трогать, хлопот потом не оберёшься, пока не дорвёшься до возможности обратно его вписать». У Павла также отпало всякое желание экспериментировать над «исчезновением» Будды с Магометом…
Но тут за всеми этими мыслями о том, кто достоин быть вычеркнутым, а кто пусть ещё попылится на своей полке на складе Мировой Истории, Павла неожиданно посетила другая мысль: «А к чему может сразу же привести исчезновение из истории самого незначительнейшего факта? Как изменится существующее сегодня при исчезновении из вчера одного лишь атома водорода? Как известно, всё в мире связано тончайшими нитями, и малейшее движение молекул в любой из моментов прошлого определило действительность сегодняшнего дня как именно такую, а не иную. Опасность такого эксперимента, какой он здесь провёл над Валькой и Татьяной Владимировной, в том, что последствия его невозможно предвидеть, и он может привести к любой глобальной катастрофе в будущем. В то же время, эксперименты над умершими субъектами, ставшими уже частью истории, могут не только «стереть» самого Павла, но и коренным образом изменить сегодняшнюю реальность, и очень сомнительно, что в лучшую сторону… Может быть, да так и есть, существующий вариант жизни на планете очень далёк от идеального, но у него есть неоспоримое достоинство: он существует!»
6
Короче, вся эта ситуация представлялась Павлу слишком сложной и тонкой, чтобы ему одному в достаточной степени грамотно и ловко с ней разобраться. Поэтому он сделал визит к многострадальному из-за пашкиной любознательности Вальку. На внешности Валька, как с удовлетворением заметил Павел, кратковременный отпуск в небытие не отразился…
— Слушай, Валёк, ты только не спеши меня сразу сумасшедшим считать, хотя, понимаю, соблазн очень велик, а сначала сам проверь! Короче, у меня здесь ручка… Такая вот чудо-ручка всего-навсего за сто рублей, которая может людей из Мировой Истории вычёркивать без следа… Я, извини, уже тут на тебе её проверил и обратно тебя вернул!
— Ты что, с дуба рухнул?.. Когда это ты меня из Истории вычёркивал?!
— Вчера, ты ничего разве странного не почувствовал вечером часиков в шесть?..
— Вчера я часиков в шесть дома был, не гони, ничего я не чувствовал вроде насильственного вырывания своей личности из рамок Бытия!
— Значит, у чудо-ручки система такая… Мы её с тобой легко проверить можем: напиши кого хочешь имя, сотри и позвони этому человеку!
— OK, но только чтобы доказать тебе, что много пить вредно!
Валя написал имя своей девушки, стёр, как прокомментировал Паша, её из истории, и скинул ей SMS на мобильник: «Маш, привет, как дела, вечером пойдём в кино?» Затем показал смутивший его ответ Павлу: «Меньше будете пить, правильно сможете номер набирать! Женя». Неправильно набрать номер Валька не мог, так как ввёл его из памяти телефона.
— Так, всё, спора нет, вопреки всем законам логики, физики, теологии и парапсихологии, чудо-ручка работает. Срочно вписываю Машу! – с этими словами Валька написал имя любимой девушки и продублировал своё сообщение. Ответное short message успокоило его и вызвало преувеличенно весёлое настроение. «Смотри, как, бедный, перенервничал! – подумал Пашка. – Видать, любит он её!»
— Короче, Валь, дело с этой ручкой требует разрешения. Какие ты предлагаешь варианты её использования? Я, если честно, склоняюсь к идее из уместной предосторожности, вопреки зову эгоизма и тяги к научным открытиям, уничтожить это орудие письма.
— Ты что, с ума сошёл? Я не позволю! Ты подумай об открывающихся возможностях! Разве Зов Неизведанного не переполняет тебя своим присутствием? Или ты жаждешь узнать, что могло бы быть, но не было из-за каких-нибудь дурацких случайностей, меньше, чем я?! Да ни за что не поверю!
— Вот поэтому я и здесь, Валь! Поэтому я и здесь… Я так и не решил, какова степень риска при использовании силы ручки для экспериментов над удалением исторических личностей, но я всё сильнее склоняюсь к мысли, что велика настолько, что не стоит самых грандиозных открытий и новых деяний величайших возвращённых людей искусства и учёных, павших от чьей-то руки…
— Итак, ты сводишь всё к степени риска. Риск… Да, пожалуй, он есть для всех людей на планете, если вспомнить пресловутый «эффект бабочки», я сразу и не сообразил… Ты знаешь, я склонен согласиться с тобой, пусть лучше всё будет, как есть, чем не будет вообще! Но только представь себе, какие возможности были бы перед нами открыты! Следы существования стёртых личностей находятся на всей Земле лишь в памяти того, кто стирал, и тех, кто находился поблизости от него в этот момент. Мы могли бы «выписать» Шекспира и написать «Ромео и Джульетту», а если бы в наше время это произведение показалось бы не настолько актуальным, вернуть из жалости старину Шекспира и «выписать» создателей «Терминатора», предложив потом кому-нибудь сценарий приключений киборга-убийцы! А как тебе идея «выписать» из истории всю четвёрку “The Beatles” и продать какой-нибудь группе их хиты?! А идея «выписать» Малевича и продать его, вернее, уже наш «Чёрный квадрат»?.. Не говоря о том, что, изучай мы в своё время классическую музыку, можно было бы заново написать произведения Моцарта, Вагнера и иже с ними! На худой конец, можно было бы просто сочинить какое-нибудь «Бессоме мучо»…А не хочешь ли стать новым Ньютоном? Слушай теперь такую идею: самим стать авторами «Нового Завета» и издать его просто как художественное произведение! А можно ещё в реальности осуществить знаменитые слова Ницше о смерти Бога… Можно самим стать кем угодно от Лукьяненко (что было бы жестоко по отношению к создателю тетралогии о «Дозорах») вплоть до Джона Рональда Руэла Толкиена… Ну, ладно, хватит мечтать. А поступим мы вот как: разберём твою чудо-ручку – надеюсь, нас это не убьёт – я, разломав, выкину корпус в разных частях города, ты разрежешь стержень и выкинешь его, куда захочешь, только тоже в разных местах. OK?
Пашка поддержал идею Вали, и эта расправа над чудо-ручкой была проделана довольно оперативно. Корпус нашёл последний приют на помойках в Митино, Марьино и Бутово. Детали стержня оказались закинуты в Головинский, Академические и Чистые пруды, хотя, возможно, это было не совсем хорошо с пашиной стороны с точки зрения охраны природы, и он это понимал, но ему очень сильно хотелось быть оригинальным!
7
Проезжая от «Коломенской» до «Автозаводской», поезд выехал из туннеля. Миша сразу же услышал голос и увидел парня лет двадцати пяти, продававшего ручки: «Стоит такая чудо-ручка всего сто рублей! Одна сторона пишет, другая стирает…»