Наше воображение, обладая способностью творческого подхода к действительности, создаёт всё новые образы, помогая нам лучше и полноценнее познавать свою жизнь. Преобразовывая её, изобретая и насыщая лучшим и прекрасным. Но при всех своих достоинствах, сей дар – непроизвольно катясь по наклонной абстракционизма – иногда становится простой фантазией. И когда нам говорят о чём-то, большей частью следя за своими чувствами и эмоциями, нежели за самой формой изъяснения, а, главное, за контекстом – довершая свою помпезную речь таинственным: «Этого ты даже представить себе не можешь!..». Но, мы всё же представляем.
Однако этакое сказочное видение – возведённое в нашем сознании в подражании Вавилонской башне, которое, несмотря на все наши старания подвести под него прочный фундамент из осмысления и осознания, зависает в воздухе, словно на воздушной подушке. И ветер гонит его – будто беглый взгляд читателя с красной строки к точке – летит оно и уменьшаясь, уже ничего собой не представляет. П-р-о-з-а...
Но, допустим, что наше воображение, помимо творческой фантазии, сохраняет в своих анналах обобщённый образ недавней действительности, удалённой от нас, а говоря иначе – от настоящего времени, в разряд былин. Возбуждаемое желанием наше воображение, распространяясь в необъемлемых пространствах сознания, воспроизводит перед нами самые разные видения, связанные с конкретным предметом и действительными явлениями из нашей реальной практики. Всё представленное имеет своё место во времени и свои границы. Допустим так же, что наше воображение обладает способностью воспринимать, сохранять, а в нужных случаях и воспроизводить информацию, касающуюся окружающего нас мира. Тогда, воображение машинально становится П-а-м-я-т-ь-ю. И не каким-нибудь интригующим словосочетанием, вычитанным из газеты или лирическим куплетом оставшимся невольно. А источником, необходимым для дальнейшей жизнедеятельности. Хотя, порой, она проявляет себя болезненным чувством одиночества, которому настолько не по себе в самом себе, что оно старается вытащить из огня всё проходящего прекрасные картины жизнеописания нашего бытия. Дабы, водрузив их на ковровых стенах, разложив на столе и стульях, или, просто, разбросав на полу: прожить ещё раз эпизоды так называемого «мимолётного счастья». О, это уже П-о-э-з-и-я.
А её возможности не ограниченны, как и Мироздание. Даже, если отрицательная частица «не» старается опередить у финишной черты такие миролюбивые понятия, как ...понимать, ...воспринимать или ...нравится. Я преднамеренно оставил перед этими словами свободные места, чтобы читатель, искушенный в делах литературы, смог вынести свой приговор. Ибо судьёй в этом забеге надежд опять таки выступает наше сознание. Которое, иногда сознательно избегая объяснительных ответов, добавляя к своим ответам отрицательную частицу «не», добивается конкретной односложности. Кстати сказать, это выход из самого затруднительного положения. Правда, здесь отрицательная частица обязательно должна представляться от имени таких слов, как: хочу, буду, могу. Последний вариант благодаря своим возможным продолжениям является наиболее распространенным, как в устной, так и в письменной форме. «Но ведь это проявление двуличия!» - воскликнете Вы. Нет! Ни в коей мере. Проза, как и поэзия, может быть иносказательной, нужной, не нужной, или, на худой конец – лживой, но двуличие ей не присуще. Это лишь ещё одна из древнейших болезней человечества. Она была рождена внутри нас так давно, что выяснить источник её зарождения уже практически не удаётся. Ну вот, опять эта отрицательная частица. Но ликвидировать её, как она сама утверждает, с точки зрения литературной эстетики – н-е-в-о-з-м-о-ж-н-о!..