Всю ночь за окном плыли тягучие серебристые облака. Санюша ворочался в постели и громко скрежетал зубами - его одолевал нестерпимый зуд.
Инспектор гимназии, Илья Николаевич, сказал матери, что это глисты.
На уроке арифметики учитель подозвал Саню к себе и пытаясь, хоть как-то утешить, сочувственно прошептал:
-Ты глистов не бойся, ты людей бойся.
Хмурая, недовольная жизнью мать, привела сына в амбулаторию к "фелшеру". "Фелшар" лежал в сапогах на обтрепанном операционном столе и, пьяно пялясь в потолок, пел похабную песню. При виде вошедших, осклабился:
- Никак личица пришли? Помирать - то неохота, шолупонь?
Ощупав хилое тельце Санюши, и помяв в руке завернутый в старую газету целковый, сей поклонник Гиппократа и Тангейзера, нашарил на полке пол-литровую бутылку:
- Ентого кажный день по ложке.
И скабрезно подмигивая бельмастым глазом, ухватисто щипнул мать за вислый зад.
Микстура не помогала. По утрам, перетряхивая постель, мать находила в белье, деловито копошащихся маленьких мучителей. Саня все больше и больше замыкался в себе и все больше становился похожим на маленького озлобленного глиста.
Однажды в туалете к нему подсел юркий крепыш с рано наметившимиеся залысинами и, хитро прищурившись, картаво прошептал:
- А я знаю ЧТО у тебя, знаю!
Саша побледнел и попытался прикрыть газетой свои жалкие экскременты. Но было поздно. Таинственный незнакомец, властно отстранив Сашу, пытливо глядел в ватерклозет.
Крупные градины пота покатились по впалым мальчишеским ягодицам, и сквозь сотрясающие его рыдания, Саша спросил:
- А откуда Вам это известно, сударь?
- Маркса читать надо, батенька, раскачиваясь с пятки на носок сказал нежданный знаток немецкой философии и стремительно протянул маленькую крепкую ладонь:
- Володя. Давай дружить.
Так, в небольшом волжском городке было положено начало двух будущих революций В России.
А были ли глисты-то?!