На днях к нам в гости приехал мой кузен Евлампий. Мы с ним ровесники и дружим с самого детства. А тут – решили дружить еще крепче, добиться взаимной гармонии и быть равными во всем.
Мы обрядились в одинаковые джинсы, кроссовки и майки с портретом Димы Билана. В смысле - джинсы с Димой. На майках - у нас завсегда Президент.
Мы завели себе наручные часы «роллекс» в одинаковых корпусах из розового пластика.
Мы даже постриглись одинаково. Под ноль, чтобы никому не было обидно. Потому что я - томный блондин, а Евлампий – жгучий брюнет со следами стригущего лишая, и тут нам не сровняться. Если не под ноль.
Но потом Евлампий сказал:
«Знаешь, возможно, между нами осталось еще различие».
И показал рукой ниже пряжки ремня.
И мы замерились, предварительно сделав себе эрекцию. Точно: у Евлампия оказалось на два сантиметра длиннее. Мне тут же стало обидно.
Но Евлампий был настоящим другом. Он взял тесак для рубки капусты, положил свое превосходство на табуретку и отхватил те лишние два сантиметра.
«Вот это да!» - восхищенно подумал я. И меня, в свою очередь, обуяло благородство.
- Но теперь получается, - сказал я, - что у меня как бы родной, необрезанный, а у тебя – покоцанный. Несправедливо.
Я принял тесак из рук Евлампия и, зажмурившись, рубанул. Тоже – на два сантиметра от конца.
- Ну вот, теперь у меня снова длиннее, - огорчился Евлампий, отобрал у меня тесак и обратно подровнял себя.
Потом мы еще немножко померились, еще немножко подровнялись, отстругивая по тонкому ломтику, и наконец Евлампий признался:
- Чего-то болит оно, и кровь течет. Может – тоже под ноль, как прически?
Мы так и поступили.
***
А через час пришла с работы мама.
- Чего это вы такие сияющие, будто две пивные пробки под солнцем Малибу?
- Мы с Евлампием решили быть во всем равны и отрезали себе пиписьки, - порадовал я.
Но мама рассердилась:
- Что за вульгарное сюсюканье? Если вы отрезали себе *** – так и говори: «Мы отрезали себе хуи». Кстати, совсем, что ли, отрезали?
- Совсем-совсем. Под корень.
- То есть, теперь, значит, ни в ****у, ни в Красную Армию? – задумчиво сказала мама. И улыбнулась: - Это хорошо!
- Что «ни в Красную Армию» - хорошо? – уточнил я, подумав о военкомате.
Мама покачала головой и потрепала меня по свежей лысине:
- Нет, солнышко, что «ни в ****у» - хорошо.
- Почему же?
- По Дарвину, солнышко, по Дарвину!
И мама нежно поцеловала меня в темечко.