— Ну вот, вся работа насмарку, — горестно подытожил Витька, обнаружив, что на аппликацию, которую он клеил три дня, выполняя домашнее задание по ИЗО, сходил кот. — Вроде по-маленькому, но со значением, как будто по-большому. Накажу негодяя.
Через несколько минут Витька тыкал кота носом в аппликацию. Конечно, он не дотрагивался мордочкой кота до лужи, ибо понимал, что не унизить животное требуется, но активизировать инстинктивную программу по корректировке места отхождений.
На следующий день Витька вернулся из школы и обнаружил, что кот урок усвоил, и испражнился в другом месте. На Витькиной кровати.
— А-я-яй, придётся снова тыкать. — Решил Витька и попытался поймать кота, но тот удрал. Каждый домашний кот знает в своей квартире местечко, до которого хозяева добраться не могут, и, следовательно, место это безопасно, и можно там укрыться, если что. Такое место может быть на антресоли, на шкафу, под кроватью — кот всегда имеет маршрут мгновенного перемещения в убежище из любой точки квартиры. Но пользуется им не всякий раз, когда за ним гонятся, а лишь в случае экстренной опасности, которую прекрасно чувствует, легко замечая эмоции обезьян, и понимая возможные последствия этих эмоций.
Позже, когда Витька делал математику, краем глаза он заметил, что кот выбрался из своего убежища, считая, видимо, что обезьяна отходчива. Однако, Витька решил довести воспитательные процедуры до результата, и ждал кота, а потому в два прыжка настиг проказника, изловил и произвёл таки тыкательные процедуры.
Утром же, когда Витька собирался в школу, он обнаружил, что приготовленный с вечера портфель, вместе с библиотечными учебниками и тетрадями с пятёрками, обильно пропитан густой, концентрированной кошачьей мочой. Тут уж Витька рассердился не на шутку. Кота, естественно, было не найти, ибо он прекрасно отдавал себе отчёт в значении содеянного. Витька, немного успокоившись, достал свежие тетради и отправился в школу без учебников, понимая, что если б двоечник Эфстигнеев припёрся в школу без портфеля с историей про проказливого кота, то его бы тут же к директору отправили, а он, Витька Нэйтцель, пользуясь авторитетом пятёрышника, легко докажет форс-мажорность обстоятельств, и его, может быть, даже пожалеют и скажут, что, мол, не беда. Но вот что делать с котом, Витька не знал. А когда переходил улицу, увидел на обочине два предмета. Они произвели на маленького Витьку большое впечатление. Горячий комок поднялся из груди, а из глаз потекли слёзы. На обочине перед ним лежали полтора кота. Они уже запылились, и шерсть на них беспорядочно слиплась. Предо взором Витькиным быстро пронеслись образы великой обезьяньей цивилизации, механическое тело которой расползлось, разрывая нежное тело природы, представились бедные животные, в чьих больших испуганных, дрожащих влагой глазах отражаются ревущие монстры, с которыми непонятно, что делать, и обезьян, чьи души лишь переваривают и потребляют, как желудки, торгуются друг с другом за тепло, и кот для них не хищник чуткий, а просто мягкая игрушка. Того, чего теперь было полтора, когда-то было бесконечно два, но у обезьян есть математика, согласно которой полтора лишь чуть меньше двух, и согласно которой живёт их душа, хорошо умеющая считать, но всё меньше читать и писать. Жалко стало Витьке всех котов. И всех людей за то, что не понимали они в массе своей того, что понимал про них сейчас маленький Витька. Витька взрослел.