Он знал, когда она придет. Почти чувствовал это, чувствовал неосознанно дальним краешком сознания.
Он видел как неуловимо меняется небо, становясь с каждым утром пронзительнее и выше. Слышал, как ветер приносит свежие запахи дождя и вплетает их в ласковый аромат августа. Все это говорило об одном: близится день их встречи.
Он ждал ее, а когда она наконец приходила – игривая, озорно улыбающаяся, с распущенными волосами, - то для него не было большего наслаждения, чем смотреть, как она забавляется с ветром и листьями в парке. Иногда она устраивала такую кутерьму, что просто оказывалась в огненном хороводе кленовых листьев.
Он ждал ее, проводя целый год как во сне. Работал машинально, не вдумываясь; вечерами торопился домой. Изредка совершал вылазки в бар с друзьями, которых не ощущал. И неизменно тяготился шумной обстановкой, запахом сигаретного дыма и необходимостью поддерживать пустой разговор. Поэтому большую часть времени он проводил за книгами, в них находя свой мир и свое успокоение.
И только ближе к концу лета сердце начинало сладко ныть в предвкушении встречи с ней. Ведь когда она была рядом, мир преображался: с новой силой разгорались краски, звезды становились лохматыми и яркими, солнечные лучи косо ложились на дорогу… он так любил смотреть, как она задумчиво шагает по городу.
Он брал отгул, отпуск, дополнительные выходные, приводил в порядок свои дела и мысли, чтобы ничто не отвлекало. Чтобы не потревожили их уединенный покой телефонная трель или дверной звонок. Чтобы он мог насладиться ею всей, без остатка.
Ведь она была мимолетной гостьей в его жизни. Гостьей, вечно спешащей из одного конца мира в другой. Хотя он подозревал, а иногда даже был уверен, что таких как он у нее в каждом городе по нескольку десятков, он не мог заставить себя разлюбить ее.
И наконец наступал тот день, день их встречи. Он не дарил ей цветов, она всегда приходила со своими – неизменно тяжелый букет чуть увядших астр с запахом дороги и светлой грусти.
Хотя он ждал ее, никогда не замечал, как она приходила. Вечером засыпал один, долго ворочаясь и пытаясь-таки подстеречь момент ее прихода. Но это оказывалось таким же невозможным, как уловить миг рассвета. А утром она была уже рядом. Никогда не будила его нежными словами или ласковым поцелуем, он просыпался от ветра, того самого, который принес ее на своих уставших крыльях.
И тогда он вставал, подходил к календарю и отрывал очередной день. В комнате висела тишина. Они не виделись год, но сказать друг другу им было нечего. Поэтому он всегда с улыбкой произносил одни и те же слова: «Ну, здравствуй, осень…»