Это было ранним теплым сентябрем. Когда кленовый рыжий дождь укутал все дорожки в парке, а лучи ложились широкими косами сквозь кроны деревьев, и переплетались с дымом костров, образуя золотистый лабиринт.
Они сидели на скамейке. Ближе близких и такие чужие одновременно. У него на плече лежал огненный привет с клена, который тихо шелестел над ними. Она смотрела вглубь парка, где, словно самые радостные существа, бегали дети. Она перевела взгляд на парня, еще раз ощупала глазами его лицо, немного осунувшееся, покрытое летним загаром, с до боли знакомым шрамиком на скуле.
Он вынул из кармана рубашки сигарету, прикурил, огонек чуть дрожал и трепетал, точнее, даже не дрожал, а подрагивал вместе с рукой. «Это от усталости», - подумал он. Но, конечно, усталость тут была не при чем.
Он украдкой взглянул на девушку, чувствуя как внутри закипает досадливая злость на нее. «Это нервы», - подумал он, с силой затягиваясь.
- Нам не стоит жениться, - произнес он, выталкивая слова вместе с дымом.
Она подняла на него глаза. Как всегда он утонул в ее зеленых звездах, неизвестно как сошедших с неведомой галактики на эту серую землю.
- Дэм, ты дурачок, - устало выдохнула она.
Дэм просто не поверил своим ушам, она говорила серьезно (вранье парень улавливал с одного звука), она действительно хотела выйти замуж за человека, которому оставалось жить не больше полугода.
- Диш, ты может не поняла? Мы не будем жить долго и счастливо и не умрем в один день. Я … - он сглотнул и продолжил, - уже в марте, если дотяну. Ты уже не маленькая, тебе 22 года и ты должна понимать…
- Вот именно, я уже не маленькая, - прервала его девушка, слезы светлыми бисеринками капали с ресниц и оставляли на щеках мокрые тропинки. – Позволь мне самой решать, что делать.
Вся его злость мгновенно улеглась, ему стало стыдно.
- Дишонок, ну не плачь, - Дэм притянул девушку к себе, обнял, поцеловал, чувствуя на губах соль. Слезы капали на рубашку горячие, как воск.
Диша держалась от самой больницы, от самого кабинета врача. От тех слов, которые тот произнес низким, мягким голосом: «опухоль… да, скорее всего… вырезать нельзя…слишком глубоко… до марта». Тогда она даже не поняла, что врач произнес смертный приговор ее Дэму. И только теперь после этого диалога реальность встала перед ней во весь рост.
Дэм оторвал груди прильнувшую девушку, осторожно, словно ребенку, вытер слезы платком, встал и сказал:
- Пойдем, Диш, - протянул ей руку, - сегодня такой красивый день, а ты плачешь.
По рыжему ломкому ковру сентября сквозь кутерьму и хоровод лучей брели парень и девушка. Они держались за руки, но были ближе близких и такие чужие одновременно…
22.12. - 23.12.2003