Однажды, не помню когда, но не совсем давно, я же это помню, значит на моём веку было…Жила-была такая страна, нежная как поцелуй матери перед сном. В стране этой к людям относились как к детям, что плохо для них, запрещали, а что хорошо, пожалуйста, можно, пользуйтесь. Оступится человек, всегда помогут, рубль потерял, когда в магазин шёл, на тебе рубль, живи и радуйся! Заболел там, или ногу сломал, вылечат, помощь окажут и ничегошеньки за это не возьмут.
Долго ли коротко, но не давала та страна покоя, врагам, так сказать, интервентам, всё хотелось им поделить Поцелуйную Страну как коровью тушу, на лакомые кусочки, и сожрать её, кто как больше любит. У них, у врагов, в странах их вражеских, всё по-другому заведено было, там у них, если зло выгоду приносит, значит всем зла, в каждый дом, да побольше. Ногу сломал полис гони или же доктору денежку плати, нет ни того не другого, рану дома зализывай, по ***, не ****, хоть сдохни, ни кому дела нет. Упал человек в лужу, подойдут и на голову ещё наступят, пусть он грязной воды нахлебается, что бы знал про естественный отбор, что бы знал, что человек от обезьяны произошёл и в обезьяну вернётся. Раздували в этих странах в людях низменные пороки, называя их свободами, дули на них как на угли в мангале и жарили на них мясо своих дивидендов.
В общем, мало им стало того, что в их странах твориться, решили они и в Поцелуйной Стране шабаш свой сатанинский устроить. Просочились, как воздух из шприца в вену, и залихарадило страну как семидесятилетнего старика, стали у него руки-ноги отниматься, а в сердце поселилось зло. В той стране я, папа твой, жить начинал, и хотел этой стране полезным быть, ведь так меня воспитывали, а вышло во как, нет больше той страны, фантазией осталась в голове моей. И имеем теперь шалаву подзаборную, изъёбаную вдоль и поперёк, растерзанную, да раскуроченную, не имеющую даже своего лица. А кому оно теперь нужно!? Подушкой накрыл и еби!
Я тебе это к тому рассказываю, сынок, что бы ты понял, в какую ***ню попал твой папка, который родился в Поцелуйной Стране и думал, что он будет как в старых чёрно-белых фильмах, с ниспадающей на лоб прядью и задорным блеском в глазах, нужной деталью для нужного механизма. А в итоге, оказался твой папка, одним в поле не воином, Ильёй Муромцем на оборот, загнанным на печку в тридцать три года. Нет, ты не думай, папка никого не винит, папка долбаёб, во время не флюгернул, не перестроился, заигрался в казаки разбойники, да не заметил во время знак, кривую стрелочку нарисованную мелом на грязном асфальте, вот и проиграл…
Я жалею, сынок, что расти ты, будешь в нищете, но я тебя очень люблю, тебя и маму. А теперь спи, давай, мой хороший, спокойной ночи, а я тебе песенку спою, колыбельную:
Спи, поспи, моё дитя.
Город окружил тебя,
Сны желания воруют,
Тени на стене танцуют.
Твой ночник горит едва,
Не придёт в твой дом беда…