Молоко

 
 Дорога. Осторожно. Вечно все беспокоятся. Дают кучу ненужных наставлений. А она сама все решает, кого погубить, а кого помиловать.
 Добежав до середины дороги, Сэм остановилась и пропустила поток машин, которые неслись все по своим делам, каждый, наверное, упомянув ее каким то нехорошим словцом, кто вслух, а кто про себя. Ведь всех водителей ужасно напрягают эти вездесущие пешеходы. К тому же шел дождь, видимость была ограничена, что вызывало дополнительное возмущение. Наконец-то добравшись до другой стороны, Сэм предстояло предстояло преодолеть еще одно препятствие – парапет. Она всегда где-то в глубине души боялась этих искусственных ограждений и абсолютно не понимала, зачем их понатыкали повсюду, в парках, на обочинах дорог, ну на мосту еще, куда ни шло, а на обочине зачем. Ну, в общем, через мгновение после того, как она начала об этом размышлять, ее вдруг озарило, что какая, в сущности, разница и что это не ее ума дело.
 Дождь был не сильный, но она была без зонта и спешила добраться на конец-то до пункта своего назначения. Волосы ее уже промокли, но это ее ничуть не пугало. Ведь это просто вода, - так говорил… Ах, да какая теперь уже разница, кто так говорил. Левой ногой она встала на перекладину на ограждении, а правую хотела перекинуть через забор. Но тут, нога вдруг соскользнула, и она грохнулась с высоты своего роста на парапет. Удар пришелся как раз на живот. Первое, что ощутила Сэм была не боль – это была нехватка воздуха. Она просто не могла и страшно боялась вдохнуть. Уже сидя на корточках возле парапета она не могла понять, как все так быстро произошло, и даже не знала что делать. Звонить подруге? Если я буду в силах дотянуться до телефона, то значит и сама смогу добраться до нее, а чем она мне поможет? Не понесет же на руках! Звонить кому либо другому показалось еще более бессмысленным, ведь пока они доберутся, пройдет не мало времени. И она решила просто посидеть так и прийти в себя. Через пару минут боль прошла, и она более менее восстановила дыхание. Желания перебираться через тот же самый парапет не было ни какого, но другого выхода она не видела, ведь он тянулся достаточно долго и сил на то, что бы его обходить она в себе найти не могла. Просто переступив через него, с огромным страхом, она подумала, ведь можно было просто переступить, нет захотелось же мне брать и наступать на него. В общем, какая уже разница. Она уже почти совсем отошла и уже подходила к дверям подруги.
 А подруги, как оказалось, не было дома… Она в парикмахерской, - сухо отрезала мама и захлопнула дверь. «Во дает!», – подумала Сем и полезла в карман за мобилкой, в предчувствии столь увлекательного разговора. Но, вдруг, рука ее остановилась – она внезапно передумала. «Пусть сама переживает, мне то что, хватит с меня стрессов на сегодня. Посмотрим еще вспомнит ли она вообще, что мы сегодня договаривались встретиться».
 С этой мыслью и с чувством собственного достоинства Сэм развернулась и зашагала вниз по ступенькам. Все как обычно, маршрутка, дверь, тот же магазин у дома. Вечно улыбающаяся тетя в окошке киоска. Дерево, еще одно, подъезд. Третий этаж – ну наконец-то, ах да, ключи. Ну, вот и дома. Боже, сколько же мест в своей жизни мы называли домом! Это и студенческая общага, и гостиница, в каком то курортном городе, и палатка в лесу, и «домик в деревне», даже родной город или страну. Сколько раз мы говорили «Я домой» - и даже не задумывались, что мы подразумеваем под этим словом. Общее у всех этих мест оставалось только то, что место это означало для нас покой и отдых, возможность скрыться от всего мира, и что-то до боли родное, где тебя воспримут таким, как ты есть, где не надо будет из себя никого строить.
 Именно так относилась к своей крошечной однокомнатной квартирке Сэм. Она снимала ее уже второй год. И это место поистине стало ее домом.
 Прошла неделя, понедельник уже вступил в свои права. Сегодня можно было немного поваляться, ведь на пары нужно было идти только к одиннадцати. Но в универ Сем, по-видимому, в этот день попасть никак было не суждено. Она проснулась от боли в низу живота. Пол девятого. Вот блин, еще часок можно было поспать. Сем решила, что через несколько минут все пройдет, такой боли прежде она не ощущала и в общем то даже не придала ей значения. Встала и пошла умываться, но боль не проходила. Тогда Сем пошла на кухню, достала из шкафчика ношпу и выпила таблеточку, а потом подумала и выпила еще одну. Сегодня был ответственный день и ей не хотелось, что бы какой то там недуг все испортил. Но вдруг боль стала острой, она испугалась не на шутку. В полу согнутом состоянии она добрела до кровати. Сем прилегла, дыхание стало перехватывать. Вот теперь она испугалась не на шутку. Ведь раньше такого не ощущала и даже не подозревала, что делать в этой ситуации. Скорую вызывать было как то стрёмно. Она представила, как санитары в белых халатах поднимаются по ступенькам, звонят в дверь, а она даже не может встать и дверь открыть, они выламывают дверь… «Неее та нафиг надо. Да лучше лежать тут и страдать или вообще умереть фиг знает от чего». А боль тем временем становилась все сильнее. И думать тоже становилось тяжелее. Мысли постепенно путались. Боль уже не ограничивалась животом, она пронзала каждую ее клеточку, впивалась своими острыми иголками, не давала дышать и думать. Испарина появилась на лбу, ее то морозило, то кидало в жар. А тело ее только корчилось от боли, метаясь из стороны в сторону. Но вскоре и совершение этих движений стало приносить невносимые муки. Она уже не различала очаг боли. Весь мир стал для нее сплошной болью. В тот момент ей вдруг, в первый раз в жизни захотелось умереть, лишь бы избавить себя от этих мучений. Слезы обжигали глаза и холодной струйкой стекали по щекам. «Нет, я еще поборюсь». Но смерть все же казалась избавлением и решением всех проблем. Но как умереть, для этого ведь тоже надо было приложить усилия, а пошевелиться она уже не могла. Теперь хаотические движения ее тела сменились полным штилем и мозг ее начал напряженно работать. « Так, значит, если скорая отпадает, то мне надо самой добраться до больницы, дальше так тянуть уже не было смысла». Переборов не человеческой силой все то что горело внутри Сэм сползла с кровати, она взяла, добралась до телефона, весь мир теперь выглядел для нее как будто бы в бреду. Набирая знакомые цифры она направилась в кухню и проглотила еще 2 таблетки обезболивающего, которое, по ходу, абсолютно не имело никакого влияния на ее организм и ту боль, которая с сегодняшнего утра поселилась в теле Сэм.
 - Катюха привет. Кать ты мне очень нужна, я не знаю что делать, у меня ужасно болит живот, я еле передвигаюсь, боюсь, что мне до поликлиники самой никак не дотащится…
 - Сэм, а ты Ленке звонила уже?
 - Нет.
 - Сэм, солнце, я бы тебе с радостью помогла, но я только голову помыла… Позвони Ленке, она полюбом что-то придумает.

 - Лен…
 - Сэм, я сейчас не могу говорить, я на работе.
 - Лен мне ужасно больно, я боюсь, мне страшно, я не знаю что делать…
 - Сэм, а ты Катюхе звонила, она ж сегодня вроде свободна.
 - У нее голова мокрая.
 - Сори Сэм, надо бежать…

 Во засада блин. Всем остальным звонить было просто бесполезно, я и так знала, что они «заняты». В общем, с пониманием своего безграничного одиночества она пыталась натянуть на свое полусогнутое тело, хоть что-то поприличнее домашних штанов с твердым решением добраться до маршрутки. Захватив с собой мобильный телефон, ключи, 100 гривен и пачку ношпы она отправилась в бой.
 Про дорогу в маршрутке было бы гуманнее вообще не упоминать, ведь по Кировоградским дорогам с огромной болью в теле – это становилось чем-то похожим на снятие с креста. Доехав до больницы и отдав свое тело в руки врачей, Сэм немного успокоилась. Боль чуть притупилась. Но тут тело ее вновь сыграло злую шутку и из глаз начали литься слезы. Сама она вроде бы и успокоилась и была уверена, что все будет хорошо, но слезы текли, не останавливаясь и от этого становилось безумно не ловко… Её водили из кабинета в кабинет, ей было уже все равно, только бы они хоть чем-то помогли.
 «Подозрение на аппендицит», - заявил хирург после длительного ощупывания живота Сэм. Медсестра что-то записала на листочке бумаги. «Вам нужно срочно ехать в четвертую больницу. Вы знаете, где она находиться?» Она прекрасно знала где эта больница… И как же ей не хотелось опять туда ехать… «Сами доедете? Вам есть кому позвонить?» «Доехала сюда, значит, доберусь и туда», - сквозь слезы протараторила она. Отдавая направления, врач добавил, что обратиться ей надо будет в приемный покой, показав направление, а там они уже разберутся куда дальше. Взяв направление, Сэм вытерла слезы, которые не переставали стекать по щекам, как она ненавидела себя за эти слезы, но сделать ничего не могла.
 Опять маршрутка, знакомая дорога. Боль не оставляла, она уже срослась с ней. Обычно если боль была такой продолжительной, то к ней можно было привыкнуть, и было бы не так мучительно. Но эта боль была особенная. Она менялась. Жила в теле Сэм своей жизнью и медленно поглощала ее. Она где-то слышала, что самой большой мукой была боль оттого, что под ногти загоняли иголки. Она была готова на это. По крайней мере, там причина боли была ясна. Ведь страшнее всего, когда не видишь своего врага и не знаешь с кем бороться. Она не знала и боялась этого больше всего.
 Теперь оставалось только найти приемный покой. В качестве пациента в этой больнице ей побывать еще не доводилось.

 
 В первый день позбегались все! Все кого Сэм только знала и не знала. Папа, мама. Все побросали роботу, да и приехали. Ну оно и не удивительно, напугала она их не на шутку. Позвонила папке и говорит: «Пап, меня тут в больницу положили, нужно халат, тапочки, ну и денег побольше. В четвертую, да. Гинекология, палата номер 10». Вот это он, наверное испугался, примчался аж под вечер, часа через 3. Хорошо еще Сэм догадалась с собой 100 гривен взять. Она прям как чувствовала, что они понадобятся.



 «И почему нам все время вдалбливают, что жить нужно именно так, а не иначе. Вроде бы для каждого из нас и существует выбор и сотни вариантов жизненного пути, но схему садик-школа-институт никто не отменял. Вот так и проводим мы лет 25 своей жизни, потому что кто-то решил, что так надо. А кто это был и почему он так решил никто не знает. Ну почему нельзя, например, ну пусть там школа еще как школа, но после школы взять и поехать по всему миру путешествовать, смотреть на разные страны, обычаи и культуры. Почему нельзя просто забить на все и ничего не делать. Да, конечно, кто-то так и делает, но ведь в массе своей человечество продуцирует одну и ту же матрицу, по которой живет каждый из нас в большинстве случаев даже не задумываясь над тем, зачем он так делает. И создает человечество искусственные границы, всевозможные визы, паспорта, кучу всяких бумажек, без которых тебя вроде как и на свете нет. Ах, как же это все угнетает. Но мне проще, я ведь живу на страницах этой книги могу запросто оказаться, например, в Индии, а вы нет… Вам для этого нужно будет, ну не считая, конечно, того, что поработать месячишко другой, а на отдельных работах так с годик и того больше, так кроме этого ехать в столицу, ну большинству населения страны, искать там индийское консульство, получать визу. Ах, ну да можно же конечно просто пойти в турфирму и там вам все оформят. Но как же это скучно ехать по турпутевке. Мало того, что после утомительной дороги вам не дадут ни минуты покоя и сразу потащат на какие-то достопримечательности, которые ну просто не воспринимаются, когда безумно хочется спать. Так Вам еще и будут показывать только те места, которые нужно показывать туристам, и ничего большего про страну вы и не узнаете, не сможете проникнуться ее духом, ощутить ту другую сторону мира. Вот так то. А я то могу все это проделать запросто. Вот смотрите».
 И через 3 дня Сэм уже оказалась в Индии. Это была удивительная страна. И, хотя, это была уже не первая ее поездка за границу, в Индии было чему удивиться. Это и огромные дворцы, и маленькие грязные улочки. Это огромное количество народу, все время куда-то спешащего, чего-то друг другу рассказывающего, от чего поднимался неимоверный шум. На первый взгляд, конечно, могло показаться, что это шум от городского транспорта, но нет, такой же шум стоял и в маленьких деревушках, и даже не зная языка можно было с точностью угадать, где находится рынок, нужно было просто идти на самый громкий шум человеческих голосов и вы бы точно не прогадали. «Да, и еще с такой же легкостью я могла бы увидеть получасовую пробку в которой уставшие и недоумевшие туристы застряли посреди пустынной дороги только из-за того, что коровы переходили ее. Ведь корова в Индии – это священное животное. Да… а у нас корова – не корова – а дела не ждут. И вообще, если задуматься, ну почему для одних людей корова священная, а для других нет, ну для кого то может и вообще не быть ничего святого, но это отдельный разговор. Невольно соглашаешься со словами Сартра, что чем бессмысленней религия, тем легче в нее поверить. А почему бы не поклоняться муравью? Точно только выйду из больницы и создам культ муравья! Мои последователи будут строить себе домики посреди пустыни, только из природных материалов, жить отшельниками и строить наше общество мы будем подобно муравьям. Так, по-моему, меня уже пора переводить в психиатрию»…
 К Сэм в палату зашла медсестра, ее шаги Сэм услышала еще в коридоре и сразу поняла, что та идет к ней, хотя она и могла зайти в любую другую палату по дороге, но пятой точкой она все-таки ощущала, что направляются к ней. А это означало только одно… «Пришло время ставить капельницу», - веселым тоном проговорила медсестра.
 «Пряшло время ставить капяльницу» - мысленно перекривляла ее Сэм, и хоть это ее развеселило. Абсолютно все же не отреагировав на медсестру Сэм только вяло улыбнулась и походу очень даже не в тему, потому что медсестра как раз в этот момент вводила иглу, и улыбка получилась ужасно искаженная. В общем они обе никак друг на друга не отреагировали. Медсестре уже наверное тоже надоело вечно подбадривать Сэм, ведь та никак не реагировала на ее симпатию. Оказавшись вновь на едине со своим одноногим мучителем Сэм вдруг сильно потянуло на сон, и она даже и не думала сопротивляться этому чувству сладкой дремоты. Не так часто уж в жизни ей удавалось ему поддаваться, что бы и сейчас отказывать себе в таком удовольствии!


 Здесь она первый раз в своей жизни настолько близко столкнулась со смертью. Вернее даже не со смертью, а с убийством. Холоднокровным, предумышленным убийством.
Стаття 115. Умисне вбивство
1. Вбивство, тобто умисне протиправне заподіяння смерті іншій людині, -
карається позбавленням волі на строк від семи до п'ятнадцяти років.
 Но за убийство нерожденного ребенка наше законодательство почемуто не наказывает.
Стаття 117. Умисне вбивство матір'ю своєї новонародженої дитини
Умисне вбивство матір'ю своєї новонародженої дитини під час пологів або відразу після пологів -
карається обмеженням волі на строк до п'яти років або позбавленням волі на той самий строк.
 За убийство рожденного – наказывает, а нерожденного – нет…
 Эти женщины сменяли одна другую на соседних койках. Они все были разными, и все совершали преступление. Этого мне было никак не понять. Как можно решиться на убийство, и не просто убить человека, а убить частичку себя, которая уже начала развиваться и жить своей жизнью. Они приходили и уходили, сменяя друг друга. Молодые и в возрасте. Какими беспомощными они выглядели после наркоза. И казалось бы они были смешными и нелепыми и несли всякий бред, но ничего кроме жалости они не вызывали.
 Была одна женщина, рассказывала как долго родить не могла после аборта еще в молодости. Ничего не помагало. Врачи уже поставили крест и сказали, что никогда уже не сможет иметь она ребеночка. Как вот кто-то посоветовал обратится к одному деду, который какбуд-то бы мог этот недуг вилечить. «Дед тот, – вспоминала она, – слепой был и страшно так было поначалу. Но потом я увиделала, какой он добрый и якое чуткое у него сердце. Тогда мне показалось, чтоо он что-то пошептал надо мной, дальше провел рукой над моей головой и сказал, що я смогу родити. У меня тога аж слезы на глаза навернулись. Прописал мне кучу разных трав и сказал строго придерживаться к его инструкциям. Через пол года я узнала, что беременна. Щастью моему не было границ.» Потом она сказала, что бы мы все запомнили его адрес и если, не дай Боже, какие-то проблемы будут, что бы обращались к нему.
 Раньше у Сэм не было так много времени, что бы задуматься над жизнью. И вот сейчас ничего другого ей и не оставалось. Ведь заняться-то в больнице особо не чем – вот и приходиться думать. Обо всем, о ее жизни, о жизни тех девушек, которые приходили делать аборт и о их жизни после него. Она знала, что они себе этого никогда не простят. Знала… Что до конца своей жизни будут думать о своем не родившемся ребенке, что он будет сниться им по ночам. Знала… И так хотела им об этом рассказать и не могла. Всех их увозили на каталках и привозили уже совсем другими. Только за одной из них приехал мужчина… И то потому что наркоз слишком сильно на нее подействовал и она не могла сама добраться домой. А так все они приходили одни, а уходили… в еще более жутком одиночестве.
 Читать уже надоело, кроссворды повторялись и уже тоже начинали напрягать. Оставалось думать и смотреть то в окно, то в потолок. Она вспоминала как еще в детстве играла во дворе с подружкой. Они строили такие смешные халабуды во дворе и им было откровенно наплевать, что подумают другие. Тогда для них еще не существовало общественного мнения. Но они переехали уже много лет назад. И двор, в котором было проведено детство остался где-то позади, в другой жизни. И лучшая подруга тоже осталась там. Она больше ее так никогда и не видела. Сначала они переписывались, но потом переписка оборвалась. Они обе пытались ее возобновить найти друг друга и у них почему-то не получалось. А может это было и к лучшему. Зачем теребить прошлое и жить воспоминаниями. Но именно в этот момент Сэм почему то безумно захотелось увидеть свою подругу детства и она дала себе слово, что найдет ее как только выпишется из больницы. Хотя впрочем…


 - К сожалению, мы сможем спасти вас, только если удалим все женские органы. Сэм вдруг сильно замутило в животе. «Как же это, нет, не верю, как?»
 - Мне незачем жить, если у меня не будет детей, не вижу смысла.
- Ну что вы, это еще не конец. Со многими такое случалось, никто не отчаивался и не ставил крест на своей жизни.
- Не вижу смысла, - с застывшим на одной точке взглядом повторяла Сэм. От ее стеклянного, пронзительного взгляда, смотрящего в никуда, мурашки бегали по коже.
 Ее прооперировали. Операция прошла успешно. Она никогда не сможет стать матерью. Все было бессмысленно, вся жизнь, жизнь ее родителей и сотен тысяч людей. Она оборвет цепочку их рода. Чувствуя на себе такую огромную тяжесть поколений, Сэм никак не могла смириться с той мыслью, что она бесплодна.
 Три дня она не хотела ничего есть, только пила молоко, шоколадное молоко. Она так его любила…