Тем летом мы с подругой отдыхали у своих друзей-художников в Карелии. Мы не виделись лет сто, и поэтому не могли наговориться. Да и светлые северные ночи способствовали посиделкам. Так что можно сказать, что целую неделю мы практически не спали.
Гости в этом доме, похоже, вообще не переводились, поэтому с утра до вечера хозяева раскочегаривали старый большой самовар - все разговоры велись под крепкий чай и «водовку с брусничкой», а на огонек постоянно кто-то приходил. В один из дней заявился гость («музыкант» - шепнула мне на ухо хозяйка) Валя и созвал всех в баню к кузнецу (!).
«Баня - хорошо, но зачем мне кузнец, я же не лошадь?»,- одновременно одинаково подумали мы с подругой.
- А у нас друг - кузнец, баня у него - классная!- пояснили друзья.
Баня действительно оказалась классной: с русским паром, с душем, просторным деревянным, пахнущим свежими досками, предбанником, с коровой, грустно вздыхающей в хлеву за стеной бани, и с бассейном - большим надувным плотом с высокими бортами. Бассейн был устроен перед баней, в огороде, в зарослях кабачков, тыквы и ромашек. С банного крыльца открывался чудный вид на гладь Онежского озера.
Кузнец Витя - тощий и жилистый мужичок в валенках и шапке-ушанке - парил гостей истово и виртуозно, до полуобморочного состояния. Потом отпаивал клюквенным морсом и снова загонял на полок. После дюжины таких заходов и купания до одури в теплой воде бассейна мы обессиленные и счастливые гоняли до рассвета чаи на крыльце бани, любовались видом на озеро и рассказывали смешные истории, происшедшие с нами или нашими знакомыми.
- А помнишь, Михалыч, как мы с тобой в Вене в метро заблудились?- спросил музыкант Валя, толкнув моего друга-художника локтем в бок.
Мужики дружно заржали, а мы кинулись с расспросами.
- Ладно, расскажем,- сказал Михалыч,- но ты об этом не вздумай написать!
«Не буду!»,- пообещала я, и обещание нарушила.
- Мы с Валей весной были в Австрии - нас пригласила в гости наша общая знакомая. Тоже, кстати, музыкантша. У нас тут все люди интеллигентные вокруг, поэтому то, что произошло - совершенно не типично для нас.
Ну, так вот: жили мы у нее в шикарном доме на окраине Вены, почти в лесу. («Сказки Венского леса, блин. Да, Валя?»,- ухмыльнувшись обратился Михалыч к другу. «Угу»,- интеллигентно ответил музыкант Валя).
Все дни мы по выставкам ходили, по музеям, город смотрели. Нас подруга везде возила. А в последний день она не смогла с нами поехать. Рассказала, где какая станция, где нам пересадку сделать, и отправились мы с Валей вдвоем.
А выглядели мы тогда на все сто. Скажи, Валя?!! В белых длинных плащах, в черных шляпах, и с кейсами в руках! В общем, весь день по ихним музеям ходили, вечером уставшие, как собаки, в метро спустились и домой едем. А ехать далеко, почти до конечной, а там пересадку надо сделать, и еще до конца.
Сидим в вагоне, интеллигентные, блин, на свое отражение в окне любуемся. И что нас разнесло-то, Валь? А-а, да. Вот, говорим, вроде ничем мы от местного населения не отличаемся, а как чувствуется, что заграница: ни они нас, ни мы их ни хрена не понимаем.
Мы-то и, правда, совсем безъязыкие.
«А, че, Валя,- говорю я в полголоса,- хрен ли стесняться? Они же нас все равно не понимают. Смотри, говорю, мужик какой смешной!» И загибаю я тут, совершенно для себя неожиданно, замысловатый русский мат.
Валя было вздрогнул, но тут же подыграл мне. А потом и понеслось. Видим по лицам, что никто нас действительно не понимает, и еще больше потешаемся. По всем проехались. Правда, все это вполголоса, но в сто этажей, по-русски.
Чувствуем по времени, вроде уже пора нам пересадку делать. Говорю, надо бы, Валя, как-то выяснить нам, когда станция наша, чтоб не проехать. Валя приосанивается, очечки на носу поправляет, и интеллигентно так, будто и не он сейчас как сапожник ругался, поворачивается к даме, что с ним рядом сидит и говорит на чистом немецком языке:
- Энтшульдиген зи битте, фрау!,- во, насобачился! Глав-ное, интеллигентно так - энтшульдиген зи битте, типа, когда будет станция такая-то.
Ну, так вежливо спросил, что не отве-тить нельзя. И что ты думаешь?! Эта старая жопа на его «энтшульдиген» даже не реагирует! Даже голову в его сторону не повернула! Что в таком случае может сделать оскорбленный этим австриякским высокомерием русский мужик?
Правильно! Валя так и сделал!
«Старая жопа!»,- сказал он и добавил еще парочку непечатных выражений.
Обсудили мы достоинства леди в цветах и красках.
- Валя, а может она слепая и не видит, что к ней обращаются?- спросил я.- Попробуй еще раз.
- Ну, Валя для приличия выждал минутку и снова очечки свои так интеллигентно поправил, к даме наклонился и очень красиво, я так не смогу, скажи, Валя, как у тебя получалось.
- Энтшульдиген зи битте,- красиво сказал Валя.
- Вот-вот, энтшульдиген зи битте. Громко сказал и четко. Даже другие пассажиры внимание обратили. А эта фрау - нет. Сидит, как каменная, в одну точку смотрит, и не отвечает.
«Валя,- говорю я,- она, по-моему, не только слепая, но и глухая, как тетерев!»
Валя мой зубами скрипнул на фрау и такую фразу загнул, что не разогнуть. Я ржу до слез, Валя сам ржет, хоть нам уже и не до смеха - по времени нам уже давно пересадку делать надо.
И тут эта дама всем корпусом разворачивается к нам, будто палку проглотила, и на чистейшем русском (!!!) языке говорит: «Вам выходить на следующей остановке».
Как мы доехали до этой остановки - я не помню. Валя - тоже. Это ж стыд-то какой! Слава Богу, что другие пассажиры, вроде, внимания не обращают. Наверно, все-таки не поняли в чем дело, а если поняли, но виду не подали?
В общем, доехали мы до станции нашей, выбрались из вагона.
Я смотрю на Валю, а у него его интеллигентная морда красная вся. Представляешь, шляпа с полями черная, плащ белый и морда красная! Упали мы с ним на скамейку и не знаем, то ли смеяться, то ли плакать!
Но с тех пор мы с этим делом осторожно. Здесь в бане можно: Витя-кузнец- не фрау, не обидится, а где-то еще, особенно за границей - ни-ни.