Моряки – люди особенные. И определяется это не только красотою их формы, стройностью и подтянутостью самих «флотских», вызывающих совершенно справедливые симпатию, трепет, тягу и вожделенное тепло в груди у большинства представительниц слабого пола, но и массой других, самых разных факторов. Среди них, безусловно, романтика и красота самой флотской службы – корабли, море, солнце, пальмы, Гагры… (но это, в основном, для среднего и даже более низкого уровня обывателей, особенно пальмы и Гагры).
В числе непременных качеств представителей флотской профессии (в собирательном ее смысле, конечно, поскольку флотских профессий очень много) – это высокая образованность, профессионализм, культура, интеллект, кругозор, дисциплина, организованность, ответственность, героизм и многое, многое другое.
И в самом деле, - на корабле, в море от каждого члена экипажа зависит не только выполнение боевой задачи, но и жизнь, и здоровье его товарищей. А уж этих опасностей, не только могущих сорвать выполнение поставленных задач, но и непосредственно для жизни и здоровья – хоть отбавляй! Ведь любая нештатная ситуация может иметь самые непредсказуемые развитие и последствия. И, не боясь высокопарных фраз, как человек, тридцать три года относивший военно-морскую форму, с полной ответственностью могу сказать, что моряки каждый день рискуют жизнью, выполняя свой воинский долг. Жаль только, что государство наше в лице чиновников, от которых это зависит, никак не могут этого понять и соответствующим образом отреагировать.
Они, чиновники, считают, что самые главные люди в стране, находящиеся на самой ответственной и тяжелой работе, - это они, несмотря на то, что всю свою жизнь жили безбедно, в тепле и уюте, планомерно продвигаясь сначала, как это было заведено, по партийной, а затем и по служебной (чиновничьей) лестнице, чуть ли не с младенчества (служебного, разумеется) имея квартиры, дачи, машины, пользуясь различными привилегиями и льготами. Их рабочее место, как правило, никогда не находилось дальше Садового кольца в Москве или Исторического центра в Санкт-Петербурге.
В силу этого они даже не представляют себе, что такое «отдаленный гарнизон» (более того, даже не подозревают об их существовании), что значит при минус двадцати пяти и при ветре 40 метров в секунду, в пургу, по пояс в снегу идти на службу, оставляя дома жену с маленьким ребенком, не знающую, чем согреть жилье и чем пообедать. Им даже невдомек, что существуют корабли, несколько отличающиеся от круизных лайнеров, и предназначенные не для увеселительных прогулок уставших от повседневной рутины бюрократов и денежных мешков, а для доставки в точку применения оружия и его боевого использования. Поэтому на таких кораблях и условия жизни и деятельности экипажей отличаются от условий на «белых пароходах», причем не в лучшую сторону.
У большинства из этих чиновников работа заключается в том, чтобы перекладывать с одного стола на другой (а то и на одном столе - с места на место) бумажки, сводить в таблицы никому не нужные цифры или готовить на подпись своему начальнику отписки на поступающие вопросы, заявления и жалобы. Именно они всячески препятствуют приданию воинской службе статуса госслужбы, опасаясь, что это каким-то образом ущемит их, чиновников, интересы, на страже которых они стоят стеной.
Кстати, противостоят они этому, даже не задумываясь о том, что само слово «офицер» переводится на русский язык, как «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК». А коли так, то и заботу о нем и его семье должно на себя полностью брать государство, причем, как непосредственно во время его службы, так и после увольнения в запас, если он выслужил установленный срок.
В самом деле, чтобы офицер мог полностью отдаваться службе и не отвлекался на посторонние вопросы, не думал, где ему и его семье жить и чем им питаться, действительно, как это записано в Военной присяге, не щадил своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами, он должен быть уверен, что его семья полностью обеспечена и во всех отношениях защищена, и если с ним что-нибудь случится, она не будет брошена на произвол судьбы, а когда он уволится в запас, отдав лучшие годы и здоровье Родине, промотавшись по «точкам» и по «медвежьим углам», Родина тоже позаботится о нем, обеспечив его и жильем, и достойной пенсией. Пока же помощник депутата законодательного органа субъекта Федерации (я уж и не говорю о Государственной Думе) получает значительно больше, чем командующий армией(!!!), причем обратно пропорционально уровню их ответственности и риска. Очень хочется верить, что все это когда-нибудь будет приведено в соответствие. И еще очень хочется, чтобы это «когда-нибудь» наступило как можно скорее, а не как у Некрасова: «Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе»!
Ну, а на сегодняшний день военные вообще и военные моряки, в частности, служат просто ЗА СОВЕСТЬ. Поэтому низкий поклон им за то, что и в этих условиях они продолжают стойко переносить все тяготы и лишения, выживают сами и обеспечивают нашу мирную жизнь, неся боевую службу и боевое дежурство, обслуживая технику и оружие, которые в нынешних условиях постоянной нехватки средств на их обслуживание и своевременный ремонт тоже все чаще и все с более плачевными последствиями выходят из строя. А это, в свою очередь, еще на более высокую ступень поднимает вопросы профессионализма и умения обслуживать технику, надежность которой неуклонно падает, а аварийность, соответственно, возрастает.
Морякам во все времена приходилось огромное внимание уделять вопросам подготовки к борьбе за живучесть, а в наши дни эти вопросы стоят с особой остротой. Но если на надводном корабле в самый критический, последний момент, когда уже сам корабль спасти невозможно, моряк (если его не убило взрывной волной и он не сгорел в пожаре) все-таки может надеть спасательный жилет и прыгнуть за борт, имея хоть какие-то шансы на спасение, то на подводной лодке ситуация совершенно иная. Здесь нет открытой палубы, нет никаких «дырок» через которые можно было бы выпрыгнуть. А через те «дырки», которые имеются, выбраться можно, только очень хорошо зная устройство корабля, его механизмов и средств спасения и имея определенные навыки по легководолазной подготовке. Но, в первую очередь, здесь, чтобы спастись морякам, нужно, прежде всего, спасти корабль, поскольку на подводной лодке либо все побеждают, либо все погибают.
Дело в том, что на подводной лодке по «Боевой тревоге» личный состав, как и всюду, разбегается по своим боевым постам, а вот по «Аварийной тревоге» личный состав, в момент ее объявления оказавшийся в аварийном отсеке, не имеет права покинуть его без особой на то команды и обязан принимать активное участие в борьбе за живучесть именно в этом отсеке. А поскольку аварийная ситуация может возникнуть в любом отсеке, и любой член экипажа, не занятый вахтой, тоже, в принципе, может оказаться в любом отсеке, в том числе и в аварийном, он должен как «Отче наш» знать устройство всего корабля, устройство, места расположения, специфику и особенности использования всех аварийно-спасательных средств и приспособлений, порядок и организацию действий и еще очень-очень многое другое. Поэтому занятия и тренировки по устройству корабля, устройству и использованию аварийно-спасательных средств, а также непосредственные тренировки по борьбе за живучесть занимают далеко не последнее место в системе общей подготовки подводников.
Тренировки эти проводятся исключительно регулярно, и действия на них отрабатываются до автоматизма, чтобы подводник, как говорится, разбуди его ночью, мог без запинки ответить, где что находится, и что и в каком порядке он должен делать в той или иной ситуации.
Но, я думаю, каждому понятно, что для этого каждый раз поджигать или затапливать подводную лодку никто не будет, - существуют специальные тренажеры, предназначенные для отработки мероприятий и действий по борьбе с пожаром, по борьбе с водой, с паром и т.д. и т.п. Представляют они из себя достаточно близкие к оригиналу копии отсеков подводной лодки со всей арматурой, трубопроводами, муляжами кабельных трасс, макетами приборов и механизмов, где либо поджигают ванну с соляркой или какой-нибудь другой горючей смесью, либо впрыскивают эту самую горючую смесь через специальные форсунки, либо через специальные отверстия, имитирующие пробоины и разрывы в трубопроводах, поступает вода или пар.
Особое внимание в вопросах этого вида подготовки отводится офицерам, поскольку, оказавшись в аварийном отсеке, где присутствует свой «родной» командир отсека, офицер независимо от его звания и служебного положения обязан выполнять его команды наравне со всеми другими членами экипажа и на равных с ними бороться за живучесть, а не тратить время на выяснение, кто в отсеке «самее». Если же офицер оказывается в отсеке, где в этот момент нет других офицеров, он обязан принять на себя руководство борьбой за живучесть, независимо от того, в этом отсеке находится его боевой пост или нет. Следовательно, он должен отлично знать устройство корабля, всех трубопроводов, устройств, механизмов и приборов, расположение всех вентилей, щитов, выключателей и переключателей, забортной арматуры, место нахождения, назначение и способы применения всего аварийно-спасательного имущества в любом отсеке подводной лодки и уметь в любой ее точке при необходимости возглавить борьбу за живучесть и организовать и провести ее с наименьшими потерями.
За пять минут этому научить невозможно, а офицером бывший курсант становится сразу же, как только наденет офицерские погоны, и на него с первого же дня пребывания на корабле распространяется все то, о чем я только что рассказывал. Поэтому вопросы подготовки к борьбе за живучесть занимают особое место в учебных программах Военно-Морских училищ и уж тем более инженерных, поскольку именно механики по своей специальности непосредственно связаны и отвечают за обеспечение живучести корабля (у них даже есть такое подразделение – «дивизион живучести»).
Не является исключением в этом плане и Военно-Морской Инженерный институт или, как раньше он назывался Высшее Военно-Морское Инженерное училище имени Ф.Э.Дзержинского, или просто «Дзержинка». Там имеется масса замечательных, оборудованных по последнему слову техники тренажеров, с тем лишь отличием от настоящих отсеков подводной лодки, что в бортах этих учебных отсеков имеются иллюминаторы, чтобы руководители учений (преподаватели) могли наблюдать, что происходит внутри.
Само учение проходит до банальности просто: берут группу курсантов (человек пять-семь) одетых в обычную рабочую одежду (робу) и запускают в этот отсек, после чего отсек задраивают. Нет, на произвол судьбы их никто не бросает: в отсеке, в каком-нибудь укромном углу, безусловно, находится мичман-инструктор, облаченный в полный комплект легководолазного снаряжения (или изолирующий противогаз, если отрабатывается борьба с пожаром), чтобы не промок - ему за день приходится присутствовать на десятке таких учений - и не беспокоился за свою жизнь, а мог нормально и спокойно поддерживать связь с преподавателем-руководителем учения и прямо из эпицентра событий докладывать ему обстановку. Курсанты, как я уже сказал, такого облачения не имеют, видимо, чтобы были «злее» и чтобы максимально приблизить учение к реальности.
По команде поджигают «источники пожара», или начинает поступать вода. Для «добавления» реальности все начинает пищать, реветь, свистеть, визжать, ныть, выть и кричать, начинают искрить кабельные трассы (взрываются пиропатроны, петарды, поджигаются «бенгальские огни» и фальшфейеры), клубится дым… И в этих условиях аварийная команда начинает гасить пожар или заделывать пробоины.
…Как-то лет тридцать-тридцать пять назад на одном из таких учений в «Дзержинке», которая и по сей день готовит инженер-механиков для отечественного подводного флота, запустили в отсек группу курсантов выпускного курса. Отрабатывали борьбу с водой. Но по ошибке давление воды дали не две атмосферы (2 килограмма на квадратный сантиметр), а четыре.
Тут нужно немного пояснить. В водопроводном кране давление воды составляет всего немногим больше одной атмосферы, а попробуйте его просто заткнуть, не перекрывая вентиль! В море же при погружении на каждые десять метров давление увеличивается на одну атмосферу. Следовательно, даже на том учении это соответствовало всего лишь глубине в сорок метров. А если лодка получит пробоину на глубине семьдесят или сто метров?!
При таком давлении, во-первых, скорость поступления воды огромная, и в зависимости от площади пробоины отсек может заполниться за считанные минуты. А, во-вторых, даже через отверстие размером с игольное ушко вода поступает с такой силой, что, если сохраняет форму струи, то легко разрезает трехслойную фанеру, а если начинает распыляться, то мгновенно превращается в туман, и уже через несколько секунд в отсеке ничего не видно.
Нашим подводникам повезло, - им дали всего, как я уже сказал, четыре атмосферы, поэтому струей воды никого не поранило, и распыления не произошло. Но вся закавыка в том, что «включили» им сразу четыре пробоины. По неопытности они в первую очередь бросились заделывать пробоину на подволоке,* поскольку ее лучше всех видно и к ней удобнее всего подобраться. Пока им удалось завести пластырь (их раз двадцать вместе с пластырем и другими аварийными инструментами потоком воды отбрасывало от пробоины), установить и закрепить раздвижной упор, воды в отсеке набралось уже примерно по колено.
Не теряя энтузиазма, будущие героические защитники Родины приступили к заделыванию следующей пробоины. Но опять они пошли по пути наименьшего сопротивления и взялись за ту пробоину, которая находилась чуть ниже предыдущей, но все-таки ближе к подволоку. Через некоторое время, справившись и с ней, наши «борцы за живучесть» обнаружили, что вода в отсеке уже подобралась к их стройным талиям, а третья пробоина бурлит как раз где-то на уровне гуляющих по отсеку волн.
Не тратя времени даром, они героически бросились на «амбразуру». Чтобы четко определить место, размеры, конфигурацию и характер пробоины пришлось даже несколько раз нырять с головой в холодную воду. Но, несмотря на то, что подобраться к этой пробоине было гораздо сложнее, чем к предыдущим – мешали трубопроводы, «приборы», «механизмы» и прочее оборудование, - они довольно быстро справились и с этим «очагом» поступления воды.
Тем не менее, уровень затопления отсека достиг уже середины груди, и вода, как это ни было странно для участников тренировки, продолжала прибывать. Найти же источник ее поступления теперь было крайне сложно, - ныряй, не ныряй, в мутной воде при еле-еле пробивающемся свете с поверхности вода в воде не видна!
Через минут пятнадцать наощупь (по напору струи) им все-таки удалось примерно определить место пробоины. Она оказалось почти у самой палубы отсека. Но подобраться к ней было еще сложнее, чем к третьей, - она находилась прямо за трубопроводом, рядом проходили «кабельные трассы», находился привод одного из забортных механизмов, а со стороны отсека путь к ней преграждал другой механизм, установленный непосредственно на палубе. Подступиться к ней можно было только сбоку.
Ситуация усложнялась еще и тем, что в «пустом» (то есть не затопленном)
____________________
* подволок – в общем-то, потолок, но поскольку на флоте нет полов, то нет и потолков. В данном случае имеется в виду верхняя сводчатая часть корпуса отсека
отсеке можно более-менее твердо стоять на ногах и всеми свободными от прижимания аварийного пластыря и удержания раздвижного упора конечностями и другими частями тела упираться во все, что попадется, чтобы хоть как-то помочь себе преодолеть напор воды. Когда же уровень воды подбирается к горлу, а пробоина находится где-то ниже колена, наплаву, в перевернутом состоянии, дрыгая ногами, чтобы это состояние сохранить и хоть чуть-чуть приблизиться к предполагаемому месту пробоины, используя раздвижной упор уже больше в качестве груза, чем в качестве аварийного инструмента, заделать пробоину, становится весьма проблематично!
Вода, тем временем, все продолжала прибывать, а, следовательно, нырять приходилось все глубже и глубже…
Тем не менее, наши будущие военные инженер-механики продолжали героически бороться за живучесть, из последних сил отчаянно пытаясь победить «морскую стихию» в виде питерского Водоканала. Когда воздушного пузыря в отсеке осталось ровно столько, что вода уже касалась подбородков всплывших под самый подволок моряков, и чтобы схватить последний глоток воздуха, нужно было даже немного наклонить голову набок, они прекратили борьбу, бросили аварийный инструмент, собрались все вместе и… во всю мощь подводницких легких запели «Варяга».
- Наверх вы, товарищи, все по местам, -
Последний парад наступа-ает,
Врагу не сдае-отся наш гордый Варяг, -
Пощады никто-о не желает! – неслось из затопленного отсека. Причем пели они так искренно, так самозабвенно, так проникновенно, так азартно и так торжественно-обреченно, что даже у видавших виды преподавателей по спине пошел мороз, а на глаза навернулась скупая мужская слеза. Особенно им удалась строчка: «Прощайте, товарищи, с Богом, ура-а-а-а!». Оно – это «Ура-а-а-а!» - с таким раскатом пошло по училищу, что, казалось, даже шпиль Адмиралтейства начал вибрировать в такт их песне, отдавая им последний салют.
Подачу воды немедленно прекратили, отсек осушили. На разборе, несмотря на то, что они, в общем-то, не справились с поставленной задачей, но за проявленные мужество, героизм и находчивость им поставили зачет.
Весть об этом в считанные минуты облетела все училище, и когда через несколько дней другая группа курсантов попала примерно в аналогичную ситуацию, они не стали дожидаться, чтобы вода подперла их к самому подволоку и, находясь еще по грудь в воде, тоже побросали аварийный инструмент и запели «Варяга». Но, говорят, не только снаряд два раза в одну воронку не попадает, но и одна шутка два раза тоже не проходит. Поэтому вторые «варяговцы» получили свои законные двойки и вынуждены были пересдавать зачет. Нашим героям преподаватели тоже устроили дополнительные занятия и заставили их все-таки выполнить все, как положено, но это уже было в личное время самих преподавателей и с яркой окраской уважения к участникам.
В будущем, к счастью, ни одному из членов той «аварийной команды», несмотря на многие перипетии и чрезвычайные происшествия, не пришлось попасть в такую ситуацию, чтобы фактически, с полным основанием запеть «Варяга». Видимо, в небесной канцелярии решили, что одного раза с них вполне достаточно!
14.11.05.