«Когда я умру, ты будешь плакать»…
Как все началось? Может быть тогда, январским днем?
Когда он кубарем ворвался в мою недлинную жизнь.
Он удивлялся: «Как странно. У тебя тело взрослой женщины, а душа – детская».
Он шептал: «Ты красивая». И я стала красивой, я привыкла слушаться взрослых.
Мне было шестнадцать лет, а он в два раза старше. Тогда я ещё верила взрослым.
Он настаивал: «Я люблю твою душу».
Никто и никогда не говорил мне этого. Так.
Единственный мужчина в моей жизни, который в момент оргазма хохотал, как ненормальный: счастливо, оглушающе. «Этот твой звериный хохот!» - пугалась я.
Запись в моем дневнике: «Сегодня я впервые видела оргазм мужчины!
И животворное семя, испачкавшее мой живот».
«Маленькая глупенькая моя девочка!
Ты очень хороший, добрый человек, чистый, как родник».
Упрямая! Я всё время пыталась доказать ему, что уже большая.
У меня не получалось с ним поссориться, когда он этого не хотел,
мне почти никогда не удавалось вывести его из себя.
Он смеялся.
Я придумывала самые страшные слова и оскорбления, чтобы его задеть.
Он хохотал.
Я оставляла эту бессмысленную затею.
Однажды заорала: «Ты убивал! У тебя руки по локоть в крови!».
Испугалась, что хватила через край. Уж очень слишком.
Погладил по голове, спокойно:
«Это ж была война, дурочка. А убивать – это работа такая, понимаешь?»
Он умолял дать почитать мой полудетский дневник.
Про него и мои чувства. Стеснялась и не хотела. Наконец сдалась.
Он читал и благодарно плакал.
Он умел плакать. И делал это без всякого стеснения.
Не так часто встретишь сильного, рядом с которым не стыдно быть слабым,
не стыдно плакать вместе.
Когда есть о чём.
Совместные слезы сближают больше, чем секс.
Они делают людей родными.
А юмор! Как талантлив был его юмор!
Мастер импровизации, искрометных экспромтов.
Он научил меня не верить в смерть.
Он научил меня вместе с одеждой снимать свои комплексы и предрассудки.
Он научил меня смеяться, чтобы выжить.
Вспышка, удар молнии, яркое свечение! Это он.
Эмоции, эмоции, эмоции…
Ревнивец страшный, патологический.
Днем накупил подарков. Вечером в припадке расколошматил,
разодрал и выбросил в окно. Утром сидел: склеивал, зашивал…
Смущенно улыбался: «Не доводи меня больше, а?»
Однажды я взяла наши паспорта и свезла своей родственнице в ЗАГС.
Вернула ему вечером со словами: «Поздравляю, ты женат на мне!»
«Во как» - нисколько не удивился он.
Мы умяли сковородку жареной картошки и завалились спать,
обнявшись, как два престарелых пенсионера.
Нашему счастью не мог помешать даже новенький штамп в паспорте.
Он гордился, он страшно гордился мной.
«Меня ждет моя молодая жена!» - заявлял он своим обалдевшим партнерам,
бросал всё и несся, как сайгак, домой.
И я его ждала.
Я была юна, и мне нравилось быть его женой.
Навсегда мы расставались раз десять.
Всё в пределах жанра и по-настоящему:
слезы навзрыд,
его душераздирающие крики «Ты меня не любишь!»,
лихорадочное запихивание лифчиков в чемоданы,
разноцветье вещей, вышвырнутых на грязный серый пол лестничной площадки.
Прошла пара дней.
Я ехала в троллейбусе, в тоске и горе.
Неожиданно путь ему преградил до боли знакомый старый автомобиль.
Выследил.
Троллейбус вынужденно остановился, открыл двери.
Пассажиры в шоке.
Влетел, молча и уверенно схватил в охапку, вытащил на руках на улицу.
На глазах у изумленной публики затолкнул в машину.
«Сумасшедший!»
«Не могу без тебя, не могу…»
Совместная жизнь – яркая, бурная, суматошная, как старый итальянский фильм.
И вдруг всё закончилось. На этот раз на самом деле.
«Будь счастлив!» - в сердцах и с вызовом бросила я на прощанье.
Осунувшийся, постаревший за месяц лет на десять.
«Счастье у меня есть. Но у меня нет теперь тебя. А у тебя не будет меня»
Если б я могла понимать всё это тогда.
Если б я могла заглянуть в оба наши раздельные будущие.
Если б…
«Когда я умру, ты будешь плакать»…
И я плакала, когда он умер.
Опустила в гроб охапку ярко-желтых роз.
Пальцы ощутили лед смерти, поселившейся в его когда-то теплом, родном теле.
Чужое застывшее лицо, окоченевшие губы…
Зачем всё прошло?