Я гнал свой «Аквариум» по улице Ветеранов. «Аква» петляла между другими автомобилями без особых проблем, благодаря своим довольно малым габаритам. Я сжимал в руках папку, в которой, как я позже выяснил, находился квадратный пульт с одной-единственной серой кнопкой посередине. Этот пульт и был виновником всех бед обрушившихся на меня за два последних дня, выведшим на меня всю мощь Лаборатории.
Вы наверно подумаете, а в чём собственно виноват этот предмет, который я сейчас сжимаю в дрожащей руке? Я вам скажу так: во многом, если не больше. Этот, безобидный на первый взгляд, пульт есть самое ужасное оружие 22-го века. А ведь самое ужасное оружие то, которое выглядит безобидным!
В Лабораторию я попал около полугода назад весёлым и жизнерадостным юношей. В селе, откуда я родом, работа на таком военном объекте как Лаборатория считалось престижным, так как помимо хорошей оплаты, можно было не служить в армии. Набор в Лабораторию был строгим, но так как я был круглым отличником и подававшим надежды молодым учёным, то меня, протестировав по курсу космонавта, взяли на работу в это учреждение. Само учреждение было записано во всех документах под названием ВБИиР, что означало "Военное бюро исследований и разработок".
Там одновременно я учился и работал. Там же я жил, питался и писал домой несколько страничек письма в неделю. Содержание всех этих писем было однообразным: всё хорошо де, учусь, работаю да по вам, родные, скучаю. Письма я опускал в специальный ящик, и домой мне через неделю приходило помятое письмецо в совершенно другом конверте (помимо родных, содержимое моих писем волновало ещё человек шесть-семь на территории Лаборатории, которые следили за тем, чтобы я не черкнул лишнего; однако на этих людей я зла не держу: им ведь за это платят).
Работа в центре была интересной, коллектив – грамотным. Но неожиданно я начал замечать, что мои товарищи начали кончать жизнь самоубийством. Причём безо всякого мотива. Начальство разводило руками, но мне почему-то показалось, что от меня и моих коллег что-то скрывают. А окружающие меня учёные продолжали погибать. Тогда я решил организовать собственное расследование. Неожиданно для меня оно продвигалось успешно: я смог узнать, что пропавшие учёные работали над проектом «Психотропный луч». Сутью проекта было создание мощного психотропного оружия – луча специальных тарелок (практически ничем не отличающихся от простых телевизионных), вынуждающего любого человека или животного, находящегося в радиусе двух метров от цели, к суициду. Для этого нужно было, чтобы человек, который должен был погибнуть, нажал на пульт, управляющий лучом или находился в радиусе полуметра от него. Тут я задумался, что начальство Лаборатории убивает сразу двух зайцев: проводит испытание луча на его изобретателях, чтобы это оружие не попало в руки врага. И, скорее всего, создатели луча действительно контактировались с другими державами, но начальство про это узнало и, ненайдя предателя, применило такие жестокие меры.
Вскоре необъяснимо покончил собой мой близкий друг - Сурен Росташвили. Ещё вчера мы с ним обменивались свежими анекдотами и, смеясь, строили больший планы, как на следующий день он совершил смертельный прыжок с метеовышки, где занимался своими исследованиями. В отличие от других своих коллег, я не мог больше стоять в стороне. Многие мои товарищи просто отказывались верить в происходящее вокруг, хотя я видел, что глубоко в их глазах прячется еле сдерживаемый зверь безумного страха.
Итак, воспользовавшись компьютером, я осторожно порылся в напичканном охранными устройствами сайте Лаборатории, куда мог попасть не каждый опытный хаккер. Я смог достать некоторые материалы по данному проекту, а также список изобретателей луча. В списке из 7 изобретателей в живых остался только один… Когда я прочитал имя и фамилию последнего, у меня затряслись руки: это был я! Конечно, ничего подобного я не изобретал. Я подумал, что это была ошибка компьютера, но в подтверждениях (а их я успел получить только три) компьютер упорно ставил мои данные. Это мне не понравилось, очень не понравилось!
Тогда я решил уничтожить все пульты управления лучом. Мне нужен был сообщник, потому что одному проникнуть в лаборантскую, где на испытании находились 20 экспериментальных аппаратов, было очень трудно. Помочь мне согласился мой старый друг – чех по национальности, но хорошо владеющий русским языком, Ежи Поддубны. Мы с Ежи вместе учились в школе, и не раз друг друга выручали на контрольных и во внешкольной жизни.
План был разработан быстро. Суть плана была такова: в день ночного дежурства по залам, Ежи должен был устроить короткое замыкание, которое отключило бы все камеры. В это время я пробираюсь в лаборантскую, воспользовавшись ключом-картой Поддубны и устраиваю пожар в ней. После этого я возвращаюсь в свою комнату и засыпаю, как ни в чём не бывало, пока пожар уничтожает все улики. Тем временем огонь уничтожил бы все пульты, так как противопожарная система, которую предполагалось отключить, не сработала бы. Эту электронную «старушку», много лет работавшую без сбоев, всё никак не могли сменить – военные экономили на всём. Собственно и проводка тоже долгое время не менялась. - Чуть-чуть её подпортить, и всё выйдет, как несчастный случай.
Надо сказать, что камеры в лаборантской и общежитии, которые располагаются в одном здании, были подключены к разным источникам питания. Поэтому у меня было десять секунд, пока камеры в общежитии не перейдут на запасное питание из-за диверсии Ежи, чтобы встать с кровати, набросать под одеяло своё тряпьё и нырнуть под кровать. Под железными кроватями, которые примыкали друг к другу, можно было свободно передвигаться, не боясь быть пойманным в фокус камеры. Сама камера (единственная в комнате) висела под потолком прямо над дверью и не могла уловить движения у стены, около которой висела, и небольшое открывание двери. Последняя кровать как раз примыкала к стене с дверью. В коридоре камеры работали за счёт того же питания, что и в лаборантской, поэтому в ночь диверсии они отключились бы. Ну а дальше по коридору, налево – и вот она! – дверь в лаборантскую. Единственным, что внушало опасения, было то, что я не мог отработать свои движения, так как это могло бы вызвать подозрения наверху. Но всё это, в общем-то, было не обязательно, так как когда-то дома я вытворял примерно то же, за меньшее время. Об обратном пути мне можно было не беспокоиться, так как начавшийся пожар непременно вывел бы из строя трансформаторы, поддерживающие запасное питание и находящиеся в самой лаборантской.
И вот наступила ночь, к которой я так долго готовился (я, конечно, успел поблагода-рить Бога, за то, что вообще дожил до этого дня). Когда объектив в камере мигнул, что свидетельствовало об отключении питания, я понял, что пора. Молниеносно я вскочил с постели и стал запихивать под одеяло тряпки, считая про себя: «…два, три, четыре…». В ту ночь в палате из двенадцати человек оставались только трое, не считая меня. Это объяснялось тем, что был июнь (время отпусков), и восемь моих соседей по палате уехали домой. Остальные трое выразительно храпели – им было не до меня в своих снах.
Я успел нырнуть под пустую кровать у правой стены на счёте «восемь». Ленолиумный пол холодом обжигал горячее тело, но я осторожно скользил, стараясь не трясти кровати, от которых отталкивался. Это было сложно, тем более они глухо скрипели, но мне казалось, будто их скрип раздавался на всё пятиэтажное здание. Слава Богу, камеры не передавали звука! Через пять – шесть минут я добрался до цели, осторожно встал и, прижимаясь к стене, на цыпочках подобрался к двери. Дальше я маршрут помнил смутно: дверь – коридор – дверь лаборантской. Там я определил местонахождение пультов, которые находились в сейфе решение как избавиться от них, я нашёл быстро. Свалив квадратные пульты в кучу, я завалил их всеми дискетами, которые нашёл в лаборантской (даже новыми), разными бумагами, письменными принадлежностями и залил бутылкой водки, которую нашёл в одном из столов. Про себя я отметил, что кто-то из сотрудников нарушает правила (пить в здании ВБИиРа строго воспрещалось). Можно было бы и подивиться, как вообще спиртное пронесли на территорию научного центра, да не было времени. Одна чёрная папка привлекла моё внимание и я, не ведая сам почему, убрал её за пазуху.
За моей спиной лунный свет отражался от горы сваленных в кучу пультов. Я обернулся и некоторое время смотрел на эту свалку. Я уже нащупал у себя в кармане зажигалку фирмы «Добрый огонь» («Наш огонь подарит Вам тепло!»), но не решался сделать следующий шаг. Я неожиданно вдруг осознал, насколько серьёзные последствия будет иметь моё деяние в будущем. С одной стороны я уничтожаю прибор, который сам не изобретал, но который явно интересен моему государству. Уничтожая его, я совершаю тяжёлое преступление. Как это там называется - саботаж? В любом случае меня за это по головке не погладят. Но с другой стороны – Лаборатория (которая сейчас представляет государство) во всю стремится убить талантливых изобретателей (и меня в том числе!), которым сама же приказала разработать этот аппарат. И кто же потом саботажник? С другой стороны пока всё шло хорошо и план мой мог завершиться без каких либо неприятностей для меня.
Я тряхнул головой, смахивая плотный-плотный туман раздумий – не до них сейчас. Медленно я вытащил зажигалку из штанов.
Когда я хотел поднести к образовавшейся куче огонёк своей зажигалки, неожиданно прозвучавший знакомый голос заставил меня вздрогнуть:
- Как ты быстро работаешь!
Я обернулся и увидел Ежи с улыбкой гиены на лице. Пистолет со снотворными патронами был направлен на меня.
- Ежи, - еле произнёс я, - что ты делаешь?
- А ты ещё не догадался? – он загоготал. – Что-то наш изобретатель приболел! Пора ему отдохнуть денёк – два… а, может, вечность.
Я шумно сглотнул и сказал:
- Но я не изобретал этот луч!
- Будто я не знаю! – Ежи вновь загоготал. – Последний изобретатель – я!
- Ты? – я ошалел. – Но… Почему…
- …ты в списке вместо меня? – окончил чех. – Всё просто – я тебя туда записал. Я не хотел разделить судьбу своих коллег и всё думал, как бы миновать этой беды. И я проник в систему и подписался тобой. Умно, а? А потом ты пришёл ко мне с просьбой помочь тебе уничтожить проект «Психотропный луч». Знаешь, я ведь тоже хотел уничтожить этот проект, чтобы он никогда не достался нашему жадному и беспощадному правительству, которое избавляется от своих великих умов. Но я договорился с одной страной, согласившейся купить чертежи луча за четыре с половиной миллиона евро. Но тогда я бы мог подставить себя под удар. А теперь – пожалуйста! Последний изобретатель луча, спятив, сжигает свой проект, и сам погибает в пожаре. Придётся тебе стать козлом отпущения.
Я почувствовал, как дрожь выбралась изнутри и, несмотря на все мои усилия, выбралась наружу. Я понял. Да, ошибки быть не могло! Поддубны это заметил и усмехнулся:
- Боишься? Правильно! Я не шучу.
- Зачем ты убил своих коллег? – слова давались мне с трудом.
- Ты не поверишь, - его голос звучал спокойно - он даже не удивился моей проницательности, - Но я не хотел убивать их. Сначала. Но они просто путались под ногами. Поглядывать на меня стали косо. А сделка на четыре с половиной лимона предлагается не каждый день, верно?
Он непринуждённо зевнул и чуть приблизил ко мне чёрную дыру пистолета:
- Что-то мы с тобой разговорились. Ну, есть последнее желание?
- Да.
- Какое?
- Чтоб ты сдох! – с этими словами я бросился вперёд. Ежи успел выстрелить, но пули я не почувствовал. Однако я знал, что через две секунды я вырублюсь, поэтому мне надо выхватить из его рук оружие и попасть в него. Только так я могу сохранить теоретические шансы на выживание.
На лету мне удалось повалить его и завладеть оружием. Однако когда я направил на него пистолет, Ежи засмеялся и сказал:
- Там больше нет патронов, придурок!
Я нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Видя моё замешательство, Поддубны прыгнул на меня и, оседлав, принялся душить. В панике я начал искать правой рукой рядом что-то, чем можно было ударить противника. В руку попалось нечто квадратное и твёрдое и я изо всех сил ударил этим по голове Ежи. Тот хрюкнул и ослабил хватку. Я отпихнул его ногами, и мой противник протянул ноги в метре от меня. Потом я перевёл взгляд на то, чем ударил его. Это оказался пульт управления лучом. Когда Ежи начал вставать, бормоча под нос ругательства, я нажал на кнопку пульта и крикнул, кинув пульт в сторону бывшего друга:
- Лови!
Поддубны инстинктивно поймал пульт и так, наверно, не успел понять свою роковую ошибку. Зелёный свет на мгновенье ослепил меня, а потом я увидел, как Ежи, сидя на сделанной мной свалке из электрооборудования, со стеклянным взглядом подносит зажигалку к облитой водкой куче. Немного покорёженный, но всё ещё действующий прибор выполнял свою смертоносную работу - он приговорил Ежи к самоубийству.
Импульс, посланный инстинктом самосохранения, подсказал мне в это мгновение, что если я ничего не предприму, то вспыхну, что береста в печке. Ведь остатки водки, коих было много, в драке попали на меня и Ежи. Электроприборы тоже могли взорваться после контакта с пламенем. Тогда я круто развернулся и бросился к окну. Наверно в эту секунду Ежи (если конечно что-то от него ещё осталось в его теле) коснулся огнём моей зажигалки к образованной из разных материалов кучи. Мою спину обдало невыносимым жаром. После этого я почувствовал толчок в спину и позади меня прогремел взрыв, накрывший бессознательного чеха.
Тем временем я схватил попавшийся мне по дороге металлический стул и ударом по окну разбил стекло. Затем очистил раму от оставшихся от окна стеклянных штырей. За моей спиной тем временем красновато-оранжевое пламя, секунду назад поглотившее Поддубны, пожирало сантиметр за сантиметром кабинет. Но неожиданно включилась противопожарная система (значит, Ежи не отключил её!), и с потолка повалило молочное облако, укутывающее огонь.
Задыхаясь от едкого дыма пожара и ядовитого противопожарного облака, опустившегося с потолка, я выпрыгнул из окна (благо оно располагалось на первом этаже) и, скрываясь среди объятых тьмой кустов и деревьев, обежал здание.
Тем временем у входа стал скапливаться народ, поднятый по пожарной тревоге. С каждой секундой его количество удваивалось, и я без проблем растворился в толпе. Похоже, никто из моих товарищей и коллег не опознал меня, – все были поглощены зрелищем уничтожения главной лаборатории учреждения. На стоянке я нашёл свою машину, завёл мотор и погнал прочь.
У Лаборатории было оставаться опасно: наверняка Ежи обсудил план моей ликвидации с начальством ВБИиР. тогда я был во власти паники и не понимал, что делаю...
Территория Лаборатории была огорожена низким чугунным заборчиком, заканчивавшимся около подъездной дороги. Ворот не было, однако внутренняя территория охранялась скрытыми системами охраны и была готова к отражению любой атаки извне. Однако я без труда смог покинуть территорию (насчёт того, что моё бегство будет незамеченным, я сильно сомневался).
Я въехал в дальнюю часть города и гнал прочь, пока мои глаза окончательно не слиплись. Тогда я свернул в какой-то дворик и, поставив свой «аква» рядом с другими автомобилями, выключил мотор. Перебравшись на заднее сидение, я лёг, и уже хотел провалиться в сон, как что-то уткнулось мне в грудь. Это была папка, которую я взял в лаборантской и неосознанно прижимал к груди во время бегства. В тусклом свете уличного фонаря я обнаружил в папке дырочку и тут же догадался, что это след от снотворной пули Ежи. Так вот почему я не вырубился в лаборантской! Пуля застряла в папке, спася мою жизнь.
Тут мне захотелось открыть нежданный сувенир, но у меня больше не было сил противиться сну. Голова была в огне и была невероятно тяжёлой, а на веки будто кто-то надел путы. Последние часы были для меня слишком изматывающими. Я так и заснул, положив приятно холодную папку под голову, совершая непоправимую ошибку.
На следующий день я проснулся от гула пролетевших надо мной вертолётов. Выглянув из машины, я сразу узнал в них вертолёты Лаборатории. Похоже на меня развернулась настоящая охота. А чего ёще я мог ожидать, спалив военную лабораторию вместе с мощным оружием, представляющий для ВБИиР и финансирующего его государства большую ценность?
Я вышел из машины, огляделся и немного размял мышцы. Затем сел обратно и, подумав, решил так: нужно бросить свою машину и, украв новую, переехать в другой город и там украсть новую, бросить старую и продолжить путь, а в следующем городе всё это повторить. Пока не найду более-менее нормального укрытия. Хотя не более-менее – с правительством шутки плохи! Но тут главное не унывать, не сдаваться раньше времени. Увы, подбодрить себя не получилось – я понимал, что шансы выбраться из этой передряги просто ничтожны. И зачем я бежал из Лаборатории? Оставшись там, у меня было бы больше шансов... Но, что сделано, то сделано.
Затем я взглянул на папку и, недолго думая, открыл её. Её содержимое меня шокировало: в ней оказался прототип пульта «Психотропного луча» с бумагами проекта! Первой моей мыслью было избавиться от папки. Ведь в пульте скрыт жучок, по которому меня можно без труда вычислить. Однако я себя остановил: если так, то они меня уже давным-давно вычислили. Я выругался, сообразив, что шансы на моё бегство приближаются к нулю. Надо было ещё ночью открыть папку, избавиться от пульта и быстро уезжать из города. Но я этого не сделал… Так, спокойно, спокойно! Если таково моё положение, и скорее уже без «если», то от пульта избавляться никак нельзя. Пока. Это будет моим единственным козырем.
Теперь надо представить, что они будут делать. А что делать? Наверное, окружат город, не дадут никому выезжать-въезжать без удостоверения личности и будут кольцом смещаться к центру. Они меня найдут! Ладно, без паники.
Неожиданно о себе напомнил желудок: недовольно проурчав, он довёл до моего сознания, что не отказался бы подкрепиться. Я чертыхнулся, поняв, что поесть я не смогу в ближайшее время. Теперь во всём надо будет надеяться на удачу.
И всё же от машины надо было избавляться. Я закрыл папку и положил её за пазуху. Закрыв автомобиль, я осторожно подошёл к стоявшим рядом машинам. Однако угнать их было практически невозможно, так как все они были оборудованы новейшей сигнализацией: как только взломщик без специального кода проникает внутрь, сигнализация блокирует двигатель и замок зажигания. Вздохнув, я пошёл в соседний двор, но там тоже мне не улыбнулась удача. Тогда я пошёл в следующий двор, где всё и началось.
Вереница огромных военных джипов ворвалась во двор со всех сторон, жутко скрипя шинами. Над моей головой завис вертолёт, имеющий довольно безобидное название – «Бабочка». Эта двухтонная махина, несмотря на то, что обладала двумя мощными двигателями, могла практически не производить шума. Это объяснялось тем, что вертолёт, сделанный в конструкторском бюро, принадлежащим Лаборатории, был оснащён устройством, поглощающим звуковые колебания, производимые машиной. Это делало «Бабочку» одним из самых эффективных вертолётов для ведения боевых действий, разведки и внезапных нападений. Поэтому я услышал этот раздирающий душу рёв, когда вертолёт уже завис над моей головой.
Я был окружён. Я осмотрелся и не нашёл ничего лучше, как нырнуть в подъезд двадцати пятиэтажного дома. Как раз в это время из дома выходила довольно красивая девушка и, оттолкнув её, я, без набирания специального кода новейшего домофона, проник внутрь. Спотыкаясь о ступеньки эскалаторов, поднимающих меня наверх, я бежал уже без веры в своё спасение. Однако пусть уж лучше побегают за мной – я так просто не сдамся! Когда я достиг шестого этажа, ощущая за собой топот многочисленных ног, погас свет, и остановились эскалаторы. «Обесточили дом!» – пронеслось у меня в голове. Этого я и боялся, поэтому не стал пользоваться грузовым лифтом. Задыхаясь от сумасшедшего бега, я проник на крышу.
В это время над крышей стал приземляться вертолёт. Тогда я вытащил из папки злосчастный пульт, взял валявшийся у ног кирпич и, стараясь перекричать гул, производимый вертолётом, заорал:
- Не приближаться! Не то разобью пульт! - в подтверждении своих слов, я занёс руку с кирпичом над пультом. Надеюсь, что они ещё не знают, что я обладаю документами на это изобретение.
Появившиеся за моей спиной спецназовцы замерли с огромными пулемётами в руках. Из приземлившегося вертолёта, который тут же «замолчал», благодаря звукопоглощающему устройству, выпрыгнул человек и осторожной походкой двинулся ко мне. Я его почти сразу узнал: это был один из двадцати заместителей директора Лаборатории – Олег Марков. Это был худой пятидесятилетний мужчина, известный у моих товарищей под кличкой «Чистюля». Он действительно был самоуверенным чистолюбивым профессором, читающим нам лекции по химии и не разрешающим при нём даже сморкаться.
- Гражданин… э… Севидов, пожалуйста, не трогайте пульт! – умоляющим голосом (которого я никогда не слышал от него) прогундосил Марков. – Мы обязательно придём к компромиссу!
- Какому компромиссу? – набросился я на профессора. – Вам – аппарат, а мне – в штрафбат? – сострил я.
- Не делайте скорых выводов. Мы постараемся рассмотреть все ваши требования!
- А, бросьте! Не дурак я – понимаю, что, отдав вам пульт, привожу все свои шансы на выживание к нулю! Не так ли, гражданин профессор?
Марков вытер пот со лба:
- Пожалуйста, успокойтесь! Мы…
- Вы исполните любое моё желание? – продолжал острить я. – Непохожи вы что-то на золотую рыбку или джина!
- Не надо, гражданин, - продолжал гнуть своё профессор, - я понимаю, вы нам не доверяете, но…
Дальше я его не слушал. Краем глаза я уловил, что командир спецназовцев, выслушав какие-то команды штаба, кивнул подчинённым. Я понял, что принято решение стрелять в меня снотворными пулями. А Марков, значит, был для отвода глаз, ему надо было потянуть время. «Вызвать тарелки!» – билось у меня в голове.
Я побежал, сопровождаемый залпами хлопков и, чувствуя, как пули, словно осы жгут спину. С разбега я налетел на Маркова, который, пытаясь сохранить равновесие, загородил меня от спецназовцев, словно щит, защищая меня от пуль.
Но мои силы таяли и сознание падало в чёрную бесконечность сна. Последние усилия всё-таки увенчались успехом: я влетел в вертолёт, включил пульт и, кинув его на колени пилоту, вырубился…
Видел бы сейчас покойный Поддубны и остальные создатели луча, как их творение погибло: тарелки на крыше Лаборатории, ничем не отличающиеся от простых телевизионных, посылают луч через две секунды после вызова. Луч попадает в пилота. Пилот поднимает вертолёт, не отдавая отчёт в своих поступках, на скорости двести пятьдесят километров в час врезается в близлежащее здание. Сила взрыва разорвала вертолёт на части, охваченные огнём. Огонь поглотил двух человек и самое страшное оружие человечества.