Он был старше ее

ОН БЫЛ СТАРШЕ ЕЕ

«Он был старше ее, она была хороша.
В ее маленьком теле гостила душа.
Они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам»
Андрей Макаревич

I

Мы познакомились на какой-то, уже и не помню, какой, фотовыставке очередного взмывшего в звездную высь молодого фотографа. Она прогуливалась по залу с бокалом шампанского, такая строгая и неприступная. По-моему, она была единственным посетителем, который интересовался работами автора: остальные же пришли просто потусоваться в «крутом» обществе, поесть тарталеток и попить на халяву шампанского. Ее же выдавал неподдельный интерес к замысловатым изображениям. Иногда к ней подходили мужчины, которым она широко улыбалась, они что-то говорили ей, она что-то отвечала, и все смеялись. Я сразу заметил, как присутствующие дамы искоса поглядывают на нее.
Зима стояла в разгаре. Снегоуборочная техника не всегда справлялась с заносами. Машины буксовали и застревали в сугробах. Я шел за ней по коридору и молился, чтобы налетел буран и ее маленькую (как я предполагал) машинку наглухо замело до весны. Тогда я смогу подвезти ее…

Мы вышли на стоянку. На улице действительно бушевала вьюга, ветер бешено гонял огромные хлопья снега. В мгновение мне показалось, что снег проник внутрь моих костей. А она, кутаясь в изящный полушубок, ловко огибала все легковушки на парковке. О, чудо – ее машина рядом с моей. Великолепная Infinity, отличный внедорожник. Она нажала кнопку пульта на брелоке с ключами, автомобиль несколько раз приветственно пикнул, и ее тень исчезла внутри салона. Мне вдруг стало грустно. Где мои двадцать лет, когда я таких, как она, как орешки щелкал? Ни одна не могла устоять перед моим вселенским обаянием. Черт возьми! Старею, наверно.
Я сел в машину и попробовал завестись… Хорош бы я был, если бы ее, например, «Гольфик» скрылся под снегом, а моя «красавица» из Европы вдруг вот так вот бы не завелась. Героический, думаю, у меня был бы вид. Весь в мыслях я продолжал поворачивать ключ, но результата не было. И не заметил, как боковое стекло водителя в сеньорите Infinity открылось и оттуда за мной наблюдали самые прекрасные глаза, какие я только встречал на этой земле.
Я тоже поспешил открыть окно. Мне в лицо тут же влетел клуб снежной пыли.
-Подвезти? – спросила она, задорно улыбаясь, как будто заранее зная, что я не заведусь. Я был в замешательстве. Кажется, я не совсем так представлял себе эту сцену.
-Пожалуй, да… А то мне так и придется ночевать здесь. – Я тоже попытался улыбнуться, не знаю, что получилось.
-Интересная выставка, правда? – спросила она, едва я успел захлопнуть дверцу. В салоне пахло хвоей (наверно освежитель) и откуда-то сочился легкий, едва заметный аромат цветов… или фруктов… слишком слабый он был.
-Да… думаю, да. Вы любите современное искусство?
-Почему бы не любить современное, если через сто лет оно станет классическим?
Я был слегка ошарашен таким заявлением, но и в ответ ничего не мог сказать, потому что она оказалась права. Пока я силился хоть что-то из себя выдавить, чтобы не выглядеть еще более нелепо, чем сейчас, даже не заметил, куда мы выехали. Я совершенно забыл, что не сказал, куда меня везти. Но, по-моему, это было уже не важно. Она остановила машину почти у самого входа в ресторанчик с благозвучным названием «Сказочный Лев». Я бывал там один раз, когда проводил переговоры с итальянцами. Уютный интерьер, приятная фортепианная музыка, квалифицированные официанты и чудесная еда не могли оставить равнодушным даже самого серьезного и требовательного человека. Да… помню, тогда за бокалом неповторимого «Мази-Шамбертэн» 1995 года был заключен контракт, повлиявший, наверно, на всю мою дальнейшую жизнь. Одним вопросом задаюсь до сих пор, почему итальянцы предпочли французское вино…
Мы вошли и сели за столик в самом углу. Это было самое уютное место во всем ресторане.
-Как вас зовут? – спросила она, листая меню.
-Дмитрий – ответил я, пребывая в некотором оцепенении от происходящего.
-А меня – Ода.
-Красивое имя… - «О, да! Ты – ода всему прекрасному, воплощенному в тебе!»
-Советую попробовать здешний кофе по-итальянски. Неземной вкус.
Как непринужденно она говорила. Как будто мы знали друг друга много лет. Словно мы встретились, как давние приятели.
Старинные часы с кукушкой на соседней стене показывали без четверти полночь, когда она все же поинтересовалась, куда меня отвезти. Я назвал адрес.
Улицы были совершенно пустыми. Вряд ли кому-то хотелось в такую пору оказаться вне теплой квартиры. Мы быстро доехали до моего дома.
-Ну вот… теперь я знаю, где ты живешь – улыбнулась она.
-А я знаю номер твоей машины… - я оставил ей номер телефона, молясь просебя, чтобы она не забыла обо мне.
И она позвонила…

II

Я любил ее, как только это возможно на этом свете. Я боготворил каждое ее движение и слово. В ней солнечными зайчиками играла молодость. Она была совершенней всех моих фантазий. «Что же ты сделала со мной, Ода?!» В ней было все. Дома она была теплой, мягкой, веселой, заботливой. Как только она переступала рабочий порог, с губ тот час сходила задорная улыбка; взгляд из блистающего жаркими огоньками превращался в острый и цепкий; а голос был строгим и громким, как если бы она была не хрупким сплетением цветов и дождевых нитей, а жестоким полководцем. Ее каблуки стучали даже на ковровых дорожках, гул от них разносился по коридорам и офисам, приводя работников в тихую панику. Она была настоящим руководителем, что называется, боссом. Возможно, именно благодаря такому характеру и неподменной строгости она достигла того, что имеет сейчас. Ее боялись и уважали. С ней стремились сотрудничать. Она всегда была персоной грата на любом вечере. Светские львицы молча ненавидели ее. За то, что никогда не станут такими же. За то, что она была единственной пантерой среди них: сильная, уверенная, независимая.
Однажды мы пришли на презентацию новой коллекции одежды от ведущего дизайнера. Я не ревновал ее… Ну разве что, совсем чуть-чуть. В об-щем, я убеждал себя, что не ревную. Она стояла в окружении статных мужчин и вела оживленную беседу о политике. Каждый из них мечтал покинуть этот зал с ней. Она изредка бросала на меня мимолетный взгляд, а я чуть заметно улыбался ей в ответ. Я был в восторге, когда она сообщала результаты последнего футбольного матча; я ликовал, когда она рассказывала о достоинствах и недостатках современной литературы, об остроте чувств, выражаемых молодыми художниками. И я знал, что и в этот, и в следующий, и в остальные вечера она будет уходить со мной, оставляя позади невероятные предложения и обещания всего, чего она сама пожелает. И только после ее ухода раскрашенные дамы подшофе будут осторожно шушукаться, пытаясь выдумать о ней какую-нибудь сплетню.

Ода находила время для всей жизни. Не жертвовала выходными ради работы. Хотя… Наверно, я встретил ее уже на том этапе карьерной лестницы, когда это и не нужно. Она смело могла устроить себе праздник в середине недели. Почти всегда, когда я приходил домой, она сидела в кресле и читала. Я проходил в комнату, она целовала меня то ли в щеку, то ли в губы и шла греть ужин. А потом уходила выгуливать Деса. Дес – это наша… нет, ее собака. Я подарил его, когда ему было почти три месяца. Сейчас это молодая, крепкая и сильная овчарка. Удивительно, как он похож на хозяйку. Такой же необычный. И он по-настоящему предан ей. И она его обожала. Ода вообще много чего обожала. Например, подшучивать надо мной. В одно весеннее утро, уже доехав до офиса, я вдруг вспомнил, что забыл важные документы, как воздух необходимые мне в этот день. Это были бухгалтерские отчеты для налоговой. Я сломя голову помчался домой, судорожно вспоминая, где мог их оставить. Вбежав в комнату, я начал искать желтую папку с бумагами. Ода же молча поливала цветы на подоконнике.
-Дорогая, ты не видела желтую папку здесь, на столе?
-Не знаю… А что было в папке? – монотонным голосом отвечала она.
-Важные документы, без которых мне сегодня голову снесут.
-Да, тут лежали какие-то бумажки с цифрами. Я случайно залила их кофе и выбросила… - невозмутимым тоном произнесла она и вышла из комнаты. У меня душа ушла в пятки. На висках выступил холодный пот. – В верхнем ящике стола, милый! – послышался ее голос, кажется, из ванной. А затем звонкий раскатистый смех. Действительно, в который раз она так делает, а я все равно ведусь. Как точно она выбирает моменты. Мда… ну она же совершенство!

Наверно, у нее были недостатки. Но я их не замечал. Ни одного. Может быть, недостатком можно было назвать ее нелюбовь к розовому цвету. Скорее даже ненависть. Как-то я подарил ей розовую розу… И если бы я сделал это еще раз, это стало бы началом конца. Еще она не любила гвоздики. За что? По-моему, вполне красивые цветы. К счастью, об этом я узнал перед тем, как купить их. Ей нравились другие – орхидеи, герберы, хризантемы, гладиолусы. Она была достойна того, чтобы забрасывать ее цветами с ног до головы, купать в лепестках алых роз и устилать постель свежими фиалками. Но все же срезанным цветам Ода предпочитала живые, в горшках. Когда я приносил букеты, она целовала меня в уголок рта, и шла ставить цветы в воду. Но неизменно повторяла: «Они великолепны, но это совершенно напрасно». Я не обижался. Она так благодарила меня. И на вопрос «Почему?» всегда отвечала: «Если бы ты не покупал их, прибыль у магазина был бы меньше на одного клиента. И, возможно, именно эти цветы прожили бы дольше». Я улыбался и пытался что-то возразить, но все это было бесполезно.

Одним теплым июньским утром я, как обычно, проснулся от манящего аромата свежесваренного кофе. Чистейший родник моей жизни готовил мне завтрак, одновременно собираясь на работу. Помнится, вчера она говорила, что на сегодня назначена важная сделка. Ну, а когда у нее были неважные?
Внезапно зазвонил телефон. В нашем доме в столь раннее время это было не редкостью. Трубку сняла Ода. Звонили мне.
-Дима… - это была жена Лешки, моего давнего друга.
-Доброе утро, Лена.
-Леша умер… - еле слышно проговорила она, и послышались короткие гудки.
Я медленно сел на стул. В висках застучало, перед глазами воцарилась абсолютная тьма. «Лешка умер» - мысль пульсировала в сознании. Я не мог поверить в то, что только что услышал. Буквы начали смешиваться в голове, я перестал понимать, что же означает тот набор звучащих знаков, который только что был связным предложением…
Я начал отходить от шока… Сколько я так просидел, не знаю. Первым, что я увидел, был стакан воды, который мне протягивала Ода.
-Я уже отменила все встречи на сегодня. И тебе в офис тоже позвонила.
Я не знаю, что бы я делал, если бы со мной рядом не было ее. Она могла помочь в любую минуту. Делом, словом, просто ласковой рукой на плече. Могла помочь всем, кто обращался… И в ее же власти было потопить человека, смешать с землей.
Мы вместе поехали к Лене. Ода помогала ей по хозяйству, я занимался звонками и документами. Ленка была очень ранимым человеком, поэтому ее нельзя было оставлять одну. Похороны прошли тихо. Стоя у открытого гроба на кладбище, женщины тихонько всхлипывали, мужчины молча вытирали рукавами частые слезы. В глазах Оды стояла завеса скорби… но плакать она себе позволила только тогда, когда вошла домой и закрыла дверь. Я не видел ее слез. Она заперлась в ванной и не выходила оттуда, пока не успокоилась. Мы все любили Леху. А он так по-хамски бросил нас.
А еще через месяц Ленка поняла, что беременна…

Выходя рано утром из дома, я всегда думал об одном. Меня терзала какая-то параноидальная идея, что вернувшись, я не застану ее дома. И что она вообще больше не вернется. Ее могут увести у меня, она может сбежать от меня на Канары, в Швейцарию, в Хорватию, да в любую страну, которая ей понравится, а я даже не буду знать, почему и куда?! Я, конечно, понимал, что брежу, но окончательно успокаивался только тогда, когда после обеда звонил к ней в офис и ее секретарша Диночка отвечала, что Ода на очередном совещании. Не знаю, что именно меня обнадеживало… Но все и правда прекращалось.

III

Как-то раз мы поехали отдыхать на машине. Она сразу же распорядилась, что поедем на моей и поведу я.
Зачем она так поступала со мной? Она же прекрасно знала, что сводит меня с ума своими выходками. Но, наверно, она была именно такой. Или, может, она постоянно устраивала мне какие-то проверки… Или, таким образом, пыталась чему-то научить, от чего-то защитить… Я перебирал много вариантов, но к определенному выводу прийти не мог.
Помню, мы тогда заехали на заправку. День был жаркий. Она была в коротком цветастом сарафане, открытом со всех сторон. Пока я ходил в кассу, она завела милую беседу с заправщиком. Издалека я видел, как она, опираясь на открытую дверцу машины, улыбалась ему, что-то говорила, а потом показала свой шрам на ноге, полученный в результате автомобильной аварии пару лет назад. Я чуть с ума не сошел. Он был достаточно высоко и она совершенно без стыда задрала юбку.
Я долго молчал. Не знал, что сказать, как начать и начинать ли вообще.
-Ну скажи уже, скажи – мягко улыбнулась она.
-Что ты со мной делаешь?
-Еду…
-Прекрати, ты же понимаешь, о чем я!
-Неужели ты не видишь, что это лишь очередное доказательство моей преданности? Я могу быть где угодно, с кем угодно, могу говорить и смеяться. Но я же никогда не оскверню твоих чувств. Я всегда возвращаюсь к тебе. Я же с тобой.
Мне нечего было ответить, она была права. После этих слов она демонстративно закурила, откинув спинку сидения немного назад и задрав ноги на панель перед лобовым стеклом.

IV

Черт возьми! Я только сейчас понял, что она ни разу, никогда не сказала мне, что любит… «Ты мне нравишься», «я тебя обожаю», «ты великолепен», «ты мое чудо», «ты мой единственный», «ты мне дорог, как никто», «наша любовь» - она говорила все… но не было заветной фразы «я люблю тебя». Где же она потеряла эти слова?
Как страстно я ее желал! Она лишала меня рассудка, стоя у окна в неглиже. Я был очарован великолепием, достойным кисти лучшего художника на свете. Да Винчи, вот, чей стан должен украшать стены музеев! Петрарка! Вот та, кому написаны все сонеты! О, Людвиг, как ты поспешил со смертью: вот ноты, начертанные на ее грудях!
Я не могу избавиться от памяти. Я не могу просто так стереть ощущения. Я помню ее теплую кожу, пахнущую теплом и персиками. А волосы, прелестнее шелков Востока.
Я больше не могу. Как можно жить с ней, но без нее?! О, да! Ты – ода всему прекрасному, воплощенному в тебе!

Время смерти: 6 часов 47 минут.


«А когда покатилась на убыль луна
 Он шагнул из окна, как шагала она,
 Он взлетел, как взлетала она…»
Андрей Макаревич


14.11.06