«Цель жизни – это сама жизнь»
Гете И.-В
Да, жизнью праведника мое пребывание в этом мире никак не назовешь,- подумал Паромон Кожедубчек, рассматривая избороздившие лоб морщины. Со дня последнего визита к пластическому хирургу прошло всего полгода, а, несмотря на регулярное разутюживание очаровательной массажисткой из престижного косметического салона, вид собственного эпидермиса никоим образом не удовлетворял олигофрена, занимавшего в рейтинге журнала «Форбс» шестьдесят девятую позицию .
В бокале, на треть наполненном красно-коричневым шотландским пойлом, отражалась незнакомая физиономия, напоминающая складками и серо-землистым цветом морду слона c, право, славными и немножко гнусными глазами, под которыми как-то особенно не элегантно алели фиолетовые мешки.
Распластавшийся возле обрамленной витражом двери бандосский дог, миролюбиво слюнявил уложенные на и без того подогревающийся пол гобелены маленьких бельгийцев.
Персональный пенсионер продавливал плюшевые подушки, посасывая пойло, попыхивал Partagasом, под причмокивание приглашенной проститутки продумывал профилактику прогрессирующего простатита.
Олигофрен Кожедубчек придерживался собственной теории здорового образа жизни. Будучи гедонистом и эпикурейцем в одном флаконе, он не считал продолжительность пребывания в нашем бренном мире за какую-либо самодостаточную ценность. Насыщенность бытия – вот то, что ставил он во главу угла. Жизнь коротка, и отказывать себе в маленьких и больших удовольствиях, по меньшей мере глупо.
Чтобы вот так на старости лет плющиться, посасывая виски, позволяя посторонней персоне поигрывать поизносившимся пенисом, пришлось в свое время изрядно поперешагивать через, как одушевленные так и не, препятствия постсоцалистического периода.
Много заповедей нарушил ПК. Пожалуй, все кроме одной. И это несмотря на то, что его самого неоднократно пытались прихлопнуть. Один раз взорвался мерседес в котором он должен был ехать на торжественное открытие первого в Москве публичного дома. Предчувствуя тогда неладное, Пармен посадил в «мерина» двойника и поехал в бордель на метро. В другой раз спасла бронированная кепка, и пуля, пущенная киллером из пентхауса газпромовской башни прошла по касательной не задев мозжечка. А уж сколько редкоземельных металлов и радиоактивных изотопов перепробовали его персональные повара и не сосчитать.
В его неполные шестьдесят девять ему не было стыдно за бесцельно прожитые годы. Многое оставлено в назидание потомкам. Возведенные на его средства популярнейшим зодчим эпохи Bентиченто Стронцо Пьяно особняки на Рублевке, озере Комо и Беверли Хилс скорей всего войдут в аналы* современной архитектуры.
Семеро детей от четырех жен, четыре, пока что, внука – кто-нибудь из них продолжит его дело. Старший сын, успешный шоу-бизнесмен, был с усопшим в бозе Петросяном и прочими Педросами и Педросовичами на короткой ноге. Одна дочь – персональный консультант генерального прокурора по легитимизации антиконституционных вердиктов, другая - политолог, частенько в ток-шоу первых каналов вещает о соблюдении прав одного человека. Второй сын продает «Бугатти» с «Мазератти», а начинал со спагетти. Еще пара детишек в Кембридже и Принстоне. Младший - обормот, в школе при МГИМО. Поп-музыкант. Ничего, с годами пройдет.
И, вроде бы все было хорошо, да что-то, как у хайдегеровского Мальчиша Спальчик- Кибальчича, нехорошо. Говорил же ему когда-то за завтраком беспокойный лицедей-психоаналитик Эммануил Ветрогон: «Все эти твои бизнес-проекты, Парамоша, бабы и «Роллс-Ройсы» - один сплошной невроз. И действительно, какой-то внутренний червь неудовлетворения постоянно заставлял Паромона закручивать новые дела, еще не завершив текущих. Он никогда не задавал себе вопрос - зачем ему все это? Конечная цель – ничто, движение – все! Остановка смерти подобна. И даже сейчас, когда, казалось бы, ПК расслаблялся и думал о собственном здоровье, параллельно в его олигофреническом мозгу вертелись многочисленные суммы, фамилии и даты.
Старания жрицы любви, вот уже более получаса бьющейся над чреслами распластавшегося в креслах рыхлого тела, возымели таки некоторый успех.
Одновременно с вялой эрекцией учащенно забилось сердце, и что-то больно кольнуло и лопнуло чеховской струной в самом центре пяти ступенчатой черепной коробки. Пепел Partagasa застучал в сердце и, не долетев до изумрудной пепельницы, зашипел на покрытой капельками пота коже путаны, заоравшей от боли и изумления не очень благим матом. Недопитый рure malt разлился темным пятном на маленьких бельгийцах.Слюнявый дог приподнялся на жирных лапах и заскулил.
«Вот и жизнь прошла, словно и не жил»,- пришли на угасающий ум слова старца Луки Мудищева из одноименной трагедии Горького «Вишневый сад». Холодная волна неизведанной потусторонности прокатилась по деревенеющей коже Паромона от пяток до макушки, и судорожно вцепившись в подлокотники из карельской березы, он дал дуба.
Похороны прошли в теплой и дружеской обстановке.
*Это не опечатка:)