Песнь смерти часть 2 гл 1-5

 
 
 ЧАСТЬ II
 ВОЙНА
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 - -
 
 
 Глава 1: ОТСТУПЛЕНИЕ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Стояние на Смоли, в точности с предположениями Светозара, продлилось до середины второго месяца зимы, когда наконец-то лед на реке стал достаточно прочен, чтобы Антонида и Роберт рискнули вывести на него своих солдат. До этого времени, освященные благодатью Спасителя воинства империи и королевства Ариев, несколько раз предпринимали попытки переправиться на другой берег, но неизменно возвращались на свою сторону, понеся значительные потери. Еще до наступления настоящих холодов, Антонида отправила Роберта, придав ему, пять имперских легионов, к которым он добавил две тысячи своих рыцарей и шесть тысяч ландскнехтов, захватить Дивоморск. Императрица и король, понимали - беричская кампания затягивается, необходимы подкрепления, а так же стабильный подвоз провианта, оружия, фуража для животных и всего прочего, потребного на войне. Вместе с тем, доставлять все это по зимним трактам Хоривского царства из Восточной империи не представлялось возможным, а королевство Ариев, растратив свои ресурсы на междоусобицы, из-за ветрености нового монарха, не сумело воспользоваться возможностью восстановить их за счет находящейся в его управлении Хоривского царства. Единственным вариантом, оставался пока еще доступный морской путь, ключом к которому, являлся Дивоморск. Однако наступающий вскоре сезон штормов на море Чар, заставлял Роберта и Антониду спешить, не давая возможности разработать сколь-нибудь серьезный и подробный план предстоящей операции. Решив положиться на численное превосходство своих войск над беричскими дружинами, Роберт выступил от Смоли к Дивоморску. Вариант речного наступления по Дую, прямо возле Дивоморска впадающего в море Чар, с огромным сожалением пришлось отбросить, из-за отсутствия достаточного числа кораблей и лодок, необходимых для перевозки такого числа людей и лошадей. Поэтому, как и предвидел Светозар, не рискнув пробираться лесами, король ариев, разделив армию пополам, повел ее по двум дрогам, ближе к самому городу, на пол пути от переправы через Смоль, вливающимся в единый широкий великокняжеский беревский тракт. В то время как ладьи Великого князя приближались к Западной гавани Острова Грез, подоспевшие на подмогу дивоморцам многокабанские дружины княжичей Родослава и Велеслава, подкрепленные частью воинов Дивоморска, всеми силами препятствовали продвижению вражеских войск к порту. Отсутствие достаточных пространств, необходимых для маневрирования крупных воинских соединений, сводило на нет преимущество Роберта над беричами в живой силе, а знание местности и подвижность конной дружины, напротив, ложились на чашу весов сыновей Гремислава. К тому же, раньше обычных сроков начались обильные снегопады, заметно затруднившие продвижение пехоты имперцев и ариев. Поэтому, к тому моменту, когда Светозар, Миролина и добровольцы огненных волков бежали с Острова Грез, король ариев окончательно уверился в невозможности исполнения плана захвата Дивоморска. В сердцах обругав Антониду, вынудившую его заниматься этим бесполезным предприятием, Роберт был вынужден пойти на попятную. Легионеры, ландскнехты и рыцари, не пройдя и половины пути к морю, повернули свои стопы назад и подгоняемые первыми морозами и беричскими дружинами, преследующими их попятам, побрели обратно к Смоли, где главные силы союзников, по-прежнему топтались на месте, дожидаясь, когда встанет лед на реке. Неудача Роберта, еще больше разозлила Антониду и без того находившуюся не в лучшем расположении духа, в связи с перспективой зимней войны на чужой территории без надежного тылового обеспечения. Однако по трезвому размышлению, императрица слегка успокоилась. С ней по-прежнему оставался ее главный козырь, бесценный артефакт, одна из святынь беричей - лунный меч, да и собственная голова, не раз выручавшая ее в переломные моменты жизни, была способна подсказать приемлемый выход из сложившегося положения. И подсказала.
 Едва возвратился Роберт, Антонида издала указ, приостанавливающий отправку беричских рабов на невольничьи рынки империи. Впрочем, не совсем приостанавливающий. Пленных воинов, наиболее крепких мужчин из крестьян и горожан, искусных мастеров и ремесленников, все так же угоняли с рабскими караванами через царство Хоривов в Никеполь. Оттуда они попадали на рынки Лиопа, Плисконеса, Кесориполиса, Менандрополя и даже Ати. Антонида запретила угонять в империю женщин и детей, младше двенадцатилетнего возраста. По ее приказу, около шести тысяч детей и женщин, легионеры собрали по всем захваченным беричским городам и весям, и согнали к берегу уже замерзающей Смоли. Там, под открытым небом, при трескучих морозах, они прождали более двух недель, чтобы лед стал достаточно крепок для тяжеловооруженной конницы ариев. Среди пленников, кое-как одетых и вечно голодных, начались повальные болезни и мор. К концу второй недели, на ногах могла стоять едва ли половина из них, а больше восьми сотен, погибли от обморожений и недоедания. Но всему приходит конец. Богиня зимы Симаргала, сорвав корону с осени, своей ледяной хваткой сковала весь Светлый мир, на четверть года, завладев им безраздельно. Ледяной панцирь на реке окреп настолько, что выдерживал вес рыцаря и коня, с ног до головы закованных в стальные доспехи. Водной преграды, отделявшей легионы Восточной империи и армии королевства Ариев от вожделенной цели, более не существовало. Антонида почувствовала невероятное облегчение, узнав от посланников Валерия о результатах испытания, проведенного группой рыцарей Роберта. Десяток ариев, в полном вооружении, на лошадях, с дополнительным грузом, выбрались на лед и доскакали почти до беричского берега. Такая рискованная акция, стоила жизни четырем из них, но это обстоятельство не слишком опечалило императрицу. Главное, что им удалось убедиться в прочности ледяной дороги на противоположный берег. Стояние на Смоли, вовсе не пошло на пользу боеспособности армий захватчиков. С каждым днем, все сложнее удавалось добывать пропитание для воинов и фураж для животных. Снег и морозы, вынудили перевести людей их временного палаточного лагеря на зимние квартиры, разбросанные по многочисленным деревням, селам и посадам Беревского княжества. Некоторые конные части, даже пришлось отвести за Дуй, на территорию Хоривского царства, что ухудшало возможности управления войсками. Появились случаи дезертирства, мародерство процветало, несмотря на жестокие карательные меры, предпринимаемые военачальниками и усилия миссионеров церкви Спасителя. Армия начинала гнить изнутри, в результате продолжительного застоя. Чтобы изменить такое положение дел, требовались решительные действия, и теперь Антонида могла их предпринять.
 Едва удостоверившись в прочности льда, императрица с королем ариев, принялись рассылать ординарцев к, рассредоточенным по разным местам, воинским соединениям, с целью, в кратчайший срок создать ударный кулак у Смоли. Когда, наконец, все отряды собрались, в стане союзников забили барабаны и заиграли трубы, оповещая беричей, затаившихся на другой стороне, что вынужденное перемирие завершилось. Антонида и Роберт, прибыли на берег Смоли, на другой день после того, как туда добрался последний, самый запоздалый отряд имперцев. Они пережидали непогоду, с комфортом устроившись в большом беричском посаде, расположенном на полпути от Смоли к хоривской границе. И хотя трехэтажный, деревянный, рубленый терем посадского старшины, давным-давно с невольничьим караваном угнанного в Никеполь, не слишком соответствовал запросам их королевских особ, зато в нем было тепло и уютно, а это дорогого стоило. На Смоли их встретил Валерий, в отсутствие монархов, управлявший объединенными под знаменем Спасителя армиями. После обмена краткими приветствиями, он провел повелителей в огромный шатер, разбитый специально к их приезду. Гигантское, конусообразное, двух ярусное сооружение, ало-белого цвета, под стать геральдическим цветам государств союзников, имело более двадцати метров в диаметре и пяти в высоту. В центре купола, там, где крепились древки флагов Восточной империи, королевства Ариев и святого воинства Спасителя, имелось большое отверстие, через которое выходил густой дым от жаркого костра, разведенного внутри шатра для обогрева и приготовления пищи. Первым распоряжением императрицы, едва она вошла под полог, стала замена легионеров Валерия, стоявших на страже входа и по периметру шатра, на воинов ордена Спасителя. Следом за этим, в шатер вошел Захарий, во главе десятка воинов фанатиков, осторожно несущих золотой кованый футляр, в котором на алой подушке возлежал обнаженный Турлинг. Крышки футляр не имел. Антонида не решалась запирать меч, опасаясь оскорбить волшебное оружие. Отказалась она и от предложения Захария, начертать на футляре руны Спасителя, дабы в случае необходимости ограничить колдовскую силу артефакта. Императрица, несколько озадаченная молчанием лунного меча, после его освобождения от плена ножен, все еще надеялась получить его поддержку в будущем. Солдаты Захария, установили футляр на невысокой подставке, рядом с очагом, окружили его и замерли с безразличным выражением на неприметных лицах, а сам третий магистр, присоединился к Антониде, Роберту и Валерию. Теперь, среди руководителей и вдохновителей священного похода армий Спасителя на неверные страны, не доставало только иерарха Автонома, но его присутствие не ожидалось. Императрица, сжалившись над престарелым духовником, немилосердно страдавшим от местных холодов, позволила ему вернуться в Кесориполис. Представителем церкви Спасителя в походе, со всеми полномочиями иерарха, остался Захарий.
 - Валерий, распорядись подать нам горячего вина. - Антонида сбросила с плеч огромную, тяжелую медвежью шубу, обильно припорошенную снегом, оставшись в длинном военном плаще с имперской символикой. - И будь так добр, доложи о готовности наших армий к выступлению. - Шубу подхватили телохранители и повесили поближе к костру для просушки.
 Императрица, изрядно продрогшая в дороге, присела к огню на походный стул в ожидании вожделенного вина. Возле костра оказались и Роберт с Захарием, пытаясь отогреть промерзшие даже в рукавицах пальцы.
 - Три имперских легиона, расположены прямо на берегу Смоли, на случай, если князь Светозар решиться на контратакующие действия, остальные отведены в близлежащие леса, там теплее, чем на равнине. Рыцари ариев, разместились в селе, что в часе пути от нас, а ландскнехты прямо здесь, в долине реки. - Тем временем рассказывал Валерий. - Войска находятся в полной боевой готовности, офицеры ожидают распоряжений относительно дислокации частей.
 Полог шатра откинулся и внутрь вошел легионер с подносом, на котором дымились четыре золотые чаши, испускающие тонкий аромат великолепного вина, приправленного специями. На некоторое время, все замолчали, поглощенные смакованием обжигающего напитка. Антонида первой покончила со своей порцией и бросила чашу ординарцу:
 - В военной стратегии и тактике, я разбираюсь слабо, поэтому все касающееся диспозиции, остается на ваше с королем Робертом усмотрение. - Арий элегантно поклонился императрице. - От себя же, хочу добавить только одно. Во избежание лишних жертв, среди наших воинов, поставьте впереди наступающих отрядов, пригнанных сюда беричских женщин и детей.
 Валерий вздрогнул, а Роберт улыбнулся, заметив возмущение военного регента. Даже зная Антониду, Валерий с присущим ему внутренним благородством, не мог поверить, что она способна на подобную подлость. Впрочем, в присутствие этого негодяя, короля ариев, приходилось ожидать всего чего угодно.
 - Роберт, Валерий, вы еще здесь? - Удивилась императрица. - Ступайте. Мы итак потеряли слишком много времени. У меня не осталось сил на ожидание. Выступаем немедленно.
 Мужчины, не слишком обрадовавшись, обществу друг друга, покинули шатер, а Антонида украдкой бросив взгляд на футляр с Турлингом, нахмурилась. Лунный меч по-прежнему молчал.
 
 ***
 
 И все же, меч не молчал. Он разговаривал, но вовсе не с Антонидой. Словно назойливый, дурманящий, приводящий в исступление скрип на грани слуха и сознания, просачивался его голос в голову Великого князя Светозара, вкрадчиво убеждая избранника богов одуматься, покаяться и поднять оружие во славу повелителя Небесного мира.
 Светозар вернулся в Берев, задолго до того, как стояние на Смоли подошло к своему неизбежному окончанию. Благополучно покинув Прибрежные воды, его парусник, немилосердно потрепанный первыми зимними штормами, все же без происшествий добрался до Дивоморска. Опасения относительно возможной встречи с имперскими кораблями не оправдались. Имперские капитаны в такую погоду предпочитали либо вовсе не выходить в море, либо держать свои суда поближе к берегу, где ветер бушевал не так яростно. Менее удачливы, оказались ладьи беричской эскадры, бежавшие с Острова Грез от Западной гавани. Они угодили в жестокий ураган, выйти из которого, суждено было лишь шести кораблям из пятнадцати. Остальные ладьи, навсегда поглотила морская пучина. К великой радости Светозара, их печальной участи удалось избежать его флагману. "Любимец Немизы", вместе с еще тремя ладьями, пришвартовался у дивоморских причалов, спустя два дня, после прибытия парусника Санвольфа. Таким образам, отплыв почти на два дня позже и пройдя более длинный путь, корабль Светозара добрался до беричских берегов гораздо раньше судов его флотилии. По прошествии нескольких дней, в порт вернулись еще две ладьи. Великий князь, от всей души вознес благодарственные молитвы богине Доле, даровавшей "Любимцу Немизы", везшему на своем борту Творимира, счастливую судьбу. Убедившись, что остальные корабли уже не вернуться, Светозар на тех же ладьях отправился в Берев, по еще не вставшему Днеру, опасаясь сухопутной дороги из-за возможности попасть в имперско-арийскую засаду. Разведчики из многокабанской дружины, доносили о присутствии войск альянса Антониды и Роберта на подступах к переправе через Смоль. Вернувшись в столицу, Великий князь сразу же узнал неутешительные новости. Из ожидаемых подкреплений, на берег Смоли подошла только десятитысячная брячиславская дружина. Бориславцы находились на подходе, но вполне возможно могли не успеть, а вот Щековский и Ратиславский князья, Любослав и Станислав, вовсе не отправляли своих войск в Берев. Сканды, последнее время ведшие себя подчеркнуто смирно, почувствовав ослабление беричской хватки, объединив силы трех своих городов: Ольбо, Стольго и Либорга, на большом числе драккаров, напали и сожгли молодые Беричские города Диков и Святославль, после чего, по Угре, направились к Щекову. Щековцы с ратиславцами уже было собиравшиеся к Смоли, оказались вынуждены отправиться навстречу скандским армиям. К тому же, со стороны Фогля, на Щеков двигалось большое войско ариев, подкрепленное наемной скандской дружиной, по приказу короля Роберта, открывшее второй фронт, чтобы распылить силы Великого князя Светозара. И хотя эта амия, сформированная в основном из насильно согнанных крепостных вилланов, да слегка разбавленная феодальными дружинами мелких вассалов Роберта, сама по себе большой опасности не представляла, вкупе со скандским нашествием, создавала серьезные проблемы для беричского севера. Вместо того чтобы помогать Светозару, защитить Берев, Станислав с Любославом, сами просили о помощи, прислав гонцов к Великому князю. Не в силах ничем им помочь, Светозар понимал, что и ему самому вряд ли удастся выстоять против Роберта с Антонидой, даже если бориславцы подоспеют вовремя. Особого выбора у него не было. Он видел три вероятных возможности развития событий: принять бой на Смоли; отойти к Береву и укрыться за стенами столицы, дожидаясь подкреплений или, оставив Берев, но, сохранив основные силы, отступить куда-нибудь к Ктежу, стянув туда все дружины шести княжеств. Каждая из стратегий, имела свои недостатки и преимущества, но, привыкнув встречать врага лицом к лицу, Светозар решил сражаться. Он старался заставить себя поверить в то, что Турлинг откажется служить Антониде и тогда, воспользовавшись этим обстоятельством, он сумеет разбить растерянные армии Восточной империи и королевства Ариев. Сегодня, когда на противоположном берегу замерзшей реки заиграли боевые барабаны, а трубы завыли, призывая солдат в боевые шеренги, он уже не так верил в свою счастливую судьбу, однако отступать было уже слишком поздно.
 Светозар с ближними, взобравшись на невысокую сопку, наблюдал за оживлением, воцарившемся во вражеском стане. Великокняжеские доспехи и шлем с изображением первородного пламени, подаренный Борвольфом, вместе со смелым молодым огненным волком, остались на Острове Грез. Немногими вещами, которые он не отдал Нарвольфу, оказались княжеские венец и перстень, да старый, но по-прежнему верный меч его деда Радимира. Носить броню волшебного острова, Светозар не имел морального права, поскольку формально лишился звания воина Острова Грез, поэтому, он впервые за двадцать лет после битвы на Черном кургане, решился надеть огненную кольчугу полканитов. Во-первых, он надеялся, что Турлинг, почувствовав присутствие доспехов, созданных руками самих Тура с Макошей, придет в смятение и не сумеет влиять на исход битвы, во-вторых, явившись на поле брани в ослепительном сиянии первородного пламени, он посеет зерна сомнения и страха во вражеских рядах и, в-третьих, совсем не лишней в текущих условиях, казалась забота о собственной безопасности. Как воин, Светозар не предавал последнему обстоятельству слишком большого значения, он как Великий князь, являвшийся символом единства всех беричей, был обязан, позаботится о своей персоне. Он не стал одевать поверх кольчуги плащ, чтобы не скрывать под ним, блеск подарка полканитов. Непроизвольно сжав левой рукой костяную рукоять дедовского меча, Светозар почувствовав сквозь латную рукавицу ее твердость и прочность, слегка успокоился. Холодный ветер, дувший в спину и громко хлопавший великокняжеским штандартом где-то справа и сзади, постоянно забрасывал длинные пряди волос князя, ему на лицо, заставляя постоянно смахивать их с глаз. Венец, пока еще занимавший место боевого шлема на голове повелителя беричей, приносил мало практической пользы. Площадка на вершине сопки, имела в поперечнике не более семи, восьми шагов, поэтому вместе со Светозаром, наверх поднялась только тройка его личных телохранителей: Трувор, Мечислав и Дарстейн. В полной тишине, они сгрудились за спиной Великого князя, дожидаясь его приказов. Дарстейн, держал самый обычный, конический, остроконечный беричский шлем с кольчужным бахтерцом, прикрывающим затылок, шею и уши, которым Светозар собирался воспользоваться в сегодняшней битве, а в руках Трувора, находился огромный, круглый, стальной, кованый щит с золотым рельефным изображением орла Тура - единственная деталь древних доспехов князей Берева, сохранившаяся в распоряжении Великого князя. По старой привычке, выработавшейся за два десятилетия, правая рука Светозара потянулась за спину, где обычно, притороченный специальной перевязью, находился Турлинг. Ухватив пальцами воздух, он вздрогнул, и неловко пригладив волосы на затылке, опустил руку. Жест повелителя, не остался без внимания напряженно следивших за ним воинов. Они хмуро переглянулись, но смолчали. В это время, Светозар, прикрыв глаза, пытался отрешиться от внешнего мира, надеясь заглушить настойчивый шепот Турлинга в голове. Возможно, внутренне он жаждал сойтись с волшебным оружием в поединке разумов. Опыт прошлого, подсказывал ему такой выход. Ведь всегда, пусть с невероятными трудностями, Светозару удавалось психологические атаки лунного меча. Теперь он почти решился пойти дальше и подчинить меч своей воле. Однако неожиданно Турлинг замолчал, и как Светозар не старался, оружие богов, хранило молчание, не отвечая на вызов.
 Великий князь, все еще стоял с закрытыми глазами, когда легионеры Антониды, принялись древками копий, сгонять беричских женщин и детей, расставляя их плотным цепями перед выстроенными в боевые порядки легионами, при этом оставляя между солдатами и рабами довольно большое расстояние. В образовавшиеся таким образом бреши, вошли кнехты ариев, вооруженные большими стальными арбалетами. Обыкновенно, чтобы эффективно использовать такие отряды арбалетчиков, их размещали на подходящем возвышении, где бы они могли спокойно перезаряжать свое страшное оружие, на что уходило довольно значительное время. Сегодня, король ариев Роберт Праведный, собирался пожертвовать эффективностью в пользу стратегического преимущества, которое надеялся заполучить с помощью своих арбалетчиков. Разведчики, вернувшиеся с беричского берега, сообщили, что вдоль береговой линии Смоли, на триста шагов в одну и другую сторону от центра имперско-арийских армий, расположился большой отряд беричских лучников. Таким образом, замысел Антониды, использовать в качестве щита, женщин и детей, мог потерпеть полнейший крах. Роберт, вовремя заметивший оплошность, своевременно изыскал способ ее исправить. Наступая следом за рабами, арбалетчики могли выстрелить всего один раз, однако их оружие, имело значительное преимущество в дальности, да и точности стрельбы, перед луками беричей. Выпустив по одному единственному болту, смешают ряды Светозаровых стрелков и те не сумеют помешать наступлению воинств Спасителя. Арбалетчики же, отбросив ставшее бесполезным оружие, смешавшись с пленными беричами, превратятся в авангард победоносных армий империи и королевства.
 Находившиеся на вершине сопки, не могли рассмотреть, какие именно воинские формирования противника собираются в его авангарде, зато Трувор отлично различил беричских пленников, расставляемых перед легионерами. Бросив встревоженный взгляд на Светозара, по-прежнему отрешенного, сканд уже собирался окликнуть его, но тут Великий князь пришел в себя.
 - Великий князь... - Начал, было, старый воин, но Светозар предостерегающим жестом левой руки, прервал его.
 - Я все вижу, мой добрый Трувор. Время пришло. - На мгновение замолчав, он яростно выкрикнул. - Сеча! Пошли нарочного к Миролине, пусть лучники будут готовы. Беревские дружины стройте в центре, там будут наступать главные силы врага - легионы Восточной империи. Пешие воины впереди, конница сзади. Князю Гориславу, прикажи разделить своих брячиславцев на два полка и расставить их на флангах. Одним пускай командует сам, другой передаст брату Ростиславу. Сакалов Гава-Иджила, оставим в резерве. Степная конница хороша в атаке, но не в обороне. Помашут саблями, если имперцы побегут. Ступай.
 Армии Светозара, вместе с брячиславцами, сакалами и сотней огненных волков, насчитывали едва ли более тридцати тысяч бойцов. В противостоянии с хорошо обученной, профессиональной армией Антониды и Роберта, беричи имели единственный шанс - не позволить Имперцам и ариям перебраться на другую сторону Смоли, иначе поражение становилось неминуемым. Положение могло резко улучшиться, подоспей на подмогу молодой Бориславский князь Владислав со своей двенадцатитысячной дружиной, однако бориславцы, по сведениям прибывшего пару часов назад в ставку гонца, находились, минимум в двух дневных переходах от Смоли и ничем пока Светозару помочь не могли. Ко всему прочему, Роберт с Антонидой, похоже, затевали какую-то мерзость, иначе, зачем они собрали здесь столько пленных беричских женщин и детей? Светозар испытал укол беспокойства за дочь и сына. Миролина командовала передовым отрядом лучников, призванным расстроить ряды наступающих, а возможно даже отбросить их назад. Среди лучников находился и Творимир, вместе со своим неразлучным теперь другом Ольгердом, упросивший Великого князя, разрешить им присоединиться к воинам сестры. Скрепя сердцем, Светозар разрешил им, однако попросил Миролину приглядывать за обоими во время сражения, и тут же отправить их в тыл, если отряду будет грозить рукопашная схватка. И хотя Великий князь отлично помнил, что сам в пятнадцать лет являлся командиром в идильских набегах огненных волков, его отцовский инстинкт требовал защитить сына от смертельной угрозы. И все же, думать только о Творимире, Светозар не мог себе позволить. Сейчас на карте, стояла дальнейшая судьба всего Великого княжества беричей.
 - Подайте шлем и щит. - Он снял княжеский венец, отдал его Дарстейну и, приняв у него шлем, водрузил на голову.
 Молодой воин поправил кольчужный бахтерец на плечах повелителя и отошел. Подхватив щит, поданный Мечиславом, поскольку Трувор давно ушел отдавать распоряжения, Светозар начал стремительно спускаться к подножию возвышенности, где его ожидал оседланный боевой конь.
 
 ***
 
 Завершив все приготовления, Роберт с Валерием поспешно вернулись в шатер, погода на улице, не слишком располагала к долгим прогулкам.
 - Легионы готовы к выступлению, Великая императрица, простирающая ладонь над половиной Светлого мира. - Просто доложил Валерий.
 - Мои солдаты тоже. - Бросил через плечо Роберт, занятый больше собственными замерзшими руками, отогреваемыми над пламенем костра.
 - Ну что же, - Антонида проворно поднялась со стула, - раз все готово, тогда время начинать. Идемте. - Она подала знак телохранителям, и они накинули ей на плечи, уже просохшую и приятно согретую огнем, шубу.
 Запахнувшись в густой медвежий мех, императрица проследовала к выходу, окруженная своей обычной свитой из воинов фанатиков, а Валерию с Робертом, так и не получившим живительного тепла, не осталось ничего другого, как последовать за ней.
 
 ***
 
 Императрица, король ариев и военный регент империи, с удобством расположились на высоком деревянном помосте, возведенном по приказу Антониды, давным-давно, когда ей пришлось наблюдать за бесплодным попытками объединенных армий, форсировать Смоль. Поднявшись по каскаду ступенек, все трое уселись в походные стулья и обратили свои взоры к реке. Внизу, по периметру помоста, заняли стражу воины-фанатики, возглавляемые Захарием.
 - Почтенный Захарий, - ласково позвала Антонида третьего магистра, - прикажи принести мне волшебный меч.
 Не слишком обрадованный неожиданным решением императрицы, Захарий все же не решился перечить ей. Десяток воинов Спасителя, в футляре поднесли оружие Тура повелительнице. Взволнованно облизав пересохшие губы, Антонида сомкнула пальцы на рукоятке Турлинга. С трудом уняв нервную дрожь, женщина извлекла меч из футляра и подняла острие вверх.
 На другой стороне реки, Светозар, даже сквозь пелену поднятого ветром снега, разглядел блеск волшебного оружия и крепче сжал зубы, стараясь подавить гнев, мешавший размышлять трезво.
 Антонида, некоторое время, подержав меч вертикально, на вытянутой руке, указала им на противоположный берег и тихо, почти шепотом приказала:
 - Вперед. - Валерий поднялся со стула, собираясь спуститься с помоста и возглавить армию, но она ему не позволила. - Сиди, где сидишь, регент. Внизу и без тебя полно людей, способных передать мои распоряжения войскам. Почтенный Захарий, не сочти за труд.
 Удивленный Валерий уселся на место, а Захарий отправился к ординарцам, передать приказы полководцев. Антонида умышленно не отпустила Валерия к армии, резонно полагая, что тот бросится в бой среди первых, надеясь покончить счеты с жизнью. Ни для кого не являлось секретом, что регент не разделял замыслов императрицы и короля ариев, относительно господства над всем Светлым миром, а так же не одобрял методов, которыми они пользовались для достижения своих безумных целей. Антонида вовсе не оплакала бы Валерия, пади он в битве, просто он по-прежнему оставался, необходим ей, чтобы держать под контролем армию, боготворившую бывшего легата.
 Тем временем, дети и женщины, подгоняемые арбалетчиками, ступили на лед и обреченно, под неумолкающие стенания и причитания, побрели в сторону беричских позиций. Следом за ними, тронулись легионеры. Рыцарская конница ариев, прикрывавшая легионы на флангах, пока осталась на месте. Под звуки боевых труб, легионы, дробно чеканя шаг, дефилировали мимо помоста владык, отдавая императрице и королю, последний салют копьями, после чего, уходили в бой. Пока солдаты проходили мимо помоста, Антонида держала Турлинг в вытянутой правой руке, его острием указывая на вражеский берег, но едва последний легионер показал ей свою спину, императрица, с чувством глубокого облегчения, вернула лунный меч в футляр. Избавившись от волшебного оружия, она, чтобы скрыть свое волнение, принялась пристально вглядываться вдаль, где плененные беричи, уже приблизились к цепи великокняжеских лучников на расстояние выстрела. Многое, если не все в исходе сражения, зависело от этих мгновений. Решись Светозар и его полководцы стрелять в своих, и вполне вероятно, атака легионеров захлебнется, превратится в паническое бегство, а легкая сакальская конница, изрубит бегущих в куски. Однако секунды невероятно медленно уходили в небытие, а с беричского берега не вылетело ни одной стрелы. Антонида и Роберт, ликовали в душе, предвкушая легкую победу. Они не могли видеть, но абсолютно точно знали то, что сейчас происходило подле противоположного берега Смоли. Окончательно уверившись в том, что беричи стрелять, не станут, командир арбалетчиков отдал приказ к атаке. В несколько мгновений, арии смешались с толпой пленников и прямо из нестройных рядов женщин и детей, в воинов Миролины посыпался град смертоносных стальных арбалетных болтов. Тактика Роберта, стала совершенной неожиданностью для дочери Светозара. Чтобы защитить лучников, рядом с каждым из них, стоял воин с огромным круглым щитом, способным прикрыть их обоих, однако из-за неожиданности, во время залпа арбалетчиков, щиты оказались опущены. Благодаря этому обстоятельству, арии произвели в рядах беричских лучников, форменное опустошение. Четверть бойцов, оказалась убита наповал, а среди оставшихся в живых, было столько раненых, что Миролина сразу осознала бесперспективность попытки имеющимися в ее распоряжении силами, остановить вражеское наступление. К тому же, она сама находилась в растерянности и соображала не совсем ясно, поскольку ей прямо в шлем угодил арбалетный болт, слегка оглушив ее. Жизнь лесной девы, спасли доспехи, откованные мастерами волшебного острова. Потеряно озираясь кругом, потрясенная видом погибших и бессильная помочь умирающим и раненым, стонами и криками которых, мгновенно наполнился морозный воздух, алыми пятнами свежей крови, расплывающимися по девственно белому снегу, она с облегчением заметила, совершенно невредимых Творимира и Ольгерда, отчаянно пытающихся унять панику, бушующую среди их товарищей по оружию. Обернувшись к наступающим, Миролина увидела, что арбалетчики, отбросив свое ужасное оружие, обнажив мечи, уже устремились в рукопашную. Промедли она еще минуту и остатки ее отряда, окажутся смятыми железной волной наступающих ариев. С осознанием этой печальной мысли, к Миролине вернулась способность рассуждать здраво и быстро принимать верные решения.
 - Лучники, залп! - Стараясь перекрыть стоны раненых, яростно приказала она.
 И когда ее указание, переданное по цепочке от бойца к бойцу, достигло всех способных держать в руках лук, беричи и огненные волки дали ответный залп. Конечно, он не нанес желаемого урона врагу, но на некоторое время смешал его ряды, предоставив воинам Миролины, время для организованного отступления, которое тут же было провозглашено.
 Светозар, с каменным выражением лица, наблюдавший за событиями, происходящими на беричском берегу, сразу же понял, что сражение проиграно. Даже не имело смысла вводить в бой основные силы. Наоборот, такой поступок казался Великому князю полнейшим безрассудством и мог привести только к потере и без того невеликой, имевшейся в его распоряжении армии. Таким образом, одна из стратегий сопротивления имперско-арийскому альянсу, отпала сама собой, оставляя только две возможности: сражаться за стенами Берева, рискуя попасть в окружение или оставив столицу врагу, отойти вглубь страны и собрав все силы в кулак, дать решительный бой захватчикам, идущим под знаменами веры Спасителя. Теперь, когда немедленная необходимость драться исчезла, у Светозара вновь появилось время на размышления, и он решил не торопиться.
 - Мечислав, труби отступление. - Устало, но достаточно громко и твердо, чтобы старый воин ни на мгновение не усомнился в приказе, промолвил Великий князь, после чего, не ответив на вопросительный взгляд Мечислава, развернул коня и тронулся, дав знак Гава-Иджилу и его сакалам, следовать за ним.
 Через несколько мгновений, протяжным звукам рога Мечислава, ответили рога в различных частях беричской армии, возвещая бойцам начало отхода. Великокняжеское войско, оставило берег врагу.
 Антонида не стала преследовать отступающих, понимая, что сейчас навязать беричам сражение, вряд ли удастся. Вместе с тем, главная цель текущего момента, была достигнута. Имперско-арийские армии, переправились на левый берег Смоли и вышли на оперативный простор.
 
 ***
 
 Берева, Светозар с телохранителями и сакалами Гава-Иджила, достиг вечером другого дня, после сражения на Смоли. По пути, они встретились с дружиной бориславцев и Великий князь забрал князя Владислава с собой в столицу. И конечно, раньше других, в Берев вернулись бориславцы, так и не успевшие дойти до реки. Остальная беричская армия, удрученная столь неудачным завершением стояния на Смоли, тянулась к городу еще добрых трое суток после приезда князей. Жители Берева, кто, высунувшись в окна, кто, высыпав наружу, а кто помоложе, взобравшись на крыши домов, с тревогой взирали на вереницы угрюмых, неприветливых воинов, уныло бредущих по улицам или разбивающих походные шатры под крепостными стенами. И хотя даже сам Светозар еще не определил окончательно судьбу древней столицы беричей, по городу начали расползаться, разрастаясь, словно снежный ком, удушливые своей невероятностью и вместе с тем, безысходной правдивостью, слухи о вероятном оставлении Берева беричской армией. Правда пока что, никто не бежал из города в глубь страны, по-прежнему уповая на силу беричского оружия, неприступные белокаменные стены, за многие века, ни разу не покорявшиеся врагу, да военный и полководческий гений Светлого князя Светозара, спасителя всего Светлого мира. Между тем, сам Великий князь, укрывшись в своих покоях, несколько дней был не состоянии думать о судьбах страны. Его мысли всецело поглощала забота о судьбе детей, Миролины и Творимира, находившихся в самом арьергарде отступающих войск и до сих пор еще не добравшихся до Берева. Только когда пошли пятые сутки и в город вернулись последние отряды, сражавшиеся на Смоли, вместе с ними прибыла немного поредевшая сотня огненных волков под командованием Миролины. Собственно это уже была не сотня, а всего лишь восемьдесят шесть воинов волшебного острова, оставшихся в живых. Правда, раненых среди них, оказалось не слишком много. Вместе с огненными волками, вернулись и Творимир с Ольгердом, на удивление и радость Светозара, совершенно невредимые. Поэтому, если не считать приличного синяка на лбу лесной девы, от удара арбалетного болта о шлем и проистекающего от того же, шума в голове, близкие Великого князя, выбрались из кровавой бойни безо всякого ущерба.
 Едва вернулись дети и оставленный на его попечение Ольгерд, способность трезво размышлять, вновь вернулась к Великому князю и заставила его окунуться в довольно мрачную действительность. Разведчики сообщали, что главные силы Антониды и Роберта, перешли Смоль, и хотя не предпринимали попыток продвигаться вглубь страны, не было никаких сомнений в том, что это всего лишь вопрос времени. К тому же, по нескольку раз на день, следопыты и напросившиеся помогать им огненные волки, вылавливали в окрестностях столицы до десятка вражеских лазутчиков, а скольким удавалось, покружив возле города и получив сведения, благополучно вернуться в лагерь ариев и имперцев, не знал ни кто. Чем дольше Светозар размышлял, тем больше он склонялся к мысли оставить Берев, не смотря на то, что мысль эта, терзала его сознание, куда больше и невыносимее чем любое оружие могло терзать живую, трепещущую плоть. Да, беричская армия была достаточно велика, а городские запасы достаточно обширны, чтобы столица выдержала многомесячную осаду, но что дальше? Никакого просвета, никакого исхода, никакой помощи со стороны, Светозар не видел. Засев за стенами, он мог только по возможности долго оттягивать неизбежное падение города, а после и всего Великого княжества. Наконец, после долгих раздумий и тяжелой внутренней борьбы, Великий князь принял окончательное решение - Берев будет оставлен, так же как и Щеков с Ратиславлем. Армии всех беричских княжеств, будут стянуты ко Ктежу, где на границах бориславских лесов, состоится решительное сражение за свободу страны. На случай поражения в нем, Великий князь еще сохранял надежду отступить в Бориславль, через труднопроходимые бориславские чащи и обратиться за помощью к полканитов. Все же, от Бориславля до Северного хребта, было значительно ближе, чем до Берева, и вероятность согласия Боза оказать помощь, возрастала многократно. Вдовствующую Великую княгиню Бориславу, вместе с ее двором и беревскими волхвами, Светозар отправил в Бориславль, как только вернулся в Берев, вне зависимости от его решений, они должны были оставаться в безопасности. Что касалось самой столицы, то Светозар решился уничтожить город. Такой выход, казался ему единственно верным, как с экономической точки зрения (имперцам и ариям не достанутся ни запасы продовольствия, ни ценности, ни добротные жилища), так и с моральной (древний город Бера, одна из святынь Великого княжества, ни разу не оскверненный врагом, должен таким и остаться). А, решившись, Великий князь не стал откладывать дела в долгий ящик. В Ратиславль, Щеков и все еще свободные беричские города, помчались гонцы с приказами дружинам следовать в Ктеж, а князьям и наместникам объявлять сбор народного ополчения. Между тем, десятки глашатаев на улицах столицы, ровными голосами выкрикивали горожанам сухие слова, скрывавшие за собой злосчастную судьбу Великого Берева. Великий князь, предлагал всем способным держать оружие в руках, вступать в народное ополчение, а всем остальным, забрав все, что могут унести или увезти, уходить вглубь страны, в направлении Бориславля. Всего лишь через несколько часов, через северные, западные и восточные ворота, вместе с шеренгами бойцов, марширующих к Ктежу, из города потянулись повозки, груженные нехитрым домашним скарбом и продовольствием, поплелись взволнованные женщины, старики и дети, подгоняющие разнообразную живность. Но ни тени веселья, смеха или улыбок, не было в этих печальных процессиях.
 На главной площади города, неподалеку от золотого круга богов, княжеские сотники набирали горожан в народное ополчение и недостатка в добровольцах не испытывали.
 На четвертый день, после объявления великокняжеского указа, когда потоки беженцев покидающих Берев иссякли, народное ополчение собрано, сформировано, вооружено и отправлено в Ктеж, под присмотром опытных командиров, а в городе остались исключительно великокняжеские дружинники да сакальские всадники Гава-Иджила, Светозар принялся за последнюю и самую трудную часть своей задумки. Уничтожить город предков, было невероятно тяжело, однако возможно, но что делать с реликвиями всего народа? Огромные золотые фигуры богов Светлого мира, стоявшие на главной площади Берева с незапамятных времен, Светозар уничтожить не мог, но он не мог и забрать их с собой. В пути могло произойти все что угодно, а рисковать богами, пускай всего лишь золотыми, Великий князь не имел права. С невероятными предосторожностями, богов сняли со своих пьедесталов, обернули в плотное сукно и вместе с другими ценностями из великокняжеских палат (золотыми тронами Великого князя и Великой княгини, огромным золотым орлом Тура из главного зала, древними гобеленами, оружием, золотой и серебряной утварью, а так же значительной частью великокняжеской сокровищницы), в обстановке строжайшей секретности, доверенными людьми во главе с самим Трувором, перевезли в потаенное место, за несколько часов конного хода от города и надежно укрыли под землей. Где-то далеко-далеко, в самых потаенных уголках своей души, не желая признаваться в этом даже себе самому, Светозар безмерно радовался различным хлопотам, связанным с отступлением из Берева. Каждое новое дело, каждая мельчайшая необходимость, позволяли ему отсрочить гибель города, потянуть время еще немного, а после еще чуть-чуть. Но теперь, столица стояла пустой, словно замерший зимней спячкой до весны пчелиный улей. Только так же как Светозар знал - пчелы, очнувшись теплым весенним днем, привнесут в свое жилище суетливую радость бытия, так и древнему городу Бера, уже не знать былой славы и величия, не ходить по его широким, мощеным улицам пешеходам, не проезжать трудолюбивым повозкам и горделивым всадникам. Скрыв от жадных вражеских глаз и рук родовые сокровища Великих князей Берева, Светозар лишился последнего предлога еще хоть ненадолго задержаться в городе. К тому же, разведчики сообщали, что легионы Восточной империи вместе с отрядами ариев, уже на пол дороги к столице. Поэтому, серым ветреным зимним утром, Великий князь беричей Светозар Светлый, вдруг обнаружил себя, стоящим посреди тронного зала, по щиколотку залитого "черным золотом" Восточного моря с яростно пылающим смоляным факелом в руках. Вокруг него и где-то внизу и за окнами и далеко за стенами великокняжеских палат, суетились, громко перекликаясь и позвякивая вооружением, его дружинники, но сам он ничего этого не слышал, находясь, будто в сонном оцепенении. Для него, время словно замедлило свой извечный быстрый бег, и с удивлением взирал Великий князь, как его собственная рука, закованная в латную рукавицу, медленно, медленно замахивается и запускает горящую головешку прямо к постаменту, на котором раньше возвышались великокняжеские троны. Несколько долгих мгновений, пока разбрасывающий искры факел кружил в воздухе, Светозар сопровождал его пустым взглядом и едва огонь коснулся нефтяной пленки на полу, Действительность всей своей тысячепудовой тяжестью, резкостью запахов, суетою движения, какофонией звуков, вдруг обрушилась на него, выводя из летаргического оцепенения. Порывисто развернувшись, он бросился к выходу и, не оглядываясь, по ступенькам лестницы вниз, вниз, вниз, а там, в седло и прочь, прочь из исчезающего в дыму неистового пожара, города.
 Очнулся Светозар только за северными воротами города, через которые он вместе с телохранителями покинул Берев. Впереди, по утоптанной снежной дороге, черной змеей уползая за горизонт, тянулось вереницей его войско, а десятки глаз встревоженных ближних, взирали на него с отчаяньем и надеждой. Мускулы на лице Великого князя, дрогнули в мучительном спазме. Он вдруг неожиданно ясно осознал, что больше не сумеет терпеть боли утраты, что не выдержит и заплачет, хотя и не мог себе этого позволить, среди своих ближайших дружинников. В это время, из тяжелых свинцовых туч над его головой, собиравшихся всю ночь и все утро, повалил густой, пушистый, ослепительно белый снег. Он сыпал и сыпал, опускаясь на ресницы и залепляя глаза. Смешиваясь с пеплом пожарища, согретый теплом человеческой кожи и близостью огромного пламени, он таял, превращаясь в темные ручейки черных слез на суровых лицах воинов, и Светозар вознес благодарственную молитву богам Небесного мира за то, что никто не мог видеть его истинных, горько-соленых, безудержных слез, смешавшихся с растаявшим от тепла снегом. Медленно, мучительно медленно отвернул он коня от города и, поворотившись к Великому Береву спиной, тронул его шагом прочь.
 - -
 
 
 Глава 2: СНЕЖНЫЕ ПЕЩЕРЫ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Мерзлый снег, ломко скрипел под грузными телами идущих, и звук шагов десятков подкованных сталью сапог, гулко разносился в звенящей морозной тишине бескрайних просторов Дикого севера. Инородные черные точки на девственно белом листе снежной пустыни. Низкорослые, кряжистые воины, облаченные в черные, словно беззвездная ночь, стальные панцири и шлемы, скрывающие верхнюю часть лица, с притороченными за спиной, двух лезвийными топорами-францисками, брели дети Чернобога к далеким торосам, где за ледяной стеной, в Снежных пещерах, находилась обитель богини зимы Симаргалы. Жестокий северный ветер, развевал по воздуху выбившиеся из-под шлемов длинные черные пучки волос, а заплетенные в косы бороды, смазанные человеческой кровью, в свете яркого, но безжизненного северного солнца, отбрасывали на снег зловещие кроваво красные отсветы. Посольство людвигов, медленно, но упорно двигалось к своей цели.
 Стояние на Смоли еще не успело прийти к своему печальному финалу, когда нынешний царь карликов Чернобога, Гагу, со своими воинами, добрался до стены ледяных торосов, отделяющей свободные земли Светлого мира, от владений свирепой Симаргалы, где царила вечная, лютая, смертельная для любых живых существ, зима. С тех самых пор, как отгремели последние сражения Великой войны, людвиги, укрывшиеся на Северном хребте, в городе Черных камней, и словно исчезнувшие из истории Светлого мира, ни на минуту не выпускали из поля своего зрения Великого князя беричей Светозара Светлого, владельца лунного меча Тура, из-за которого, победа темных армий превратилась в сокрушительное поражение. Сотни двоедушников и десятки карликов, силой своего колдовского искусства обернувшихся людьми, кружили возле князя, надеясь проникнуть в его окружение, чтобы убить, или хотя бы узнать секрет управления волшебным клинком. Однако Светозар, был всегда предусмотрителен. Где бы он не появлялся, всюду за ним следовали волхвы, а удушливый запах одолень-травы, висящий в княжеских замках, шлейфом тянулся за Беревским властелином, не оставляя порождениям Темного мира ни малейшего шанса. А между тем, Светозар оставался для мерзких карликов, самым ненавистным живым существом во всем Светлом мире. Из-за него сорвались все их планы, из-за него их создатель, повелитель богов Темного мира Чернобог, лишил своих детей милости общения с ним. Вот уже двадцать лет, не смотря на сверхмерные жертвоприношения, мольбы и просьбы, не слышали они его сурового, скрипучего, громоподобного голоса, вселявшего в их сердца и страх и веселье, и ужас и ликование, голоса, по сути являвшегося целью их жалкого, преисполненного жестокостью и кровью, существования. А виной всему, один только он - Светозар! Все кары Темного мира на его голову! И вот теперь, когда надежда казалось, навсегда покинула сумеречные сердца чернобоговых созданий, Светозар сам отдал Турлинг в чужие, враждебные его естеству, руки. Оружие, словно стеной отгораживавшее Светлый мир от порождений мира Темного, утратило своего проводника, а значит, утратило почти всю свою мощь. И оба они: меч Тура и отмеченный Туром человек, стали для людвигов совсем безвредны. Время бесплодных ожиданий, сменилось лихорадкой действия. И первым делом, Гагу бросился к древнейшим союзникам своего народа, людям льда богини зимы Симаргалы. Царь людвигов спешил. Пока там, на заснеженных берегах замерзшей реки, люди объятые безумием, порожденным лунным мечом, безжалостно истребляют друг друга, он должен успеть договориться с псами Симаргалы, а уж после, вместе с Тогом, они прижмут и сакалов, и скандов, и идилей. Тогда земли Светлого мира, вновь содрогнутся под копытами лошадей многотысячного воинства, только теперь, пощады не будет никому, и теперь, Гагу сам встанет во главе победоносных армий Чернобога. Может быть тогда, когда будут, наконец разрушены все капища ненавистных светлых богов, а города людей и огненных волков, исчезнут с лица Светлого мира в ревущем пламени яростных пожаров, темный властелин, вновь обратит свой благосклонный взор на жалких и недостойных детей своих. Увлеченный такими мыслями, Гагу не замечал ни свирепых ветров, ни лютого мороза, ни беспросветного снегопада, властвовавших во владениях бессмертной богини зимы. Его отряд, уже второй день пробивался сквозь торосы Дикого севера, и казалось, не будет им конца-края, когда из-за снежной завесы, раздался громкий бесцветный голос:
 - Кто посмел потревожить покой владений великой богини Симаргалы? Смерть ждет любого, кто сует свой любопытный нос в дела бессмертных. Отвечайте, или познаете на своей шкуре, сколь страшен гнев богини!
 Людвиги, ни мало удивленные таким негостеприимным приемом людей льда, сгрудились вкруг своего вождя, взявшись за свои франциски. Не дожидаясь, пока в них полетят стрелы, Гагу поспешно ответил:
 - Я царь людвигов Северного хребта Гагу, преданный сын Чернобога и покорный слуга богини Симаргалы. Со мной мои лучшие воины. Мы идем к богине, просить совета и союза. - Скрипучий голос людвига, ломался, словно ледяной наст под сапогом и самому ему казался слабым, тихим и неубедительным.
 
 ***
 
 В Снежных пещерах, куда псы Симаргалы привели людвигов, мороз казался менее лютым, поскольку там не завывал пронизывающий, свирепый северный ветер, швыряющий в лицо комья колючего снега. Для богини зимы, ее преданных слуг и детей, холод был естественен, как для людей дыхание, но чернобоговы карлики, продрогшие до костей, жестоко страдали от безмерной волшебной стужи. Сбившись в жалкую кучку в самом далеком уголке просторного ледяного зала, где с терявшегося в вышине потолка свисали невероятные, гигантских размеров сосульки, воины Гагу, не могли позволить себе развести огонь, даже если бы люди льда разрешили бы им такое в своих владениях - ни о каких дровах не могло быть и речи в обиталище грозной богини Темного мира. Но более всего, Гагу мучил не мороз, а мысль о том, что столь долгий, опасный и невероятно долгий путь, проделан зря. Он уже имел предварительную беседу с Хранителем Снежных пещер Тогом, самым верным и самым древним из псов Симаргалы. Мрачный воин-альбинос, внимательно выслушал рассказ царя людвигов о событиях в Светлом мире, о большой войне, о смерти Ладалины, о том, как Светозар добровольно отдал лунный меч Тура своим врагам, но не высказал и тени заинтересованности.
 - Почти все, о чем поведал могучий Гагу, было известно мне ранее. У богини, нашей матери, есть свои способы узнавать о делах, творящихся за пределами торосов Дикого севера. Богиня просила совета у самого Чернобога, но повелитель Темного мира не пожелал отвечать на ее зов, так же, как не отвечал и на ваши мольбы. А без его повеления, владычица Симаргала не станет предпринимать ни каких действий. Да и воинов в Снежных пещерах слишком мало, чтобы выставить сколь-нибудь серьезную армию. - Ответил на все увещевания Гагу, Тог.
 И как людвиг не пытался убедить его, что вместе они принудят вновь выступить на своей стороне сакалов, идилей и даже скандов, а ослабленные войной, войска других человеческих народов не выстоят перед свежими бойцами, Хранитель Снежных пещер отвечал холодным отказом. Единственное, что он пообещал сделать для Гагу, это устроить ему личную аудиенцию у богини, чтобы людвиг мог сам попытаться убедить божество оказать помощь его народу. И вот теперь, без всяких надежд на благоприятный исход своей затеи, Гагу с трепетом ожидал встречи с могучим, свирепым и безжалостным существом, одним из тех, кто когда-то помогал Туру создавать Светлый мир.
 Людвиги мерзли и мерзли, тихо переговариваясь, жалко стуча челюстями и не попадая зуб на зуб, пока, наконец, из тоннеля, ведущего в глубины обиталища песиголовцев, не появился Тог, в сопровождении двух десятков воинов людей льда:
 - Торопись, Гагу, мать богиня готова принять тебя, но она не терпит ожидания.
 Ничего не ответив, царь людвигов поспешно поднялся на ноги и двинулся следом за песиголовцами, быстро исчезнув в тени ледяной арки и оставив своих спутников, по-прежнему мерзнуть в тревожном ожидании.
 Путь к обиталищу богини зимы, продолжался почти час, в течение которого, Гагу и сопровождавших его людей льда, окружали неизменные округлые стены колючего голубого инея. Дойдя до известной только им границы ( во всяком случае, царь людвигов не заметил в окружающей обстановке каких-либо изменений), песиголовцы остановились. Хранитель снежных пещер, обернул к Гагу свое мертвенно бледное, без следа эмоций лицо:
 - Дальше пойдешь один. Так повелела богиня. Коридор приведет тебя прямо к ее обители. Иди.
 Гагу мог поклясться, что если бы Тог был в состоянии испытывать чувства, то его слова звучали бы торопливо и раздраженно, и это не предало людвигу большей уверенности. Тяжело вздохнув, он пошел дальше. Шагов через триста, тоннель начал расширяться и вскоре приобрел вид огромного зала с высоким сводчатым потолком. На его дальнем конце, Гагу заметил две гигантские скульптуры, высеченные из прозрачного льда, словно поддерживавшие белый свод помещения. Приблизившись к ним, царь людвигов смог рассмотреть фигуры подробно. Два гиганта, высотой в добрые полтора десятка его ростов, опирались на полусогнутые в коленях мощные ноги. Шестипалые ступни, оканчивались длинными, кривыми, острыми и совершенно прозрачными когтями. Могучие обнаженные торсы, казались вырубленными грубой рукой неумелого каменотеса. С каждой стороны, оба колоса имели по три пары шестипалых рук, с не менее угрожающими чем на ногах когтями. Массивные головы, обладали тяжелыми, клыкастыми, вытянутыми, как у хищных животных челюстями, нос отсутствовал, а единственный глаз, прикрытый непрозрачным белым веком, располагался прямо посредине низкого лба. За плечами гигантов, угадывались огромные, сложенные крылья. Правая тройка рук каждой скульптуры, поддерживала свод, а левая свободно висела вдоль туловища. Казалось, какие-то неведомые силы, заморозили вздремнувших великанов и поставили здесь в качестве невероятного, устрашающего украшения. Ни какого намека на проход в глухой, заиндевевшей стене, Гагу не нашел. Его удивление еще не успело смениться недоумением, когда снизу вверх, ровно по середине между ледяными фигурами, пробежала ровная голубая трещина. Достигнув невидимого косяка, она начала распространяться горизонтально вправо и влево, пока не остановилась неподалеку от плеч скульптур, обнажив контуры исполинских двустворчатых ворот. Некоторое время ничего не происходило и Гугу уже собирался шагнуть вперед, чтобы толкнуть створки, когда они сами, сопровождаемые скрежетом ломающегося льда, резко распахнулись вовнутрь, открыв взору людвига еще один блестящий холодной белизной зал. Преодолев мгновенное замешательство, он решительно вошел в образовавшийся проем. В этот момент, ему показалось, словно головы статуй неуловимо быстро обернулись к нему, исказив в гротескной ухмылке свои клыкастые пасти. Но едва он бросил на них взгляд, как все вернулось в прежнее состояние. Списав все на разыгравшееся от волнения воображение, царь людвигов двинулся дальше. Он прошел едва десяток шагов, как двери за ним с треском захлопнулись. Второй зал, почти ни чем не отличался от предыдущего, только вдоль его боковых стен, поддерживая свод, стояли точно такие же скульптуры, как и те, что охраняли соединяющий помещения проход. Гиганты расположились строго симметрично, упершись друг в друга закрытыми глазами. В это мгновение, в голове растерявшегося карлика, промелькнула предательская мысль, что может и не стоило являться незваным в Снежные пещеры сурового божества, но тут, его растерянный взгляд наткнулся на массивный трон из голубого прозрачного льда с тремя длинными острыми зубцами на спинке. Два крайних, были вдвое короче среднего. На троне, величественно восседала богиня зимы. Гагу сразу узнал ее, хотя и не видел никогда, за всю свою более чем долгую жизнь. Никто в точности не знал, как выглядят боги, в незапамятные времена помогавшие Туру создавать Светлый мир, в своем естественном виде, но царь людвигов, был точно убежден, что не ошибся. Перед Гагу, Симаргала предстала такой, какой свою мать лицезрели песиголовцы, такой, какой ее описывали самые седые легенды огненных волков и людей - высокой, стройной женщиной, с длинными молочно-белыми волосами, достигающими самого пола и окружающими сидящую словно шатер. Лицо богини, казалось высеченным из матового льда, но в отличие от создателя скульптур украшавших зал, мастера, изваявшего такой прекрасный и вместе с тем жуткий лик, никто не назвал бы неумелым ремесленником. Скорее это мог быть непревзойденный гений, в порыве величайшего вдохновения создавший столь противоречивый образ. Тонкие черты лица, казалось, роднили богиню с лесными девами Острова Грез, глаза имели скорее человеческий разрез, однако в их глубине таились древние, могучие, вовсе не человеческие мудрость и сила. Смотреть Симаргале в очи, было все равно, что заглядывать в бездонные колодцы вечности. Изящные руки, покоились на коленях, прикрытых волшебным саваном, сотканным из искрящихся снежинок, демонами зимы, великанами инея, истинными детьми богини, гримтрусами.
 - Да, ты не ошибся, дитя великого Чернобога. - Едва шевеля бесцветными губами произнесла Симаргала.
 Мысли людвига, словно потревоженные пчелы, роившиеся в его мозгу, богиня читала также легко, как сам Гагу мог прочитать черные руны на рукояти своей франциски. Голос ее, словно гром, грохочущими раскатами, прокатился по залу, резонируя под сводчатым потолком:
 - Я, богиня Симаргала.
 Гагу хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать этого страшного и вместе с тем волшебно прекрасного голоса, но он не делал этого только из гордости, присущей всем людвигам. Дети повелителя Темного мира, не должны знать страха не перед кем, чтобы не опозорить своего создателя и властелина.
 - Ради чего ты решился потревожить мой покой?!
 Карлик поспешно приблизился к трону и рухнул перед ним на колени уставившись в пол и не решаясь поднять взор на Симаргалу:
 - О могучая богиня, идущая в свите великого Чернобога, да будет сопутствовать тебе удача во всех твоих начинаниях. - Трясущимся голосом пробормотал людвиг, надеясь, что выглядит не слишком жалко в глазах всесильного божества. - Позволь недостойному просителю, припасть к твоим стопам и покорно просить о помощи. - По мере того, как он говорил, голос Гагу, приобретал уверенность, теперь уже царь людвигов, любимых детей Чернобога, а вовсе не беспомощная букашка, стоял на коленях у трона богини зимы, простирая к ней ладони, и теперь, уже смотря ей прямо в лицо, он страстно продолжал. - Во имя повелителя Темного мира, даруй нам свою милостивую поддержку, могучая богиня!
 - Какой же помощи ты хочешь, людвиг? Тебе не следовало являться в Снежные пещеры моих сыновей без зова. Достаточно было воспользоваться услугами дитя тьмы и отправить с ним свое прошение.
 При упоминании о мерзких крылатых тварях из тьмы междумирья, за кровавую плату выполнявших роль почтовых голубей, Гагу передернуло. Ему приходилось пользоваться их услугами и карлик прекрасно знал, сколько его собственной крови потребовал бы такой летун за доставку послания богине зимы. Главная проблема заключалась в том, что дитя тьмы, требовало платы либо с отправителя, либо с адресата, не признавая ни чьей другой крови. А поскольку Симаргала, даже если бы и захотела с ним расплатиться, сделать этого не смогла бы, Гагу скорее всего пришлось бы платить дважды.
 - Могучая богиня, в таком деле я не мог положиться на дитя тьмы. - Мягко возразил карлик. - Я хотел лично поведать тебе о том, что сейчас происходит в Светлом мире и попытаться убедить тебя оказать нам помощь.
 - Я не хуже тебя ведаю происходящим за пределами Дикого севера. - Оборвала его Симаргала. - Я знаю, что лунный меч презренного Тура, покинул своего прежнего хозяина и не служит сейчас никому, не смотря на глупые мечтания смертной женщины у которой он находится. Однако само присутствие меча среди людей, не позволяет нам выступить против них. За двадцать лет, твои воины не смогли даже приблизиться к смертному владельцу Турлинга, и ты думаешь, что сейчас пришло время?
 - Великая богиня, люди убивают друг друга, а лунный меч, вносит еще большую сумятицу в их войну. Мы заставим те племена, что поклоняются богам Темного мира, подчиниться нам. Человеческих армий, хватит чтобы разгромить остатки войск и беричей и Восточной империи, а твои дети и мои воины, смогут штурмом взять пещеру огненной колесницы. Мы вернем великого Чернобога и других темных богов в Небесный мир, откуда их изгнал презренный Тур.
 Непроницаемое, безучастное до того лицо Симаргалы, исказилось яростью при упоминании об изгнании с небес. Гагу допустил непростительную ошибку, напомнив ей о поражении темных богов в войне с богами оставшимися верными Туру, однако сам даже не догадался об этом. Симаргала подалась вперед на своем ледяном троне. И если раньше ее еще можно было перепутать с обычно, но чрезвычайно бледной женщиной, то теперь всякие сомнения в божественной сути существа находившегося перед Гагу, развеялись. Красивое лицо богини зимы изменилось до неузнаваемости. Нос стал плоским, челюсти вытянулись, как у хищного зверя и перед Людвигом холодно сверкнули огромные ледяные клыки. Глаза превратились в узкие щели, из которых словно искры из пламени, разлетались острые маленькие льдинки, а на изящной руке, появились, до того незаметные, длинные когти. Гром голоса Симаргалы возвысился настолько, что Гагу казалось, будто по его черепу, не переставая бьют двумя гигантскими кувалдами. Он уже почти не различал слов богини, обращенных к нему. Все его естество кричало о бегстве, но даже на шажок сдвинуться с места, было выше его сил.
 - Безмозглое создание! - Крик Симаргалы сорвался на вопль. - Не уж то ты, по скудности своего умишки, думаешь будто я не просила совета и помощи у великого Чернобога, не уж то решил, что я не заметила изменений в Светлом мире, дающих нам шанс?! Тогда ты еще глупее, чем кажешься на первый взгляд. Великий Чернобог не отвечает на мой зов, так же, как уже двадцать лет не откликается на ваши жалкие потуги умилостивить его жертвенной кровью и жизнями смертных. Вступить в войну и оказаться без его поддержки, полное безумие. Я, единственная из темных богов, получила право обитать в Светлом мире, пускай и в пределах, ограниченных Диким севером, и не намерена ради ваше блажи, рисковать ни своим положением, ни будущим возвращением в Небесный мир. Пока великий Чернобог молчит, ни один человек льда не покинет Снежных пещер. Таков мой тебе ответ, глупое дитя великого Чернобога. А сейчас убирайся обратно в город Черных камней. - Симаргала снова откинулась на спинку трона и приняла прежнее, мертвенно прекрасное обличье, хотя в глубине ее глаз, по-прежнему плескался безудержный ледяной гнев.
 Двери за спиной царя людвигов с грохотом распахнулись и Гагу сообразил, что это означает окончание его короткой аудиенции у трона богини зимы. Неожиданно, он с ужасом обнаружил, странное шевеление у боковых стен. Бросив туда взгляд, он снова застыл, не в силах пошевелиться. Статуи ледяных гигантов ожили, открыли глаза и с явным презрением и насмешкой уставились на него. Наконец-то справившись с замешательством, Гагу пятясь вышел из тронного зала Симаргалы. Едва он переступил порог, как два гримтруса, а статуи ледяных великанов были именно гримтрусами, демонами зимы, захлопнули створки прямо перед его носом. Гагу мог поклясться, что левая статую, подалась вперед, ее единственный глаз прищурился словно в усмешке, огромная пасть разверзлась и ужасные челюсти щелкнули прямо перед его лицом. Обуянный жутким, позорным страхом, людвиг развернулся и со всех ног бросился бежать к проему коридора, открывавшемуся в противоположной стене. Он уже не мог видеть, как гримтрус набрав воздуха в грудь, мощно выдохнул. За спиной Гагу, завыл, засвистел, заухал ледяной дикий вихрь. Нагнав царя людвигов, он подхватил его, оторвал от пола, закружил, забросал кусочками острого льда и понес по коридору, ударяя то об пол, то о стены, то о потолок.
 Путь от тронного зала Симаргалы, до помещения, где остались его воины, который у людвига занял более часа, метель, созданная гримтрусом, проделала за впятеро короткое время. С диким посвистом, она вынесла Гагу из коридора в заснеженный зал и на глазах его удивленных и испуганных спутников, со всего маха ударила об огромную сосульку, свисавшую с высокого потолка, после чего, ветер сразу утих и растворился, словно и не было его вовсе, а Гагу подкатился к ногам своих встревоженных воинов и потерял сознание.
 
 ***
 
 Очнулся царь, уже в двух днях пути от Снежных пещер богини зимы. Воины поочередно несли своего повелителя на плечах и двигались почти бегом, стараясь как можно скорее покинуть владения Симаргалы, и мерзлый снег, все так же ломко скрипел под их сапогами.
 Едва рассудок вернулся к Гагу, он объявил привал. Людвиги развели костер и уселись вокруг него, наслаждаясь теплом и безопасностью. Царь присел в стороне от остальных, не смотря на то, что тепло костра почти не доставало до него. Ему было мучительно стыдно за то, что произошло в Снежных пещерах. Стыд и страх, испытанные там, порождали в его темной душе ярость, медленно закипавшую внутри, и когда она уже готова была вырваться наружу, Гагу резко вскочил на ноги и бросил своим удивленным спутникам:
 - Гасите костер, выступаем как можно быстрее. - Он забросил Франциску за спину, подхватил свой мешок и пошел от костра прочь, не оборачиваясь. - Я сам, сам со всем справлюсь. Мне не нужна помощь этих жалких трусов из Снежных пещер. А когда мы захватим пещеру Огненной колесницы и откроем дорогу отцу-Чернобогу в Небесный мир, это будет только наша заслуга. Малодушные же, будут покараны. - Захваченный своими мыслями, Гагу не замечал, что повторяет их вслух.
 Воины, уже догнавшие царя, слышали его сдавленный шепот, и в их черных сердцах, зарождалась та же темная ярость, что и у их вождя.
 - -
 
 
 Глава 3: РАЗВЛЕЧЕНИЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Словно вызванная безумным пламенем пожара, поглотившего великий Берев, на растерзанные захватчиками беричские земли, обрушилась небывалая для здешних мест оттепель. Снег, под лучами горячего, совсем не зимнего солнца, таял, превращаясь в непролазную слякоть, лед на Днере истончился, грозя провалиться под неосторожным путником, ступившим на него, а не реках помельче, так и вовсе начался невероятный в зимнюю пору ледоход. Того и гляди, зацветут травы да деревья.
 Весна, пришедшая не в свой черед, внесла непредвиденные коррективы в планы императрицы Антониды и короля Роберта. Реки больше не казались им надежными дорогами, а земные пути, из-за огромных масс тающего снега, сами почти превратились в реки, только невероятно грязные. В таких условиях, эффективно перемещать большие скопления людей, из коих собственно как известно состоят армии, не представлялось возможным. Поэтому солдаты, сражающиеся за дело Спасителя, получили неожиданную передышку, а остатки дружин Великого князя Светозара Светлого, могли, не опасаться немедленного преследования. Несмотря на то, что продвижение имперцев и ариев вглубь Великого княжества беричей приостановилось, императрица Антонида, восприняла необыкновенное потепление за добрый знак. Захватив Берев, пускай разрушенный и сожженный, она получила как моральные, так и практические выгоды. Императрица ни сколько не сомневалась, что беричи чувствуют себя подавленными. Никогда, за всю их долгую историю, столица не оказывалась в руках врагов. Потеря Берева, вселила в их сердца неуверенность и подлинный страх, а страх убивает разум. Вместе с тем, Берев оставался единственным серьезным препятствием для установления полного контроля над Беревским княжеством, объединявшим все беричские земли. Теперь Светозару станет несказанно труднее управлять даже оставшимися в его распоряжении частями страны. А главное, ей удалось отодвинуть линию фронта достаточно далеко от Дивоморска и обезопасить главный морской порт. Город достался союзникам без боя, почти не поврежденным. Неожиданное отступление Светозара от Смоли, вынудило дивоморского наместника и многокабанские дружины сыновей Гремислава, поспешно покинуть Дивоморск. Опасаясь окружения, они скорым маршем ушли к Великому князю в Берев. Антонида прекрасно понимала, что зима еще вернется, но уже не надолго. Шел уже третий ее месяц, а значит, совсем скоро наступит полноправная весна. Корабли из Кесориполиса, Плисконеса, Лиопа и Траполя, привезут свежих воинов, а так же чиновников, переселенцев и рабов, которые начнут вместе с оставшимися местными жителями обустраивать новые провинции Великой Восточной империи. Гонцы с соответствующими указами уже отбыли в Кесориполис и к наместникам в провинции. К тому же, благоприятные новости приходили с севера. Северная армия ариев, состоящая из феодальных дружин, скандских наемников из Либорга и подневольных вилланов, почти без всякого сопротивления дошла до Щекова и легко захватила город. Щековский князь Любослав, ничего не подозревавший, в это время вместе со своей дружиной помогал ратиславскому князю Станиславу сдерживать скандских конунгов под Угревом. Весть о захвате его столицы, застала Любослава во время отступления дружин обоих князей к Ратиславлю. Угрев остался в руках скандов. Известие о том, что сканды наседают на северные границы беричей, вовсе не обеспокоила Антониду. Она нисколько не боялась конунгов Ольбо и Стольго и уж конечно искателей приключений из Либорга. Более того, сами этого не осознавая, северяне способствовали победам армии Спасителя. Сейчас нужно окончательно сломить Светозара, а после она разберется и с Рагнаром и с Сигурдом. В связи со всем этим, временная задержка, вызванная оттепелью, совсем не тревожила императрицу. Более того, она даже обрадовалась ей. Имперские легионеры, в отличие от ариев и местных жителей, не привыкли к суровым зимам и немилосердно страдали от беричских морозов, получая обморожения, простуды и прочие зимние прелести. Несмотря на победы, войско начинало роптать и неожиданно свалившееся тепло и связанное с ним временное бездействие, пришлось как нельзя кстати. Легионеры с огромным удовольствием без дела шатались по лагерю, разбитому прямо под закопченными пламенем пожара стенами Берева, грелись на солнце и мечтали о грядущих победах и военных трофеях. В один из дней, праздно наблюдая за этим, Антониде вдруг пришло в голову развлечь и их и себя. Не долго думая, она повелела вызвать к себе в шатер Валерия. Императрице, до сих пор приходилось делить жилище с королем ариев, поскольку других комфортабельных походных помещений в их распоряжении не имелось, а восстановление наименее пострадавших от огня зданий Берева, шло слишком медленным ходом. Роберт Праведный, по той же причине, что и все остальные, проводивший свои дни в безделии, своим присутствием постоянно мозолил глаза Антониде, да еще ко всему, беспрестанно донимал ее недвусмысленно пошлыми предложениями, разделить с ним ложе. Так что, ошалевшая от общества ария, она уцепилась за свою мысль, как за единственное спасение.
 Пройдя сквозь многочисленные посты воинов-фанатиков, Валерий наконец-то очутился в шатре венценосных союзников. Разложенный посреди помещения костер, согревал палатку настолько хорошо, что король ариев расхаживал по ней в одних кожаных штанах и свободной черной рубахе с длинными широкими рукавами, да еще вдобавок к расстегнутым воротом, оставив из всех своих регалий, лишь массивную золотую рыцарскую цепь. Императрица Антонида, сидевшая на деревянном походном стуле, ограничилась алым военным плащом, накинутым поверх легкого, открытого, но длинного белого платья. Кроме монархов, в шатре находился только десяток воинов Спасителя, бдительно охранявших золотой футляр с Турлингом. Телохранители Роберта сюда не допускались. По нервным шагам ария, отчаянно покусывающего свои щегольские усики и каменному выражению лица императрицы, военный регент догадался, что между ними произошла не шуточная размолвка, чему внутренне порадовался. Став игрушкой в руках Антониды и Роберта, Валерий всегда испытывал удовольствие, когда два зверя грызли друг друга. И хотя он пытался скрывать свои чувства под маской деловитой сосредоточенности, Антонида прочитала их на его лице и рассердилась пуще прежнего. Пожалуй Валерий, был единственным из руководителей похода сердец, как начали называть участников священной войны, из-за изображения знака Спасителя на плащах и щитах, кто сейчас не маялся бездельем. В то время, как король Роберт бросил своих рыцарей и кнехтов на произвол судьбы, Валерий, чтобы заглушить уколы совести за уже свершенное и за предстоящее, занимался постоянным поддержанием боеспособности бездействующей армии, и проводя строевые учения, и занятия по совершенствованию владения оружием.
 Недобро прищурившись, императрица начала:
 - Ты не слишком расторопен, Валерий. За тобой послали часа три назад, а явился ты только теперь. В чем дело? Я хочу знать. - Она с вызовом воззрилась на военного регента.
 Роберт перестал маячить за спиной Антониды, подошел к столу, налил себе в чашу, из изящного бронзового кувшина с ручкой, горячего красного вина с пряностями и повернувшись к беседующим спиной, принялся медленно потягивать ароматный напиток, с видом полнейшего безразличия. Не обращая особого внимания на гнев императрицы, Валерий сбросил грязный, насквозь промокший плащ, прошел к огню, развесил его на оградке, потом устало снял шлем, повесил на один из колышков и пригладил мокрые волосы:
 - Не вижу причин для гнева Великой императрицы. - Не без иронии, наконец справившись с делами, ответил он, затем в свою очередь, подошел к столу, плеснул горячего вина и себе.
 Роберта, Валерий словно и не заметил. С удовольствием отхлебнув добрый глоток, он продолжил:
 - Кто-то же должен следить за тем, чтобы наши солдаты не перебили друг друга из-за безделья. Ведь в отличие от наших добрых союзников ариев, которые по всей вероятности не собираются надолго задерживаться на этих землях, мы не можем позволить нашей армии безнаказанно жечь, убивать и мародерствовать на захваченных территориях.
 Антонида в душе улыбнулась. Укол был направлен в Роберта, войска которого, несмотря на все ее предупреждения, продолжали бесчинствовать на беричских землях. Императрице же, собиравшейся в будущем примириться с местным населением, это было совсем не на руку. Впрочем, Роберт никак не отреагировал на выпад регента. Он все также сидел спиной к ним и меланхолично попивал вино.
 - Так что, провожу смотры и учения. - Продолжал Валерий. - А то неровен час, кто-нибудь из моих центурионов, устроит поножовщину с высокородными дворянами короля Роберта. Правда меня самого иногда тянет сбить спесь с их напыщенных физиономий.
 Роберт, до того казалось бы не слушавший излияний имперского военачальника, медленно поднялся со стула, и прошел мимо Валерия, словно того и вовсе не было в шатре. Приблизившись к Антониде, арий сухо промолвил:
 - Если люди нашего милого Валерия так ужасно мучаются бездельем, что готовы ради развлечения пролить кровь союзников, то у меня есть предложение, которое должно прийтись по вкусу и им и моим рыцарям, которые тоже не прочь пересчитать нахалам ребра. - Он бросил взор на Валерия, однако тот совершенно спокойно выдержал его не отводя глаз. - Я и еще четыре мох верных вассала, вызываем на конный бой на копьях всех желающих, кто не побоится сразиться с нами, оставляя право за ними, выбирать битву тупыми или острыми копьями. Тогда мы и увидим, кто с кого собьет спесь. - Роберт еще раз окинул регента презрительным взглядом и вернулся к своей недопитой чаше.
 - Прекрасная мысль. - Слегка иронично, словно задумавшись промолвила Антонида. - И если Валерий не против, - имперец слегка кивнул в ответ на ее вопросительный взгляд, - то я пожалуй согласна.
 - Вот и прелестно. - Преувеличенно бодро воскликнул Роберт, набрасывая кожаную куртку. - Пойду, обрадую своих рыцарей.
 - Постойте, ваше величество, не спешите. - Остановила его императрица. - Я еще не закончила.
 - Вот как? Интересно.
 - У меня тоже есть предложение. - Не обратив внимания на колкость ария, продолжила Антонида. - У нас множество пленных вражеских воинов. Охранять, кормить и содержать их, доставляет нам множество хлопот, не говоря уже о потенциальной опасности, исходящей от них. Думаю, что вы оба согласитесь со мной, что если число пленников уменьшиться, то наша жизнь значительно облегчится. Поэтому, я хочу устроить бой гладиаторов, по примеру проводимых на аренах великого Кесориполиса. Кстати, и легионеры, и воины союзников, могут принять в этом развлечении, самое активное участие. - На вопросительные взоры обоих мужчин, она ответила. - Я собираюсь воссоздать нашу победную битву на берегу Смоли. - Мимоходом Антонида отметила хищную улыбку Роберта и дрожь отвращения Валерия. - А потому я повелеваю! Валерий, твои воины, должны подготовить площадь возле великокняжеских палат Берева, для гладиаторских боев и рыцарского турнира. Я сама до войны, никогда не бывала в Береве, но послы, пребывавшие здесь, рассказывали, что на этой площади, стояли золотые статуи богов Небесного мира, которым поклонялись язычники беричи. Поэтому, наши развлечения будут вполне угодны нашему единому богу и его сыну Спасителю. А теперь, ступайте каждый по своим делам и избавьте меня на время от своего общества.
 
 ***
 
 Целых три дня под неусыпным надзором легионеров Валерия, пленные беричи готовили главную площадь Берева к боям гладиаторов и рыцарскому турниру, засыпая ее речным песком с превеликими трудами добытым на берегу Днера, сколачивая ограждения для ристалища и помост для наиболее приближенных к королевским особам лиц. Антонида непрестанно торопила Валерия, отвечавшего за приготовления, так как опасалась, что ненадежное зимнее потепление могло закончиться так же неожиданно, как и началось, и тогда, вместо забав, которым она собиралась предаться, придется вновь вернуться к суровым будням и тяготам войны. К тому же, она лично разработала сценарий гладиаторского сражения, да и взглянуть на противостояние Роберта и его рыцарей с имперскими офицерами, было небезынтересно. Хотя императрица и не надеялась на победы своих воинов. Конный бой, являлся наиболее излюбленным видом сражения у ариев, в котором их рыцарская конница, почти не знала равных. В тоже время, главной силой в армии Восточной империи, всегда оставались железные легионы пехотинцев. Чаще всего, в бою, на флангах их прикрывала легкая кавалерия, тяжелую же конницу, имперцы не использовали вовсе. Впрочем, все старшие офицеры из сословия патрициев, которые только и могли принять участие в боях с дворянами короля Роберта, в свое время обучались в военных школах и академиях верховому бою и вполне сносно владели тяжелыми турнирными копьями. И еще, императрица в тайне надеялась, что конфликт между королем ариев и ее военным регентом, все же прорвется наружу. Пускай лучше спустят пар во время турнира, чем тайно враждуют после, когда единство среди военачальников станет жизненно необходимым.
 
 ***
 
 К вящему удовольствию императрицы, зимнее солнце светило все также ярко и жарко, и в самый день турнира. Наконец-то все приготовления были закончены. Огромный помост, сколоченный из свежеструганных бревен и досок, красиво задрапировали полотнищами красного и белого цвета, являвшимися главными геральдическими цветами двух союзнических государств. На самом помосте, в несколько рядов, разместились простые лавки, на которых расселись офицеры той и другой армии, не собиравшиеся принимать участия в играх, а также немногочисленные представители беричского населения, согласившиеся сотрудничать с оккупационными властями. В основном, это были люди не бедные, но чем-то обиженные князем Светозаром. Однако даже при этом, присев плотной кучкой в самом дальнем уголке, они выглядели хмуро и угрюмо. Антонида обещала всем им высокие должности в будущих органах местного самоуправления, и все же, они прекрасно осознавали, что это уже не их страна, что они всего лишь мало желанные гости на чужом, непонятном им празднике. Кроме обычных лавок для простых офицеров, на помосте установили ложу для коронованных особ и их приближенных, накрытую пышным балдахином. Лестница, ведущая ко входу в ложу, располагалась с задней стороны помоста, и как всегда в наиболее важных случаях, охранялась воинами спасителя. Над красным балдахином развевались три стяга: пурпурное полотнище с грифоном Восточной империи, белое знамя с королевским венцом ариев на треугольном щите и доминирующий над ними, огромный белоснежный флаг с изображением человеческого сердца, заключенного в треугольник - официальный штандарт похода сердец, как теперь называли свою войну имперцы и арии, знак веры в единого бога и его сына, которую на кончиках своих мечей и копий, несла святая армия Спасителя. Ни каких других флагов или вымпелов над помостом не имелось. Знамена легионов участвующих в компании, а также значки и штандарты высокородных дворян Роберта Праведного, разместились в различных местах ристалища, подготовленного для конных боев (гладиаторские сражения, Антонида приберегла напоследок, для создания пущего эффекта). Вокруг них, собрались рыцари и офицеры, участники турнира, а также их слуги и оруженосцы. Гул голосов собравшихся на помосте, веселый, разухабистый, хмельной и сытый от вина, браги и жареного мяса, разносимых по рядам развлекающихся беричскими женщинами-рабынями, перекрывал ржание боевых коней, бренчание начищенного до нестерпимого блеска оружия и доспехов, да крики бойцов, поторапливающих своих ординарцев. Королевская ложа оставалась пустой, а ее драпировка задернутой.
 Спокойно попивая вино в своей палатке, императрица в обществе Валерия и Захария, дожидалась момента наивысшего напряжения, дабы явится во всем своем блеске и славе.
 Король Роберт находился на ристалище. Сегодня он собирался выплеснуть весь свой гнев и раздражение на тех, кто рискнет коснуться своим копьем его щита, вывешенного вместе с еще четырьмя щитами его дворян, на южной стороне арены.
 Антонида украдкой поглядывала на военного регента. Валерий хотя и не собирался принимать участия в состязаниях (императрица заметила это по парадным золоченым доспехам и длинному алому плащу с грифоном), находился в состоянии легкого возбуждения, не в пример своей обычной хандре. Когда он в очередной раз поднялся и перевернул песочные часы стоявшие на столе, улыбнувшись про себя, она поднялась со стула:
 - Ну что же, любезные, по моему время пришло. Идемте, взглянем на удаль, смелость и доблесть, которые нам предложат воины империи и рыцари ариев.
 По знаку Захария, двое воинов фанатиков поспешили поднести повелительнице длинный теплый плащ и корону императоров Восточной империи. Водрузив корону на голову и застегнув, двумя бляхами с цепочкой, плащ на шее, Антонида взглянула в полированное бронзовое зеркало, поднесенное третьим воином и оставшись довольной, проследовала к уже услужливо распахнутому выходу из шатра. Между тем, воины Захария переложили Турлинг, возлежавший до этого на подставке, в футляр и не накрывая крышкой, понесли вслед за императрицей. С того самого момента, как рукоять волшебного оружия коснулась ее руки, Антонида испытывала странную зависимость от меча и ни на минуту не расставалась с ним.
 
 ***
 
 Императрица еще поднималась по лестнице, где с каждой стороны, через ступеньку в шахматном порядке, стояли телохранители из отряда Захария, а герольды, выстроившиеся вдоль всего помоста, троекратно протрубили, возвещая появление владычицы простирающей руку над половиной Светлого мира. Уже после второго сигнала, трибуны разразились такими приветственными криками, что третий потонул и растворился в них без следа. Король Роберт, беседовавший до этого со своими рыцарями-зачинщиками турнира, рассержено развернулся и бросил злобный взгляд в сторону ложи. Там бойцы Захария уже одернули драпировки и восторженным взорам сердценосного воинства предстала блистающая красотой, свежестью и величественным достоинством императрица великой Восточной империи Антонида, поборница справедливости и ревнительница истинной веры. Роберт сплюнул через плечо и демонстративно отвернулся.
 Между тем, гул оваций постепенно стихал, а сквозь него доносился натужный крик глашатая:
 - С благосклонного благословения святой церкви Спасителя и по милостивому разрешению императрицы великой Восточной империи Антониды, простирающей руку над половиной Светлого мира, король ариев Роберт Праведный и его вассалы рыцарского достоинства: Роджер, герцог Эстельский; Бенедикт, граф Немский; Альфред, барон Лурский и Эд, барон Фогльский, вызывают на конный бой острым или тупым оружием любого, кто не побоится сразиться с ними. Проигравшим считается рыцарь выбитый из седла. Состязание будет продолжаться до тех пор, пока не останется желающих бросить вызов зачинщикам турнира, или пока все зачинщики турнира не будут выбиты из седла. Победителя турнира, императрица Антонида объявит из числа тех, кто к окончанию соревнований, останется в седле. Право выбора, сражаться тупым или острым оружием, зачинщики турнира оставляют за соперниками. - По завершении его речи, вновь троекратно протрубившие герольды, теперь легко перекрыли легкий гомон толпы, переместившей внимание с Антониды на арену ристалища, куда уже выезжали облаченные в турнирные доспехи рыцари короля Роберта.
 Сам Роберт, гарцевал между ними на стройном, высоком, вороном жеребце, украшенном попоной с королевской геральдической вышивкой. Черные доспехи короля, из вороненой стали с серебряной насечкой, выглядели не такими пышными как у его свиты, зато являли собой пример строгого, утонченного совершенства. Венчал его убранство черный же шлем в форме усеченного конуса с открытым забралом, украшенный точной золотой копией королевского венца ариев. Продефилировав вдоль помоста, рыцари выстроились в ряд на северной стороне ристалища, прямо напротив щитов с их гербами, дожидаясь первых соперников, решившихся преломить с ними копья. Всего на ристалище, наблюдалось десятка два рыцарей ариев и примерно столько же высших и средних офицеров из легионов Валерия. Распорядитель турнира, предварительно распределил их на пятерки. По правилам состязаний, пятерки должны были быть смешанными. В каждую из них, непременно входили не менее двух бойцов ариев или имперцев, остальные же добавлялись из воинов другой страны. В конце концов, вышло восемь полных пятерок и еще трое желающих (один имперец и два ария). Справившись с организационной работой, распорядитель бегом потрусил к ложе императрицы, испросить разрешения начать состязания. Внимательно выслушав его, Антонида поднялась из своего кресла, вытянула вперед руку и бросила на песок арены тончайший шелковый платочек. Едва он достиг земли, опять зазвучали трубы. По их сигналу, открылись ворота ристалища, пропустив первую пятерку соискателей.
 Валерий, пристально разглядывавший их лошадей и доспехи, в имперских воинах признал второго легата третьего легиона Зосиму, генерала из своего штаба Никифора и командира алы легкой кавалерии из вспомогательных войск уров Аршака. Рыцарей он не узнал, но по небогатому убранству сбруи и панцирей, определил, что это простые воины, не входящие в свиту Роберта. Все пятеро, подъехав к щитам зачинщиков, ударили в них тупыми концами копий, обозначая желание биться тупым оружием.
 Специальные копья для турнира, готовились под личным наблюдением короля Роберта. Для них отбирали самое легкое и сухое дерево, поэтому они были гораздо легче боевых, но самое главное, они были очень ломкими, что заметно снижало риск увечья состязающихся. Вместо острых наверший, на тупые копья надевали круглые набалдашники, но даже острыми копьями, было сложно нанести смертельную рану, хотя серьезно искалечить они могли.
 Соискатели выстроились напротив зачинщиков, а их оруженосцы подали свои хозяевам тупые копья. По сигналу распорядителя вновь протрубили герольды, и подчиняясь звукам труб, десять всадников рванулись навстречу друг другу. Валерий следил за парой, в которой Роберту достался командир урской алы. Аршак был блестящим кавалеристом, но его главной специальностью являлась лихая сабельная атака. По тому, как он держал щит и копье, регент сообразил, что ур крайне редко пользовался подобным оружием. В тайне надеясь на его победу, имперец все же отдавал себе отчет в том, что король ариев, многократный победитель подобных турниров, должен легко уложить горячего восточного воина.
 Все пять пар съехались почти одновременно. Копья ударили о щиты, шлемы и панцири, большинство из них сломалось. После сшибки, все до одного соискатели вылетели из седел. Особенно досталось, как и предполагал Валерий, Аршаку. Роберт угодил ему точно в шлем в области забрала. Удар оказался настолько силен, что разорвался кожаный ремешок удерживавший шлем на голове ура. Аршак взлетел над конем и всем своим весом рухнув оземь потерял сознание. Воины алы поспешно оттащили своего командира в сторону. Все прочие проигравшие, кто ползком, кто прихрамывая, кто постанывая, сумели покинуть ристалище самостоятельно.
 После четвертой сшибки, в которой, как и в трех предыдущих противостояниях, верх одержали зачинщики, Валерий потерял всяческий интерес к состязаниям и перестал следить за происходящим. Наконец он понял, что вряд ли кто-нибудь из его людей сумеет оказать достойное сопротивление Роберту и его рыцарям. Неистово ржали кони, звенело оружие о доспехи, со страшным треском ломались древки копий, пели трубы герольдов, но регент словно не замечал окружавших его звуков, погрузившись в апатичное оцепенение.
 Между тем, зачинщики повергли наземь все восемь полных пятерок бойцов, а из оставшихся трех соискателей, никто не выбрал в противники короля ариев. Роберт, уже не сомневавшийся в очередной турнирной победе, пустил своего мощного вороного вдоль трибун, восторженно приветствующих триумфатора, победно потрясая копьем, на которое он насадил шлем одного из поверженных соперников. Пред ложей Антониды, он осадил жеребца и подняв забрало, весело улыбнулся ей. Немного раздраженная его успехом, императрица отвела взгляд и натолкнулась глазами на Валерия, по-прежнему отрешенно глядевшего вдаль. Заметив это, Роберт протянул копье и подтолкнув им имперца, сбросил трофейный шлем ему под ноги. Очнувшись от толчка и звона стали, Валерий увидел перед собой наконечник копья и Роберта, веселящегося своей проделке. Не говоря ни слова, он подхватил с пола шлем и бросился вниз по лестнице. Арий, еще ничего не осознавая, продолжал гарцевать перед опешившей Антонидой, а Валерий, выскочивший на арену, уже вскочил в седло подведенного по его приказу коня. Ярость, овладевшая военным регентом, ослепляла его разум. Он даже не обратил внимания, насколько испорчен подобранный им шлем. Валерию достался легкий имперский доспех - искореженная и помятая стальная скорлупка с длинным алым плюмажем. Удар копья, почти оторвал забрало и оно болталось на одном креплении, одновременно нисколько не защищая и ухудшая обзор. Нахлобучив шлем на голову, Валерий приняв копье из рук оруженосца, галопом подскочил к щитам зачинщиков и почти в полной тишине, вызванной его неожиданным появлением на ристалище, с такой силой ударил острой стороной копья о щит Роберта, что тот свалился на песок арены. Часть трибун, на которой имперские офицеры, взорвалась приветственными возгласами, в противоположность той части, где сидело дворянство ариев, встретившее поступок Валерия шквалом насмешек, иронии и издевательских выкриков:
 - Вы только посмотрите! Наш генерал нацепил на голову старый таз для варенья!
 - Сейчас наш король ощиплет перышки этому облезлому грифону!
 - Смерть! Смерть! Смерть!
 Роберт, находившийся к Валерию спиной, почувствовал смену обстановки по настроению толпы. Очень медленно, он повернул голову и увидел свой щит, лежащий в пыли под копытами лошади регента. Самоуверенная усмешка на его лице, сменилась ярким румянцем гнева. Едва сдерживаясь, он отсалютовал копьем Валерию и медленно тронул коня в противоположную сторону ристалища. Подъехав к своим рыцарям и став в одни ряд с ними, король даже не опустил забрала. Заметив это, не имевший пары и потому находившийся чуть в стороне герцог Эстельский, встревожено прошептал:
 - Будьте осторожны, сир. Он не шутит. К тому же, у него свежая лошадь. Да и сам он, не измотан поединками как Вы...
 - Заткнись, Роджер. - Резко оборвал герцога Роберт. - Я не нуждаюсь в твоих дурацких наставлениях. Иди, принеси мне боевое копье.
 Роджер удивился и растерялся, но ослушаться сюзерена не решился. Поспешно спешившись, он отошел к оруженосцам короля и вскоре вернулся с копьем. Внешне, боевое копье ни чем не отличалось от турнирного, однако боевые копья, изготавливались из более тяжелых пород дерева, и что бы сломать такое оружие, требовалось куда большая сила удара чем для турнирного.
 - Посмотрим, что ты запоешь, когда острие моего копья, покажется из твоей спины. - Злобно прошипел Роберт, так, что подававший ему оружие герцог Эстельский, отшатнулся, а король почти силой вырвав из его рук копье, ногой отпихнул рыцаря в сторону. - Прочь.
 В это время, прозвучал сигнал герольдов к сшибке и Роберт подняв своего скакуна на дыбы, пустил его в галоп. Валерий, наконец справившийся с волнением, обратил внимание на поломку своего шлема. Не в силах ее исправить, он поднял забрало и отогнул в сторону. Теперь оно не защищало лица, зато регент мог хорошо видеть своего противника. Валерий видел, что Роберт уже рванулся ему навстречу. Он нервно сжал бока своего коня, потом решительно дав ему шпоры поскакал на врага. Прекрасно понимая, что уступает в мастерстве королю ариев, регент сконцентрировал свое внимание на его открытом забрале, стараясь не выпускать взглядом правый глаз соперника, в который собирался нанести решительный удар. Между тем, Роберт нисколько не сомневавшийся в своей победе, целил Валерию в ключицу, неприкрытую даже легким парадным панцирем. Несколько долгих мгновений всадники неслись навстречу друг другу, каждый исполненный ненавистью к противнику. Валерий видел только глаз Роберта - колкое, налитое кровью, безжалостное око бесчувственного врага; а арий вовсе не видел ничего вокруг, думая и мечтая только о том, как имперец будет в предсмертной агонии биться на алом от собственной крови песке ристалища. И вот они сшиблись. Роберт уверенно и мощно нанес неотразимый удар, но солнце, светившее в сторону Валерия и мешавшее регенту, неожиданно отразившись от его начищенного позолоченного щита, ударило прямо в лицо короля и он на долю мгновения утратил ориентацию. За это мгновение, Валерий переместился в пространстве и удар копья пришелся не в его незащищенную ключицу, а в самый край круглого щита. Острие скользнуло с начищенной позолоты и ушло в сторону, всей своей тяжестью увлекая за собой рыцаря. Будь у Роберта Регенского вместо боевого оружия обычное турнирное, он скорее всего проскочил бы мимо соперника и состоялась бы вторая сшибка, однако, боевое копье своим весом развернуло всадника, заставив выбросить в сторону руку со щитом, чтобы сохранить равновесие, оставляя незащищенной голову, на которой красовался шлем с поднятым забралом. Валерий даже не успел нанести удара, как Роберт сам напоролся на наконечник его копья. Острие угодило прямо в ненавистное, налитое кровью око. Глазное яблоко с тихим треском лопнуло, заливая лицо ария горячей, соленой кровью. Брызнувшие во все стороны капли, попали и на лицо регента. Доскакав до ограды, Валерий не без труда развернул разгорячившегося скакуна и увидел, как Роберт безвольно опустив поводья, несколько раз подлетел над седлом, тяжко рухнул наземь и остался недвижим. Имперец смотрел, как наливается чистым красным цветом песок вокруг головы короля ариев, как сбегаются к своему сюзерену рыцари и кнехты, а до него словно сквозь вату доносились, глухой рокот трибун приветствующих победу своего генерала и словно сгустившееся молчание арийского дворянства все еще до конца не верящего в случившееся. Пустив коня шагом, Валерий приблизился к поверженному противнику и копошащимся возле него слугам. Вглядевшись в Роберта, он не почувствовал ни радости, ни сожаления от содеянного. С размаху воткнув копье в песок рядом с неподвижным телом, он поскакал прочь, к выезду из ристалища, не обращая внимания на приветственные, злобные и недоумевающие вопли трибун.
 Антонида, с жадностью наблюдавшая за поединком, осталась недовольна его исходом. Она-то надеялась, что мужчины просто спустят пар, накопившийся за время долгого похода, но вовсе не желала, чтобы кто-то из них серьезно покалечился или более того, погиб. Она нуждалась в обоих, чтобы держать в повиновении войска, а мертвец или даже калека, для такого дела, был мало пригоден. Дав знак герольдам трубить победу Валерия и распорядившись начать подготовку арены к бою гладиаторов, императрица удалилась из ложи, взглянуть на состояние своего союзника.
 А между тем, король Роберт Праведный пострадал серьезно. Кроме начисто вытекшего глаза, он свалившись с коня сломал ногу и руку, и находился без сознания. Его личные лекари и врачи императрицы колдовали над ним, понукаемые раздраженной Антонидой, однако без особого успеха. Сломанные конечности зафиксировали, вытекший глаз перевязали, но как ни старались эскулапы, вернуть Роберта в сознание не удавалось. Наконец устав от постоянных уверений, что делается все возможное и обещаний, что вот-вот король придет в себя, Антонида решила вернуться в ложу и досмотреть уже начавшийся, судя по крикам снаружи, бой гладиаторов.
 Задуманное императрицей сражение, было поистине грандиозным. Она решила воссоздать битву на Смоли и надо отдать должное, ей это удалось. Когда все приготовления на арене были закончены, а по периметру ристалища выстроились имперские лучники, готовые свистящей сталью усмирить возможный бунт гладиаторов, двери в нижней части помоста, на котором расположились трибуны, распахнулись и из них вышло около сотни пленных беричских мужчин. На выходе, охранники вручали каждому короткий меч легионера, а последнему дали золотой беричский стяг с парящим орлом Тура на длинном древке. Больше никакого оружия или доспехов рабам не полагалось. Почти все гладиаторы, были воинами взятыми в плен во время отступления от Смоли. Измученные голодом, ранами и болезнями, они едва держались на ногах, однако ощутив в ладонях рукояти мечей, словно почерпнули в оружии новых сил. Взгляды их, до того замутненные безразличием и пережитыми страданиями и унижениями, прояснились, а лица, вместо выражения тупой покорности судьбе, приобрели жесткость и даже какую-то странную веселость. Опытные бойцы быстро выстроились в клин и в ожидании дальнейших событий, оглядывали трибуны и публику презрительными взорами на которые имеют право только обреченные умереть. Они понимали - пощады сегодня не будет, всей их крови не достанет, чтобы удовлетворить возбужденную рыцарским турниром жестокую толпу сердценосного воинства. Позволив зрителям несколько минут насладиться зрелищем оборванной группки варваров, поклоняющихся несуществующим богам Небесного мира и потешится, выкрикивая оскорбительные фразы в их адрес да швыряя остатками еды, стараясь побольнее угодить в какого-нибудь раба, герольды троекратно протрубив, возвестили о появлении на арене поборников истинной веры Спасителя. Изображающие сердценосное воинство легионеры империи и кнехты ариев, как и на Смоли, гнали перед собой древками копий беричских женщин и детей. Впрочем, ввиду отсутствия у гладиаторов стрелкового оружия, это была скорее дань тактическому приему Антониды принесшему победу союзникам, чем соображения реальной безопасности. К тому же, все воины сердца Спасителя, были в полном боевом вооружении и вряд ли сильно опасались своих изможденных противников. Едва ворота ристалища раскрылись, как клин беричей двинулся навстречу вступающим на арену врагам. В первый момент, женщины и дети, только помешали ариям и имперцам, вместо прикрытия превратившись в помеху, преграждающую дорогу на ристалище. Еще не все арбалетчики ариев успели пройти за ограждение, как беричи с оглушительным боевым кличем, бегом бросились сквозь неплотную толпу женщин и детей и навязали им рукопашный бой, в котором арбалеты стали лишь лишней обузой. От неожиданности, арии начали отступать на напирающих сзади легионеров и еще больше смешали так до конца и не выстроенные ряды. В воротах возникла давка, усиливаемая натиском гладиаторов, уже почувствовавших вкус вражеской крови. Несмотря на плохое вооружение, они отдавали всего лишь двоих своих за одного чужого и при существующем раскладе, это был неслыханный успех. Еще немного, и они могли вовсе зажать врагов в проходе и тогда, и ариям, и имперцам, пришлось бы и совсем не сладко, но тут опомнились офицеры, командовавшие лучниками охранявшими периметр. Зазвучали короткие команды и в беричей, не разбирая, гладиатор это или женщина с ребенком, полетел смертоносный град стрел. Женщины и дети, бросившиеся было вперед, под ливнем стальных наконечников отхлынули назад, плотно прижав гладиаторов к их врагам, лишая их возможности перегруппироваться. Дикие крики трибун, уже давно смешались с воплями раненых и умирающих, стенаниями женщин и просьбами детей о пощаде. Стрельба прекратилась только тогда, когда сломленные беричские воины, уже не могли сдерживать напора превосходящих сил ариев и имперцев, и вместе с остатками женщин и детей, откатились к центру арены. Сбившись в плотный строй, легионеры Антониды наконец-то вступили на ристалище. Четко чеканя шаг, демонстративно правильно и нарочито уверенно выполняя перестроения, они с четырех сторон окружили кучку оставшихся в живых рабов и остановились в ожидании приказов, выставив копья между сомкнутых щитов. Позади них, выстроились в цепочку поредевшие арбалетчики ариев, подняв свое грозное оружие, которое теперь они вполне могли пустить в ход. На несколько мгновений над пропитанным кровью песком арены повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь беспомощными рыданиями женщин уговаривающих детей не бояться, да испуганными причитаниями детей, молящих отпустить и спасти их. Оставшиеся в живых гладиаторы, молча взирали на шеренги сомкнутых перед ними щитов, в уме отсчитывая последние секунды своей жизни, прикидывая и выбирая, кого же из врагов забрать с собой в последний путь. Взоры распорядителей, обратились к ложе императрицы, куда уже вернулась Антонида, прося у повелительницы, простирающей руку над половиной Светлого мира, приказа закончить действо. Антонида поднялась из кресла и подошла к ограждению ложи. Медленно и спокойно, словно и не ждал никто ее распоряжений, обвела она взглядом все ристалище, примечая отчаянные требования ариев добить пленников, восхищенные и даже стыдливые выражения лиц некоторых имперцев, дивящихся подвигу силы человеческого духа, творящегося на их глазах, безразличные и даже брезгливые взоры, бросаемые на арену фанатиками из числа воинов Спасителя и хмурых беричских мужей, приглашенных ею на потеху. Они-то, в отличие от всех прочих, видели не развлечение, а смерть собственных соплеменников и вряд ли забудут это.
 - Ну что ж. - Подумала про себя Антонида. - Возможно это даже и к лучшему. Пусть видят, что случается с теми, кто не покоряется воле империи и ее великой императрице.
 Если и залетала в ее голову шальная мысль пощадить оставшихся в живых, то теперь от нее не осталось даже легкого воспоминания. Медленно, мучительно медленно, и для обреченных, и для исполнителей приговора, императрица вытянула вперед правую руку со сжатым кулаком, распрямила большой палец и развернула ладонь пальцем вниз, повелевая убить еще живых гладиаторов, а вместе с ними и ни в чем неповинных женщин и детей. Большая часть трибун, восторженно приветствовала этот знак повелительницы. Почти в тоже мгновение, сомкнутый строй легионеров со всех четырех сторон двинулся на беричей сжимая кольцо окружения. Послышались хлопки арбалетов, замелькали длинные тяжелые имперские копья, блеснули в последний раз мечи гладиаторов, мечтающих прихватить с собой хотя бы еще одного врага, и через несколько мгновений все было кончено. Легионеры расступились и оставили перед собой, только изуродованные трупы своих врагов. В кровавом месиве из мяса, костей и песка, уже невозможно было разглядеть ни золотого полотнища, ни парящего на нем гордого орла Тура. Еще трижды протрубили герольды славу великому сердценосному воинству и праздник завершился.
 - -
 
 
 Глава 3: РАЗВЛЕЧЕНИЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Словно вызванная безумным пламенем пожара, поглотившего великий Берев, на растерзанные захватчиками беричские земли, обрушилась небывалая для здешних мест оттепель. Снег, под лучами горячего, совсем не зимнего солнца, таял, превращаясь в непролазную слякоть, лед на Днере истончился, грозя провалиться под неосторожным путником, ступившим на него, а не реках помельче, так и вовсе начался невероятный в зимнюю пору ледоход. Того и гляди, зацветут травы да деревья.
 Весна, пришедшая не в свой черед, внесла непредвиденные коррективы в планы императрицы Антониды и короля Роберта. Реки больше не казались им надежными дорогами, а земные пути, из-за огромных масс тающего снега, сами почти превратились в реки, только невероятно грязные. В таких условиях, эффективно перемещать большие скопления людей, из коих собственно как известно состоят армии, не представлялось возможным. Поэтому солдаты, сражающиеся за дело Спасителя, получили неожиданную передышку, а остатки дружин Великого князя Светозара Светлого, могли, не опасаться немедленного преследования. Несмотря на то, что продвижение имперцев и ариев вглубь Великого княжества беричей приостановилось, императрица Антонида, восприняла необыкновенное потепление за добрый знак. Захватив Берев, пускай разрушенный и сожженный, она получила как моральные, так и практические выгоды. Императрица ни сколько не сомневалась, что беричи чувствуют себя подавленными. Никогда, за всю их долгую историю, столица не оказывалась в руках врагов. Потеря Берева, вселила в их сердца неуверенность и подлинный страх, а страх убивает разум. Вместе с тем, Берев оставался единственным серьезным препятствием для установления полного контроля над Беревским княжеством, объединявшим все беричские земли. Теперь Светозару станет несказанно труднее управлять даже оставшимися в его распоряжении частями страны. А главное, ей удалось отодвинуть линию фронта достаточно далеко от Дивоморска и обезопасить главный морской порт. Город достался союзникам без боя, почти не поврежденным. Неожиданное отступление Светозара от Смоли, вынудило дивоморского наместника и многокабанские дружины сыновей Гремислава, поспешно покинуть Дивоморск. Опасаясь окружения, они скорым маршем ушли к Великому князю в Берев. Антонида прекрасно понимала, что зима еще вернется, но уже не надолго. Шел уже третий ее месяц, а значит, совсем скоро наступит полноправная весна. Корабли из Кесориполиса, Плисконеса, Лиопа и Траполя, привезут свежих воинов, а так же чиновников, переселенцев и рабов, которые начнут вместе с оставшимися местными жителями обустраивать новые провинции Великой Восточной империи. Гонцы с соответствующими указами уже отбыли в Кесориполис и к наместникам в провинции. К тому же, благоприятные новости приходили с севера. Северная армия ариев, состоящая из феодальных дружин, скандских наемников из Либорга и подневольных вилланов, почти без всякого сопротивления дошла до Щекова и легко захватила город. Щековский князь Любослав, ничего не подозревавший, в это время вместе со своей дружиной помогал ратиславскому князю Станиславу сдерживать скандских конунгов под Угревом. Весть о захвате его столицы, застала Любослава во время отступления дружин обоих князей к Ратиславлю. Угрев остался в руках скандов. Известие о том, что сканды наседают на северные границы беричей, вовсе не обеспокоила Антониду. Она нисколько не боялась конунгов Ольбо и Стольго и уж конечно искателей приключений из Либорга. Более того, сами этого не осознавая, северяне способствовали победам армии Спасителя. Сейчас нужно окончательно сломить Светозара, а после она разберется и с Рагнаром и с Сигурдом. В связи со всем этим, временная задержка, вызванная оттепелью, совсем не тревожила императрицу. Более того, она даже обрадовалась ей. Имперские легионеры, в отличие от ариев и местных жителей, не привыкли к суровым зимам и немилосердно страдали от беричских морозов, получая обморожения, простуды и прочие зимние прелести. Несмотря на победы, войско начинало роптать и неожиданно свалившееся тепло и связанное с ним временное бездействие, пришлось как нельзя кстати. Легионеры с огромным удовольствием без дела шатались по лагерю, разбитому прямо под закопченными пламенем пожара стенами Берева, грелись на солнце и мечтали о грядущих победах и военных трофеях. В один из дней, праздно наблюдая за этим, Антониде вдруг пришло в голову развлечь и их и себя. Не долго думая, она повелела вызвать к себе в шатер Валерия. Императрице, до сих пор приходилось делить жилище с королем ариев, поскольку других комфортабельных походных помещений в их распоряжении не имелось, а восстановление наименее пострадавших от огня зданий Берева, шло слишком медленным ходом. Роберт Праведный, по той же причине, что и все остальные, проводивший свои дни в безделии, своим присутствием постоянно мозолил глаза Антониде, да еще ко всему, беспрестанно донимал ее недвусмысленно пошлыми предложениями, разделить с ним ложе. Так что, ошалевшая от общества ария, она уцепилась за свою мысль, как за единственное спасение.
 Пройдя сквозь многочисленные посты воинов-фанатиков, Валерий наконец-то очутился в шатре венценосных союзников. Разложенный посреди помещения костер, согревал палатку настолько хорошо, что король ариев расхаживал по ней в одних кожаных штанах и свободной черной рубахе с длинными широкими рукавами, да еще вдобавок к расстегнутым воротом, оставив из всех своих регалий, лишь массивную золотую рыцарскую цепь. Императрица Антонида, сидевшая на деревянном походном стуле, ограничилась алым военным плащом, накинутым поверх легкого, открытого, но длинного белого платья. Кроме монархов, в шатре находился только десяток воинов Спасителя, бдительно охранявших золотой футляр с Турлингом. Телохранители Роберта сюда не допускались. По нервным шагам ария, отчаянно покусывающего свои щегольские усики и каменному выражению лица императрицы, военный регент догадался, что между ними произошла не шуточная размолвка, чему внутренне порадовался. Став игрушкой в руках Антониды и Роберта, Валерий всегда испытывал удовольствие, когда два зверя грызли друг друга. И хотя он пытался скрывать свои чувства под маской деловитой сосредоточенности, Антонида прочитала их на его лице и рассердилась пуще прежнего. Пожалуй Валерий, был единственным из руководителей похода сердец, как начали называть участников священной войны, из-за изображения знака Спасителя на плащах и щитах, кто сейчас не маялся бездельем. В то время, как король Роберт бросил своих рыцарей и кнехтов на произвол судьбы, Валерий, чтобы заглушить уколы совести за уже свершенное и за предстоящее, занимался постоянным поддержанием боеспособности бездействующей армии, и проводя строевые учения, и занятия по совершенствованию владения оружием.
 Недобро прищурившись, императрица начала:
 - Ты не слишком расторопен, Валерий. За тобой послали часа три назад, а явился ты только теперь. В чем дело? Я хочу знать. - Она с вызовом воззрилась на военного регента.
 Роберт перестал маячить за спиной Антониды, подошел к столу, налил себе в чашу, из изящного бронзового кувшина с ручкой, горячего красного вина с пряностями и повернувшись к беседующим спиной, принялся медленно потягивать ароматный напиток, с видом полнейшего безразличия. Не обращая особого внимания на гнев императрицы, Валерий сбросил грязный, насквозь промокший плащ, прошел к огню, развесил его на оградке, потом устало снял шлем, повесил на один из колышков и пригладил мокрые волосы:
 - Не вижу причин для гнева Великой императрицы. - Не без иронии, наконец справившись с делами, ответил он, затем в свою очередь, подошел к столу, плеснул горячего вина и себе.
 Роберта, Валерий словно и не заметил. С удовольствием отхлебнув добрый глоток, он продолжил:
 - Кто-то же должен следить за тем, чтобы наши солдаты не перебили друг друга из-за безделья. Ведь в отличие от наших добрых союзников ариев, которые по всей вероятности не собираются надолго задерживаться на этих землях, мы не можем позволить нашей армии безнаказанно жечь, убивать и мародерствовать на захваченных территориях.
 Антонида в душе улыбнулась. Укол был направлен в Роберта, войска которого, несмотря на все ее предупреждения, продолжали бесчинствовать на беричских землях. Императрице же, собиравшейся в будущем примириться с местным населением, это было совсем не на руку. Впрочем, Роберт никак не отреагировал на выпад регента. Он все также сидел спиной к ним и меланхолично попивал вино.
 - Так что, провожу смотры и учения. - Продолжал Валерий. - А то неровен час, кто-нибудь из моих центурионов, устроит поножовщину с высокородными дворянами короля Роберта. Правда меня самого иногда тянет сбить спесь с их напыщенных физиономий.
 Роберт, до того казалось бы не слушавший излияний имперского военачальника, медленно поднялся со стула, и прошел мимо Валерия, словно того и вовсе не было в шатре. Приблизившись к Антониде, арий сухо промолвил:
 - Если люди нашего милого Валерия так ужасно мучаются бездельем, что готовы ради развлечения пролить кровь союзников, то у меня есть предложение, которое должно прийтись по вкусу и им и моим рыцарям, которые тоже не прочь пересчитать нахалам ребра. - Он бросил взор на Валерия, однако тот совершенно спокойно выдержал его не отводя глаз. - Я и еще четыре мох верных вассала, вызываем на конный бой на копьях всех желающих, кто не побоится сразиться с нами, оставляя право за ними, выбирать битву тупыми или острыми копьями. Тогда мы и увидим, кто с кого собьет спесь. - Роберт еще раз окинул регента презрительным взглядом и вернулся к своей недопитой чаше.
 - Прекрасная мысль. - Слегка иронично, словно задумавшись промолвила Антонида. - И если Валерий не против, - имперец слегка кивнул в ответ на ее вопросительный взгляд, - то я пожалуй согласна.
 - Вот и прелестно. - Преувеличенно бодро воскликнул Роберт, набрасывая кожаную куртку. - Пойду, обрадую своих рыцарей.
 - Постойте, ваше величество, не спешите. - Остановила его императрица. - Я еще не закончила.
 - Вот как? Интересно.
 - У меня тоже есть предложение. - Не обратив внимания на колкость ария, продолжила Антонида. - У нас множество пленных вражеских воинов. Охранять, кормить и содержать их, доставляет нам множество хлопот, не говоря уже о потенциальной опасности, исходящей от них. Думаю, что вы оба согласитесь со мной, что если число пленников уменьшиться, то наша жизнь значительно облегчится. Поэтому, я хочу устроить бой гладиаторов, по примеру проводимых на аренах великого Кесориполиса. Кстати, и легионеры, и воины союзников, могут принять в этом развлечении, самое активное участие. - На вопросительные взоры обоих мужчин, она ответила. - Я собираюсь воссоздать нашу победную битву на берегу Смоли. - Мимоходом Антонида отметила хищную улыбку Роберта и дрожь отвращения Валерия. - А потому я повелеваю! Валерий, твои воины, должны подготовить площадь возле великокняжеских палат Берева, для гладиаторских боев и рыцарского турнира. Я сама до войны, никогда не бывала в Береве, но послы, пребывавшие здесь, рассказывали, что на этой площади, стояли золотые статуи богов Небесного мира, которым поклонялись язычники беричи. Поэтому, наши развлечения будут вполне угодны нашему единому богу и его сыну Спасителю. А теперь, ступайте каждый по своим делам и избавьте меня на время от своего общества.
 
 ***
 
 Целых три дня под неусыпным надзором легионеров Валерия, пленные беричи готовили главную площадь Берева к боям гладиаторов и рыцарскому турниру, засыпая ее речным песком с превеликими трудами добытым на берегу Днера, сколачивая ограждения для ристалища и помост для наиболее приближенных к королевским особам лиц. Антонида непрестанно торопила Валерия, отвечавшего за приготовления, так как опасалась, что ненадежное зимнее потепление могло закончиться так же неожиданно, как и началось, и тогда, вместо забав, которым она собиралась предаться, придется вновь вернуться к суровым будням и тяготам войны. К тому же, она лично разработала сценарий гладиаторского сражения, да и взглянуть на противостояние Роберта и его рыцарей с имперскими офицерами, было небезынтересно. Хотя императрица и не надеялась на победы своих воинов. Конный бой, являлся наиболее излюбленным видом сражения у ариев, в котором их рыцарская конница, почти не знала равных. В тоже время, главной силой в армии Восточной империи, всегда оставались железные легионы пехотинцев. Чаще всего, в бою, на флангах их прикрывала легкая кавалерия, тяжелую же конницу, имперцы не использовали вовсе. Впрочем, все старшие офицеры из сословия патрициев, которые только и могли принять участие в боях с дворянами короля Роберта, в свое время обучались в военных школах и академиях верховому бою и вполне сносно владели тяжелыми турнирными копьями. И еще, императрица в тайне надеялась, что конфликт между королем ариев и ее военным регентом, все же прорвется наружу. Пускай лучше спустят пар во время турнира, чем тайно враждуют после, когда единство среди военачальников станет жизненно необходимым.
 
 ***
 
 К вящему удовольствию императрицы, зимнее солнце светило все также ярко и жарко, и в самый день турнира. Наконец-то все приготовления были закончены. Огромный помост, сколоченный из свежеструганных бревен и досок, красиво задрапировали полотнищами красного и белого цвета, являвшимися главными геральдическими цветами двух союзнических государств. На самом помосте, в несколько рядов, разместились простые лавки, на которых расселись офицеры той и другой армии, не собиравшиеся принимать участия в играх, а также немногочисленные представители беричского населения, согласившиеся сотрудничать с оккупационными властями. В основном, это были люди не бедные, но чем-то обиженные князем Светозаром. Однако даже при этом, присев плотной кучкой в самом дальнем уголке, они выглядели хмуро и угрюмо. Антонида обещала всем им высокие должности в будущих органах местного самоуправления, и все же, они прекрасно осознавали, что это уже не их страна, что они всего лишь мало желанные гости на чужом, непонятном им празднике. Кроме обычных лавок для простых офицеров, на помосте установили ложу для коронованных особ и их приближенных, накрытую пышным балдахином. Лестница, ведущая ко входу в ложу, располагалась с задней стороны помоста, и как всегда в наиболее важных случаях, охранялась воинами спасителя. Над красным балдахином развевались три стяга: пурпурное полотнище с грифоном Восточной империи, белое знамя с королевским венцом ариев на треугольном щите и доминирующий над ними, огромный белоснежный флаг с изображением человеческого сердца, заключенного в треугольник - официальный штандарт похода сердец, как теперь называли свою войну имперцы и арии, знак веры в единого бога и его сына, которую на кончиках своих мечей и копий, несла святая армия Спасителя. Ни каких других флагов или вымпелов над помостом не имелось. Знамена легионов участвующих в компании, а также значки и штандарты высокородных дворян Роберта Праведного, разместились в различных местах ристалища, подготовленного для конных боев (гладиаторские сражения, Антонида приберегла напоследок, для создания пущего эффекта). Вокруг них, собрались рыцари и офицеры, участники турнира, а также их слуги и оруженосцы. Гул голосов собравшихся на помосте, веселый, разухабистый, хмельной и сытый от вина, браги и жареного мяса, разносимых по рядам развлекающихся беричскими женщинами-рабынями, перекрывал ржание боевых коней, бренчание начищенного до нестерпимого блеска оружия и доспехов, да крики бойцов, поторапливающих своих ординарцев. Королевская ложа оставалась пустой, а ее драпировка задернутой.
 Спокойно попивая вино в своей палатке, императрица в обществе Валерия и Захария, дожидалась момента наивысшего напряжения, дабы явится во всем своем блеске и славе.
 Король Роберт находился на ристалище. Сегодня он собирался выплеснуть весь свой гнев и раздражение на тех, кто рискнет коснуться своим копьем его щита, вывешенного вместе с еще четырьмя щитами его дворян, на южной стороне арены.
 Антонида украдкой поглядывала на военного регента. Валерий хотя и не собирался принимать участия в состязаниях (императрица заметила это по парадным золоченым доспехам и длинному алому плащу с грифоном), находился в состоянии легкого возбуждения, не в пример своей обычной хандре. Когда он в очередной раз поднялся и перевернул песочные часы стоявшие на столе, улыбнувшись про себя, она поднялась со стула:
 - Ну что же, любезные, по моему время пришло. Идемте, взглянем на удаль, смелость и доблесть, которые нам предложат воины империи и рыцари ариев.
 По знаку Захария, двое воинов фанатиков поспешили поднести повелительнице длинный теплый плащ и корону императоров Восточной империи. Водрузив корону на голову и застегнув, двумя бляхами с цепочкой, плащ на шее, Антонида взглянула в полированное бронзовое зеркало, поднесенное третьим воином и оставшись довольной, проследовала к уже услужливо распахнутому выходу из шатра. Между тем, воины Захария переложили Турлинг, возлежавший до этого на подставке, в футляр и не накрывая крышкой, понесли вслед за императрицей. С того самого момента, как рукоять волшебного оружия коснулась ее руки, Антонида испытывала странную зависимость от меча и ни на минуту не расставалась с ним.
 
 ***
 
 Императрица еще поднималась по лестнице, где с каждой стороны, через ступеньку в шахматном порядке, стояли телохранители из отряда Захария, а герольды, выстроившиеся вдоль всего помоста, троекратно протрубили, возвещая появление владычицы простирающей руку над половиной Светлого мира. Уже после второго сигнала, трибуны разразились такими приветственными криками, что третий потонул и растворился в них без следа. Король Роберт, беседовавший до этого со своими рыцарями-зачинщиками турнира, рассержено развернулся и бросил злобный взгляд в сторону ложи. Там бойцы Захария уже одернули драпировки и восторженным взорам сердценосного воинства предстала блистающая красотой, свежестью и величественным достоинством императрица великой Восточной империи Антонида, поборница справедливости и ревнительница истинной веры. Роберт сплюнул через плечо и демонстративно отвернулся.
 Между тем, гул оваций постепенно стихал, а сквозь него доносился натужный крик глашатая:
 - С благосклонного благословения святой церкви Спасителя и по милостивому разрешению императрицы великой Восточной империи Антониды, простирающей руку над половиной Светлого мира, король ариев Роберт Праведный и его вассалы рыцарского достоинства: Роджер, герцог Эстельский; Бенедикт, граф Немский; Альфред, барон Лурский и Эд, барон Фогльский, вызывают на конный бой острым или тупым оружием любого, кто не побоится сразиться с ними. Проигравшим считается рыцарь выбитый из седла. Состязание будет продолжаться до тех пор, пока не останется желающих бросить вызов зачинщикам турнира, или пока все зачинщики турнира не будут выбиты из седла. Победителя турнира, императрица Антонида объявит из числа тех, кто к окончанию соревнований, останется в седле. Право выбора, сражаться тупым или острым оружием, зачинщики турнира оставляют за соперниками. - По завершении его речи, вновь троекратно протрубившие герольды, теперь легко перекрыли легкий гомон толпы, переместившей внимание с Антониды на арену ристалища, куда уже выезжали облаченные в турнирные доспехи рыцари короля Роберта.
 Сам Роберт, гарцевал между ними на стройном, высоком, вороном жеребце, украшенном попоной с королевской геральдической вышивкой. Черные доспехи короля, из вороненой стали с серебряной насечкой, выглядели не такими пышными как у его свиты, зато являли собой пример строгого, утонченного совершенства. Венчал его убранство черный же шлем в форме усеченного конуса с открытым забралом, украшенный точной золотой копией королевского венца ариев. Продефилировав вдоль помоста, рыцари выстроились в ряд на северной стороне ристалища, прямо напротив щитов с их гербами, дожидаясь первых соперников, решившихся преломить с ними копья. Всего на ристалище, наблюдалось десятка два рыцарей ариев и примерно столько же высших и средних офицеров из легионов Валерия. Распорядитель турнира, предварительно распределил их на пятерки. По правилам состязаний, пятерки должны были быть смешанными. В каждую из них, непременно входили не менее двух бойцов ариев или имперцев, остальные же добавлялись из воинов другой страны. В конце концов, вышло восемь полных пятерок и еще трое желающих (один имперец и два ария). Справившись с организационной работой, распорядитель бегом потрусил к ложе императрицы, испросить разрешения начать состязания. Внимательно выслушав его, Антонида поднялась из своего кресла, вытянула вперед руку и бросила на песок арены тончайший шелковый платочек. Едва он достиг земли, опять зазвучали трубы. По их сигналу, открылись ворота ристалища, пропустив первую пятерку соискателей.
 Валерий, пристально разглядывавший их лошадей и доспехи, в имперских воинах признал второго легата третьего легиона Зосиму, генерала из своего штаба Никифора и командира алы легкой кавалерии из вспомогательных войск уров Аршака. Рыцарей он не узнал, но по небогатому убранству сбруи и панцирей, определил, что это простые воины, не входящие в свиту Роберта. Все пятеро, подъехав к щитам зачинщиков, ударили в них тупыми концами копий, обозначая желание биться тупым оружием.
 Специальные копья для турнира, готовились под личным наблюдением короля Роберта. Для них отбирали самое легкое и сухое дерево, поэтому они были гораздо легче боевых, но самое главное, они были очень ломкими, что заметно снижало риск увечья состязающихся. Вместо острых наверший, на тупые копья надевали круглые набалдашники, но даже острыми копьями, было сложно нанести смертельную рану, хотя серьезно искалечить они могли.
 Соискатели выстроились напротив зачинщиков, а их оруженосцы подали свои хозяевам тупые копья. По сигналу распорядителя вновь протрубили герольды, и подчиняясь звукам труб, десять всадников рванулись навстречу друг другу. Валерий следил за парой, в которой Роберту достался командир урской алы. Аршак был блестящим кавалеристом, но его главной специальностью являлась лихая сабельная атака. По тому, как он держал щит и копье, регент сообразил, что ур крайне редко пользовался подобным оружием. В тайне надеясь на его победу, имперец все же отдавал себе отчет в том, что король ариев, многократный победитель подобных турниров, должен легко уложить горячего восточного воина.
 Все пять пар съехались почти одновременно. Копья ударили о щиты, шлемы и панцири, большинство из них сломалось. После сшибки, все до одного соискатели вылетели из седел. Особенно досталось, как и предполагал Валерий, Аршаку. Роберт угодил ему точно в шлем в области забрала. Удар оказался настолько силен, что разорвался кожаный ремешок удерживавший шлем на голове ура. Аршак взлетел над конем и всем своим весом рухнув оземь потерял сознание. Воины алы поспешно оттащили своего командира в сторону. Все прочие проигравшие, кто ползком, кто прихрамывая, кто постанывая, сумели покинуть ристалище самостоятельно.
 После четвертой сшибки, в которой, как и в трех предыдущих противостояниях, верх одержали зачинщики, Валерий потерял всяческий интерес к состязаниям и перестал следить за происходящим. Наконец он понял, что вряд ли кто-нибудь из его людей сумеет оказать достойное сопротивление Роберту и его рыцарям. Неистово ржали кони, звенело оружие о доспехи, со страшным треском ломались древки копий, пели трубы герольдов, но регент словно не замечал окружавших его звуков, погрузившись в апатичное оцепенение.
 Между тем, зачинщики повергли наземь все восемь полных пятерок бойцов, а из оставшихся трех соискателей, никто не выбрал в противники короля ариев. Роберт, уже не сомневавшийся в очередной турнирной победе, пустил своего мощного вороного вдоль трибун, восторженно приветствующих триумфатора, победно потрясая копьем, на которое он насадил шлем одного из поверженных соперников. Пред ложей Антониды, он осадил жеребца и подняв забрало, весело улыбнулся ей. Немного раздраженная его успехом, императрица отвела взгляд и натолкнулась глазами на Валерия, по-прежнему отрешенно глядевшего вдаль. Заметив это, Роберт протянул копье и подтолкнув им имперца, сбросил трофейный шлем ему под ноги. Очнувшись от толчка и звона стали, Валерий увидел перед собой наконечник копья и Роберта, веселящегося своей проделке. Не говоря ни слова, он подхватил с пола шлем и бросился вниз по лестнице. Арий, еще ничего не осознавая, продолжал гарцевать перед опешившей Антонидой, а Валерий, выскочивший на арену, уже вскочил в седло подведенного по его приказу коня. Ярость, овладевшая военным регентом, ослепляла его разум. Он даже не обратил внимания, насколько испорчен подобранный им шлем. Валерию достался легкий имперский доспех - искореженная и помятая стальная скорлупка с длинным алым плюмажем. Удар копья, почти оторвал забрало и оно болталось на одном креплении, одновременно нисколько не защищая и ухудшая обзор. Нахлобучив шлем на голову, Валерий приняв копье из рук оруженосца, галопом подскочил к щитам зачинщиков и почти в полной тишине, вызванной его неожиданным появлением на ристалище, с такой силой ударил острой стороной копья о щит Роберта, что тот свалился на песок арены. Часть трибун, на которой имперские офицеры, взорвалась приветственными возгласами, в противоположность той части, где сидело дворянство ариев, встретившее поступок Валерия шквалом насмешек, иронии и издевательских выкриков:
 - Вы только посмотрите! Наш генерал нацепил на голову старый таз для варенья!
 - Сейчас наш король ощиплет перышки этому облезлому грифону!
 - Смерть! Смерть! Смерть!
 Роберт, находившийся к Валерию спиной, почувствовал смену обстановки по настроению толпы. Очень медленно, он повернул голову и увидел свой щит, лежащий в пыли под копытами лошади регента. Самоуверенная усмешка на его лице, сменилась ярким румянцем гнева. Едва сдерживаясь, он отсалютовал копьем Валерию и медленно тронул коня в противоположную сторону ристалища. Подъехав к своим рыцарям и став в одни ряд с ними, король даже не опустил забрала. Заметив это, не имевший пары и потому находившийся чуть в стороне герцог Эстельский, встревожено прошептал:
 - Будьте осторожны, сир. Он не шутит. К тому же, у него свежая лошадь. Да и сам он, не измотан поединками как Вы...
 - Заткнись, Роджер. - Резко оборвал герцога Роберт. - Я не нуждаюсь в твоих дурацких наставлениях. Иди, принеси мне боевое копье.
 Роджер удивился и растерялся, но ослушаться сюзерена не решился. Поспешно спешившись, он отошел к оруженосцам короля и вскоре вернулся с копьем. Внешне, боевое копье ни чем не отличалось от турнирного, однако боевые копья, изготавливались из более тяжелых пород дерева, и что бы сломать такое оружие, требовалось куда большая сила удара чем для турнирного.
 - Посмотрим, что ты запоешь, когда острие моего копья, покажется из твоей спины. - Злобно прошипел Роберт, так, что подававший ему оружие герцог Эстельский, отшатнулся, а король почти силой вырвав из его рук копье, ногой отпихнул рыцаря в сторону. - Прочь.
 В это время, прозвучал сигнал герольдов к сшибке и Роберт подняв своего скакуна на дыбы, пустил его в галоп. Валерий, наконец справившийся с волнением, обратил внимание на поломку своего шлема. Не в силах ее исправить, он поднял забрало и отогнул в сторону. Теперь оно не защищало лица, зато регент мог хорошо видеть своего противника. Валерий видел, что Роберт уже рванулся ему навстречу. Он нервно сжал бока своего коня, потом решительно дав ему шпоры поскакал на врага. Прекрасно понимая, что уступает в мастерстве королю ариев, регент сконцентрировал свое внимание на его открытом забрале, стараясь не выпускать взглядом правый глаз соперника, в который собирался нанести решительный удар. Между тем, Роберт нисколько не сомневавшийся в своей победе, целил Валерию в ключицу, неприкрытую даже легким парадным панцирем. Несколько долгих мгновений всадники неслись навстречу друг другу, каждый исполненный ненавистью к противнику. Валерий видел только глаз Роберта - колкое, налитое кровью, безжалостное око бесчувственного врага; а арий вовсе не видел ничего вокруг, думая и мечтая только о том, как имперец будет в предсмертной агонии биться на алом от собственной крови песке ристалища. И вот они сшиблись. Роберт уверенно и мощно нанес неотразимый удар, но солнце, светившее в сторону Валерия и мешавшее регенту, неожиданно отразившись от его начищенного позолоченного щита, ударило прямо в лицо короля и он на долю мгновения утратил ориентацию. За это мгновение, Валерий переместился в пространстве и удар копья пришелся не в его незащищенную ключицу, а в самый край круглого щита. Острие скользнуло с начищенной позолоты и ушло в сторону, всей своей тяжестью увлекая за собой рыцаря. Будь у Роберта Регенского вместо боевого оружия обычное турнирное, он скорее всего проскочил бы мимо соперника и состоялась бы вторая сшибка, однако, боевое копье своим весом развернуло всадника, заставив выбросить в сторону руку со щитом, чтобы сохранить равновесие, оставляя незащищенной голову, на которой красовался шлем с поднятым забралом. Валерий даже не успел нанести удара, как Роберт сам напоролся на наконечник его копья. Острие угодило прямо в ненавистное, налитое кровью око. Глазное яблоко с тихим треском лопнуло, заливая лицо ария горячей, соленой кровью. Брызнувшие во все стороны капли, попали и на лицо регента. Доскакав до ограды, Валерий не без труда развернул разгорячившегося скакуна и увидел, как Роберт безвольно опустив поводья, несколько раз подлетел над седлом, тяжко рухнул наземь и остался недвижим. Имперец смотрел, как наливается чистым красным цветом песок вокруг головы короля ариев, как сбегаются к своему сюзерену рыцари и кнехты, а до него словно сквозь вату доносились, глухой рокот трибун приветствующих победу своего генерала и словно сгустившееся молчание арийского дворянства все еще до конца не верящего в случившееся. Пустив коня шагом, Валерий приблизился к поверженному противнику и копошащимся возле него слугам. Вглядевшись в Роберта, он не почувствовал ни радости, ни сожаления от содеянного. С размаху воткнув копье в песок рядом с неподвижным телом, он поскакал прочь, к выезду из ристалища, не обращая внимания на приветственные, злобные и недоумевающие вопли трибун.
 Антонида, с жадностью наблюдавшая за поединком, осталась недовольна его исходом. Она-то надеялась, что мужчины просто спустят пар, накопившийся за время долгого похода, но вовсе не желала, чтобы кто-то из них серьезно покалечился или более того, погиб. Она нуждалась в обоих, чтобы держать в повиновении войска, а мертвец или даже калека, для такого дела, был мало пригоден. Дав знак герольдам трубить победу Валерия и распорядившись начать подготовку арены к бою гладиаторов, императрица удалилась из ложи, взглянуть на состояние своего союзника.
 А между тем, король Роберт Праведный пострадал серьезно. Кроме начисто вытекшего глаза, он свалившись с коня сломал ногу и руку, и находился без сознания. Его личные лекари и врачи императрицы колдовали над ним, понукаемые раздраженной Антонидой, однако без особого успеха. Сломанные конечности зафиксировали, вытекший глаз перевязали, но как ни старались эскулапы, вернуть Роберта в сознание не удавалось. Наконец устав от постоянных уверений, что делается все возможное и обещаний, что вот-вот король придет в себя, Антонида решила вернуться в ложу и досмотреть уже начавшийся, судя по крикам снаружи, бой гладиаторов.
 Задуманное императрицей сражение, было поистине грандиозным. Она решила воссоздать битву на Смоли и надо отдать должное, ей это удалось. Когда все приготовления на арене были закончены, а по периметру ристалища выстроились имперские лучники, готовые свистящей сталью усмирить возможный бунт гладиаторов, двери в нижней части помоста, на котором расположились трибуны, распахнулись и из них вышло около сотни пленных беричских мужчин. На выходе, охранники вручали каждому короткий меч легионера, а последнему дали золотой беричский стяг с парящим орлом Тура на длинном древке. Больше никакого оружия или доспехов рабам не полагалось. Почти все гладиаторы, были воинами взятыми в плен во время отступления от Смоли. Измученные голодом, ранами и болезнями, они едва держались на ногах, однако ощутив в ладонях рукояти мечей, словно почерпнули в оружии новых сил. Взгляды их, до того замутненные безразличием и пережитыми страданиями и унижениями, прояснились, а лица, вместо выражения тупой покорности судьбе, приобрели жесткость и даже какую-то странную веселость. Опытные бойцы быстро выстроились в клин и в ожидании дальнейших событий, оглядывали трибуны и публику презрительными взорами на которые имеют право только обреченные умереть. Они понимали - пощады сегодня не будет, всей их крови не достанет, чтобы удовлетворить возбужденную рыцарским турниром жестокую толпу сердценосного воинства. Позволив зрителям несколько минут насладиться зрелищем оборванной группки варваров, поклоняющихся несуществующим богам Небесного мира и потешится, выкрикивая оскорбительные фразы в их адрес да швыряя остатками еды, стараясь побольнее угодить в какого-нибудь раба, герольды троекратно протрубив, возвестили о появлении на арене поборников истинной веры Спасителя. Изображающие сердценосное воинство легионеры империи и кнехты ариев, как и на Смоли, гнали перед собой древками копий беричских женщин и детей. Впрочем, ввиду отсутствия у гладиаторов стрелкового оружия, это была скорее дань тактическому приему Антониды принесшему победу союзникам, чем соображения реальной безопасности. К тому же, все воины сердца Спасителя, были в полном боевом вооружении и вряд ли сильно опасались своих изможденных противников. Едва ворота ристалища раскрылись, как клин беричей двинулся навстречу вступающим на арену врагам. В первый момент, женщины и дети, только помешали ариям и имперцам, вместо прикрытия превратившись в помеху, преграждающую дорогу на ристалище. Еще не все арбалетчики ариев успели пройти за ограждение, как беричи с оглушительным боевым кличем, бегом бросились сквозь неплотную толпу женщин и детей и навязали им рукопашный бой, в котором арбалеты стали лишь лишней обузой. От неожиданности, арии начали отступать на напирающих сзади легионеров и еще больше смешали так до конца и не выстроенные ряды. В воротах возникла давка, усиливаемая натиском гладиаторов, уже почувствовавших вкус вражеской крови. Несмотря на плохое вооружение, они отдавали всего лишь двоих своих за одного чужого и при существующем раскладе, это был неслыханный успех. Еще немного, и они могли вовсе зажать врагов в проходе и тогда, и ариям, и имперцам, пришлось бы и совсем не сладко, но тут опомнились офицеры, командовавшие лучниками охранявшими периметр. Зазвучали короткие команды и в беричей, не разбирая, гладиатор это или женщина с ребенком, полетел смертоносный град стрел. Женщины и дети, бросившиеся было вперед, под ливнем стальных наконечников отхлынули назад, плотно прижав гладиаторов к их врагам, лишая их возможности перегруппироваться. Дикие крики трибун, уже давно смешались с воплями раненых и умирающих, стенаниями женщин и просьбами детей о пощаде. Стрельба прекратилась только тогда, когда сломленные беричские воины, уже не могли сдерживать напора превосходящих сил ариев и имперцев, и вместе с остатками женщин и детей, откатились к центру арены. Сбившись в плотный строй, легионеры Антониды наконец-то вступили на ристалище. Четко чеканя шаг, демонстративно правильно и нарочито уверенно выполняя перестроения, они с четырех сторон окружили кучку оставшихся в живых рабов и остановились в ожидании приказов, выставив копья между сомкнутых щитов. Позади них, выстроились в цепочку поредевшие арбалетчики ариев, подняв свое грозное оружие, которое теперь они вполне могли пустить в ход. На несколько мгновений над пропитанным кровью песком арены повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь беспомощными рыданиями женщин уговаривающих детей не бояться, да испуганными причитаниями детей, молящих отпустить и спасти их. Оставшиеся в живых гладиаторы, молча взирали на шеренги сомкнутых перед ними щитов, в уме отсчитывая последние секунды своей жизни, прикидывая и выбирая, кого же из врагов забрать с собой в последний путь. Взоры распорядителей, обратились к ложе императрицы, куда уже вернулась Антонида, прося у повелительницы, простирающей руку над половиной Светлого мира, приказа закончить действо. Антонида поднялась из кресла и подошла к ограждению ложи. Медленно и спокойно, словно и не ждал никто ее распоряжений, обвела она взглядом все ристалище, примечая отчаянные требования ариев добить пленников, восхищенные и даже стыдливые выражения лиц некоторых имперцев, дивящихся подвигу силы человеческого духа, творящегося на их глазах, безразличные и даже брезгливые взоры, бросаемые на арену фанатиками из числа воинов Спасителя и хмурых беричских мужей, приглашенных ею на потеху. Они-то, в отличие от всех прочих, видели не развлечение, а смерть собственных соплеменников и вряд ли забудут это.
 - Ну что ж. - Подумала про себя Антонида. - Возможно это даже и к лучшему. Пусть видят, что случается с теми, кто не покоряется воле империи и ее великой императрице.
 Если и залетала в ее голову шальная мысль пощадить оставшихся в живых, то теперь от нее не осталось даже легкого воспоминания. Медленно, мучительно медленно, и для обреченных, и для исполнителей приговора, императрица вытянула вперед правую руку со сжатым кулаком, распрямила большой палец и развернула ладонь пальцем вниз, повелевая убить еще живых гладиаторов, а вместе с ними и ни в чем неповинных женщин и детей. Большая часть трибун, восторженно приветствовала этот знак повелительницы. Почти в тоже мгновение, сомкнутый строй легионеров со всех четырех сторон двинулся на беричей сжимая кольцо окружения. Послышались хлопки арбалетов, замелькали длинные тяжелые имперские копья, блеснули в последний раз мечи гладиаторов, мечтающих прихватить с собой хотя бы еще одного врага, и через несколько мгновений все было кончено. Легионеры расступились и оставили перед собой, только изуродованные трупы своих врагов. В кровавом месиве из мяса, костей и песка, уже невозможно было разглядеть ни золотого полотнища, ни парящего на нем гордого орла Тура. Еще трижды протрубили герольды славу великому сердценосному воинству и праздник завершился.
 --
 
 
 Глава 4: КТЕЖСКИЙ РАЗГРОМ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Нежданно нагрянувшая оттепель, так же неожиданно сменилась лютыми морозами третьего зимнего месяца. Просто проснувшись утром третьего дня после рыцарского турнира и гладиаторских потех, Антонида обнаружила свой лагерь засыпанным по пояс холодным, хрустящим и девственно белым снегом. Воины, заступившие на ночную стражу не накинув даже обычного походного плаща, выглядели теперь словно ледяные статуи, воздвигнутые им самим, и мечтали лишь о том, что бы как можно скорее пришло время смены караула. Запахнувшись в медвежью шубу, поднесенную телохранителями, императрица проследовала к палатке искалеченного короля ариев. Холод и снег, припорошивший отрубленные головы гладиаторов, насажанные на копья по всему лагерю, стер с их лиц испуганное, болезненное предчувствие смерти, придав им черты умиротворенного, спокойного сна. Радуясь вернувшейся, наконец, стуже, Антонида строила планы своих дальнейших действий и, проходя мимо голов, улыбалась им, словно старым, проверенным друзьям и единомышленникам, способным оценить масштабность ее дерзновенных помыслов.
 Роберта она застала полусидящим на походной койке, раздраженно отталкивающим руку лекаря, протягивающую господину чашу с каким-то противно воняющим варевом. Про себя императрица заметила, что Роберт выглядит вполне сносно для того, кто еще всего лишь несколько дней назад едва не перешагнул слабую грань, отделяющую жизнь от небытия. Не дюжее здоровье молодого королевского организма, понемногу брало верх над слабостью, вызванной переломами и выбитым глазом. Оглядев союзника с ног до головы, императрица одобрительно усмехнулась, а про себя отметила удивительное сходство нынешнего Роберта с мумиями, что нередко находят в самых южных провинциях империи, недалеко от границ Салнитии, ибо повязка на голове ария, оставляла открытыми только рот, да здоровый глаз, сейчас взиравший на женщину с нескрываемым раздражением и злобой.
 - Просто прелестно. - Вместо приветствия проворчал
 король. - И как мило. Впервые за три дня, Великая императрица и прочая, и прочая, и прочая, соблаговолила поинтересоваться здоровьем своего преданного союзника. - Роберт склонился в насмешливом поклоне, протянул вперед поврежденную руку, застонал от боли и обессилено откинулся на подушки, заботливо подложенные ему под спину. - Эм - м. - Простонал он. - Дьявол. На что я стал теперь похож? Какая-то тряпичная кукла, а не король.
 - Тсс. - Антонида с наигранным испугом приложила
 палец к губам. Не поминай врага рода человеческого. Это небезопасно, да еще и в твоем нынешнем состоянии. - Она снова ухмыльнулась. - И потом, ты еще хорошо отделался. Мог ведь и вовсе дух испустить. - Роберт мрачно промолчал в ответ. - Ну-ну, не дуйся. Ты ведь сам хотел сразиться с Валерием, так что пенять не на что. - При упоминании о регенте, Роберт заскрипел зубами.
 - Дорого ему обойдется мой глаз. Обещаю. - Веселье
 Антониды как рукой сняло.
 - Ты не посмеешь тронуть его. Во всяком случае, пока. -
 Поспешно прибавили она. - Валерий нужен нам обоим. Без него, легионы могут выйти из повиновения, и труд многих лет окажется, напрасен, а наши с тобой жизни под угрозой. Потом. - Она мечтательно запрокинула голову. - Потом, когда мы закончим наши дела с князем Светозаром, я подарю тебе его жизнь, и ты сможешь делать с ним все, что тебе заблагорассудится. Потом, но не ранее. - Роберт вновь не ответил. Приняв его молчание за согласие, Антонида переменила тему разговора:
 - Надеюсь, ты уже знаешь, что погода изменилась. Реки и дороги вновь схвачены морозом, и мы можем продолжать наступление.
 - Я нынче больше думаю о том, как бы наступить на боль в собственном теле. - Сварливо отозвался арий.
 - Возьми себя в руки. - Уже раздраженно приказала Антонида. - Неужели вместе с глазом, у тебя вытекли и последние мозги? Мы не можем дать Светозару времени на размышления и сбор сил. Залог нашего успеха в скорости. Обратной дороги у нас нет.
 - Да, да. - Роберт примирительно поднял здоровую руку. - Я все понимаю. Прости. Просто я еще не свыкся с ролью калеки, прикованного к постели.
 - Чушь. - Отрезала императрица. - Ни к чему ты не прикован. Твое тело быстро справляется с болезнью, и через месяц, ты уже сможешь сидеть в седле, а сражаться можно и с одним глазом. Только не нужно себя жалеть, и ты поправишься раньше, чем уверяют тебя твои лекари.
 - Твоими прелестными губками, да беричский медок бы хлебать. - Съязвил Роберт, и Антонида с удовольствием отметила, что ее стараниями, он возвращается в свое привычное состояние духа.
 - Вот и отлично, друг мой. - Заключила она. - Отдыхай, набирайся сил до вечера, а я отдам приказ нашим войскам, готовиться к походу. А вечером, мы с Валерием, - легкая улыбка промелькнула по лицу императрицы и тут же спряталась, - навестим тебя еще раз, и все вместе, мы побеседуем о стратегии и тактике нашей будущей кампании. - Легко развернувшись, Антонида вышла из палатки, оставив после себя стойкий, благоухающий аромат духов, глубоко вдохнув который, Роберт тяжко вздохнул, после чего протянул руку к лекарю.
 - Ну ладно, давай сюда свое пойло.
 
 ***
 
 Весь остаток зимы, сердценосное воинство безо всякого сопротивления со стороны армий Светозара, продвигалось вглубь коренных беричских земель. Не зная, куда точно направился Великий князь беричей с остатками своих дружин, Антонида, Роберт и Валерий, повели свои армии на Брячиславль, опасаясь оставлять в тылу возможного противника, засевшего за Брячиславскими стенами. Однако их опасения оказались напрасны. Брячиславский князь Горислав с дружиной в город не вернулся, а с прочими войсками Светозара Светлого направился в сторону Ктежа. Об этом союзники узнали от местных жителей, оставшихся в городе надеясь на милость победителей. Антонида возрадовалась еще одной своей победе. Впервые им достался совершенно нетронутый город, без штурма и человеческих потерь. Впрочем, о людях императрица заботилась меньше прочего, хотя брячиславских жителей пощадила. В Щекове и Днерове, стояли гарнизоны северной армии ариев, прикрывая тылы главных сил. Дорога на Ктеж, оставалась открытой.
 
 ***
 
 Между тем, князь Светозар собрал в Ктеже все имевшиеся на тот момент в распоряжении беричей военные силы. К его собственной дружине, трем тысячам многакабанцев Родослава и Велеслава, а так же войскам Брячиславля с Бориславлем, присоединились ратиславцы со щековцами, отступившие под натиском ариев и скандов. Родная Многокабань, более ни чем не могла помочь Великому князю беричей. Пока длилась зима, море Чар оставалось самой надежной преградой на пути воинов князя Гремислава, а путь через идильские степи, привел бы к еще одному военному конфликту. Допустить этого, Светозар не мог. Выдержать войну на два фронта, против имперцев с ариями и против Идильского каганата, не представлялось возможным. Впрочем, он подозревал, что и без идилей, ему вряд ли устоять перед воинствами Антониды и Роберта, но другого выхода в его распоряжении не имелось. А потому, как только разведчики донесли о приближении вражеских войск, помолясь Туру и всем светлым богам, Светозар вывел свою армию в поле, в нескольких часах конного хода от Ктежа.
 
 ***
 
 Четыре всадника, медленно выехали на вершину холма, господствовавшего над заснеженной равниной с двух сторон зажатой заиндевевшими бориславскими пущами. Ветры, бушевавшие все время по окончании оттепели, сдули с его макушки весь выпавший за долгую зиму снег, и подкованные копыта лошадей, выбивали из промерзлой земли звонкую дробь на звенящем морозном воздухе. Несмотря на то, что они находились на нейтральной территории, далеко за самыми передовыми дозорами и секретами беричской армии, Светозар совершенно не опасался нападения со стороны врага. Во-первых, ктежские земли окутывала самая, что ни наесть темная, беззвездная и безлунная ночь, такая, что заметить одиноких вершников, не зная, точно, где они окажутся просто невозможно, а во-вторых, даже самые отчаянные воины имперцев и ариев, не рисковали высовывать в темноте даже нос за пределы круга света отбрасываемого кострами на вышках лагеря, из-за огненных волков, неотступно круживших неподалеку в своем зверином облике. Никто из тех, что ушли в ночь, обратно не вернулся, а зачастую, оставшиеся в лагере, еще долго слышали отчаянные вопли несчастного столкнувшегося лицом к лицу со средними детьми Тура. Каждый из четверки воинов, видел оно и тоже - тысячи костров вражеского войска горящих внизу, но зрелище это вызывало в них самые разные мысли. В Дарстейне, закипала молодая горячая кровь, требуя выплеснуть гнев и ненависть, скопившуюся за время отступлений. Умудренные опытом Мечислав и Трувор, украдкой тревожно поглядывали на Великого князя, на душе у них было тревожно. А сам Светозар глядя на чужие огни, думал о завтрашнем дне. Не было необходимости считать костры и солдат, гревшихся у них. Он отлично знал, что в завтрашней битве беричам не выстоять. Не потому, что сытые, свежие и хорошо обученные армии Роберта и Антониды намного превышают численностью его собственные дружины, измотанные, оборванные и голодные, а потому, что беричи после падения Берева, утратили веру. Веру в богов, веру в своего Светлого князя Светозара - защитника Светлого мира, но самое страшное, они утратили веру в себя. Некогда гордые, непобедимые стяги беричских княжеств, уже не вызывали в простых воинах, и даже в княжеских дружинниках былого воинского духа позволявшего творить истинные чудеса на поле брани, когда меньшие и слабейшие, бьют больших и сильнейших. Великий князь знал, завтра они выйдут драться, станут в строй, убежать им не позволит честь, но будут повержены и многие не доживут до вечера. Поэтому, Светозар не составлял планов завтрашнего сражения. Он оставил это занятие другим князьям и полководцам. Сам же он думал о том, одном единственном, что еще может повернуть эту войну вспять, что может помочь вернуть беричам свое былое величие - о лунном мече Тура. Как он и предполагал, Турлинг не помогал Антониде, однако сам факт обладания волшебным оружием богов лил воду на ее мельницу. Вернув меч, Светозар мог надеяться поднять боевой дух своих людей и выбить почву из-под ног у императрицы Восточной империи и короля ариев. Более того, его долг хранителя, обязывал предпринять такую попытку. - Завтра, завтра он ударит и может быть, удача снова улыбнется своему бывшему любимцу и избраннику богов. - Великий князь, медленно натянул поводья и развернул коня. - Завтра. - Телохранители молча тронулись следом.
 
 ***
 
 Утро сражения, выдалось морозным и хмурым. Из темных злых туч, сгрудившихся на сером болезненном небе, не освещенном даже самым хиленьким солнечным лучиком, повалил густой колючий снег, который холодный северный ветер пригоршнями бросал в лица и за шиворот тысячам солдат построившихся в боевые порядки как по одну, так и по другую сторону бранного поля. С того расстояния, на котором он находился от вражеских армий, Светозар не мог разглядеть сквозь пелену снегопада, тактической расстановки противника, да и собственно интересовала она его, скорее по старой привычке стратега, чем по действительной нужде. Предоставив младшим князьям распоряжаться дружинами в сегодняшнем бою, Великий князь беричей, оставил при себе всего две сотни бойцов. Первую, составили огненные волки, приплывшие вместе с Миролиной с Острова Грез. Правда, сотня несколько поредела после сражения на Смоли, потеряв четырнадцать бойцов, поэтому Светозару пришлось пополнить ее своими дружинниками, в числе которых из трех его телохранителей оказался только Дарстейн. Накануне ночью, у Светозара состоялся неприятный разговор с Трувором и Мечиславом, желавшими принять участие в акции по возвращению лунного меча. Несмотря на все их доводы, увещевания и даже открытую попытку неповиновения, он взял со старых воинов клятву, защищать в сражении неразлучных Творимира с Ольгердом. В случае поражения и не возвращения самого Великого князя, они должны помочь юному княжичу отвести все войска, что останутся, в Бориславль, единственный город кроме Ктежа пока не захваченный врагом, а после просить помощи у полканитов. Никто другой этого поручения не смог бы исполнить. Только его верные телохранители, воспитатели и друзья, знали дорогу к старшим детям Тура и были лично знакомы с их военным вождем. Признав правоту Светозара, им пришлось согласиться. Другую сотню, он набрал из всадников Гава-Иджила, больше надеясь на бесшабашную лихость степняков, чем на веру собственных дружинников в беричские стяги. Под прикрытием вышедшего на боевые позиции войска и сплошной снеговой завесы, маленький отряд Великого князя, углубился в промерзший лес дожидаться своего часа.
 По всей вероятности, Антониде и Роберту, крайне не терпелось покончить с последним организованным очагом сопротивления, потому что, едва построившись, их армия под вой боевых труб и бой барабанов, ринулась в наступление. Уже сквозь ветви деревьев, бориславской чащи, Светозар видел, как с древним своим боевым кличем, навстречу им двинулись беричские дружины. Несколько мгновений спустя, звенящий от мороза воздух, наполнился пронзительным посвистом стрел, звоном сталкивающихся клинков, криками первых раненых и стонами умирающих. Великий князь, смотрел на битву, словно сквозь туманную пелену. Он видел своих и чужих воинов, видел пеших и всадников, профессиональных солдат и едва одетых, кое-как вооруженных ополченцев, видел кровь, так легко и естественно впитываемую снегом, отчего он сразу утрачивал свою блистающую белизну, приобретая зловещий пурпурный оттенок, однако происходящее, словно дурной сон, что без следа рассеивается с первыми лучами солнца, не задевало его сознания. Он будто впал в апатию - все видел, но ничего не замечал. Великий князь ждал. Во-первых, битве нужно дать разгореться, заставить противника поверить в успех и ввести в бой все имеющиеся у него в распоряжении силы, во-вторых, Светозар ожидал разведчиков Миролины, вместе с началом боя отправившихся глубоко во вражеские тылы. Необходимость знать точное место нахождения лунного меча, сейчас была превыше всего, поскольку сил хватит лишь на один единственный прорыв. А между тем, сражение складывалось далеко не в пользу беричей. Центр армий Великого княжества беричей, еще сопротивлялся мощному натиску имперских легионов, а вот на флангах, тяжелой рыцарской коннице ариев удалось смять противостоящих им ополченцев и легкую кавалерию сакалов. С каждой минутой воины Роберта все сильнее углублялись в тылы беричского войска, разрывая ровную линию строя и угрожая его основным силам неминуемым окружением. Заметил это и командовавший армией в отсутствие Светозара, брячиславский князь Горислав. Спустя некоторое время, Великий князь услышал призывный звук боевого рога, оповещавший центр беричей о необходимости отступления. Пока еще в полном боевом порядке, тяжелая пехота двинулась назад, выставив в передние ряды длинные копейные навершия сдерживая через чур ретивых имперских легионеров, мечники отошли в глубь строя. Постепенно фронт выровнялся, однако это стоило Гориславу его единственного резерва, элиты беричской армии, конных княжеских дружин. Ни чем не уступающая рыцарям Роберта кавалерия, остановила продвижение сердценосного воинства на флангах. И все же, шаг за шагом, противник теснил войско Великого княжества к его ставке и обозам. Светозар, в начале боя находившийся на линии сшибки двух ратей, теперь видел лишь спины вражеских воинов, закрывшие ему обзор собственных сил. Впрочем, на это он и надеялся. Еще немного выждать, пропустить резервы ариев и имперцев, спешно вводимые в битву, дабы внести перелом и перед его отрядом, откроется чистое пространство, и тогда ни кто уже не успеет помочь Антониде и Роберту. Лихой удар двух сотен всадников, сметет со своего пути телохранителей и лунный меч вновь вернется в ножны, что беревский повелитель по-прежнему носил за спиной. А если ко всему удастся пленить короля ариев и императрицу, а может убить, Светозар еще не решил, то все еще возможно повернуть вспять. Беричские стяги вновь вознесутся над Великим Беревом, и круг небесных богов как прежде будет сиять золотыми отблесками перед великокняжескими палатами. В этот момент, вернулись разведчики огненных волков. Несколько минут пошептавшись с ними, Миролина подошла к отцу:
 - Меч у Антониды. Вокруг нее, только личная охрана, не более сотни, на вид и не воины вовсе. Все в длинных балахонах, как у служителей Спасителя, только не белых, а красных. - Фанатики из ордена Спасителя, никогда раньше не участвовали в военных действиях империи, поэтому лесная дева и вынесла столь поверхностное суждение об их боевых достоинствах. - Король ариев неподалеку. Похоже, он ранен. Сидит не на коне, а в кресле, нога и рука забинтованы, на глазу повязка. С ним всего десятка два рыцарей и три десятка арбалетчиков. За ставкой, в двух тысячах шагов, есть еще когорта легионеров. Видно все же они опасаются поражения и оставили свежих воинов для прикрытия отступления, но этим не успеть - пехотинцы. Больше никого, даже охранения и секретов в лесу нет.
 - Ну что ж, - вздохнул Великий князь, - ситуация даже лучше чем я ожидал. Всегдашняя осмотрительность изменила нашим врагам. - Он тоже не знал, что каждый воин Спасителя, сходил за десяток отборных имперских легионеров. - Так давайте же воспользуемся этим. - Выждав еще несколько минут, чтобы введенные в бой резервы Роберта и Антониды уже не могли из него выйти, Светозар коротко приказал. - Вперед!
 Две сотни всадников, с лязгом выхватив из ножен мечи и сабли, лавиной вылились из застывшего леса и, поднимая за собой облака снежной пыли, понеслись на ставку противника. Три боевых клича разных народов составлявших отряд Великого князя, звонко раскатились над полем боя, привлекая внимание императрицы и короля ариев.
 - Бер! Бер! Бер! - В порыве боевого азарта кричали дружинники Светозара.
 - Тур! Тур! Тур! - Вторили им огненные волки.
 Но громче всего, звучал дикий посвист степняков и их девиз:
 - Сакал! Сакал! Сакал!
 Заметив мчащуюся на них конницу, Антонида встревожено обратилась к командиру воинов Спасителя:
 - Почтенный Захарий...
 Но третий магистр бесцеремонно, как назойливую девчонку-прислужницу, мешающуюся под ногами, оборвал повелительницу империи:
 - Я все вижу.
 Повинуясь его тайным боевым знакам, каре, окружавшее императрицу, перестроилось в линию. Антониду отодвинули за рыцарей Роберта, а арбалетчики короля ариев подняли свое смертоносное оружие, беря на прицел отдельных всадников из отряда Светозара. Когорта, стоявшая вдалеке, получив приказ идти на помощь, бросилась к ставке бегом, но и враги и друзья, видели - им не поспеть вовремя. Судьба коронованных особ решиться в считанные минуты после сшибки конницы с личной охраной монархов. Когда до линии воинов-фанатиков оставалось не более ста шагов, Великий князь, до того недоумевавший, как горстка пехоты с виду безоружная собирается противостоять его отряду, вдруг осознал свое заблуждение. Видно сегодня не светлая богиня Доля плела судьбу его воинов, а злобная Морена, сучила свою темную нить. В доселе пустых руках воинов Спасителя, появились тонкие стальные древки складных пик, ранее спрятанных под широкими балахонами. Мгновение, и строй беспомощных монахов ощетинился блестящей сталью, превратившись в смертоносную ловушку для конницы, и ни вернуться назад, ни свернуть с дороги, люди Светозара уже не могли. Могучая сила инерции, вынесла их прямо на острые навершия копий фанатиков Захария. Дико заржали кони, пронзаемые насквозь, всадники летели на землю, где им не позволяя подняться на ноги, задние ряды воинов Спасителя своими знаменитыми ножами тут же перерезали горло. И сразу же, по задним рядам отряда, еще не охваченным паникой передовых, хлестнул арбалетный залп ариев. Конники заметались, словно муха в паутине безжалостного паука. Путь назад, был уже отрезан. Имперские офицеры, заметив нападение на ставку, поспешно отводили часть войск назад. Общему ходу сражения это уже не могло помешать. Почти на всем фронте, беричи, пока еще организовано, но отступали, все больше прижимаясь к своим обозам. Еще немного и им придется пожертвовать частью дружин, что бы спасти остатки армии. Впереди, резервная когорта находилась уже в полутысяче шагов от места схватки. Светозар, мчавшийся во главе отряда, счастливо избежал участи многих своих воинов. Пики двух имперцев целили не в коня Великого князя, а в него самого. Откуда было знать рядовым фанатикам из ордена воинов Спасителя, что на беричском повелителе надета кольчуга, сплетенная самой Макошей из первометалла в незапамятные времена, сразу после низвержения богов Темного мира. К их удивлению, вместо того, что бы пробить кольчугу и показаться из спины врага, острия их копий с хрустом переломились. Воспользовавшись замешательством своих противников, Светозар одним взмахом своего меча снес головы им обоим. Там где прошел Великий князь, в строю фанатиков образовалась брешь, куда сразу бросились и остальные воины отряда. Светозар видел, что еще может успеть вступить в бой с рыцарями Роберта, но выиграть его до подхода легионеров из резервной когорты он уже не успеет. В этот самый момент, будто насмехаясь над ним, сквозь неплотный строй щитов личной охраны короля ариев, блеснуло лезвие Турлинга. Но думать об этом было уже некогда. Со всех сторон с радостными криками предчувствия победы, приближались имперские солдаты. Медлить больше было нельзя. Неподалеку от Светозара сражался Луквольф. Он только что вынул длинный кинжал из шей своего противника и метнул его в еще одного, опрометчиво раскрывшегося врага. Великий князь, тут же окликнул огненного волка:
 - Луквольф, пришло время показать твое искусство. Еще несколько минут и нам конец. Прикрой нас, нужно идти на прорыв.
 Маг только кивнул, отбивая в сторону мечом, направленное в него копье, и отъехал в гущу своих воинов, подальше от пик и кинжалов фанатиков Захария. Светозар дал знак Дарстейну трубить прорыв. В это время, порывшись у себя в седельной сумке, Луквольф поспешно достал горсточку какого-то порошка, сокрушенно покачал головой, сожалея, толи о самом зелье, толи о его количестве и беззвучно прошептав какую-то фразу, бросил пригоршню под ноги имперцам. Клубы тумана, поднявшиеся от снега, быстро окутали место сражения, лишив возможности наносить осмысленные удары как обороняющихся, так и нападавших. Под прикрытием вуали тумана, смешавшегося со снегом, по-прежнему сыпавшим с безжизненного неба, под звуки боевого рога Дарстейна, воины Светозара ринулись в прорыв в единственном спасительном направлении - к замершему от ужаса сражения замерзшему лесу по левую руку от них. Возникнув из тумана прямо перед опешившими легионерами резервной когорты, они мгновенно разметали жиденькую цепь имперцев и выбрались на простор. Путь к бориславским чащам, куда вряд ли сунуться вражеские солдаты был открыт. Еще щелкали вслед арбалеты ариев, но вырвавшиеся из западни чуть более сотни всадников уже видели перед собой спасительную опушку. Через несколько мгновений, хмурые сосны и ели, надежно укрыли горстку беглецов под своей сенью, но еще долго слышали они звуки удаляющегося сражения и протяжно печальную мелодию боевого рога беричей, оповещающего всех вокруг, что дружины Великого князя разбиты и отступают в Бориславль.
 
 --
 
 
 Глава 5: УТРАЧЕННЫЕ НАДЕЖДЫ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Унылые вереницы беричских дружин еще тянулись по большой княжеской дороге, проложенной в глухих бориславских пущах к столице княжества, а небольшой отряд из пяти десятков воинов, преодолев, за пять дней, восьмидневную дорогу и едва не загнав насмерть лошадей, вышел к берегу Идили, прямо напротив суровых, молчаливых вершин Северного хребта. Во всем Светлом мире, вскоре, весна, одержав победу в краткой битве с зимой, вступит в свои права, принося с собой новую надежду всему живому. Но и Трувор, и Мечислав, твердо знали, что здесь, на пороге вечных снегов и льдов, перед отрогами мрачных северных гор, солнце появиться еще не скоро. Прочный ледяной панцирь, еще долго будет удерживать в своих объятьях буйное тело великой Идили. Впрочем, в этот раз, такое положение дел, оказалось для беричей только на руку. Издавна, с незапамятных времен войн огненных волков и людвигов, когда еще вседержитель Тур не вдохнул пламя жизни в прародителя людей Бера, закрепилась за землями вдоль берега Идили, что вели к отрогам Северного хребта, дурная слава. А после, когда в неуемном своем стремлении познания, неосторожные люди поселились неподалеку от владений ужасной Симаргалы и стали первыми ее верными псами, и вовсе все живое старалось обходить их стороной. Бориславские князья, никогда не строили форпостов вблизи своей северной границы. Со временем, песиголовцы и людвиги ушли в легенды, но дурная слава северных земель крепко накрепко врезалась в головы бориславцев. Окажись Творимир с провожатыми здесь в разгар лета, или хотя бы к концу второго месяца весны, и им бы пришлось, как когда-то Светозару с его отрядом, строить плот из деревьев, в изобилии произраставших в лесу, потому, что никаких следов человека не сыскать было на день конного хода кругом, а, значит, ни лодок, ни тем более паромов и мостов через Идиль в этом краю просто не существовало.
 Достигнув берега Идили ближе к вечеру, люди получили долгожданную передышку. Дружинники еще обустраивали лагерь, основательно подготавливая стоянку к многодневному ожиданию (кому-то предстояло остаться с лошадьми и дожидаться возвращения княжича и его наставников), а Трувор, Мечислав и Творимир, уединились вдалеке от посторонних взглядов. Старым слугам Великого князя, предстояло напутствовать его наследника на свершения, достойные родовой славы. Творимир очень скучал за Ольгердом, но младшего Многокабанского княжича по настоянию Трувора оставили на попечение старших братьев в Бориславле.
 Подыскав подходящее толстое поваленное дерево, сканд бросил на промерзшее, припорошенное снегом суковатое бревно свой овечий тулуп, присел, и сделал приглашающий знак остальным присоединиться к нему. Оба старых воина, осознавали, что впереди их ждет кое-что пострашнее зимней стужи, и потому, в отличие от Творимира, не обращали на колкий мороз никакого внимания. Трувор помолчал еще некоторое время, собираясь с мыслями и начал:
 - Послушай, мой мальчик. - Сканд давным-давно не обращался так к сыну Светозара, поскольку по беричским меркам, княжич уже вошел в достаточно зрелую пору, и это само по себе говорило о важности и необычности разговора. - Только светлая богиня Доля, да еще вещие девы судицы ведают, о судьбе твоего отца и ушедших с ним в битву воинов. Но жив он, или нет, ясно одно, Турлинг по-прежнему в руках врагов, иначе мы бы уже гнали имперцев с беричской земли. Я не перестаю возносить молитвы богам, чтобы уберегли они Светлого князя, да одними молитвами делу не поможешь. Вот, - сканд достал из ременного кошеля свернутую тряпицу и развернул перед Творимиром, - когда-то, я передал твоему отцу, почти такой же перстень. - Золотое кольцо на ладони Трувора тускло блестело в лучах заходящего зимнего солнца. - Все в этом мире повторяется, и во второй раз жизни, я вынужден исполнять скорбный долг, возложенный на меня другом и повелителем, такова моя судьба. Твоя же судьба, сражаться за наследие детей Бера, до последнего вздоха, как делали это твой отец и дед, а до них самих, их предки до несчетного колена. - С этими словами, Трувор вложил великокняжеский перстень в ладонь Творимира.
 Княжич молча снял правую рукавицу и надел кольцо на средний палец. Вместе с перстнем, пришла какая-то странная пустота в душе. Будто присутствие кольца, твердо свидетельствовало о смерти отца и сестры. И все же, юноша нашел в себе силы смотреть Мечиславу и Трувору в глаза прямо. И оба старых воина заметили темную гневную искорку, зародившуюся в глубине его небесно голубых глаз, а, заметив, перекинулись одобрительно-успокаивающими взглядами.
 - Теперь князь, когда покончено со всеми формальностями, перейдем к делам насущным. - Промолвил Мечислав.
 Творимир заметил, что наставник зябко прячет левую руку, на которой не хватало кисти за пазухой своего тулупа. Память вернула Мечислава в тот день, когда неподалеку отсюда, но уже на другом берегу Идили, он вместе с друзьями сражался против людвигов, был ранен отравленной секирой и после лишился руки.
 - Что ты знаешь о походе твоего отца к Пещере Огненной колесницы? - Неожиданно спросил старый дружинник.
 На мгновение задумавшись, Творимир ответил:
 - Только то, что поют в своих песнях сказители. Отец, вместе с вами, нашел полканитов, они показали ему дорогу к пещере, а вышел он оттуда уже с Турлингом в руках. Никаких подробностей. Отец не любил разговоров о мече, поэтому никогда не рассказывал, как он его добыл. - Немного помедлив, он добавил. - Я думаю, раз мы здесь, на границах Северного хребта, значит, снова будем искать полканитов? - Это был полу вопрос, полу ответ.
 - Что ж, ты прав. - Вступил в разговор Трувор. - Только искать в этот раз нам нет нужды, мы знаем дорогу в обиталище старших детей Тура. Однако, вполне возможно, что добраться до него, нам будет куда сложнее, чем в прошлый раз. Еще до начала войны, порубежники князя Владислава бориславского, замечали людвигов на нашем берегу Идили, что ни день, волхвы выявляли двоедушников, пытавшихся подобраться к твоему отцу, что же говорить о сегодняшнем дне? Наверняка карлики следят за обоими берегами и кишмя кишат в горах. Нет у нас времени на раздумья да долгие разговоры. Ты, потомок Светозара. Только ты сможешь воззвать к старшим детям Тура о справедливости. Готов ли ты к этому?
 - Готов, не готов, сейчас рассуждать нечего. - Вовсе не по-детски ответил Творимир - Идти надо, а там видно будет.
 Старые дружинники молча переглянулись, и одобрение отразилось на их суровых, отмеченных множеством шрамов обветренных лицах.
 - Тогда за дело, Великий князь, - Мечислав впервые назвал Творимира титулом отца. - Выступаем немедля.
 Трувор и Мечислав, спешили не только потому, что каждое мгновение промедления приближало окончательное крушение Великого княжества беричей, но еще и из-за опасения встречи с людвигами на слишком ранней стадии их похода. И, несмотря на то, что оба они понимали - карлики Чернобога, жители горных пещер, ночью видели даже лучше чем днем, ночная мгла, словно успокаивала воинов.
 Решили идти втроем. Лишний десяток дружинников в деле не поможет, а трое укроются от посторонних глаз легче десяти. Вместо тяжелых тулупов, Творимир, Трувор и Мечислав надели поверх кольчуг теплые куртки из дубленого и коротко подрезанного овечьего меха. Теплая одежда хорошо согревала тело и почти не стесняла движений. Такими куртками пользовались зимой бориславские, ратиславские и щековские порубежники, вынужденные подолгу находиться на открытом воздухе и, не имея возможности разжигать костры. Поверх курток, воины опоясались ножнами с мечами и боевыми ножами, а за плечи забросили легкие арбалеты - беричские луки в такой мороз были не эффективны, а щиты и вовсе вряд ли пригодятся. Все, в дорогу.
 
 ***
 
 
 Идиль они пересекли за полчаса, передвигаясь бегом без всяких остановок. Ночь выдалась тихая, и на прозрачном небе проступил целый рой звезд, вместе с луной ярко освещая закованную в ледяной панцирь реку и весело отражаясь на изломах наста покрывавшего лед. Трувор даже подумал про себя, уж лучше бы валил густой снег, и бушевала метель, как в прошлый раз. А так, три человеческих силуэта, как на ладони лежали на теле реки, подставляя себя под чужие, враждебные взоры, а может быть и под меткий арбалетный болт. На всякий случай, сканд посовещавшись с Мечиславом, повел их маленький отряд немного в сторону от того места, где начиналась тайная тропа. Лед ведает, этих карликов, что придет в их черные головы. Может быть там, у самого подножия северных гор, уже сидят в засаде порождения Чернобога.
 Впрочем, все опасения Трувора оказались напрасны. Ни одного людвига не было почти на полтора дня пути от берега Идили. Ярость и злоба на неудачу в Снежных пещера, привела воинов Гагу на границы земель полканитов. Царь людвигов решил, во что бы-то ни стало, пробиться в Пещеру Огненной колесницы и вернуть отца своего народа в Светлый, а потом и в Небесный мир. И в этот момент, все жители города Черных камней, осаждали границы Внешнего круга, отделявшего пещеру Огненной колесницы от владений карликов повелителя Темного мира. Каждая франциска дорога была Гагу, и он не мог отрядить хотя бы десяток воинов на охрану тайной тропы.
 Уже к утру, когда заря Денница только-только позолотила далекий горизонт, троица вплотную приблизилась к большой площадке на тропе, где двадцать лет назад, отряд Светозара столкнулся с людвигами и где Трувор с Мечиславом впервые повстречали полканитов. Отсутствие препятствий на пути, вовсе не успокаивало старых дружинников, тогда как Творимир, не имевший достаточно опыта, во всем полагался на своих спутников. Оба воина знали, что карлики Чернобога, могли скрываться так, что если они не пожелают, вряд ли и следопыты огненных волков смогут их разглядеть даже на открытом пространстве. И еще, всех троих с некоторых пор стал беспокоить странный, неприятный запах, похожий на сладковатый запах разлагающейся плоти, все усиливающийся по мере их приближения к платформе. Шагов за двести, до появления площадки в зоне видимости, Трувор подал беззвучный сигнал и Творимир с Мечиславом, вслед за скандом, перекинули арбалеты со спины в руки, замедлили шаг и далее уже продвигались, прижавшись к скальной стене. И Трувор и Мечислав, прекрасно помнили рассказ Хранителя Внешнего круга о тоннелях, пробитых в горных толщах людвигами, что вели прямо к этой самой площадке. На расстоянии полета арбалетного болта, запах, преследовавший маленький отряд, стал вовсе невыносим и Творимир украдкой прикрыл нос ладонью. Варежки они давно сняли, что бы не мешали при стрельбе. Трувор, шедший в авангарде, как не старался, в свете наступающего утра, никак не мог разглядеть впереди никакого движения, только смутно видневшуюся посреди платформы бесформенную массу, довольно объемную, перекрывавшую дорогу наверх. Подождав несколько минут и не заметив изменений, они, посовещавшись, приняли решение двигаться дальше, но для начала, произвести разведку на площадке. Вперед выдвинулся Мечислав. Из-за отсутствия левой кисти, он не мог так уверенно, как его спутники, стрелять из арбалета и потому ему выпадало проверить дорогу впереди. Под прикрытием арбалетов Трувора и Творимира, чутко следившими за движением на платформе, Мечислав поднялся в полный рост, закинул арбалет за спину и, обнажив меч, двинулся вперед. По мере того, как он приближался к бесформенной груде, он стал замечать отдельные детали того, из чего собственно эта груда состояла. Сначала беричу показалось, что некто свалил в кучу останки большого отряда всадников. Но он никак не мог взять в толк, откуда взяться всадникам в горах на такой крутизне. То тут, то там, из кучи торчали копыта и крупы лошадей, а рядом с ними, человеческие руки, ноги и торсы. Головы же, были аккуратно отсечены и насажены на копья, окружавшие ужасно вонявшую свалку тел. Теперь Мечислав знал, откуда взялся тот запах, что, несмотря на лютый мороз, распространялся далеко окрест и преследовал их большую часть пути. Подойдя еще ближе, воин со всей очевидностью осознал, что ошибался вначале, приняв скорбные останки, за тела людей и лошадей, тем более что лошадиных голов видно не было.
 - О светлые Тур и Макоша. - Прошептал он, тихо опускаясь на колени и делая знак спутникам приблизиться.
 Мигом подбежавшие Творимир с Трувором, оказались поражены не меньше Мечислава. Их взорам предстала братская могила полканитов - старших детей вседержителя Тура. Правда сейчас это была вовсе не могила, а груда обезображенных останков безжалостными руками собранная в кучу и оставленная гнить на морозном воздухе гор.
 - Очистительный огонь, отпустит души павших в небесные чертоги светлых богов и успокоит их навеки. - Тихо промолвил Мечислав.
 Воины молча принялись снимать головы с копий и складывать их у подножия сваленных тел. Творимир насчитал сто девять голов. Едва закончив, Мечислав собирался плеснуть на тела крепкого прозрачного вина, приготовляемого только в Восточной империи и называемого мудреным словом спиритус, что нес с собой в небольшой фляге, на случай если нужно будет растереть обморожения, или принять внутрь для согреву, и тут все трое услышали слабый стон со стороны скальной стены. Мгновенно арбалеты Трувора и Творимира оказались в руках и указали болтами в сторону звука, а Мечислав поднял меч в боевую позицию. Но сразу же, оружие в руках воинов как бы само собой опустилось от увиденного. У входа в темный тоннель, опустившись прямо на снег, лежал полканит. Лошадиное туловище вороной масти покоилось на неподвижных ногах и с первого взгляда, могло показаться, что воин отдыхает, если бы человеческий торс не был неестественно отклонен назад, голова запрокинута, а руки не обвисли безвольно. Стон повторился. Все трое приблизились к полканиту. Трувор приподнял ему голову и заглянул в глаза. Судорога узнавания, несмотря на прошедшие со дня их последней встречи десятилетия, прокатилась по лицу сканда. Узнал полканита и Мечислав.
 - Что здесь произошло, Вал? - Глухо, почти шепотом спросил берич на языке Острова Грез. Языка старших детей Тура он не понимал, но знал, что полканиты владеют наречием огненных волков и лесных дев.
 Хранитель Внешнего круга, ответил не сразу, хотя узнал Мечислава и Трувора мгновенно. Двадцать лет для него, вечно живущего, промелькнули, словно один день. Было заметно, какие страдания испытывает он, пытаясь заговорить. Сухожилия на ногах полканита были подрезаны, а хребет переломлен в той части, где человеческое тело переходило в свою лошадиную часть. Так людвиги отомстили герою, после смерти своих товарищей в одиночку бившемуся с сотнями врагов. На шее Трувор заметил следы зубов. Карлики Чернобога любили пить кровь поверженных противников.
 Мечислав достал флягу с водой и смочил пересохшие с запекшейся кровью губы Вала. С трудом, разлепив рот, полканит заговорил тихо-тихо. Слова вырывались из него вместе с хриплым шипением натужно работающих легких. Трувору, Мечиславу и Творимиру, пришлось низко наклониться, чтобы расслышать эти звуки.
 - Добро вам, младшие братья. В недобрый час привела вас богиня Доля в наши горы. - Слова словно вытянули из Вала остаток сил, он закашлялся, устало прикрыл глаза и смолк.
 Спрятав флягу с водой, Мечислав вынул емкость с крепким вином. Трувор бережно приподнял голову полканита, а берич влил ему в горло добрую порцию напитка. Обжигающая жидкость, немного ободрила Хранителя Внешнего круга, и он продолжил:
 - Людвиги, чернобогово племя! - Гнев отразился в глазах уже затянутых поволокой смерти. - Десяток разведчиков донес, что проклятые карлики снова рыщут на этой площадке. - Вал перевел дух. - Мы знали, немного их осталось после битвы на Черном кургане. Многие из тех, кто был там, отдали Чернобогу свои темные души под нашими и вашими мечами. Долгие годы не поганили их мерзкие ноги тайной тропы к нашим границам. Ярость лишила нас разума. Нас просто заманивали в ловушку, а мы не заметили этого. Я сотней воинов охраны Внешнего круга поспешил сюда и попал в засаду. Нас расстреляли в упор из арбалетов. Наверное, все жители города Черных камней собрались на это побоище. Почти все мои братья полегли мгновенно - стрелки карлики отменные. - Скупая слеза истинной скорби бессмертного по бессмертным, скатилась по бородатой щеке полканита. - Но мы бились до конца. - Казалось, голос Вала дрогнул перед следующей фразой. - Всех убили, а меня искалечили и бросили медленно умирать.
 - Когда? - Только и спросил Трувор. На более подробный вопрос просто не было сил.
 - Два дня и две ночи минуло. - Тихо промолвил Хранитель внешнего круга. - Людвиги надругались над мертвыми, забрали их огненные кольчуги и шлемы, и ушли вверх по тропе к Внешнему кругу. Я слышал, как они на своем темном наречии говорили о Пещере огненной колесницы. Теперь, когда погибло столько наших воинов, а исчадия Чернобога заполучили наши доспехи созданные самими Туром и Макошей, огненная колесница вседержителя в опасности. Угроза нависла не только над Светлым миром, но и над миром Небесным. Никто за два дня не приходил сюда, ни людвиги, ни мои братья. Значит, Внешнего круга более не существует, а Боз с оставшимися воинами укрылся в нашей цитадели. - Вал вновь закашлялся. - Спешите, братья на выручку, ведите людские армии, спасайте огненную колесницу от чернобоговых слуг! - Полканит выплеснул все, для чего жил в муках эти два страшных дня, постоянно имея перед глазами картину поруганных тел своих собратьев, и замолк. Людвиги в своей лютой злобе, думали, что наказали, унизили и заставили страдать ненавистного Хранителя Внешнего круга, лишившего жизни многих из них. На самом же деле, Вал радовался тому, что его не убили. В нем теплилась мизерная, почти невозможная надежда, что кто-нибудь из людей, или огненных волков пойдет по тропе и унесет с собой в Светлый мир страшную весть. И вот, невозможное стало возможным. Боги Небесного мира услышали мольбы своего верного служителя и послали к нему этих двух людей и молодого огненного волка (Вал, обманутый внешностью Творимира, принял его за жителя Острова Грез).
 Полканит опустил голову на грудь и замер. Говорить ему было больше не о чем. Пораженные услышанным, молчали и люди. Прямо сейчас, вокруг них рушилось, казавшееся незыблемым устройство их мира и как раз тогда, когда сами они ничем помочь не могли. У них, спешивших к старшим братьям за помощью, выбили из-под ног землю, самих, попросив о помощи. По молчаливому соглашению, они не стали рассказывать Валу ни о том, зачем шли к Пещере Огненной колесницы, ни о том, что творилось сейчас в Светлом мире, ни о том, что случилось с лунным мечом Тура.
 - И еще. - Вновь обратился к ним Хранитель уже не существующего внешнего круга. - Предайте огню тела моих братьев. Отпустите их души к нашему отцу. Они этого заслужили.
 Все трое молча кивнули. Мечислав отошел к кургану из тел и вылил все крепкое вино на поверженные тела. Он очень надеялся, что его хватит для того, чтобы поджечь промерзшую плоть. Достав трут, кремень и кресало, он быстро добыл огонь и поджег погребальный костер. На большие почести времени уже не имелось. На мгновение люди и полканит застыли, наблюдая как густой, черный дым прямым столбом поднимается в прозрачные бирюзовые небеса, какие редко бывают над Северным хребтом, вознесли краткие молитвы Желе и Карне, а потом пришло время прощаться. Трувор, Мечислав и Творимир сгрудились возле искалеченного полканита.
 - Прощайте, младшие братья. Теперь я могу спокойно отправиться в чертоги нашего отца, Тура вседержителя, где до скончания миров буду пировать в кругу смельчаков сложивших головы во славу Небесных богов. - Вал сам поднял голову, хотя это стоило ему невероятных усилий и дикой боли в переломанном позвоночнике. - Мечислав. - Тихо промолвил он и все трое поняли, какая просьба скрывалась в простых звуках имени старого дружинника.
 Мечислав кивнул и обратился к спутникам. - Идите, я догоню вас.
 Трувор тронул замершего Творимира за плечо.
 - Прощай, могучий Вал. - Обратился к полканиту сканд. - О твоих подвигах еще сложат песни в Светлом мире.
 - Прощай, старший брат. - С дрожью в голосе промолвил молодой князь.
 Вал еще раз поднял глаза на людей и молча кивнул. Трувор с Творимиром развернулись и двинулись по тропе вниз. Их миссия на Северном хребте исчерпалась, так по настоящему и не начавшись.
 Едва силуэты сканда и княжича скрылись за поворотом тропы, Творимир следивший за ними, обернулся к Валу.
 - Прощай, старый друг и старший брат. - Промолвил
 он. - Прости меня за то, что отнимаю твою бессмертную жизнь. Когда-нибудь, может быть даже очень скоро, мы увидимся с тобой в сверкающих чертогах нашего небесного отца.
 Мечислав знал, что даже прощение Вала, не убережет его от наказания за неправое дело, хотя полканит и сам просил берича о последней милости. Мечислав вспомнил, как быстро обернулась ему смерть Всеслава потерянной рукой. Боги не медлили со своим бесстрастным правосудием.
 Медленно вложив в ножны меч, воин достал длинный, широкий и очень острый боевой нож. Губы еще беззвучно возносили молитвы Небесным богам, а тренированные руки, уже делали свое дело. Одним отточенным ударом, Мечислав всадил Валу нож под ребро по самую рукоять, пронзив насквозь сердце, и резко выдернул наружу. Смерть пришла мгновенно. Полканит даже не смог поблагодарить своего избавителя. Бросив запятнанное оружие на снег, Мечислав отправился вслед за Трувором и Творимиром.
 
 ***
 
 Всю дорогу до южного берега Идили люди молчали. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Все и так понимали - последняя надежда утрачена. Ждать помощи больше неоткуда. Куда пропал Светлый князь Светозар, было неведомо и оставалось только возвращаться в Бориславль и защищать последний оплот беричского государства до последнего воина. Только когда они оказались в кругу верных дружинников, первым заговорил Творимир. Великокняжеский перстень на правой руке, словно горел огнем и требовал от него решений.
 - Нечего нам здесь больше ждать. - Громко и твердо выговорил он. - По коням и в Бориславль. Нас ждут
 там.
 Мечислав и Трувор в очередной раз одобрительно переглянулись.
 
 ***
 
 Спустя полчаса, всадники углубились в леса, их ждал еще не осажденный город, их снова ждала война.