На дворе август. Все хуторяне заняты сбором урожая и заготовками на зиму. Даже дети такие, как я, помогают копать картошку, ходят в лес «по орехи». Я осталась не у дел, потому что «гостья» и должна отдыхать. Так говорит бабушка Лена. Но мне скучно. Я цепляюсь ко всем: хожу с Тасей на поливной огород за помидорами, с Нюсей в сад за яблоками, с дедушкой на рыбалку.… Но другие дети получают за свой труд деньги. Они собирают лесные орехи и ягоды и сдают на заготовительный пункт. Мне тоже хотелось заработать хоть сколько-нибудь денег. Я выказала своё желание бабушке, и она, посоветовавшись с дедушкой, разрешила мне пойти в лес на «добычу».
В лесу покраснел кизил. Он ещё очень кислый, но дети его всё равно срывают, а потом раскладывают тонким слоем на верандах, чтобы «доходил». На следующее утро, взяв плетёную корзиночку, я присоединилась к хуторским девочкам.
В лесу было душно. Тысячи комаров и мошек роились, клубились и тучами носились за нами. Ещё до начала работы всё тело чесалось и зудело.
И вообще, этот лес был не настоящий. На картинках — лес с толстыми тенистыми деревьями, пеньками и опушками, а тут сплошные заросли колючих кустарников и жалкие деревца, растущие пучками, как кусты, да ещё со смешными названиями: фундук, мушмула, боярышник. Фундук давно поспел и был собран местными ребятами, мушмула и боярка ждали заморозков, для сбора остался пригодным только недозрелый кизил.
Обливаясь потом, царапая руки и ноги, не закрытые одеждой, я с горем пополам набрала ягод в свою корзиночку. Но она была настолько мала, что когда я высыпала кизил на вымытый пол веранды, получилось несколько горсточек. Мои родственники, зная, какие трудности меня ожидали в лесу, надеялись, что первая вылазка туда «отобьёт у дитя охоту» к лесным походам. Бабушка мазала мои царапины и ссадины зелёнкой и приговаривала:
--Вот видишь, что получилось. Трудное это дело даже для наших ребят, а тебе с непривычки и вовсе не под силу. Попробовала и будет.
Но на другой день я снова пошла на сбор кизила и ходила в лес целую неделю, пока пол в отведённом мне закутке не был покрыт ровным слоем ягод. Дед как-то вечером глянул на мои труды и одобрительно произнёс:
--Думаю, что хватит. Пожалуй, больше ведра будет. Ну, теперь жди. С неделю ещё ему дозревать.
Целую неделю я сгорала от нетерпения. Когда же мы пойдём сдавать кизил? Каждый день внимательно разглядывала его: покраснел ли? дозрел? По ягодке перебирала его и переворачивала с боку на бок, чтобы не сгнил. Наконец все решили, что кизил готов. Я аккуратно переложила его в ведро.
Оно получилось полное, даже с краями.
Приёмщица, взвесила сначала полное ведро, потом переложила кизил в коробку и взвесила пустое ведро. Деньги она протянула Нюсе, с которой я пришла, но та сказала:
--Отдайте деньги девочке. Она сама собирала ягоды.
Приёмщица засмеялась:
--Эта та малышка, которая приехала к нам на хутор поглядеть на настоящих колхозников? Смотри-ка, и сама колхозницей стала. Хвалю,— и она протянула мне три бумажки по рублю. Таких денег у меня ещё никогда не было.
--Как тратить будешь? — спросила меня Нюся, когда мы вышли на улицу.
--Не знаю, — смутилась я, — может быть, конфет купить?
--Конфеты съешь, и ничего не останется. Лучше вещь какую-нибудь купи. Пойдём в автолавку! — и Нюся увлекла меня за собой в центр хутора, где останавливалась приезжающая по расписанию автолавка. Там женщины шумною гурьбой атаковали длинный деревянный стол, на котором продавщица надрезала ножницами и рвала на куски весёленький в розовый цветочек ситчик.
У меня загорелись глаза. Нюся сразу заметила это и предложила:
— Давай материю купим и попросим Тасю сшить тебе платье.
— Давай, — обрадовалась я.
Дома одобрили покупку. Дедушка сказал:
— Хорошее дело. Теперь очередь за Тасей.
Тася покроила и сметала платьице и позвала меня на примерку. Платье
было очень длинное, ниже колен. Юная портниха с серьёзным видом заметила:
— Ничего. На вырост. И показала мне кучу лоскутов. — Смотри, сколько кусков осталось! Может, мы сделаем оборку?
Я согласилась. Приметали оборку. Лоскутки ещё остались. Тася выкроила из них на рукава воланы. На этом ткань закончилась. Когда я надела готовое платье и вышла перед всеми на середину большой комнаты, раздался весёлый хохот моих родственников. Бабушка, глядя на меня и захлёбываясь смехом, проговорила:
— Вот и ты, Людочка, стала настоящей колхозницей!