7.
Лика уже неделю была дома. Почти все это время она провела за чтением книг и просмотром кинофильмов. Ее лечащий врач посоветовал обратиться к психотерапевту, тот назначил ей лекарство – «эйфорин», повышающее выработку сиротонина. Лика и так особенно не грустила – все переживания как рукой смыло после того, как Олег сделал ей предложение. На следующий день он подарил ей обручальное кольцо. Боже, что это было за кольцо! Такой красоты Лика в жизни не носила. Но скорее всего, недорогое. Лику не особо смущал этот факт – в их гражданском тандеме она зарабатывала вдвое больше, чем Олег, все из-за того, что она хорошо играла в мяч, и уже привыкла к тому, что тратит деньги он, в основном на бытовые мелочи. Она любовалась кольцом на безымянном изящном пальце, «эйфорин» действовал.
В пятницу к ней зашла Света. Она помирилась с Павлом и уже была готова к простым человеческим контактам, - все дело было в интересном положении, в котором Света пребывала уже пятый месяц. Павел вел себя не по-мужски – грозился разводом и тем, что ребенок останется без отца. Здесь вся загвоздка коренилась в давнем, забытом из-за беременности пристрастии четы Угревых – наркотиках. Нет нужды перечислять все истерики, которые случались со Светой, и срывы Павла, когда он на день или два пропадал из дома, чтобы забыться в реальности, альтернативной той, что свалилась на его голову. Подернутая дымкой дурмана, она казалось не такой уж и плохой, и Павел возвращался, чтобы вновь сорваться и снова уйти. Совсем недавно он решительно заявил, что завязывает с «полетами» и становится примерным семьянином. Но все это, при условии, что Света перестанет быть «истеричкой со стажем». Света плакала и проклинала тот день, когда повстречала Павла. В общем, скучать им не приходилось.
- Привет – сказала Света и прошла в прихожую, подставляя щеку для поцелуя. Олег был на работе, Лика была одна. Они сели на кухне и мирно защебетали ни о чем конкретном. Со стороны они как нельзя лучше подходили друг другу в качестве настоящих подруг. И визуально смотрелись комически – большая, подтянутая Лика, и совсем в другом смысле большая Света, впрочем, это касалось только ее живота.
- Есть хочешь? – спросила Лика. Та кивнула. – На обед у нас постный суп и рагу из овощей. Олежка постится всю страстную неделю.
- Правда? Не знала, что он у тебя такой…
- Какой? Верующий? Да не в том дело, просто решил парень себя в руки взять. Говорит недавно: «ты веришь, что я способен на Поступок?». Что я ему могла ответить – ну, что мол, верю. Не знала, что он это про пост говорил.
- А-а…- неопределенно протянула Света. Лика поставила перед ней тарелку супа. – С фасолью? М-м-м… А соли нет?
- Вот. – Лика протянула солонку в форме бочонка с порохом. – А как у тебя с ним? Если не хочешь, можешь, конечно, не рассказывать.
- Да нет, отчего же. С Павлом у нас вроде все налаживается. По крайней мере, так кажется. Я-то думала, он дурь никогда не бросит, скорее «Дом 3» закончится. Нет ведь, бросил. Говорит, что из-за того, что у нас будет ребенок, он чувствует всю полноценность жизни. Вот не знаю, надолго ли…
- Ну, «Дом 3», по-моему, не закончится никогда – философски сказала Лика. - Чего не скажешь про вашу с ним наркоманию. Давно было пора, все это – надолго, поверь. Если Паша, конечно, мужик.
- Кобель он драный, а не мужик – усмехнулась Светка. – Ему бы в фармакологию – настолько хорошо стимуляторы знает. Или в гомеопатию – новым Буддой.
Девушки засмеялись. Лика поставила вариться кофе и украдкой посмотрела, какой у ее подруги живот. Неужели, у нее когда-нибудь тоже будет такой же? А, быть может, гораздо больший – гены у нее и Олега были богатырские. Лика не переставала удивляться, что на кухне, помимо ее самой и Светы, присутствует еще и безымянный мальчик.
Поговорили еще о разном. О том, что когда репортеры пытались найти хоть одну фотографию Зверева без грима, им это не удалось. Света предположила, что в детстве он сделал себе перманентный макияж. Затем пошли смотреть ток-шоу «Охота на тараканов». Шоу повествовало о трансексуале, который боялся мужчин одной с ним ориентации. Мотивировал он свой страх тем, что они составляли ему конкуренцию в непаханом поле мужчин-гетеросексуалов. Подруги то и дело покатывались со смеху.
- Понимаете – говорил главный герой.- В любви ведь, как на войне – просыпаешься одним прекрасным утром в развалинах собственного мира, а над кладбищем несбывшихся надежд гордо реет флаг оккупантов…
Девушки и тут не удержались от смеха. Потом шоу закончилось, и стали показывать новости. Посмотрев сюжет про человека-рыбу, у которого чешуилась и лопалась кровавыми пузырями кожа, Света сказала, что ей пора. Лика проводила ее до двери. Про предстоящую свадьбу она не обмолвилась ни словом. Кольцо Света не заметила.
- Ну давай, удачи тебе с твоим – сказала она на прощанье.
- И тебе – с твоим, - ответила Светка, и вышла.
Лика опять осталась в одиночестве. Прошла на кухню, выпила веселую зеленую таблетку. Решив немного пробежаться, включила беговую дорожку. Раздался электрический треск, и монитор тренажера погас. В воздухе запахло чем-то свежим и прохладным, этот аромат смешивался с запахом разреженного озона. Лика стояла в замешательстве. За ее спиной по стене полз маленький белый блик.
8.
Инга бесновалась уже второй час. Патрик сидел за компьютером и безучастно пялился в монитор. За его спиной его самого осыпали смесью ругательств и абсурдной чуши, его родственников – проклятиями. Патрик терпел все это лишь потому, что с видом полнейшей невозмутимости пил пиво. Пиво скоро должно было кончиться, тогда Патрик пойдет за следующей упаковкой, устроив себе передышку.
- Блох он, значит привез, гад ползучий... Ну ничего, когда они нас с Сашенькой в могилу загонят, поймешь ты, чем занимался… Вместо того, чтобы о семье подумать лишний раз – лезет в свою лабораторию. Ну не псих? Совсем уже чокнулся со своими кровопийцами…Чтоб твоя душа сгнила в аду! Ничтожество.
Все это Инга говорила, производя уборку. Матерные слова она считала неуместными, и заменяла их не менее звучными эпитетами. Патрик мрачно молчал. Пиво никак не кончалось. Он сделал над собой усилие, и допил бутылку. Вчера ему стало известно, что его работу украли. Не напрямую, конечно, нет. Просто было такое чувство. Оказалось, что независимая группа шведских исследователей проводила изыскания в той же области, что и он. Это было ударом из-под тешка. Патрик знал бы о нем, если бы не этот независимый статус. Стороннее финансирование. Они, в свою очередь, не могли не знать о гранте, который выиграл харьковский НИИ. И эти подонки еще называют себя исследователями. Есть же, в конце концов, какие-то соображения этики…
- Ну что, ничтожество, допрыгался, что дочке совсем поплохело?! Почему ты сидишь и бухаешь – вот этого никак не пойму… Что б ты допился уже вконец, и избавил нас от этого бремени…Где это видано – люди ценятся меньше тараканов!
- Ох, и много же их у тебя в мозгах! Ну, где ты видишь, что работа превалирует над семьей? А Сашку надо было лечить вовремя.
Патрик засобирался за пивом. После ругани с женой его тонко организованной натуре всегда было плохо. Все это наслаивалось на болезнь дочери и новости из научного мира Швеции. Он снял трико и натянул джинсы. Прошел мимо Инги, которая старательно намывала полы. Та злобно посмотрела на него, и поиграв желваками, продолжила работу. Выйдя на улицу, Патрик закурил сигарету с ментолом. Неподалеку от подъезда чьи-то дети играли в снежки. Одному из них зарядили в лицо, и он, постояв несколько секунд с растерянным его выражением, не нашел ничего лучшего, чем заплакать. Патрик с сожалением посмотрел, как малыш размазывает по лицу сопли, и зашагал в сторону магазина. Небо было затянуто серыми облаками, которые просвечивали сквозь друг друга, создавая ощущение многослойности необъятного пространства. Патрик проходил мимо детской площадки. На карусели он заметил большую черную ворону, которая с интересом за ним наблюдала.
- Бу! – сказал он, но ворона не двинулась с места. Патрик слепил снежок, и хотел было запустить в нее, но та, почуяв неладное, вспорхнула с насиженного места и перелетела на ветку осины. Патрик все равно запустил в ворону комком снега, зная что не попадет. Снежок угодил в ствол осины, рассыпавшись белой пылью. Ворона каркнула и перелетела на другую ветку. Все это уже стало походить на издевательство.
Патрик продолжил путь. Внезапно им охватило странное ощущение – будто сотни перьев защекотали душу, заиграл адреналин. Он вновь остановился. Над его головой летела стая ворон. Громко каркая и возвещая гимн своей вороньей породе, они волнами скрывались за контуром многоэтажки, тянулись бесконечной вереницей из черных силуэтов. Патрик смотрел, как вкопанный. Стая вдруг напомнила ему, как в детстве он наливал в прозрачный пластмассовый тазик воду и рассыпал по ее поверхности чай. Затем он добавлял туда синий метилен – жидкость для понижения жесткости воды. Как завороженный, Патрик смотрел на клубящуюся синюю массу, представляя, что это тучи, а чаинки – ласточки.
В сером вдруг наметился просвет – голубое небо выбивалось из общей картины, приятно контрастируя с загостившейся зимней серостью. Патрик уловил на фоне стаи яркое желто-зеленое пятно, в котором он не сразу узнал бумажного змея. Кто-то невидимый стоял на крыше, держа в руках капроновую нить. Патрик посмотрел немного, как змей, извивая длинным хвостом, делает по небу дугу, и пошел дальше. На душе стало чуточку светлее.
* * *
Саша играла в куклы. Из зала было слышно, как мама разговаривает по телефону – в очередной раз жалуется на папу. Младшая кукла по имени Кнопочка пошла со своей старшей подругой – Синтией в магазин игрушек. Сюжет был прост: девушки хотели приобрести себе домработника, но у них не хватило денег, и они пошли в кафе пить чай с пирожными. Вместо сладостей Саша использовала части конструктора «Лего», антуражем для кафе служила картонная коробка.
Вдруг откуда-то сверху донеслись гудение и потрескивания. Саша взглянула наверх. Плавно нарастая, звук сопровождался миганием лампочек на люстре – причем загорались они в разном порядке. Наконец звук перестал. Сам по себе зажегшийся свет оттенял от стены белый силуэт. Саша, не мигая, уставилась на него. Силуэт протянул руки и шагнул к ней навстречу.
Девочка беззвучно закричала.
- Блохи, черт бы их побрал – слышалось из соседней комнаты. – Блохи едят людей.
9.
Павел возвращался домой на метро – машину он оставил на работе. Он озирался по сторонам, с любопытством задерживая взгляд на людях с закрытыми глазами. Что это – реакция на утомляющий ритм мегаполиса, или неизбежное следствие отчуждения, которое возникает между людьми под гнетом инфляции и неизменной разницы в доходах? Павел считал, что здесь сочетается множество факторов. Выйдя на станции метро Сокол, он проследовал за толпой в сторону проезжей части, перешел улицу, и оказался в аллее, которая вела к его дому. Несмотря на то, что был конец марта, под ногами была серая неприглядная каша – солнце только-только начало растапливать многотонные слои снега, превращая их в слякоть, которую не успевали убирать снегоуборочные машины.
Павел уже подходил к дому, когда ему позвонил Максим, приглашая на очередную репетицию группы «Br@nd». Угрев сказал, что зайдет позже – подвал, где репетировали парни находился в его районе и планов на вечер у него не было. Подходя к своему подъезду, он заметил новое граффити: на фоне сине-серого облака огромная зеленая сопля зловеще улыбаясь, держала в руках надпись infection.
Света готовила ужин, который приятным ароматом заполнял помещение их маленькой квартирки. Павел с порога сказал жене, что пойдет в подвал на репетицию и спросил, не нужно ли купить чего-нибудь в аптеке.
- Как, ты не поужинаешь со мной? – обиженно спросила Света.
- О, свет очей моих, разве можешь ты, богиня, обижаться на такую мелочь, как пиво с друзьями? – ответил вопросом на вопрос Павел. – К тому же, ты не будешь скучать, ведь ты остаешься с ним. Почитай ему сказку или дай послушать даб.
С этими словами он, как последняя свинья вышел из квартиры. Через полчаса он уже сидел в подвале и мерно покуривал сигарету с марихуаной. Из динамиков пиликал трип-нойз – стиль, который ребята изобрели сами. Максим терзал гитару, Роберт сидел на клавишных, Стас – выдавал сбивки на барабанах. Приятная, по мнению Павла, ни к чему не обязывающая музыка. Он глубоко затянулся и отпил из бутылки. В голове безмятежно гудело, тело захлестывали плавно накатывающие волны океана удовольствия. Доиграв одну из своих двадцатиминутных композиций, ребята решили устроить перекур.
- Как Света? – улыбаясь, спросил Максим. Стас и Роберт смотрели на Павла. В их глазах за дымкой легкого опьянения слабо читался интерес. Он ответил не сразу.
- Светик – хорошо. Правда, беспокоится все больше по всяким мелочам, стала еще более чувствительной, понимаешь как там у них, оказывается, все… сложно.
- Понимаю – сказал Максим. – Надеюсь, ты не забыл, что я уже четыре года являюсь отцом. Твоего, кстати, крестника.
- Как такое забудешь – притворился, что не понял иронии, Павел. – Как твои?
- Замечательно. Вот думаем заводить второго ребенка.
- Правда? – удивился, в свою очередь, Стас. – Почему-то я об этом слышу впервые.
- Не все же тебе быть в курсе. На это дело есть лучший друг – поддел его Павел. И уже Максиму – Поздравляю с решением. Дети – это здорово.
- Вот подожди, появится скоро свой – узнаешь, на сколько это здорово. – сказал Максим. Докурив косячок, он отправил его в пепельницу. – Ну что, чуваки, давайте кавер на Уотерса.
Ребята сели за инструменты. Но не успев извлечь первые ноты, все пооткрывали рты. Случилось нечто невероятное – от уселителя, к которому была подключена гитара, вдруг пополз по проводу шарик белого света. Шарик оставлял за собой дымное облачко и быстро приближался ко входному джеку гитары. Максим судорожно сбросил с себя инструмент. Раздалась ослепляющая вспышка – на какие-то мгновения все будто действительно ослепли. Когда реальность приняла более-менее нормальные очертания, все увидели белый силуэт женщины. У нее были длинные волосы и маленькая, скромная фигурка. Женщина стояла в центре подвала, и по контуру ее силуэта пробегали короткие белые молнии. Она смотрела на Максима взглядом, преисполненным каким-то тайным, незыблемым сочувствием, затем шагнула в его сторону, наступила на провод и вновь превратилась в яркую до боли вспышку света. Внезапно из динамиков донесся оглушающий децибелами рокот. Вся ситуация, как потом отметил Павел, напоминала сюрреалистический шторм, а женщина – ожившую шаровую молнию.
Когда все вновь прояснилось, все увидели на миниатюрную девушку из плоти и крови, лежавшую без сознания на полу. Ее веснушчатое лицо было дышало какой-то старой, надрывной болью, брови хмурились, губы искривила мучительная гримаса.
Не смотря на все это, она была необыкновенно, трепетно красива. Мужчины переглянулись. Никто не решился вымолвить хоть слово.