В салоне было темно, поэтому многие пассажиры, утомленные многочасовым перелетом с дозаправкой, спали. Скай откинувшись на широкую спинку сидел у окна в полупустом лайнере с закрытыми глазами, пытаясь дремать. В душе обосновалось непонятное смятение, беспокойство дергало парня, будто кукловод, ведущий марионетку за ниточки. Возвращаться в страну, которую помнишь только частично и пьяно-расплывчато, было немного волнительно и даже страшно. Скай не ощущал душой ее, только память воспроизводила запечатленные образы, восстановленные некромантским зельем. Сердце в груди учащенно билось, отгоняя от себя холодность и безразличие, будто в старике, оживляя в блондине былую юношескую чувствительность. Возвращаться было куда больнее, чем вспоминать: чувства так сильно не наваливались на парня, их просто не было. Память о событиях он восстановил, память же сердца прорывалась только теперь, когда, открыв глаза, Скай посмотрел в иллюминатор. В груди тихо защемило от вида множества разноцветных пузырьков электрического света, который он всегда так любил.
Ночной Токио – город-иллюминация, захватывающий, прозрачный, пестрящий огнями реклам, вывесок и окон домов и ресторанов, где японцы задерживаются после работы. Город для Ская, пахнущий сакурой, суши и пряностями… зеленым чаем… и немного печалью… Город-иллюзия, легкое помешательство, мечта, достающая до неба крышами своих зеркальных синих небоскребов…
Скаю все еще не верилось, что он, наконец, летит туда, потому что он даже не мог представить, что почувствует, когда выйдет из самолета. Предположения громоздились в голове, забираясь друг на друга, теснясь, пытаясь спихнуть одно другое с самого верха, в результате обрушиваясь вниз вместе и развеиваясь на мельчайшие частицы.
Блондин потеребил длинную челку пальцами и убрал ее с лица, чтобы не мешала глазам купаться в благоуханных огнях.
Сделав несколько кругов над городом, лайнер приземлился в аэропорту, заглох шум мотора. Послышался голос стюардессы, объявляющий погоду и время в Токио, потом голос капитана и аплодисменты за успешный перелет. Скай выбрался из кресла, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, и достал небольшую сумку, совершенно не рассчитанную на транспортировку каких-либо вещей, да блондин и не брал их с собой, считая, что это несколько лишнее, только самое необходимое. Проскользнув между пассажирами, он одним из первых покинул борт, как завороженный осматриваясь по сторонам, ощущая себя маленьким ребенком, застигнутым врасплох головокружением от хлеставших через край эмоций и воспоминаний.
Скай плохо помнил, как прошел таможенный контроль и выскочил на стоянку такси, и очнулся только уже в салоне авто, когда водитель поинтересовался, куда именно завезти клиента, на что блондин бросил:
- Le Meridien Grand Pacific Hotel Tokyo… - он закрыл глаза и запрокинул голову: смотреть на до боли знакомые огни Токио было невыносимо, поэтому блондин всю дорогу провел в этом положении, не шевелясь и не произнеся ни звука. С трудом соображая, пытаясь понять, что с ним такое творится, и зарегистрировавшись в отеле, Скай поднялся в свой номер, располагающийся на самом последнем этаже и имеющий выход на крышу, и упал на постель вниз лицом. Мягкий запах шелковых простыней, уютный и теплый, и бархатистый запах роскоши. Родной и ласковый, будто запах дома. Блондин потерся щекой о ткань и сглотнул подкативший к горлу сухой ком, переворачиваясь на спину.
Уставившись в потолок, Скай пару раз моргнул и поднялся с кровати, чтобы осмотреть номер и сообщить портье, все ли нормально. Парень потянул с кровати свою сумку и выбежал в коридор. Уже выходя из отеля, почти бегом, он бросил пару слов портье и выскочил на улицу, набирая полную грудь сладкого ночного воздуха, наполненного пыльцой сакуры.
В этом году японская вишня зацвела неимоверно рано, окутывая мегаполис розовато-белыми облаками мечтательных недолговечных цветов. Сыпать снегом сакура будет ее несколько дней, даря радость и утешение, заставляя останавливаться и любоваться ее великолепным, пышным цветением. Скай знал это, несясь по немного затихшим улицам не чувствуя ног в странном забытьи, сворачивая в всплывающие в памяти переулки и выходя на широкие авеню. Остановился.
Подняв глаза на роскошь розового наряда, парень невольно вздрогнул и отступил на шаг не отводя взгляда. Втянул носом воздух. Он застрял внутри, словно оледеневший озон. Скай приложил руки ко рту, не давая стону вырваться из губ и все еще не в силах оторваться от созерцания. Внутри слабо вздохнуло сердце, к глазам подступило тепло. Блондин глубоко вдохнул, отпуская путы, оплетающие душу, выпуская наружу внутреннюю слабость и ранимость. Тонкие изящные руки опустились, глаза его устремились вверх, на звездное небо. Скай все еще не понимал, что с ним, даже когда по щекам потекли слезы, он не обратил на них внимания. Он молча смотрел вверх, переводя взгляд с неба на крыши небоскребов и снова на сакуру. Молчал… Одна слеза затерялась в сени пшеничных немного уже отросших волосах, другая безнадежно-тихо скатилась по губам, которые тут же растянулись в улыбке.
- Да… я хочу петь здесь… - прошептал Скай, стоя посреди авеню и сжал руки в кулаки. Он прищурился - округлые огни, растянулись четырехконечными звездами… склонил голову набок и кивнул.