Среди встречающих в аэропорту Жанна вдруг увидела Игоря. Он шёл ей навстречу, радостно улыбаясь. Как всегда при встрече он поцеловал её в щёку, легко подхватил из рук тяжёлые вещи.
- С приездом! Как долетела? – Спрашивал он, бодро, увлекая её к стоянке такси.
- Игорь!? – Она не знала, как поступить.
- В чём проблема? Я соскучился, узнал у Дианки, когда ты прилетаешь. И вот… Я могу встретить тебя?
Жанна утвердительно кивнула, но продолжала стоять в растерянности, пока он укладывал вещи в багажник.
- По дороге поговорим, – сказал он, распахивая перед ней дверцу машины.
«Он выбрал момент, чтобы поговорить», - поняла Жанна.
Вдруг на хмуром небе кривым кинжалом блеснула молния, раздались раскаты грома.
- «Люблю грозу в начале мая», но не в начале декабря, - шутливо продекламировал Игорь, усаживаясь рядом с Жанной. - Крымская погодка богата на сюрпризы. - Он улыбался, а она, прежде всегда готовая отозваться на его шутки, даже не улыбнулась. Нервные спазмы сковали мышцы лица.
Прогремел ещё один раскат грома, и с неба посыпалась мелкая снежная крошка, отгородив сплошной белой стеной пассажиров машины от окружающего мира. Ослепшие в тишине белой пустоты, будто средь млечного пути, они неслись в неизвестность.
Голос Игоря прозвучал, как удар колокола. Жанна вздрогнула и удивлённо поглядела на него. Она не сразу поняла, что так удивило её. Он назвал её «дорогая». Даже во времена их первой влюблённости, в периоды необыкновенной близости он никогда не называл её так. Были другие нежные слова. Ласково он звал её малышкой, а тут вдруг!?
- Жанна, дорогая, - снова повторил он, - я должен сказать, что хорошо всё обдумал. Я понял, что ты дорога мне, как никогда. И я приму любое твоё решение. Если ты сейчас скажешь «да», мы поедем домой, и никогда не будем вспоминать… - Слова давались ему с трудом. На переносице напряжённо сошлись брови.
В груди у Жанны шевельнулось тёплое чувство, но это не была любовь, скорее жалость. Она подняла руку и погладила Игоря по лицу. «Когда-то это было самое дорогое на свете лицо. Как давно это было!» Жанна ужаснулась собственным мыслям.
Игорь истолковал её жест по-своему. Он заговорил, быстро, окрылённый надеждой, стараясь как можно больше успеть:
- Жанночка, поверь! Сам не понимаю, как это случилось. Какое-то наваждение. Дороже тебя и Дианки у меня нет никого на свете. Ты мне веришь? – Он развернулся, чтобы видеть её глаза, но не нашёл в них ответа на свои чувства. – Мы никогда не вспомним и о твоём москвиче, да?
- Нет, - отрицательно качала она головой. Молчала.
- Мы будем по-прежнему самой лучшей парой. С ней я разорвал все отношения.
- Дело не в ней, - наконец произнесла она глухо, задумчиво растягивая слова. – Дело в нас. В той лжи, которая разрушила нашу жизнь. Ты сам это знаешь. - Она надолго умолкла, занятая своими невесёлыми мыслями: «В одно мгновение можно ранить чужую душу неосторожным словом, необдуманным поступком. Чтобы залечить нанесённую рану потребуются годы. Говорят нужно уметь прощать других, но как простить себя?» Наконец, вздохнув, она сказала:
- Просто случилось то, что должно было случиться. Со мной и с тобой. …
Водитель напряжённо прислушивался к их разговору, часто поглядывая в зеркало. Но они не обращали на него внимания, ничто сейчас не имело значения. Каждый был наедине со своей бедой. В том, что их разрыв - беда для них обоих, сомнений не было.
В квартиру они вошли вместе. Игорь внёс вещи. Хотел поцеловать дочь, но она увернулась от него. Бросилась на шею Снежанне.
- Мамочка, родненькая моя, как я по тебе соскучилась! – Она гладила мать по волосам, не разрывая объятий, целовала в обе щёки.
- И я по тебе очень соскучилась, моя девочка. – Жанна нежно обнимала девочку, раскачивала из стороны в сторону, как делала раньше, когда Дианка была малюткой. Возвращаясь с работы, Жанна усаживалась на диван, брала Дианочку на руки, обнимала, и, раскачивая, напевала шуточную песенку: «Доченька, лапочка, красная шапочка». Однажды расшалившись, спела: «Диночка, лапочка, половая тряпочка». Малышке было всё равно про что песенка. Главное сидеть на добрых, тёплых руках мамы. Обнимать её за шею и слушать мамин голос. Чтобы продлить эти мгновения она попросила: «Ащё тляпочка»
И сейчас от любви к дочери душа Жанны звенела натянутой струной на высокой надрывной ноте «ля»:
«Моя девочка самый дорой мне человечек. Трепетная жертвенная любовь к ней со мною навсегда, на всю жизнь. И нет на свете никого важнее неё».