В голове стали прокуручиваться с удивительной ясностью эпизоды из детства, когда я была защищена от нападок мира заботливыми родителями.
Невольно, я целиком и полностью погрузилась в эти воспоминания и казалось,
переживала заново эту мягкую, нежную, розовую пору моей жизни.
Дом моего детства большой и уютный. У меня есть отдельная комната, в ней кровать, а под кроватью сидят пластмассовые и плюшевые малыши, и ждут, когда я вернусь с особого задания, заславшего меня на целый длинный день в садик. Они невероятно счастливы меня видеть! И только я захожу в дом и ставлю мои красивые красные ботиночки в специально для этого отведенное место, следуя маминой большой просьбе ко всем, они уже гулят, улыбаются и тянут свои пластмассово-мохнатые руки-лапы ко мне.
Их у меня семеро: кукла Галя, с таинственным макияжем, нанесенным шариковой ручкой и въевшимся в ее розово-резиновое естество навечно; очень податливый матерчатый солдат Степан, с огнестрельным ранением вишневого сока на вылинявшей гимнастерке; любимый плюшевый медвежонок, с хорошо разжеванными мной ушами; престарелый Дед Мороз,в стертом от времени новогоднем манто, примитивный, но устойчивый, как белая пластмассовая пирамида, с аккуратной ровной дырой в основании, в которую очень удобно просовывать руку и играть кукольный театр; дюймовочка в шкатулочке, вызываемая из нее усилием воли и нажатием на священную кнопку; самоедущая и тявкающая мохнатая собака, с застрявшим в ее металлических недрах засохшим хлебом и марсианин на гоночном автомобиле, обласканный любящей детской душой, уродливый и никому не нужный пришелец.
-- Ты думаешь, она ещё о нас помнит? – Машин голос вырвал меня из приятных воспоминаний. Ты знаешь, сколько мы уже здесь сидим?
Машка явно начала заводится.
-- Смотри вон на ту тётю, - продолжала она. Вот будешь по-ночам перекусывать, отрастишь себе такой же живот. Ночью надо на дискотеки ходить, а не спать. А ведь я тебя вчера умоляла пойти в Pyramide, а ты...
--- Маш, если б мы вчера скакали как бешенные козы в Пирамиде, мы бы сегодня к ведьме не пошли. Ты ж сама рвалась? Не помнишь? Умира-а-аю, помоги-и-и-и!... Ну чего ты? Сейчас уже наша очередь подойдёт.
И потом, я по-ночам перекусываю только в самых крайних случаях, когда уснуть не могу, а тётенька напротив очень даже симпотичная. Я б сказала - аппетитная!
-Аппетитная, ха! – Маша урезонилась, и начала втихую передразнивать дремлющую женщину напротив, пытаясь принять такую же позу и выпятить живот.
Я вдруг заметила тщету и никчёмность многих своих действий или «обезьяньих выходок», по выражению моей мамы.
Мне почему-то впервые за годы «независимой, взрослой жизни», стали давить на нервы махры на моей ультра-юбке и сапоги из крокодиловой кожи. Мне захотелось вдруг избавиться от панциря, называемого имиджем красивой девушки, который сковывал во мне нечто самое сокровенное, нежное и не давал ему цвести.
Мне вдруг показались до ужаса мелочными мои старания во всём и всегда походить на взрослую, умудрённую жизненным опытом даму. Я с тоской заметила, как пытаюсь выстроить из себя нечто такое, чем я на самом деле не являюсь, и может быть, никогда не буду являться...
Всё как-то стремительно менялось. Я была под каким-то неведомым мне до селе воздействием. Воздух в квартире расслаблял, как наркотик и хотелось освободится от всего, что сковывало, стесняло и мешало быть самим собой.
Всё было таким же как обычно и не таким. Огромные зеркала во всю стену, возле которых стояли кресла, казались не такими уж реальными. Постепенно мой взгляд рассредоточился до того, что стало трудно сфокусироваться на каком-либо сюжете дня. И вот как раз в этот момент появилась она...