"В дни веселья карнавала,
Чтоб монахов не смущать,
Нам приказ от кардинала,
Маской лица закрывать".
Если верить снам, то правая рука снится к сложному разговору с родственником мужского пола. Проснувшись но, не желая расставаться с героем сна, Альба растягивала, как ловкую, тонкую резинку время и сохраняла в драгоценной шкатулке прикосновение влажных ладоней мужчины.
Испугавшись внезапности его появления, она дышала еле слышно, но незнакомец считал, что имеет право выступать в ее защиту перед судом и сел рядом. Сразу же успокаивающе накрыл правую руку Альбы чуть шершавой ладонью и так крепко сжимал ее до конца слушания, что появилась влажность в задохнувшихся от нежности ладонях. Дыхание Альбы восстановилось и вдоль позвоночника разлилось тепло доверия. Если бы не судья, пристально рассматривающая участников процесса, она бы познакомилась сразу с мужчиной.
Альба выступала в роли истца. Никогда не хотела она таким образом решать проблемы, но видно не время ей отказываться от пристального внимания общества. Судья стукнула по твердому столу, покрытым мягкой зеленой скатертью громким предметом, и суд начался. Первым взяла слово защита, но суть претензий Альбы была столь очевидна, что судья лишь вежливо дослушала адвоката защиты до конца. И не задала ни одного уточняющего вопроса.
Подсудимый как мог, скрывал лицо от фотокамер журналистов глянцевых изданий и Альба, конечно же, понимала почему. Такой известной в кругу деятелей искусств персоне и так глупо попасться на шантаже. И кого? Первокурсницы академии искусств. Никто не ожидал, что ей хватит смелости подать в суд за оскорбление чести и достоинства. И, конечно же, больше всего участники скандального процесса удивились предусмотрительности и удивительной для столь юной особы сдержанности Альбы.
А теперь вернемся в прошлое наших героев, и познакомимся с ними поближе.
***
Альба приехала учиться в столицу из южного городка. На его улицах люди жили в домах, крашенных в белый или голубой цвета. Дома расположились вокруг заросшего соснами холма, прямо на побережье Черного моря. Море настойчиво влияло на характер человека живущего с детства с ним бок о бок. Возможно, поэтому Альбе сложно жить в столице и засыпать безмятежно. Некому стало рассказывать о каждом прожитом дне. Вечером, живя у моря, она спускалась по крутому склону скал к волнам и делилась своими сомнениями. Утром жизнь продолжалась, словно с чистой страницы, ведь известно, что вода уносит лишнее.
Когда весной из столицы приехал старинный друг отца, оказавшийся востребованным современным культурным процессом режиссером, Альба навязчиво присутствовала при всех разговорах родителей и гостя вечером на веранде. Днем девушка училась в школе и не могла быть рядом с ними, поэтому и торопилась домой после уроков. Каждое утро она загадывала чудо. Думаю, что догадаться нетрудно о каком чуде мечтала Альба. Все последние годы она собирала фотографии, публикации в журналах, ссылки в Интернете об одном актере. Для Альбы он стал символом амбициозных планов, вынашиваемых ею уже целых три года.
Обладая привлекательной внешностью, Альба давно привыкла к повышенному вниманию со стороны мужчин. Рано повзрослев, она в душе оставалась наивным ребенком. С глазами волчицы, как поет Макаревич. Серые, с черными, чудесно изогнутыми ресницами, красивые глаза всегда наблюдали с иронией за окружающими, точеный овал лица выдавал северную кровь, а пухлый, яркий рот как мог, скрывал южный темперамент. Альба обладала хрупким телосложением, но сказать о ней, что она слабая или легкая никто бы не посмел. Очарование заключалось в том, что ее внешность ассоциировалась с изящной статуэткой, которая если взять в руки, оказывалась с серьезным весом.
Решив стать актрисой, Альба не сказала родителям ни слова об этом. Во-первых, потому что знала отношение отца к выбранной профессии, а во-вторых, недавно она узнала, как он познакомился со своей женой, а ее матерью. История эта достойна театра. Был момент даже, когда Альба испугалась, что не родная его дочь. Но после откровенного разговора с родителями сомнения не совсем, но улетучились, и лишь горечь от несбывшейся мечты матери много лет назад, невольно омрачала ее собственный выбор. Оказалось, что мечты могут передаваться по наследству.
Гость из столицы с нескрываемой иронией рассказывал о своих успехах, многочисленных поездках на фестивали, премьерах фильмов, удачном или не очень выборе актеров на роли героев его картин и прочей ерунде для него, а для Альбы свежим ветром перемен. Как заговорщики, они с матерью поглядывали друг на друга, избегая встречаться с глазами отца, который с каждым вечером становился все задумчивее и внимательнее прежнего интересовался успехами Альбы в школе.
Наконец, как и все хорошее когда-нибудь заканчивается, отпуск у гостя завершился, и родители решили устроить прощальный ужин на природе. С шашлыками, запеченными на гриле мидиями и виноградным домашним вином, мягким козим сыром и ранними овощами, выращенными матерью Альбы в стеклянной теплице рядом с домом. Собрались все друзья и родственники семьи и шумно принялись смущать гостя желанием наведаться к нему в столицу. Или появится всей компанией на ближайшей премьере в Каннах. Благо доходы у всех позволяли совершать такие поездки без продолжительных раздумий.
Альба прекрасно понимала, что встреча с известным режиссером это единственный шанс исполнится мечте. Дан он самой судьбой, а в одиночестве она никогда не найдет дорогу к славе. Но каким образом подступиться к строгому отцу Альба не могла придумать. Отчаявшись совсем, она не заметила, как домашнее вино развязало язык и руки настолько, что гости притихли и с любопытством следили за ее действиями. Альба играла в соблазнительницу. Судя по озадаченным лицам гостей, она впервые так явно хотела общаться с мужчиной. И не наедине, а на виду у всей семьи и многочисленных друзей. Объектом ее охоты стал сын подруги матери, главврача детской городской поликлиники.
Через час напряженного любования странным поведением дочери, отцовское сердце не выдержало, и он решил увести Альбу домой. Но она начала отчаянно сопротивляться и, не придумав ничего лучше, бросилась искать защиту у режиссера. Создавая проблему родителям, девушка все это время играла для него одного спектакль и под занавес спокойно сообщила присутствовавшим на вечере о своей полной вменяемости. Ее единственный бокал с вином так и остался на столе недопитым, а вся лучезарность была лишь актерской игрой. Сразу же после чистосердечного признания Альба объявила о решении поступать этим летом в столичную академию искусств. И в присутствии гостей попросила помощи у знаменитого режиссера. Разве можно было отказать ей в сложившейся ситуации?
***
Впервые за рояль Марк сел в три года. В загородном доме на берегу Волги своего дяди, куда каждое лето, после долгих и неприятных уговоров отца, его отвозила на поезде мать. И тут же возвращалась обратно, к больному мужу. С того момента жизнь маленького Марка строго делилась на два периода. На летний короткий, максимум два месяца среди природы и близких по увлечению людей. И второй период, где все остальные времена года, будучи как считал мальчик в сговоре с родителями, темными цветами и широкими, даже жирными мазками закрашивали пестроту и яркость первого.
Марк рос замкнутым и ранимым ребенком, внешне он мало, чем напоминал отца и мать. Любовь к вопросам не имела к нему никакого отношения. Все разговоры в семье велись на повышенных тонах и редко когда заканчивались без битья посуды или хлопанья дверью. Нельзя сказать, что мальчика не любили в семье, нет. Скорее Марка просто не замечали, как индивидуальность. Его желаниями не интересовались ни мать, ни отец, он постоянно ходил в старой, не по размеру одежде и питался всухомятку. Так как отец не работал и вел домашнее хозяйство, формально он больше проводил времени с сыном, но общением это нельзя было назвать даже из снисходительности.
Целыми днями он писал статьи в журналы, такие как «Химия и Жизнь» или «Моделист-Конструктор», и каждую неделю отсылал их в редакции. По утрам он нервно курил на покосившемся крыльце дома и ждал почтальона. Настроение менялось в зависимости от содержания полученного ответа, а иногда почтальон доставлял сразу несколько писем, и Марк невольно становился свидетелем истерики отца. Переход от радости к отчаянию и обратно был совершенно непредсказуем и слишком резок для психики ребенка. Марк рано научился читать и если отец выбрасывал, а не сжигал в припадке ожесточения письмо, мальчик пытался узнать причины его странных истерик. Он не мог узнать, правда, одного. Семья много лет жила бедно не по причине отсутствия работы или таланта публициста у отца, а из-за его упорного нежелания писать не под своим именем.
Отец Марка уже десять лет жил инвалидом. В геологической экспедиции его укусила за ногу чумная лисица, и случилось заражение крови. Неделю пострадавшего не могли отправить в больницу, сломалась лодка, а лекарства у врача экспедиции позволяли только на пару часов утихомирить боль от укуса. Не особенно понимая серьезность травмы, отец зло отказывался от услуг местной знахарки. И через пару дней она перестала стучаться в дом, где жили геологи. Когда лодка из райцентра, наконец, добралась до деревни, отец уже почти не приходил в сознание и через два дня хирург ампутировал ногу.
Нельзя сказать, что именно отсутствие ноги сделало из отца неуравновешенного человека, скорее всего он и раньше любил выражаться открыто и эмоционально. Мать рассказывала подружкам, выпив лишнего за праздничным ужином, что влюбилась в мужчину, который ради нее убил человека. На вопрос, правда ли это, отец только хитро улыбался и отвечал Марку, вот вырастешь и сам все узнаешь. Марк не понимал многое из взрослых разговоров, а уж когда родители ссорились и потрясали друг перед другом обвинениями в предательстве или признаниями в многочисленных изменах, он исчезал в свою комнату на чердаке, хватал со стола синюю нотную папку и долго сжимал ее побелевшими длинными пальцами. Отогнав первые болезненные эмоции, Марк записывал новую мелодию. Сочинение музыки успокаивало мальчика на несколько дней до новой вспышки раздражения между родителями.
Мать Марка работала библиотекарем и все свободное время либо читала, либо обсуждала с отцом прочитанное, несмотря на то, что он редко когда ее слушал внимательно. И уж совсем нечасто отвечал на вопросы. Матери, судя по продолжающимся беседам с ним, и не требовалось отвечать. Достаточно было ее слушать или хотя бы присутствовать при обсуждении сюжета книги. Она умела это делать сразу в нескольких лицах разными голосами, и поэтому создавалось впечатление, что мать играет спектакль одного актера. Марк всегда с замиранием сердца вглядывался в меняющееся непрерывно лицо и силился угадать, маску какого литературного героя мать надела на этот раз. Она частенько читала ему вслух и следила, чтобы он не терял интерес к книгам. Это по её совету мальчик прочел повесть Короленко «Слепой музыкант», которая во многом определила дальнейшую судьбу Марка. Все сокровища, что были скрыты от посторонних в хранилищах центральной библиотеки города, доставались ему и еще нескольким счастливчикам из числа родственников работников муниципального образования.
Когда Марк сказал родителям о своем желании учиться в музыкальной школе, мать сразу согласилась, а вот отец отказал. В обычной его экспрессивной форме. Он считал, что музыка делает из мужчины гомосексуалиста, и приводил десятки имен в пример. Марк не знал, кто такие гомосексуалисты и все равно чуть не плакал от обиды. Отец ожесточенно кричал, что они позорят человечество, что они крепко держат в руках флаг его деградации. Чтобы он изменил решение, мать позвонила брату. Никто не знал, как, но он сумел убедить отца в том, что Марк действительно одаренный ребенок. Через месяц учебы на даче прошлым летом, он уже наигрывал мелодии собственного сочинения. Этой же осенью Марк поступил в музыкальную школу в класс аккордеона. На инструменте настоял отец.
***
Жить в столице оказалось сложнее, чем представляла себе Альба. Через месяц, после поступления, которое прошло совершенно безболезненно, благодаря протекции друга отца, она загрустила. Сосредоточившись на учебе, Альба хотела стать лучшей ученицей в группе. Их курс взяла прекрасная актриса театра и кино Елена Трофимовна Дарская, за кулисами театра шептались, что они - её лебединая песня. Все свои нереализованные творческие желания она пыталась навязать ученикам, и не всегда это делалось в дружелюбной манере. Актрису поклонники помнили по характерным маленьким ролям в основном комического плана, главных же за всю её карьеру звезды театра и кино, было всего несколько. Но это не мешало Дарской до сих пор быть узнанной на улицах и в общественных местах. А на её редкие теперь спектакли билетов всегда не хватало.
Однажды Елена Трофимовна не пришла на репетицию и в деканате группе сообщили, что она в больнице. Желающих ее навестить нашлось всего три человека и среди них, конечно, Альба. Почему остальные не захотели навестить руководителя, Альбу мало интересовало, общение с сокурсниками она сразу свела к минимуму, да и они не спешили проявлять свой интерес к ней. А в том, что он имелся, Альба нисколечко не сомневалась. Ее покровитель не забывал о своей протеже и нередко появлялся на репетициях их группы в театре. Что радовало Елену Трофимовну и рождало любопытство в группе больше всего, так это непременное появление режиссера с двумя букетами белых роз. Один для педагога и актрисы, а другой, тот что поменьше, для ее ученицы Альбы.
Запах больницы с каждым проведыванием Елены Трофимовны угнетал все сильнее Альбу, суета младшего персонала была лишь видимостью исполнения служебных обязанностей. На их прохладное отношение, отсутствие заботы и внимания жаловалась старая актриса. Она вообще стала намного разговорчивее с учениками, либо это болезненные уколы так на нее влияли, либо появилось доверие к тем ученикам, которые через день приходили в палату к больной и сострадали ей. В один из дней Альба пришла одна и Елена Трофимовна решила затронуть тему знакомства известного режиссера и девушки. До этого она старательно избегала откровенности и бестактности.
Альба и не скрывала ни от кого, каким образом она поступила на курс с первого раза. Прекрасно зная, что конкурс в последние годы в ГИТИС стремительно прогрессировал. Многие из сокурсников не любили Альбу в первую очередь по этой причине. Зависть быстро проникала в умы будущих актеров и актрис, отравляя их жизнь чаще всего навсегда. Редко кто мог очистить сердце от ржавчины после окончания института. Именно здесь, в стенах альма-матер решалась, какой будет вся дальнейшая карьера таланта. Мало в наше время обладать дарованием, требуется целый комплекс достоинств позволяющих добиться успеха и при всем при этом не разучится испытывать радость от уколов счастья.
Елена Трофимовна пожурила ласково свою ученицу, выяснив, что Альба и режиссер, снявший за последнее десятилетие три успешных фильма, один из них удостоен главного приза знаменитого Каннского фестиваля, знакомы и при чем очень давно. Могли бы и раньше заняться развитием актерского таланта. Она решила, что Альба слишком мало уделяет внимания постановке красивого голоса, что является немаловажным в их профессии, и посоветовала позаниматься дополнительно вокалом. Тем более у нее, как оказалось, есть к кому обратиться. Близкий друг Елены Трофимовны сам никогда не пел, но умел слышать и исправлять голос, как никто другой, у него был абсолютный слух с рождения. Маэстро с детства сочинял музыку и рано достиг признания, сегодня многие театры и кинорежиссеры стояли в очереди к нему иной раз по полгода. Несмотря на прожитые годы, в прошлом году он отмечал пятидесятилетие, композитор оставался в душе молодым, любил экзотические цветы и много путешествовал по миру.
Первую встречу, Альбы с маэстро приурочили к празднованию дня выздоровления Елены Трофимовны от болезни, о которой многие боялись рассуждать вслух. К этому радостному дню ее ученики поставили спектакль по роману Мартина Линдау «Яд Борджиа». На премьеру многие из участников пригласили родственников, друзей и покровителей. Елена Трофимовна уговорила прийти друга композитора. Альбе играла в постановке роль донны Лукреции, дочери папы. Конечно же, одна из главных ролей в пьесе досталась ей благодаря желанию руководителя, которая лично следила за распределением ролей в спектакле, и даже находясь вдали от репетиций, требовала ежедневного отчета от второго педагога по актерскому мастерству.
Альба нервничала и от того отказалась позвать на праздник своего покровителя, как ни упрашивала ее Елена Трофимовна. Она ожидала провала. На вопрос почему, Альба отвечала, что никого еще не любила по-настоящему и поэтому играть Лукрецию ей сложно. Она боялась разочаровать известного кинорежиссера и предпочла остаться один на один со всеми своими страхами. Один диалог между героями спектакля ей особенно тяжело давался на репетициях. Переодевшись в простую танцовщицу, Лукреция заигрывает на маскараде с Альфонсо. Своим любимым мужчиной. Он же, наглядевшись на ее соблазнительные движения в танце, умоляет об одном лишь:
«– Ты знаешь, тарантул танцует, когда его ужалит ядовитая пчела. Поцелуй меня, красивая змейка! Может быть, я тоже сойду с ума и пойду танцевать с тобой.
– У нас, в Сицилии, не принято, чтобы мужчины ждали, когда красавица подарит им поцелуй. Обыкновенно они сами берут его! – лукаво возразила певица».
У Альбы красиво получалось танцевать, по сценарию она надевала зеленую маску, и ей казалось, что именно в безобразии, даже уродстве её второго лица кроется спасение от страха перед позором неудачи. Когда требовалось по тексту просить поцелуя у мужчины, она начинала звонко хохотать. Глупо и откровенно смеяться над собой и партнером. За время репетиций ей ни разу не удалось сыграть естественно этот отрывок. Именно поэтому волновалась так сильно Альба перед премьерой. Стоя за кулисами ещё неосвещённой сцены, она изо всех сил сжимала тонкими пальцами синюю папку с текстом роли. Ей казалось, что позора от провала первой главной роли она не сможет пережить.
****
Отца Марка посадили, когда мальчик оканчивал начальную школу. К этому времени уже полгода он работал в отделе выдачи пропусков на проходной троллейбусного парка и успел сильно измениться. Он окончательно свихнулся, каждый день напивался, как свинья и устраивал в доме мелкомасштабный Армагеддон. Больше всего доставалось матери. Марк прятался на чердаке и отец не мог до него добраться. До самой ночи в доме гремели записи блатных музыкантов, в основном тексты песен были про белогвардейских офицеров и их подружек. Одну строчку Марк запомнит на всю жизнь. «А я проститутка, я дочь офицера, я темная моль, я летучая мышь. Вино и мужчины моя атмосфера…»
В пьяной драке на юбилее гаражного авторитета в результате спора, кто из советских космонавтов полетит следующим рейсом на станцию «Мир», один из участников праздника свалился в бетонную яму и сломал шею. Чудовищная, глупейшая смерть, из-за которой в итоге посадили всех участников драки. Так как следователь не сумел выяснить, кто столкнул потерпевшего в яму. Живым отца семья больше не увидела, в тюрьме он тотчас заразился туберкулезом и через два года умер от болезни на зоне. Денег, чтобы перевезти его тело на родину, мать не нашла, а может, просто не захотела.
А через год после смерти отца Марк впервые услышал от взрослых, что матери требуется помощь психиатра. Несколько месяцев еще оставалась надежда, что она справится с болезнью, но после попытки суицида, ее брат, Игорь Владимирович, решил не рисковать жизнью ребенка. У него имелись серьезные опасения, что не только себя, но и Марка она хочет избавить от воспоминаний прошлого. И судя по её настроению в последние дни, избавить навсегда.
Так Марк оказался в доме, где каждое лето мечтал остаться совсем. Родственники прекрасно понимали, через что прошел за годы жизни с родителями мальчик, и попытались вернуть его утраченное детство. Но Марк слишком замкнулся в себе, исчезла с лица улыбка, как будто он только-только прочел книгу «Проданный смех» и персонаж из неё, господин Треч предложил выгодную сделку мальчику. Она, несомненно, имела непосредственное отношение к музыке. Как только появлялось свободное время от учебы, Марк бежал в библиотеку к роялю и писал, писал, писал на чистых страницах ноты. Удивительно, но музыка в последнее время у него рождалась легкая, игривая, танцевальная.
Праздники в семье дяди Игоря Владимировича проходили весело и шумно. Многочисленные родственники со стороны жены, Веры Сергеевны, друзья семьи, родственники друзей и школьные друзья троих детей, Анны, Сергея, Николая и родители друзей, все они любили собираться в большом гостеприимном доме. К такому количеству гостей здесь давно привыкли и лишь изредка дядя, как глава семейства, шуточно-серьёзно обещал лишить всех желающих права приезжать, когда вздумается. Грозя ввести в обращение предварительную запись по телефону. И тут же забывал о своем обещании, узрев на зеленой лужайке за домом, как детвора терзает кота Авраама. Так назвал рыжего любимца он в честь шестнадцатого американского президента Авраама Линкольна, выражая тем самым своё искреннее уважение к этому великому человеку. Его черно-белый фотопортрет украшал кабинет хозяина дома. Если присмотреться к дяде, то можно обнаружить внешнее сходство с президентом. Домашние же звали кота Варькой. За вкусности, в особенности за пучок укропа, тот отзывался и не на такие смешные имена.
Концерты, переходящие непременно в танцы по вечерам в гостиной собирали гостей и членов семьи, независимо от их настроения. Как точно подметила хозяйка дома, Вера Сергеевна, музыка всех сближает. Анна, ее дочь оканчивает летом школу и обычную, и музыкальную по классу скрипки. Мечтает поступить в училище и стать джазовой певицей. Никто, кроме самой девушки, не сомневался в том, что у нее это получится. Братья Серж и Николя, именно так, а-ля Франсе, близнецов звали в семье, не особо увлекались занятиями музыкой и спустя пару лет обучения, родители оставили их в покое. Они больше к игровым видам спорта стремились и у мальчиков уже появились первые успехи на поле.
Играл на рояле больше всех Марк. Поначалу он стеснялся гостей, но дружелюбная атмосфера домашних вечеров и главное искренняя поддержка Анны, непременной участницы всех его экспериментов в сочинении музыки, позволили открыться еще одному таланту мальчика. Таланту виртуозного исполнителя и импровизатора. То, что играли они на пару с Анной, нельзя было назвать концертом. Это было фантастическое действо, под названием «музыкальный бой». Название игры придумал Игорь Владимирович, не уставая пояснять гостям, что главное в игре – не угодить в ловушку соперника и вовремя сообразить на какой ноте он закончит мелодию. Чтобы сразу же за этим гармонично продолжить свою партию. Наблюдение за игрой доставляло незабываемое удовольствие присутствующим. Никогда нельзя было угадать, кто выиграет этот музыкальный бой.
Казалось, что прошлое оставило Марка в покое. О матери он никому вопросов не задавал, а дядя не мог решить, надо ли ему рассказывать о ее состоянии. Или подождать еще немного. Наблюдая, как мальчик совсем редко улыбается, Игорь Владимирович решил, что пусть время залечит раны, а встречу с матерью лучше отложить на следующий год. Он не знал, что зимой сестра повторит в больнице попытку суицида, и закончится она удачно для нее. Многие из друзей семьи, правда, грустно обсуждали на похоронах, что удачно она закончилась для всех. Кладбище и прощание с матерью навсегда связалось в памяти Марка с проливным дождем и скользкой чёрной землёй.
***
Мужчины не успевали открывать бутылки с шампанским, желающих отпраздновать премьеру с артистами за кулисами театра собралось так много, что через полчаса стало ужасно душно. Альбе в тяжелом платье донны Лукреции было так жарко, что она не заметила, как захмелела, утоляя жажду ледяным шампанским. Она сдала экзамен на отлично, откуда и силы взялись. Ведь еще утром девушка еле заставила себя ехать в театр на последнюю репетицию, а ночь перед спектаклем провела в нервном бормотании текста роли и прослушивании музыки Антонио Вивальди из цикла «Времена года». Его портрет висел в спальне Альбы. Хрупкий, болезненный облик с непослушными рыжими волосами вызывал у девушки приступы острой нежности, и она могла часами слушать его музыку. Пытаясь понять, откуда он брал силы для жизни, чем питался духовно.
Во время антракта Елена Трофимовна, как и обещала, познакомила Альбу со своим другом, композитором Марком. Он сразу же попросил звать его по имени. Девушка успела подумать, что мужчина явно переоценивает собственную внешность, считая, что без отчества, он выглядит моложе. Альба ведь не знала историю отношений Марка с отцом, поэтому ей простительно так ошибаться. Композитор внимательно отнесся к волнению девушки из-за страха провала спектакля и даже сумел почти убедить её в обратном, искренне восхищаясь сценой её танца. Альба и правда великолепно танцевала. В эти минуты ей не нужны были зрители, она наслаждалась движением, вращением в особенности, и проваливалась в вихрь наслаждения.
Елена Трофимовна сухо похвалила ученицу и посоветовала изменить тембр голоса на более низкий. Композитор тут же произнес незнакомое для Альбы слово вибрато, но раздался первый звонок, вокруг засуетились участники спектакля, и разговор оборвался, едва начавшись. Марк все же успел насмешить Альбу, продемонстрировал один из приемов отработки внятности в произношении звуков. Он загородил дверь гримерной и произнес скороговоркой:
- Чешуя у щучки, щетина у чушки.
- Что вы спросили? – Альба даже не поняла фразу и поморщилась от досады. Ей явно мешал Марк, она спешила на сцену.
- Чешуя у щучки, щетина у чушки. Это одна из учебных скороговорок для развития голоса. Я после вам все расскажу.
Когда после, подумала Альба, может она и не собирается с композитором заниматься, подумаешь какая важность, но тембр голоса постаралась снизить. Так и в дальнейшем у нее будет получаться с волшебными советами. Наружу колючки, а внутри прокручивание ситуации по несколько раз, никогда слова благодарности сразу, только спустя годы, только после успеха. Можно было бы обвинить Альбу в неблагодарности, но это не совсем будет правильно. Она точно знала, что за советы надо всегда платить, а в начале карьеры кроме юного тела у актрис и нет ничего. Ошибки исправить сложнее, чем их не совершить.
Финальная сцена в беседке с прощальным поцелуем вызвала стон восторга у зрителей, актеры настолько правдоподобно играли в любовь, что овации после финала не смолкали долго и все участники спектакля несколько раз дружно выходили на поклон. Все страхи позади, спектакль понравился зрителям, а сами актеры в возбуждении громко обсуждали за кулисами детали пьесы. Избыток адреналина в крови толкал на сумасбродные идеи. Шампанское пили все. Юноша, игравший Альфонсо, предложил ехать кататься на реку в ресторан-пароход. Альба отказалась от продолжения праздника на воде, ей хватало впечатлений от игры на сцене, да и хмель настойчиво обволакивал ум, но убежать незаметно домой ей не удалось. Елена Трофимовна угадав её настроение, ждала у гардеробной вместе с Марком, они, казалось и не собирались общаться со всеми остальными ребятами. Им нужна была только Альба.
Выбор еды в ресторане доверили композитору, он не стал уточнять вкусы спутниц и выбрал просто самые дорогие блюда в меню. Сразу предупредив, что платить по счету будет он. Альба улыбалась, тихо спрашивала Елену Трофимовну о самочувствии после болезни. Но, получив ответ не нарушать очарование вечера и наслаждаться общением с её другом, стала присматриваться к Марку. Странно, но первое впечатление от образа мужчины не исчезало. Альба уловила вкус одиночества, тотального при чем. Несмотря на ухоженный вид и гладкое лицо, Марк удивительно напоминал, потрет на стене в её спальне. Такой же взгляд, чуть прикрытые тяжелыми веками карие глаза требуют понимания. Он рассказывал про свою последнюю поездку в Америку, несколько раз повторил, что стар уже для таких длительных перелетов. Елена Трофимовна улыбалась и не спорила, намекая, что его не стоит переубеждать.
Выпив бокал сухого белого вина, Альба захмелела окончательно и спиной пыталась удержать равновесие на стуле. Когда Марк пригласил её на танец, она начала отказываться, но её желание никого не волновало за этим столиком. За другими, впрочем, тоже не волновались в её сторону. Марк оказался ниже её ростом, а сразу ведь Альба и не заметила этой разницы. Была увлечена процессом творческим внутри и снаружи себя. Туфли на каблуке, если снять, тогда глаза посмотрят в глаза, а сейчас смотрят на лысую макушку. На круглую, как лужайка солнечная в лесу, без пятен и морщинок. Благородная лысина, с уважением подумала про нее Альба. Что только не придет в слегка пьяную девичью голову. Марк умел танцевать и чувствовал партнершу, откликаясь на ее шатающуюся сдержанность. Сухие, горячие руки лежали на обнаженных плечах Альбы, в такт мелодии чуть подрагивая кончиками пальцев.
После ужина Елена Трофимовна попросила отвезти ее поскорей домой, так как у неё неожиданно разболелась голова. Усталость слышалась и в голосе Альбы, но Марк настоял, что домой он, отвезет и её. Об уроках вокала почти не говорили, Марк дал понять, что он согласен и денег за обучение не возьмёт. Его восхищение внешностью Альбы на фоне ее настроенности на карьеру драматической актрисы, взволновали его, и он открыто выражал желание помочь девушке в достижении успеха. Альба не отнеслась серьезно к его словам и хотела только одного. Домой, под горячий душ и спать. Спать целые сутки, сил ни на что больше не осталось. Марк подождёт. Альба уже решила, что он станет её первым мужчиной.
Вернемся ненадолго в сон Альбы. Надеюсь, читатель еще помнит, о чем он?
***
***
Общение с мужчиной продолжилось на улице, под проливным дождем Альба со спутником ловили такси у высоких ступеней здания суда. Он предложил обсудить проблему девушки за обедом в ресторане. Судья объявила перерыв на час. Машину таксист вел уверенно, сидящий рядом незнакомый мужчина отвлеченно смотрел в окно, и Альба решила не нарушать молчание. Проехав пару перекрестков и повернув налево, машина остановилась у старинного дома на незнакомой улице. Поднявшись по ступеням крыльца и укрывшись от дождя под навесом, прежде чем войти внутрь, незнакомец ласково взял Альбу за руку. Наклонившись к самому лицу девушки, с загадочной улыбкой он произнес:
- Пожалуйста, не пугайся, это мой ресторан и сейчас перед нами разыграют спектакль его сотрудники. Ты можешь им подыграть, если хочешь. Я нечасто здесь бываю, и персонал до сих пор не понял, что мне нравится и как угодить. Любопытно, что на сей раз они придумают.
Альба, как только выбрали стол в дальнем углу зала, накинулась с вопросами на незнакомца:
- Как тебя зовут? Откуда ты узнал обо мне? Почему мне так легко с тобой? – Альба не успевала озвучивать мысли, лихорадочно возникающие в уме.
- Не все можно объяснить словами, моя красивая. Зови меня, Альфонсо. Я буду рад слышать это имя из твоих уст.
Альба округлила глаза и рассмеялась, переспрашивая:
- Альфонсо? Какое странное имя в наше время. Откуда ты знаешь меня? Мы встречались раньше?
- Как же много ответов ты хочешь услышать сразу, Альба. Давай помедленнее. Мы будем с тобой играть на сцене театра совсем скоро в одной старинной пьесе любовников. Но я знал про это событие уже много, очень много лет, и с нетерпением ждал твоего рождения, а тебе только предстоит услышать историю времени Цезаря Борджиа. 1500 год от рождества нашего Спасителя. Давай сначала обсохнем после дождя и согреемся. Какое вино ты любишь? Я езжу раз в год за уникальным вином во Францию на аукцион. Есть в карте вин бутылки в единственном экземпляре, коллекционные. В мире их может быть, осталось всего с десяток.
Альба не могла оставаться равнодушной после слов о сцене и театре, она совершенно не услышала вопроса о вине и продолжила расспрашивать Альфонсо:
- Но я ведь только учусь на первом курсе Академии, и вряд ли мне дадут роль в вашей пьесе. У меня нет опыта.
- Ладно, вино ты не желаешь выбирать, я тогда сам распоряжусь принести бордо из шато Медок, посидишь за столиком в одиночестве. Я скоро вернусь. И не волнуйся, моя красивая, об отсутствии актерского опыта, он у тебя появится только на премьере. Да и педагогов я специально выбирал талантливых. Обещали не подвести.
Альба, оставшись одна, наконец-то взглянула на интерьер ресторана. То, что он явно сделан в итальянском стиле, сразу бросалось в глаза. Отштукатуренные грубо стены, шторы оливкового цвета и обивка на стульях, тяжелые, массивные столы, накрытые льняными скатертями, рядом с огромными окнами много напольных скульптур в основном обнаженных женщин, откуда-то слышно журчание воды, наверно есть фонтан в соседнем зале, на столах полевые цветы. Приглушенный абажурами цвета кофе с молоком мягкий свет от ламп создавал атмосферу таинственности и располагал к уединению. Кроме них с Альфонсо, судя по всему, в ресторане в данную минуту никого не было. И только сейчас Альба вдруг заволновалась от предчувствия серьезных изменений в своей жизни. Альфонсо оставил на столе лист бумаги с черно-белым карандашным рисунком хищных птиц на площади перед собором. Перевернув лист, Альба с обратной стороны обнаружила текст: «Они были так похожи между собой, как по наружности, так и по складу характера, что, если бы не разница пола и возраста, их можно было бы принять одного за другого». Альба не знала, что и думать о прочитанном. Она решила сразу же узнать у Альфонсо о каком мужчине, и о какой женщине шла речь в тексте. И о птицах на рисунке, они показались Альбе дерзкими и злыми. Сердце резко заныло, сжимаясь от ревности. Вот только Альба еще не понимала к кому или чему?
Продолжение следует…