Хочу принести свои извинения тем читателям, кому
мои соображения покажутся крамольными и неуместными.
Вопрос о религии и месте ее в нашей жизни всегда вызывал во мне противоречивые чувства. Если просто отмахнуться от этого явления, то можно встать в позу стойкого атеиста и с легкостью, жонглируя законами папаши Исаака и началами термодинамики, доказывать, что ничего сверхестественного не происходит. Бога нет, не было и не будет. Немедленно призову в помощь жизненные и литературные примеры от Попа с работником Балдой до отца Сергия или миссионера Дэвидсона, показывая эфемерность духовной чистоты богослужителя.
Потом, утверждаясь в образе богохульника, вспомню скабрезный анекдот о том, как поп играл в бильярд с атеистом, который промахиваясь, каждый раз крыл словами -"В бога душу мать! Опять промахнулся!", на что поп ответствовал, что б он не богохульствовал, не то, мол, "Бог все слышит и накажет тебя!"...
После очередной рулады и поповского комментария разверзся потолок, ударила молния и испепелила попа, а сверху раздалось громовым басом: "В бога душу мать! Опять промахнулся!"...
...А если без дураков, если копнуть чуть посерьезнее и вспомнить, что религии следовали не совсем, или совсем не глупые люди; если заподозрить, что наша издевательская позиция неисправимого материалиста, или, в лучшем случае, толстовца - с его богоисканием в себе - возможно, всего лишь следствие недалекости мысли или тлетворного влияния иной, коммунистической религии, навсегда испортившей наши гены, то возникают какие-то иные мотивации, не дающие просто и цинично отмахиваться от вопроса.
Какой религии следовать - дело конфессионального вкуса, но в любом случае, речь идет о духовности человека, о его готовности принимать и развивать определенные духовные и мировозренческие, как говорят философы, - парадигмы.
Религиозные идеи, по своему существу - одинаково гуманистические - по-крайней мере декларативно - для любой формы веры, есть философская и духовная матрица человека, насущная необходимость определиться в духовной сфере после антропологической его организации. Проще говоря, Человек (общество), после (или наряду) физиологического и анатомического становления, с приобретением способности к самоосознанию и самовыражению, начал тяготеть к духовной организации и снижению заложенной природой - атавистической агрессивности, как прагматической доминанты - в борьбе за выживание. Религия - не наркота, как утверждал Володька Ульянов, а транквилизатор, дополняющий человеческое естество совершенно новыми, иррациональными качествами: способностью к самопожертвованию, кротостью, добротой и небиологической любовью к ближнему.
Человек, как нам стало известно, должен определиться в "В царстве Божьем и царстве Кесаревом", и в этом плане религия, как некий устав духовной жизни общества, просто незаменима. При всем этом, религия, и в том числе наша - православная, полна противоречий, ненужных, на мой взгляд, догматов. Не без помощи духовенства она зачастую следует не к истинной свободе человека, не к его духовной раскрепощенности, а к депрессии этой свободы и превращению адепта в покорного (безопасного) и лишенного альтернативности мнения, совести, морали и творчества - раба.
Прав был граф Толстой, ратующий за внутреннюю божескую искру в человеке - взамен ритуальному чаду...
Как справедливо отмечал мной весьма почитаемый теософ - Бердяев, «Обрести истинную свободу означает - войти и познать собственный духовный мир. Свобода - это свобода души, и для того, чтобы обрести ее, человек должен совершить героизм раскрепощения...» Людям для совершенства духовной жизни мешает плоть и мирские, отвлекающие душу, занятия. В этом плане аскетизм и монашество оголяют духовный стержень, обостряют все органы чувств и выдвыгают на первый план просветвленность слегка "закаифовавшего" разума.
Я не зря использую слово - "закаифовавшего": тибетскими, китайскими и индийскими монахами давно открыта техника впадения в нирванну, в основе которой лежат вполне объяснимые, с точки зрения нейрофизиологии, явления.
Но монах не может быть априорно высокоинтеллектуальным человеком, и следовательно, ощущаемые им нирванные или околонирванные "страсти" могут быть гораздо беднее, чем переживания и страсти таких светских людей, как Бодлер или Ахматова, Толстой или Каффка.
Когда меня силой гнут к алтарю, как когда-то к комсомолии, и эти фарисеи, спрятавшие партбилеты в сухом месте - "Авось, пригодится..." - возмущаются моим религиозным инфантилизмом и оглядываются в поисках сухого хвороста, чтобы подпалить, хочется записаться в идолопоклонники: хоть потанцуешь вволю...
...Я не знаю ни одного агрессивного атеиста, ни одного человека, свободного от религиозного чада, причинившего вред верующему (коммуняки в счет не берутся: они самые отпетые адепты комрелигии), а вот наоборот бывало сплошь и рядом, ох как бывааало, и это о чем-то говорит.
Всю эту зубодробительность, рассчитанную только для человека с хорошим пищеварением (не советую читать гражданам с удаленным желчным пузырем), я привожу по двум причинам: во первых, я сам себе хочу определить место в этой религиозной тягомотине.
Во вторых, хочется быть честным, а не модным.
Есть еще и "В третьих": я голоден и брюзжать легко, но это пустяк.
Однако, хочется закончить оптимистическим "Христос воскресе!", пожелав всем здравомыслящим людям, к каковым по недомыслию причисляю и себя, чтобы не путали философию с догматизмом или, как лукавил тов. Саахов, "Личное с общественным"...