Этой осенью после очень длительного перерыва удалось побывать в родных для моих предков местах. Сами они там давно – кто двадцать, кто сорок лет, а кто и больше - уже не живут, т.к. ушли в Мир Иной, может быть даже в Царствие Небесное…
Отпуск получился длинный. Удачно совпали многие факторы. Хорошая, сухая погода, т.к. в конце октября ещё стояла настоящая золотая осень. Было желание попасть в те места, где ты дошколёнком бегал босиком по траве-мураве, купался в речке, ходил с ватагой таких же сорванцов в лес за земляникой и грибами, проводя беззаботное лето. Нашлись и надёжные проводники из числа близких родственников. Самая старшая тётка, хоть и не смогла по здоровью войти в число «пилигримов», зато снабдила схемой просёлочных дорог.
Запланировали так, что сначала заедем в деревню Утренняя Заря бывшего зерносовхоза «Магнитный», где жили дедушка с бабушкой со стороны моей Матери, а потом в Алексеевку – в село родителей Отца.
Итак, в путь. Машина заправлена. Полный привод. Лопата и трос, на всякий случай. И нас пятеро – будет, кому толкать.
Выскочили из шумного города на трассу, которая вела к железнодорожной станции, где стояло несколько элеваторов-зернохранилищ. Минут через десять движения мы увлеклись воспоминаниями. Как жили, как учились, как ходили в гости, когда были в тех краях последний раз…
Припомнилось, что дедовский дом, проданный в 1966 году из-за его смерти, стоял ещё под крышей в середине 1980-х годов. А до этого там, в 1970-х годах, был сельский детский сад. Последним, кто там ещё проживал, был местный пасечник.
От станции свернули налево. Не далеко от дороги виднелись остовы коровников бывших животноводческих хозяйств, глядящие пустыми, чёрными, мёртвыми глазами на проезжающих мимо. Проехали мимо брошенных зданий недостроенного молокозавода. В местном народе бродили слухи, что сюда во время «перестройки» вбухали хорошие деньги. Сколько разворовали – неведомо. Только потом всё бросили, а что смогли - растащили…
Свернули на просёлочную грунтовую дорогу и поехали через поля, в которых ещё ходили комбайны, убирающие последний хлеб.
В дождливую погоду, пожалуй, здесь можно было бы проехать только на тракторе. Но мы боком, боком по колее добрались до холма, с которого, как на ладони, уже видно родную деревню и речку, вернее, то, что от них осталось. Огромные жёлтые от осени просторы, где-то далеко заканчивающиеся поля, а за ними бескрайняя степь, уходящая за синий горизонт, колки леса, небольшие курганы.
Здравствуй, малая Родина!
Охи, ахи, вздохи, глаза на мокром месте.
Пока на возвышенности - щёлкаем окрест цифровым фотоаппаратом.
Заехали в деревню в двадцать домов. А вроде бы она большая была? В сельский клуб молодёжи до ста человек собиралось на кинофильмы или танцы. Не видно клуба… Деревьев нет. Только в палисадниках видны какие-то кусты. Тишина….
Но нам ещё дальше. Машину оставляем между развалин двух скотных дворов. Сюда мы пацанами бегали посмотреть на маленьких и забавных телят, а во время дойки и парного молочка попить.
Пешком идём с полкилометра до речки, где на берегу стоят высоченные пятидесятилетние тополя, заботливо прикрывающие сверху ветвями, как большими, сильными и натруженными руками, своих меньших ровесников - деревья яблонь и груш.
Вот он – дом Деда Андрея, самостоятельно построенный при помощи детей в 1954 году: две полуразрушенных стены, сложенных из саманного кирпича, фундамент и одинокая берёза, выросшая посредине комнаты, где была гостиная. На земле кое-где лежат старые, полусгнившие детские сандалии. Похоже, правда, что здесь детский сад был.
Грустно. Молчим. Каждый думает о чём-то своём.
-«А колодец, где колодец бетонный?»
-«Он в саду был, пойдём к нему…»
-«Смотри – сохранился. Туда мы воду качали с реки для поливки…»
-«А бани нет….»
От бани осталась только горка из половинок кирпичей от печки.
Слева от дома живой изгородью, стоят яблони, с гроздьями высохших ранеток. Чтобы погладить рукой их стволы, узловато-скрюченные от старости и ветра, каждый подходит к ним и срывает плоды: «Вот и яблочек Дед нам в этом году оставил попробовать…».
-«А здесь летняя печка стояла…»
-«Да. Мы в ней глиняные горшки с братом обжигали…»
-«А Баба лапшу для гостей варила…»
Когда был маленьким - сад мне казался просто огромным. Но и сейчас он действительно велик. Соток тридцать - от места, где когда-то была улочка этого хутора на десять дворов, до самого берега речки. Там был мосток с ручным насосом. С мостика было удобно нырять в воду и ловить удочкой рыбу.
-«Давайте к реке сходим…»
-«Здесь вот землянка была… Жили в ней, пока дом строили… Это тот вон холмик…»
-«Зимой, как заметёт, вылезть наружу невозможно…»
Речка заросла, но угадывающийся противоположный берег, показывает, какой она бывает во время разлива.
Дед с сыном и дочками здесь на лодке плавал, сетью рыбу ловил, а внуки с берега на удочку плотву и окуньков таскали.
На берегу видны свежие следы от костра с самодельным «мангалом», сложенным из кирпичей от той же бани. Местные жители, наверное, ходят сюда, как в парк для культурного отдыха. Шашлычки пожарить… Но всё чисто – никаких бутылок, пакетов, мусора. Можно представить, как здесь бывает весной, когда зацветают фруктовые деревья – оазис среди степи.
Мы тоже устроили небольшой перекус на «родном пепелище». По сто грамм самогонки дядькиного разлива (у-у-х-х, хо-ро-шо!!!) - за предков, за родную землицу… По беляшику домашнему деревенскому съели, и картофельные драники с мясом очень впору пришлись…
Интересно, как теперь эти сельчане в распутицу до других населенных пунктов добираются? А может быть им это и не надо совсем? Ответ простой - как добирались, так и добираются – на тракторе, на машине, на лошади, пешком, как придётся… Сами то как сюда попадали? Пешком восемь километров напрямки от станции…
Подкрепившись, поехали дальше.
Вернувшись к железнодорожной станции, свернули к очень заметному ориентиру – высокому бело-голубому сооружению. А от него тянулась дорога, которая шла как раз мимо второй нашей родной деревни. Что самое характерное - эта дорога и вся обочина были белого цвета, т.к. были отсыпаны щебнем из мрамора.
МРАМОРНАЯ ДОРОГА К ДОМУ…
Не было её раньше…
Начиналась она от фабрики по сортировке и первичной подготовке этого минерала. Оказалось, что года три назад немецкая фирма купила месторождение очень качественного мрамора, а отходами производства, т.е. мраморным щебнем, отсыпала дорогу до карьера, где начала его активно добывать и продавать в разные страны, включая Италию.
Мы тоже набрали кусков на сувениры. Попадались и хорошие экземпляры змеевика – очень мягкого поделочного камня разных оттенков зелёного цвета с блестящими прожилками и вкраплениями.
Дорога шла через ухоженные поля, но уже часто перемежающиеся берёзовыми рощами. Каково было наше удивление, когда из такой очередной рощи выбежало стадо свиней и, весело задрав хвосты, понеслось по полю мимо стогов сена параллельно дороге в ту сторону – куда ехали и мы. Свинюшки были поджары, скорость набрали приличную. Впереди неслось штук семь взрослых хрюшек, а за ними десятка полтора поросят-подростков.
Проехав ещё одну рощицу, мы поняли причину этого явления. Свиньи гуляли весь день, гуляли, где хотели, никто их не трогает, не пытается убить или украсть, а к вечеру они потянулись домой к корыту своей похлёбки у хозяев.
Впереди на расстоянии одного километра было село: «Так это и есть, наверное, Алексеевка…! А в той роще мы с Дедом сок берёзовый собирали!».
Подъехав к самому селу, притормозили у двух девушек лет двадцати. Поздоровались. Сельчанки ловили попутку, чтобы добраться до станции, т.к. завтра понедельник, а им надо попасть в город, где они учатся в институте. Землячки подтвердили нам, что это Алексеевка, сразу же рассказали и показали - в каких домах живут поименованные нами родственники.
Село приятно удивило. Нет, там не было асфальта, каменных Дворцов культуры, особняков… Там просто кипела жизнь. Комбайны в поле. На машинном дворе ремонтировали технику – пусть это были старенькие трактора «ЧТЗ» и «Беларуси». К какому-то сельхозорудию приваривали электросваркой железяку. Тут же блеяли с десяток овец, подбирая упавшее с телеги сено. Орут петухи. Собаки облаивали нашу, незнакомую для них машину, а жители не обращали на нас внимания – подумаешь, японская иномарка приехала. И не удивительно, проезжая мимо дворов, мы насчитали пару-тройку джипов, несколько подержанных немецких легковушек, а «жигулята» стояли через двор.
Много кирпичных домов на двух хозяев с прилегающими огородами. В каждом третьем-четвёртом дворе были установлены спутниковые антенны.
Интересно и то, что некоторые хозяйственные постройки были сделаны так, как будто на дворе 19-тый век. Это были крепкие деревянные срубы, на плоских крышах которых лежали шапки из сена. Кое-где прямо на них сидели цесарки или индюшки. Как правильно?
Медленно двигаясь из-за кочек по центральной улице, мы добрались до цели нашей поездки. Справа стоял дом Деда Дмитрия, собранный в 1951 году из листвиничных брёвен. Крепкий, побеленный, со ставнями зелёного цвета, в три комнаты. Ворота во двор покосились, но это поправимо. На стенах в избе на центральных местах фотографии родни – довоенные, военные… На тумбочке цветной японский телевизор. Удобства во дворе.
Даст Бог, сто лет ещё дом простоит. Это греет душу.
Специально сходили посмотреть на речку. Сильно обмелела. Но гусям есть ещё, где плавать, что они и делают.
Пока мы общались с роднёй, пришло время встречи скотины из стада.
У 75-летней моей Тёти Любы в хозяйстве было три коровы, телёнок, штук десять овец. В сарае кудахтали куры. Во дворе бегал чёрный щенок, ластившийся и пытающийся лизнуть руку. В гараже стоял «ВАЗ-2104», на котором ездил Дядя Егор – крепкий мужик, не смотря на возраст, упорно приближающийся к 80-ти. Возили с семьёй в город на продажу мясо и молоко.
Дети все выросли. Внуки уже взрослые. Многие здесь же живут в благоустроенных домах. Двоюродная сестра Светлана заведующей клубом работает. Если у её матери такое хозяйство, то про сестрёнкино можно представить… Полный двор гусей чего стоит. Тут же стоит автобус, который жители села используют для своих повседневных нужд – отвезти, привезти со станции, в город съездить, если много народу наберётся...
На улице с маленькими детьми гуляет молодёжь. Но не просто гуляет, а встречает своих рогатых бурёнок и прочую живность, которая уже хочет доиться, кормиться и спать укладываться в хлеву.
Во время ужина, за чаем, родня приоткрывает секрет своего деревенского благополучия. Это: глухомань, которая была здесь ещё три года тому назад, не испорченность людей, крепкая кулацкая закваска, перемешанная со старообрядческими обычаями православной веры, которые ничто и никто не смогли вытравить. Свои паи, которые достались им при развале колхоза, почти никто не продал. Сейчас объединились и «обществом» работают, причём работают много, на СВОИХ полях, а часть земли сдают в аренду, той же мраморной фабрике. «МЫ САМИ СЕБЕ ХОЗЯЕВА…!». Вот так!
Боятся, что с появившейся «мраморной» дорогой, «потянется сюда городская зараза… и прочий соблазн».
Село это, основанное староверами, ушедшими от преследований за Уральский хребет, стоит с 1836 года – потому и сильны традиции.
Нам хотелось бы ещё на бывших золотых приисках побывать, где с отцом в шурфах копались, но отложили до следующего лета.
-«Жаль, на могилки не сходили, припозднились. Но обязательно приедем ещё»
-«Молодцы, что сейчас приехали. Своему брату Павлику накажи, чтоб приезжал. Давно не был. Совсем дорогу к дому забыл»
-«Скажу, чтоб старших слушал, скажу»
С гостинцами приехали, и с гостинцами, но уже деревенскими, поехали обратно.
Тётка нам говорит: «Темно уже. Вы с этой стороны приехали, а лучше вот здесь на дорогу выехать». Показывает.
Обнимаемся, целуемся.
-«Давай здесь поедем»
-«Нет, ты что?! Как Тётка сказала, так и поедем. Она же стоит, наверняка, вслед смотрит…».
Конечно же, она стояла – в старой телогрейке, подвязанная выцветшим платком, прикладывая к глазам морщинистую, обветренную ладонь.
Теперь дорога из мрамора вела нас обратно в город.
Октябрь 2006
на фото: карьер по добыче мрамора близь Алексеевки.