Ружье резко и больно ударило в детское плечо. Мальчишку отбросило назад. Он упал навзничь, сильно ударился затылком. Тяжелая опасная «игрушка» гулко брякнулась рядом.
Дымовая завеса и пыль от побелки медленно рассеивались, оседая. Саша плохо соображал. Что произошло? Он приподнялся. Осмотрелся. Медленно встал. Сквозь туманную пелену еле разглядел лежащую ничком сестру, усыпанную кусочками штукатурки. Она не двигалась.
Дышит или нет?
Он не мог ничего разобрать. Подойти ближе не решался. В голове звенело. Шторы, стены, кровать, пол раскачались, как качели в саду. Глаза слезились. Он вытер их рукавом. В самом углу виднелась рваная дыра. Саша оцепенел…
***
Родители оставили их дома ненадолго. Надо было доскочить на ближайший луг поворошить сено, чтобы завтра всё сгрести в копны. Погода не терпела. Детей обычно брали с собой. Они работали не меньше взрослых на покосе, в лесу, в огороде. Да ведь и не маленькие уже: Саше в сентябре исполнится семь, а Маша на два года старше. Была суббота. Дочери поручили провести генеральную уборку в доме. Сыну наказали помогать сестре.
По радио звучала классическая музыка. Потом диктор сообщал об очередных достижениях социализма в освоении космического пространства и строительстве байкало-амурской магистрали…
Сашка убавил звук, а потом и вовсе отключил приёмник.
- Сашк-а, включи… Я слушаю, мне интересно, – попросила Маша.
- Тут слушать нечего. И по телику перерыв… Давай, лучше поиграем немного, а? А потом уберёмся вместе. Я выбью тебе дорожки, – предложил брат.
- Ладно, – быстро согласилась Маша, – закрой глаза! Чур, я прячусь первой…
Но мальчик был не из тех, кто повинуется сразу без сопротивления.
- Нет! Так не честно. Давай считалку!
Девочка шустро встала напротив и четко, привычным движением после каждого слова клала ладонь то себе на грудь, то ему, заученно тараторя:
Вышел месяц из тумана.
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить -
Все равно тебе водить!
Тут уж Сашка безропотно закрыл лицо ладонями и начал отсчет:
- Раз… два… три… четыре… пять! Я иду искать… Кто не схоронился – я не виноват! Первой курице – жмуриться!
Сестра не медля, осторожно забралась на перегородку в спальне и, стоя на выступе, ухватилась за крючок вешалки, укрылась маминой шубой. Уж прятаться она умела! Выискивала такие местечки, что не догадаешься. Сашка каждый раз подолгу искал её. Когда начинал психовать, Машка резко выпрыгивала из укрытия и успевала дотронуться до него раньше, чем он скажет: «палочки-застукалочки!». И брат вновь и вновь водил. Ей было весело, а его начинало злить. Вскоре им обоим надоело: одной – сидеть и ждать, пока её обнаружат, а другому – тщетно шарить по всем укромным уголкам.
- Я хочу – в войнушку! – смело отчеканил брат и побежал в большую комнату.
Быстро открыл диван, в котором лежали патроны и два охотничьих ружья. С недобрым блеском в глазах вытащил старую одностволку. Она была легче других. Сестра закричала вслед:
- Не смей брать! Папка ругаться будет… Положи на место! Тебе же попадёт…
Но брат твердо решил взять реванш.
- Теперь ты меня не победишь! У меня сила, – воображал он и прицеливался по сторонам, с трудом удерживая равновесие.
Когда направил чёрное дуло в сторону сестры, она в испуге предупредила:
- Сашка, убери, вдруг заряжено!..
А сама взобралась на кровать и стала подпрыгивать на железной сетке.
- Не бойся! – только успел произнести сорванец, как указательным пальцем нажал на курок, когда ружье стало выскальзывать из рук. Он лишь хотел удержать его и только.
***
Ужасная догадка ударила молнией и разошлась по Сашиному телу.
Не чуя ног, он сорвался с места, в одно мгновение миновал прихожую, коридор, выскочил на улицу.
Белизна летнего полудня ослепила его ярким светом, чуть не сшибла. Ни души... Только от соседнего дома сквозь гул в ушах доносились голоса двух подружек, увлеченно играющих в классики. Яростно удерживаясь на ногах, спотыкаясь, он поплелся по двору. Все происходило так, словно заторможено прокручивались кадры старой кинопленки. И словно он наблюдает за собой со стороны. Молоточки в висках вторили каждому сделанному шагу. Сердце выскакивало наружу. Один единственный вопрос буравил сознание: «Куда бежать, чтобы спрятаться, забиться, сделаться невидимым, провалиться…».
Испуг.
Страх.
Ужас.
Паника.
Инстинкт самосохранения руководил разумом, направлял, заставлял действовать. Мальчик машинально вошёл в сарай, запер за собой дверь. По деревянной лестнице забрался на чердак. Зарылся в солому и... заплакал. Слезы обжигали щёки. Парнишка долго размазывал их по лицу, всхлипывал.
- Почему?.. Почему я её не послушался?.. Оно выстрелило ... Что я наделал? Убил… – причитал он и ругал, ругал себя.
Солнце, как ни в чем не бывало, просачивалось сквозь щели, согревало, прогоняя холодную нервную дрожь. Вскоре, обессиленный внезапным горем и нахлынувшими терзаниями, согревшись, мальчонка свернулся клубочком, погрузился в глубокий сон…
***
Пёстрый петух, хлопая крыльями, запрыгнул в раскрытое окно. Перебираясь по перекладинам, взлетел наверх. Важно прошелся рядом, гордо демонстрируя яркое оперение и гусарские шпоры. Ласточки беззвучно сновали в круглую прорез размером с яблоко в торце крыши. Под самым сводом стропил из гнезда то и дело показывались пищащие желторотики. Саша лежал на спине, лениво покусывал сухую веточку и наблюдал, как заботливые родители таскали им червей, жучков, личинок. Птенцы схватывали пищу, на секунду замолкали и с новой силой продолжали звенящий голодный щебет. Один из птенцов орал громче остальных и выше всех высовывался из укрытия. Первым успевал схватить лакомый кусочек и поэтому был крупнее и сильнее.
Происходящее продолжалось, наверное, очень долго, потому что мальчику успела достать эта ненасытная орава. Он повернулся на жиот. Вдруг тот самый птенец упал почти перед его носом, шагах в двух от края чердака, неуклюже кувыркаясь. Хлопотливые ласточки засуетились, заметались, подталкивая беспомощного, в надежде подхватить и унести обратно. Потом они устремились вниз, начали беспорядочно сновать туда-сюда, беспокойно галдели, роняли перья.
Мальчишка подполз ближе. И тут заметил здоровенного соседского кота, который, небрежно отбиваясь лапами, недовольно шипел, показывая свой злобный оскал, подкрадывался по жерди к добыче.
- Ку-ка-ре-ку! На помощь! – закричал взволнованно петух. Распушил оперение, приобретя боевой вид, дерзко набросился на «охотника», подлетая, и долбя клювом. – Залетайте слева, я – справа, – скомандовал он ласточкам.
Жирный агрессор съежился от боли, подпрыгнул, уцепился за край выступающей доски, но… продолжал карабкаться. Пернатые по очереди нападали на него. Саша не верил своим глазам, удивлённо наблюдал.
- Ущипните меня…– пробормотал он и не узнал своего голоса.
Потом, выйдя из временного штопора, подскочил, схватил лежащую неподалеку палку и замахнулся.
- Брысь отсюда, негодный! Не смей обижать слабых!..
Но кот не унимался. Не один цыпленок пал жертвой его острых когтей и клыков. Соседи норовили его поймать. Но пока он умудрялся уходить от расплаты.
- Ты мне не хозяин, чтобы указывать! Где хочу, там и гуляю, кого хочу, того и хватаю. Мяу... – дерзко протянул котяра. Грациозно прыгнул на настил, выпуская острые, как ножи, когти.
Еще немного и схватил бы обессиленного ластощёнка. Но Саша ловко сгруппировался, прыгнул, закрыл его своим телом, бережно сгрёб в ладони. Кот повис сзади на рубашке мальчика, обдирая кожу.
- Караул! – закричал Саша, стараясь сбросить с себя полосатого наглеца.
Разъярённый петух и решительные ласточки начали наносить Барсику отчаянные удары со всех сторон. Тот соскочил с Сашиной спины. Не выдержал натиска, выскочил вон.
- Не очень-то хотелось! Фыррр, – с досадой бросил поверженный, задержавшись на секунду, задрал хвост трубой, выпрыгнул в окно. Усевшись на сук сломанной березы, принялся зализывать боевые раны.
- Спасибо тебе, мальчик Саша! Ты наш спаситель! – благодарили ласточки и вились над его головой.
- Да успокойтесь вы… Раскудахтались, - уже не удивляясь их человеческой речи, скромно произнес он. - Это мы вместе молодцы, что одолели подлого кота! Мне бы одному не справиться… А теперь не мешайте, а то сорвусь…
Он осторожно посадил птенца за пазуху. Рубашка натянулась и коснулась свежих ран, спина сильно заныла от боли. Не обращая внимания на это, он ухватился за стропило и полез по перекладинам наверх. Ласточки летали рядом, переживали, подбадривали его. Уже у самого гнезда, лишь успел положить пушистого малыша, как рукавом зацепился за торчащий из доски большущий гвоздь и повис на одной руке. Ткань стала рваться, и Саша с криком полетел вниз... Сильно зажмурился и мгновенно погрузился в бесконечное звездное пространство. Почему-то рядом на больших стрекозьих крыльях летала их красная Буренка. Она громко промычала у самого уха. Он вздрогнул так, будто его железными ладонями кто-то схватил за плечи. Открыл глаза. Темно. Весело трещали сверчки. Приглушенный занавесками свет из окон дома робко пробирался в сарай. В полумраке слышалось шумное дыхание и возня. На жердочке, нахохлившись, дремали несколько кур и петух. Сочный запах молока, навоза и скошенной травы окончательно пробудили мальчонку.
- Значит, это был только сон, – подумал Саша и облегченно вздохнул. - А что я здесь делаю?
Он тряхнул своей белокурой головой, чтобы сбросить остатки соломы, освободиться от давящей боли и навязчивого шума в ушах. Одежда была пропитана запахом дыма и пороха. В памяти всплыли обрывки недавнего происшествия в доме. Перед глазами тут же нарисовалась мрачная картина: грузовик, уложенный еловыми ветками и украшенный цветами… местный духовой оркестр в пыли… мама в черном платке… опечаленный отец … и он сам еле плетется за этой процессией. Слезы, вой, причитания… Комок сдавил горло. Подступила тошнота. На кузове на железной кровати сидит Машка вся в белом, с васильковым венком на голове. Вот она увидела его, пригрозила кулаком, распевая:
- Ох, и попадет тебе, Са-шень-ка-а…
Его передернуло. Под ложечкой засосало с такой силой, что казалось, кто-то сидит внутри и выкачивает последние силы. Очень хотелось есть. А пить и того больше..
- Са-шень-ка-а-а-а! Са-шень-ка-а-а-а! – протяжно звала мама, – Сы-но-чек...
Он с опаской спрыгнул с чердака. Выходить было страшно.
- Лучше бы я умер, – подумал он.
Приоткрыл дверцу сарая. Мама, утешаемая отцом, причитала:
- Еще сделает что с собой… Горе-то будет. Где же он? А всё ты виноват, кидаешь ружья где попало…
- А зачем он брал? Я же строго-на-строго запретил…– пытался повысить голос отец.
Соседи стояли тут же и наперебой в ярких красках домысливали случившееся, чем ещё больше пугали без того доведенную мать.
- Мам, мам, смотри - Сашка! – вдруг раздался звонкий голос Маши. Она хватала мать за подол и указывала пальцем в сторону сарая. – Я же говорила, что он найдётся… И ни в какой лес не убежал… и не утонул… У- р-а!
Она кинулась к брату. Сашка растерянно заулыбался, побежал ей навстречу. Его сердце переполнялось радостным волнением что сестренка жива! Они обнялись. Маша ощутила на щеке мокрые Сашины ресницы, которые приятно щекотали кожу. Она ещё крепче сжала его плечи, боялась отпустит. Окружающие молча смотрели на них. После недолгой паузы сестра взяла брата за руку и потянула вслед за собой:
- Пойдем, Сашка... к маме. Как хорошо, что ты нашёлся!…
- И я рад, что ты жива. Я думал, что... убил…- виновато сказал он.
Мама не могла сделать ни шагу, ноги подкосились. Пошатнувшись, она тяжело села на скамейку. Дети подскочили, уткнулись в колени. Мать положила свои руки им на головы. Гладила, медленно приходя в себя. Соседка успокаивала:
- Всё уже позади, нечего волноваться, Любушка… Видишь, все живы и здоровы…
- Иди-ка сюда, герой! – скомандовал отец.
- Не надо, Миша... Строго не наказывай! Он сам себя наказал уже…– защищала мать сына.
Но отец, не сдерживая своих переживаний, щёлкнул ему подзатыльник.
- Пошли домой, вояка! Поговорим по-мужски!.. А ты, Люба, не лезь!
С бодрой улыбкой он поблагодарил соседей, что не оставили в беде...
- Ох, и негодник, – вмешалась пожилая тётя Зина, – ремень по нему плачет...Ты, Мих, ему спуску не давай!
- «Ремень плачет», - переговорила её баба Катя. - Сам Мишка виноватый…Нехай присмотрит лучше за оружием.
- Да и Любка распустила детей дальше некуда…
Судачили соседи, расходясь по своим делам. Им было известно всё. Все помогали искать мальчишку. Собирались ночью ещё раз прочсывать лес.
***
Дома отец усадил сына на стул и строго поучал, жестикулируя своими большими натруженными руками. Сашка смотрел ему в глаза и кивал головой. Потом мать позвала к ужину…Ещё за полночь у них светились окна. Они пили чай и говорили, говорили, говорили…
Маша сбивчиво рассказала, как очнулась после выстрела:
- Все было покрыто пылью, усыпано известкой… Дыра в стене… На полу ружьё... Тебя, Сашка, нигде не было…
Она смотрела то на брата, то на маму, то на папу, стараясь не упускать даже незначительных мелочей.
- Я подумала, что ты спрятался у Игорька и скоро придёшь. Потом вынесла покрывала на улицу и вытряхнула, вытерла пыль, подмела и вымыла полы… А то мама с папой вернуться, а в комнатах!.. И ругать меня будут. Я ждала, что появишься и поможешь. А ты всё не шёл… А когда мама с папой приехали, я рассказала им о случившемся... Тогда и стали тебя искать... Я плакала, что ты пропал и тебя нигде нет… А еще, потому что маме было плохо, валерьянку пила… А папка потом с другими искал тебя везде: на речке, на озере, в сарае, в лесу... Мы с мамкой смотрели в огороде, в овраге, в сарае... Правда, мам? А ты где прятался?
- На чердаке…в соломе…
- Вот поэтому мы тебя и не увидели…
- Слава Богу, что всё обошлось, – со вздохом сказала мать, глядя на мужа. - А ведь могло быть иначе…
- С ума бы сошёл, если бы что страшное…- ответил отец.
- Я больше не буду, – жалобно произнес Сашка.
***
С тех пор отец стал подальше прятать опасные «игрушки». Вместе с сыном и дядей Митей изготовил специальный железный ящик с навесным замком. Ключ спрятал подальше от детей.
Теперь каждый раз, когда дядя Митя приходит к ним в гости, очень любит повторять:
- Даже незаряженное ружьё раз в год стреляет. Это народная мудрость. Вот ведь как! Ты, Сашка, это не забывай!
- И палка раз в жизни может выстрелить! – добавляла тетя Дуся, его жена, - Не то, что …
И приводила в пример всякие жизненные истории, рассказывая так увлекательно, как только она одна умела.
Конечно, Сашка на всю жизнь запомнил, что целиться в людей из ружья нельзя: заряжено оно или нет и, что оружие – не игрушка. А ещё, он уяснил, что человеческая жизнь очень хрупка, чтобы подвергать ее бестолковому риску.
04.04.2007г.