Г Л А В А I
Первая встреча
Громкая музыка различных музыкальных инструментов оркестра разносится по большому залу. Яркие лампы освещают сцену филармонии, четко выделяя играющий оркестр от остальной публики, которая, с затаенным дыханием, в уютной темноте слушает «симфонию №40» знаменитого и всеми любимого австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта . Приятная музыка ласкала слух преданных слушателей. Плотный, подтянутый мужчина, высокого роста, в черном смокинге и белой рубашке, стоя на сцене, развернувшись могучей спиной к достопочтенной публике, усердно размахивал дирижерской палочкой, время от времени, потирая пот со лба. Оркестр, юноши и девушки, так же одетые в строгие одеяния, максимальными стараниями доставляли удовольствие своим многочисленным слушателям. Скрипачи и виолончелисты интенсивно проводили смычками по струнам, играя, подходившую к своему завершению композицию. И дирижер, делая произвольные, непринужденные движения с палочками, в такт играющей музыке, грациозно разрезая воздух, резко опрокинув назад густоволосую голову, расправив руки, как птица расправляет свои крылья во время полета, и, выставив мощную грудную клетку вперед, ознаменовал завершение прекрасной композиции. Оркестр стих, и тишина на мимолетное мгновение воцарилась в здании филармонии. Но через секунду, зал разразился овациями, дирижер повернулся лицом к благодарной публике и сделал глубокий поклон. Яркий свет над сценой потускнел, сменились декорации, и во мраке заиграла приятная музыка фортепиано, спрятанного за кулисами, ставшая прелюдией к следующей песне. Вновь загорелся яркий свет над сценой, оркестр и дирижер опять предстали перед аудиторией. Легкий гул верных слушателей разносился по залу. Дама в черном платье с декольте шептала мужчине напротив:
- Сейчас будет «Каприз» Паганини ?
- Навряд ли, - низким басом отвечал мужчина, - думаю, что будет «Кармен» Бизе .
- Ну что вы такое говорите? Сейчас будет «Полет Валькирий» Вагнера , - поправлял мужчину сидевший сзади молодой человек
- Да какой Вагнер? - хором кричала пожилая пара, - будет играть…
И в этот момент дирижер взмахнул волшебной палочкой, и многочисленные споры в одну секунду прекратились, заиграла музыка, ласкающая слух и трогающая душу. Композиция «Шутка» Баха, заиграла во всю свою силу, поднимая настроение слушателей. Их строгие лица расплывались легкой улыбкой при звучании такой славной и жизнерадостной музыки. Теперь уже ведущую роль в оркестре играли духовики. Звуки флейты, гобоя и трубы разносились по залу, чарующая музыка не могла не удовлетворить даже самых капризных гурманов музыкального искусства. Дирижер, словно вольная птица, благородно порхающая в голубых небесах, грациозно размахивал палочками.
Время шло, одна симфония сменяла другую, вслед за ней шла третья и четвертая, уже были сыграны композиции Паганини, Вивальди, Бизе и Вагнера. Дирижер все также непринужденно размахивал палочками, время от времени, потирая потное лицо. Оркестр по-прежнему трудился во благо слушателей, а те, в свою очередь, преданно и жадно поглощали своими ушами великие композиции прошлого. Музыканты доигрывали лирическую сонату Грига . И вот, яркий свет над сценой вновь потускнел, тишина комфортно освоилась на некоторое время, публика уже не перешептывалась в спорах о том, чье выступление будет следующим, все и так все прекрасно знали.
Каждую пятницу местная филармония собирала аншлаг в своем зале, и ровно в восемнадцать часов звонкая симфоническая музыка начинала свое торжественное шествие и длилась до позднего вечера, до двадцати двух часов. Местная филармония, по своей посещаемости, могла дать фору любому кинотеатру и развлекательному центру в городе, местные жители с особенным трепетом приходили в это богоугодное место, непреодолимая страсть притягивала их, и неизгладимое удовольствие доставляла им музыка. Люди отпрашивались с работы, прогуливали занятия в институтах и колледжах, лишь бы послушать чудесную музыку. Но не столько оркестр привлекал посетителей и ласкал их слух, как то, чего они ждали на протяжении долгих трех часов. Композиции великих музыкантов в исполнении старательного оркестра, под руководством широкоплечего виртуоза с палочкой были лишь большой красочной прелюдией перед главным выступлением.
И вот, при тусклом свете, публика, затихшая в ожидании, с замедленным дыханием и ускоренным сердцебиением, с трепетом и нетерпением преданно ожидала финального выступления. Несмотря на сумрак, царивший на тот момент в зале филармонии, немного присмотревшись, можно было разглядеть, как восемь крепких мужских силуэтов с большими усилиями затаскивали громоздкий прибор на сцену. Через минуту, крепкие силуэты мужчин, установив прибор, скрылись за кулисами. Загорелся яркий свет, сцена, вновь предстала перед зрителями во всей своей красе. Громоздким предметом, который минуту назад, затащили крепкие мужские силуэты, оказался черный орган. На сцену из-за кулис вышел высокий полноватый мужчина в белом костюме с круглым лицом и зачесанными назад темными волосами. Это был конферансье. Встав перед микрофоном и вытянувшись во весь свой огромный рост, сияя белыми былыми зубами из под широкой голливудской улыбки, наполнив легкие воздухом, громким басистым голосом огласил:
- Уважаемые дамы и господа, вот мы и подошли к главному событию сегодняшнего вечера. Надеюсь, что вам понравилась игра нашего скромного оркестра во главе с замечательным дирижером Иваном Ивановичем Комаровым. И теперь пришла очередь выступать жемчужине нашей эстрады. Приветствуйте нашу талантливую звездочку, Дебора Андреева, ваши аплодисменты!!! - Со звоном в голосе пробасил конферансье. Зал разразился овациями, публика с нетерпением ждала выступления своей любимицы. И вот, из-за кулис, под аплодисменты и приветливые возгласы толпы, скромными шажками выходила юная и обольстительная девушка. На вид хрупкая и беззащитная, но крепкая и воинственная в душе. С черными как ночь глазами, бледным лицом и нежной кожей, одетая в джинсы черную блузку, в туфлях на высоких каблуках, немного волнуясь она подходила к органу. И вот, она уселась за эту громоздкий, но издающий божественные звуки музыкальный инструмент. Бледные нежные пальчики этой хрупкой миловидной девушки коснулись клавиш, затяжной звук органа раздался в зале филармонии, публика утихла. Девушка вытянула выпрямилась, вытянув свою стройную грациозную талию, закинув назад, темные длинные волосы покрывавшие хрупкую спину, она принялась играть. Звонкая музыка органа разносилась по огромному помещению, публика с затаенным дыханием слушала музыку создаваемую хрупкими пальчиками этой прекрасной девушки.
- Это Бах , шепотом говорила тощая пожилая женщина своей дочке.
- Да, - подхватывал представительный мужчина напротив, - Бах «Прелюдия и фуга ре минор»!
- Тише господа, тише! Давайте уж слушать это прекрасную музыку?! – встряла в разговор дочка пожилой женщины. И все они, продолжили с упоением наслаждаться музыкой органа.
Девушка играла не покладая сил, грациозными движениями нежных рук она воспроизводила музыку великих маэстро. Сыграв пять симфоний на органе, она встала. Зал разразился овациями, но через мгновение овации стихли, девушка взяла в руки флейту, и принялась играть.
- Бетховен , однозначно, «Симфония №5», - говорил лысоватый мужчина.
- Да! – хором отвечало сразу несколько человек.
Девушка с усердием играла на флейте, раздувая свои нежные бледные щечки и воспроизводя неповторимый звук. Девушка играла, ее сердце, душа и тело слились в единой гармонии и то что она, творила, было непередаваемо, ее музыка была волшебной. Напоследок, она сыграла на скрипке несколько композиций собственного сочинения. Направив свои нежные черные глазки на струны скрипки, легкими движения хрупкой руки водя смычком, она творила шедевр. Из скрипки лилась неповторимая и душещипательная музыка. Она играла целый час, без перерыва и минуты отдыха, она играла всей душой, даря прекрасные звуки своим верным слушателям.
Зал был переполнен, не было ни одного свободного места, все люди сидели и слушали прекрасную, неповторимую музыку, обаятельной девушки. Но, несмотря на всю любовь публики, ни один слушатель не ценил искусства Деборы так, как ценил его один мужчина, сидящий в третьем ряду на втором кресле от стены. Уже третий месяц, каждую пятницу, несмотря на мороз, ледяной ветер и проливные дожди, он неизменно приходил и ждал выступления свой любимицы. Он был очарован игрой Деборы, ее талантом, и сегодня, по дороге в филармонию, он купил букет черных роз, и, наслаждаясь музыкой, собирался наградить маэстро. Он наслаждался музыкой, которую творила девушка, музыка была его стихией, он не мог жить без музыки, он не мог жить без этой девушки, он полюбил ее с первого взгляда, но понимал, что такой как он, не достоин сердца этого прекрасного создания, он смотрел на эту богиню, на жемчужину симфонического моря, на нежные хрупкие ручки, умело владеющие смычком, на алые губы и бледное лицо, длинные волосы и черные глаза. Он проклинал себя за то, что он не такой как все, за то, что он никогда не сможет любить и быть любимым, за то что он такой, какой он есть. Бездна утопичных мыслей тянула его на дно, скупая мужская слеза сползла из блестящего коричневого глаза и медленно скатилась по плохо выбритой щеке. Нахмурив густые рыжие брови. Он поправил могучими руками вьющиеся и довольно-таки длинные рыжие волосы, которые прикрывали широкие плечи. И, откинувшись на спинку кресла, с комом в горле и щиплющей болью в сердце дослушивал прекрасные творенья.
Дебора доиграла последнюю симфонию и поклонилась так, что ее темные волосы опустились до пола. Публика разразилась аплодисментами, множество поклонников ринулось с букетами различных цветов ей на встречу. Под рукоплескания восхищенной толпы она получала цветы от многочисленных ее почитателей, лицо Деборы было бледным, и никого выражения и эмоций оно не выдавало. Ей, словно было все равно, да не словно, ей и вправду было все равно, на мнение публики, на мнение совершенно незнакомых ей людей, ее не сильно прельщали цветы, которые дарили ей сегодня. Она стояла, и, следуя хорошим манерам, подавала хрупкую ручку для поцелуев и кланялась в благодарность. Она получала многочисленные букеты роз, тюльпанов, лилий и берберов, но холодное выражение лица не менялось. Но вдруг, судорога пробежалась по ее нежному телу, и блеснули черные глаза. К Деборе подошел широкоплечий, длинноволосый, плохо выбритый мужчина, с густыми рыжими бровями и выразительным лицом. Их взгляды пересеклись, Дебора почувствовала дрожь волнения, пробегающую по ее хрупкому телу в виде мурашек. Он пристально смотрел на нее своими коричневыми глазами, вручая букет черных роз.
- Как же все-таки они сочетаются, - чуть слышно прошептал коренастый рыжеволосый мужчина, смотря в ее черные глаза, которые виднелись сквозь лепестки черных роз.
- Как же ты прекрасна Дебора, - продолжал он мыслить вслух, - как же прекрасно твое лицо и губы, как хочется их поцеловать.
Дебора ничего этого не слышала, но взгляд, взгляд этого мужчины пленил ее сердце. Она смотрела и видела только его, поклонники подносили цветы и клали их на пол из-за невозможности передать их лично в руки. Они смотрели друг на друга, на хмуром бледном лице девушки, появилась легкая улыбка, и румянец украсил нежные щечки, она стала еще прекраснее.
- Как жаль, что злая кара не позволяет мне любить и быть любимым, как жаль, что я не такой как все. – С горечью на душе размышлял мужчина, смотря в прекрасные глаза юной скрипачки. – Печально, но судьба жестока, она заставила меня полюбить, но моя любовь опасна. Что мне делать? Как мне быть?!
Он отдал ей букет, ответно улыбаясь. И, развернувшись могучей спиной, стал удаляться со сцены.
- Что со мною? - думала Дебора. – Что такое? Что за чувство овладело мною? Почему сердце колотит как отбойный молоток? Почему руки трясутся от волнения? Почему я улыбнулась? И почему так горит лицо, и дышится с большим наслаждением? Неужели я влюбилась? Ах, как много вопросов и как мало ответов.
Он ушел и растворился в толпе, она осталась стоять на сцене и получать льстивые отзывы и цветы. И казалось, что эта встреча была последней, но это было не так. Маленький Купидончик сидел на балконе филармонии, беззаботно болтая детскими ножками и зачехляя стрелы. Пуля дура, а стрела еще хуже, особенно, если это стрела Амура. Но, тем не менее, малыш постарался на славу, и его стрела поразила два одиноких сердца. Вот почему так трепетала Дебора, и на ее бледном безразличном лице впервые за много лет появился румянец и нежная улыбка. А в сердце рыжего мужчины с густыми бровями проснулось острое чувство любви, которое он четно пытался заглушить. И быть может, впервые за всю жизнь, он понял, что значит любить.
Амур сделал свое дело, и, взмахнув крылышками, полетел к небесам. Колчан и лук висели на его спине, а он наивно улыбался, как и подобает мальчишке его возраста. Не понимая того, что совершил непоправимое, когда пронзил стрелой сердца таких людей, природа которых несовместима.
Зал опустел, а Дебора стояла на сцене, и мысли о рыжем незнакомце не покидали ее, помощники собрали множество подаренных цветов и поставили их в вазы. Лицо Деборы побледнело вновь и от улыбки не осталось и следа, яркий свет потух над сценой и зал филармонии погрузился в ночной покой.
Г Л А В А II
Рыжеволосый незнакомец
Рыжеволосый незнакомец, спешными шагами, пробирался через людские массы из зала филармонии наружу. На улице была поздняя осень, холодный ветер и легкий дождь, соединившись в единое целое, буянили напропалую. Солнце давным-давно ушло за горизонт, и лишь яркий свет фонарей и рекламных стендов освещал город. Мужчина, выйдя из филармонии, одетый в коричневый костюм и черный плащ, медленными шагами пошел по тротуару. Выражение его лица было очень печальным, коричневые туфли с длинными мысками хлюпали по лужам, брызги которых хаотично расплескивались по сторонам. Длинные рыжие волосы мокрыми плетьми лежали на могучих плечах, капли дождя стекали по небритому лицу, а густые рыжие брови будто срослись друг с другом на мощной переносице. Он шел вдоль дороги и был погружен в свои грустные мысли. Ком горечи, словно лавина с горы, катился в горле, горькие слезы наворачивались на коричневых глазах, а душа раздиралась от вопиющей и жестокой несправедливости.
- Ну зачем мне эти страдания?! Ну зачем мне вся эта боль? – говорил он, взывая к серым небесам, дождь лился как из ведра на его небритое лицо.- О всевышний! Ответь мне, за что, за что я так проклят? Почему не могу быть таким как все? Почему не могу любить и быть любимым, почему, та прекрасная девушка никогда не будет со мною?
Небо загромыхало, и ветер подул еще сильнее, но ответа с небес не было. Мужчина опустил свои поникшие глаза и присел на мокрый бордюр тротуара, обхватив крепкими руками свои ноги. Темное небо было сильно затянуто, не одна звездочка не смела высветиться на нем, лишь яркий полумесяц красиво смотрелся на небосклоне.
Что же так печалило влюбленного, но поникшего мужчину? Что так сильно тревожило его? Он закрыл широкими ладонями лицо, и горькие слезы печали хлынули из его глаз.
Родился он тридцать пять лет назад в деревушке под Черниговом, роды выдались тяжелыми, погода была ужасной, неспокойное небо грохотало с такой силой, что казалось, оно вот-вот всей своей массой и серостью рухнет на бренную землю. Ураган сносил хрупкие деревья, а гром и молния, громыхали и сверкали наверху. И вот только малыш с рыжими волосенками вылез из утробы матери и впервые увидел земной свет, впервые вдохнул свежего воздуха, болтая ручками и ножками, что-то громко кричал.
- Мальчик! - радостно прокричала взволнованная акушерка Валентина Матвеевна. Немудрено, ведь впервые принимала роды, ее круглое румяное лицо стало ее ярче и яснее, душу наполняла радость того, что она своими руками вытащила на свет новую жизнь. Малыш смотрел на нее своими коричневыми глазами и громко кричал. Акушерка рванулась отдавать дитя матери, измученная родами мама, обхватила своими хрупкими руками малыша, и шепотом, из последних сила шептала ему на ушко:
- Сынок, мальчик мой, как же я тебя люблю, и дай Бог, что кара покойного отца обойдет тебя стороной. Расти малыш, люби и будь любимым! – Последний раз она взглянула своими голубыми глазами на личико малыша, слезы тонкими ручейками текли по бледным щекам, озябшие губы тряслись, и бледные веки с длинными ресницами медленно накрывали ее прекрасные измученные очи. И вот малыш лежит на бездыханном теле и кричит, разрывая глотку. Лишь спустя минуту Валентина Матвеевна заметила, что мама малыша умерла. Она подняла дите с бездыханного материнского тела и положила на соседнюю кушетку.
Валентина Матвеевна была женщиной с большим сердцем и широкой душою. Но судьба была не благосклонна к этой милой женщине, и наградила ее бесплодием. Поэтому Валентина Матвеевна никогда не была счастливой, она была одинока и это соподвигло ее идти в акушерки, что бы хоть там, каким-то образом участвовать в появлении на свет прекрасных малышей. Она держала на своих руках рыжеволосую деточку и, смотря в маленькие невинные коричневые глазенки, умилялась. Так как ни каких живых родственников у малыша больше не было, Валентина Матвеевна усыновила его, и назвала в честь своего покойного брата, который героически погиб в Великой Отечественной войне. Назвала его Богданом.
Богдан рос прилежным мальчиком, хорошо учился в школе и был силен не по годам. Любил книги и музыку. Валентина Матвеевна была одинокой женщиной, и ее счастьем было счастье малыша. С шести лет маленький Богдан стал ходить к хорошему знакомому Валентины Матвеевны, который обучал малыша игре на пианино и скрипке. Богдан делал успехи в музыкальном творчестве и его учитель, Сергей Геннадьевич Еременко, возлагал большие надежды на юного композитора.
- У Богдана тонкий слух, с такими успехами, через несколько лет, он станет великим маэстро! - частенько говорил Сергей Геннадьевич Валентине Матвеевне, которая с радостью и восторгом принимала такие отзывы о своем ребенке. Ее круглое румяное лицо наливалось еще сильнее, а большие добрые глаза становились еще дружелюбнее.
Помимо музыки, Богдан проводил круглые сутки за чтением произведениями русской, немецкой, французской и английской классики, он с радостью тратил свое драгоценное время на чтение романов и повестей Фридриха Шиллера , Вильяма Шекспира , Иоганна Гете , Льва Толстого , Федора Достоевского , Андре Моруа , Анри Труайя , Михаила Булгакова и других классиков. Богдан рос талантом, занимался музыкой, писал стихи, и к двенадцати годам его музыкальное творчество вышло за рамки скромного жилища Сергея Геннадьевича и Валентины Матвеевны, которые к тому времени влюбились друг в друга и обвенчались. Теперь юный Богдан выступал на сцене деревенского Народного Театра Самодеятельности. Он был виртуозом своего дела, великолепно и неповторимо исполнял симфонии величайших классиков. Его игра на скрипке и фортепиано трогала души верных слушателей. Вскоре юный композитор стал писать собственные симфонии, чем произвел большой фурор. «Оранжевый восход» - так называлось его первое творение, которое он со всей душою играл на фортепиано. Публика с затаенным дыханием слушала его композиции, он был неподражаем.
Все было прекрасно, но как только юному Богдану исполнилось пятнадцать лет то проклятие его родного отца, которого остерегалась бледная мама, стоя на предсмертном одре, и говоря на последнем издыхании, все-таки настигло юношу. Несмотря на столь юный возраст, растительность на его теле росла быстрыми темпами. Предплечья могучих рук порыжели от густых волос. Он не успевал подстричься, как волосы на голове, буквально за неделю, своими концами опять касались широких плеч, но дальше уже не росли. Рыжая щетина появилась на лице юного Богдана. И сильные головные боли преследовали его в полнолуние. Начались депрессии, он запирался в своей комнате и никого не пускал, играя на скрипке всю ночь. Его симфонии не были уже таким радужными и светлыми, звуки грусти и страдания издавала его скрипка, она выплескивала чувства юного дарования, несмотря на печаль и боль, музыка была прекрасна. Валентина Матвеевна и Сергей Геннадьевич сильно переживали за мальчика, водили его по врачам, но те знали, что с ребенком. Год пролежал Богдан в больничной койке и, казалось, что он идет на поправку…
Двадцать второе ноября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Ровно восемнадцать лет тому назад, в деревне под Черниговом появился на свет этот широкоплечий рыжий как огонь юноша. Сегодня он становится совершеннолетним, Валентина Матвеевна и Сергей Геннадьевич купили своему таланту новый рояль и холст с масляными красками. Они были очень рады, что ипохондрическая болезнь покинула молодого человека, который, к тому времени открыл в себе новое творческое начало. Богдан стал художествовать, и его творения воплощали его сущность, он рисовал людей, пейзажи, животных, все что видел и чувствовал. Рисовать у него получалось ни чуть не хуже чем писать стихи или играть на рояле, как говорится, талантливый человек, талантлив во всем. Он без особых усилий перерисовывал шедевры Клода Моне и Эдуара Мане, Леонардо да Винчи , Пабло Пикассо , Рембрандта , Винсента Ван Гога и других. Когда душа трепетала и радовалась, Богдан рисовал позитивные картины в стиле Моне, а когда было грустно и тяжко, он отдавал предпочтение стилю Пикассо. И в свой день рождения перерисовал картину «Плачущая женщина».
Богдан сильно любил одну девушку из соседского села с прекрасным именем Зоя, эта златокудрая невинная особа, зажигала икринку радости в сердце молодого творца, который творил ради любви, ради нее, Зои. Они хорошо дружили и сегодня, в день своего дня рождения, Богдан хотел сделать Зое предложение руки и сердца, в ночь, под чистым звездным небом, под полной золотистой луной. И вот уже темнело, осеннее небо было чистым, и яркие звезды освещали путь влюбленным, Богдан поцеловал пышные губы своей возлюбленной, усадил ее на скамью у озера и достал зачехленную скрипку. Расчехляя свой родной музыкальный инструмент, и не отрывая взгляда от прекрасных блестящих под лунным светом глаз Зои, он нежным голосом заговорил.
- Зоя, ты самая прекрасная девушка какую могла сотворить природа, когда я впервые тебя увидел, мое сердце содрогнулось, и душа заколыхала как парус на морском ветру. Я никогда никого не любил так, как люблю тебя, ты моя любовь, моя муза, мое счастье. Зоя, я сейчас сыграю тебе свою новую серенаду под простым и глубоким названием «Зоя». Я готов утопать в океане твоих прекрасных глаз, твой милый голос ласкает мой слух сильнее чем любая симфония, твои нежные прикосновения заставляют биться мое сердце, а сладкая влага твоих алых губ утоляет мою жажду. Несмотря на осенний холод мне тепло, потому что ты рядом. Я слышу как трепещет твое горячее дыхание, и вижу как блестят прекрасные глаза. Я чувствую как бьется мое влюбленное сердце, и я, как окрыленный Икар, готов лететь к солнцу, ну и пусть мои крылья опалят жаркие лучи, ну и пусть, быть может, я разобьюсь, но моя любовь будет вечной, ведь тот, кто не рискует, не пьет шампанское.
Они поцеловались, румяные щечки Зои горели, и это было пламенем любви. Зоя догадывалась, к чему ведет весь этот вечер, и с радостью и нетерпеньем ждала момента, когда можно будет сказать «ДА!». Они пристально смотрели друг на друга, Богдан, не спуская глаз, расчехлил скрипку и стал играть. Прекрасная музыка лилась из скрипки, сердце влюбленного музыканта трепетало и он с сердечным вдохновением, наверное, так как никогда, легкой рукой водил смычком по струнам инструмента. Закончив свою сонату, юноша преклонил колено перед девушкой. Его ясные коричневые очи, нежным взглядом окутывали глаза красивой девицы. Зоя смотрела на его желтое лицо, рыжие густые бакенбарды и длинные волосы, широкие плечи, стянутые смокингом, добрую улыбку и трепещущий взгляд. Они держались за руки, она сидела на пеньке, а он стоял преклонив колено. Стрелки на часах подходили к цифре двенадцать.
- Прекрасное создание, - заговорил Богдан. – Я люблю тебя, люблю как никого, и никогда не любил, мы знакомы с тобою уже довольно давно, и то, что я тебе сейчас скажу вполне осознано. Я возлагаю большие надежды на то, что наша любовь взаимна. Родная, солнышко мое, будь моей женой.
С этими словами, Богдан, не отпуская взгляда с ее прекрасных глаз, сунул руку в карман пиджака, немного пошевелив там, он достал маленькую, миниатюрную шкатулочку. И открыв ее, преподнес к Зое. В шкатулке было золотое колечко с маленьким выгравированным камушком. Передать чувства, которые наполняли два юных любящих сердца в тот момент, практически невозможно. Это была эйфория, неутолимая жажда любви и сладостное волнение, наслаждение взглядом друг друга. Бедная Зоя покраснела, ее нежные щечки были цвета летнего заката.
- Я согласна, - звонким голоском ответила Зоя, - я тоже очень сильно люблю тебя мой милый.
- Примерь кольцо дорогая. Позволь я тебе помогу. – Тонкое золотое колечко легко очутилось на нежном и хрупком пальчике прекрасной девушки. Улыбка счастья бережно светилась на ее лице и сладкий поцелуй, ознаменовал союз двух любящих сердец. Как же пело сердце юноши, ни одна скрипка и виолончель, ни один рояль и клавесин никогда не сыграл бы так, как играло сердце Богдана в тот сладкий и прекрасный миг. Они поцеловались, и, договорившись встретиться, разошлись по своим тропам, и кто ж знал, что навсегда…
Счастливый обнадеженный юноша пошел к дому наикратчайшим путем, его душа радовалась и наслаждалась жизни, а сердце продолжало петь, его рассудок рисовал чудесные пейзажи, сочинял новую пленительную музыку и складные стихи. Он смотрел на прекрасное звездное небо, на луну, во всей своей красе, которая желтым наливным цветом украшала черное полотно небес. Все было хорошо, но вдруг, тело Богдана закололо, затрясло, он не мог контролировать своих действий. Он упал на землю и корячился от боли, судороги градом обстреливали его могучее тело. Давление было настолько сильным, что глаза вылизали из орбит. Рыжая шерсть покрывала его желтую кожу волосы на голове становились еще длиннее и гуще, превращаясь в гриву, лицо с треском и болью стало вытягиваться вперед, его басистый ор уже был иным, и более походил на волчий вой. Когти вылизали из под ногтей, конечности приобретали вид лап.
И вот, лежит поломанная скрипка, изодранный черный костюм, куски белой рубашки и рваный галстук, а рядом с ней, стоит человекообразный огромный волк с коричневыми глазами, рыжей шерстью и густой львиной гривой, который, вытянувшись на задних лапах во весь свой богатырский рост, раздирая горло, воет на луну.
Восход, одно из самых прекрасных времен суток, наравне с закатом, яркое солнышко медленно и эстетично выползает из-за горизонта, даруя тепло хрупким стеблям и нежным лепесткам цветочков, травинкам, покрывшимся прохладной росой. Рассвет согревая и радуя, вместе с ярким светом, источающимся оранжевыми лучами, несет с собой надежду и веру в новый день, веру в то, что этот день будет лучше и счастливее предыдущего. Солнце восходит из-за горизонта, ни на секунду не замедляясь и не сбавляя ход, ослепляя яркими лучами спящих жителей, пробуждая их от крепкого сна и, настраивая на хороший лад. Восход вдохновляет поэтов, художников и музыкантов творить шедевры, и вот один из их представителей, рыжеволосый юноша, лежит на лугу, и просыпается под теплотой солнечных лучей и нежной песни соловья.
- Фух, ну и сны же мне снятся, - говорил Богдан сам себе, почесывая рыжий затылок. – Ах какая прекрасная природа, как чудесный рассвет, как же чудесно в это время суток, как светло и тепло…
- А что я тут делаю?! – с негодующим изумлением воскликнул юноша и встав во весь рост он заметил, что полностью обнажен. – Какой стыд. Так стоп, выходит, что все это не было сном? Значит я не человек, что со мною?! – прокричал к небесам Богдан, склонив колени. Он разрыдался и уткнулся в землю лицом, грязные рыжие бакенбарды впитывали горькие слезы, которые ручьями стекались по лицу, касаясь губ и язык осязал соленый вкус печали.
- Все, я проклят, что теперь будет? Я волк, а не человек, что теперь будет мной и Зоей?
С убитым состоянием и поникшим сердцем, опечаленный, грязный и голый, Богдан вернулся домой. Он не знал что делать, ему было больно и сердце обливалось кровью при мысли о том, что сказать Зое, он рыдал в мягкую подушку, лежа на своей кровати, отбросив в сторону «Опыты» Монтеня .
Закат, еще одно прекрасное время суток, и вот оно наступило, солнышко, провожало ласковым взглядом прекрасную землю, напоследок одаривая ее лиловыми лучами. Стемнело. Яркий месяц и звезды освещали небосклон. Богдан сел у телефона и набрал на круглом циферблате номер своей возлюбленной, он понимал, что через три-четыре часа может вновь превратиться в зверя. Длинные гудки доносились из трубки.
- Алло, - сказал нежный женский голосок.
- Зоя!!! – радостно прокричал Богдан, - Солнышко мое, как ты?
- Хорошо любимый, жду с нетерпением нашей встречи с тобою.
- Прости меня родная, но сегодня я не могу, я заболел, старая болезнь дала о себе знать.
- Так давай я к тебе приду Богдан?!
- Не стоит милая, моя болезнь опасна.
- Что с тобою? Вчера ты бал здоров и бодр? Я все равно приду.
И короткие гудки раздавались из трубки Богдана.
- Ну что ж родная, приходи, - иронически прошептал юноша сквозь зубы.
Спустя час, златокудрая Зоя, стояла у порога Богдановского дома, красивая и нарядная, со все теми же румянцами на нежных щечках. Она нажала на дверной звонок и ожидала своего суженного. Но тот, открывать не торопился, на часах было без десяти десять.
- Как же она хороша, быть может, она и вправду меня любит?! Эх, что за проклятье свалилось на меня?! - С досадой в сердце говорил Богдан, смотря в дверной глазок.
Дверь открылась, и любящие сердца соединились вновь, бережно обнявшись и сладко целуясь.
- Что с тобою любимый? Что случилось? Ложись в кровать, я позабочусь о тебе, - бережно говорила златокудрая девица.
- Да все в порядке моя прелесть, мне уже гораздо лучше, и все благодаря тебе и твоим чарам. Я люблю тебя.
- И я тебя люблю, - скромно отвечала Зоя, потупив глазки и, покусывая пухлые губы.
- Быть рядом с тобою счастье для меня, Зоя. Проходи, разувайся, я сейчас заварю чаю, принесу конфет, посмотрим телевизор, а лучше друг другу в глаза.
Время шло быстро и безмятежно, романтически и страстно, и вот стрелки часов подходили к двенадцати. Они лежали на кровати, обнявшись и любя друг друга, Богдан забыл о всех проблемах и окунулся в океан любви. Но случайно окинул взглядом часы, и увидел, что сейчас ровно полночь. Холодный пот волнения потек по его лбу, он вскочил с кровати и выбежал на улицу, но, к его удивлению, эта ночь прошла без инцидентов, спустя несколько минут он вернулся и лег в кровать с любимой.
Спустя две недели, полнолунную ночь, Богдан опять обратился в зверя, и к утру, тоска опять накрыла бедного юношу. Спустя месяц Богдан и Зоя поженились, но скрывать свой порок Богдану было в тягость, он понимал, что не может контролировать себя в полнолуние, как только стрелки часов оказываются на двенадцати, он обращается в зверя, в хищника и убийцу, он еще тогда не понимал сущность и цель своего проклятия, и не знал куда девать свою хищную натуру, иногда обращая звериную силу во вред людям. Нет, что вы, он никого не убивал, пока, как вы могли предположить, но наносил урон посевам и, что самое главное стадам овец. По ночам овцы пропадали из своих загонов и их разодранные трупы находили в лесу. Пастухи и местные жители объявили тревогу. Был начат обстрел опасных хищников и Богдан становился добычей. Он прекрасно понимал, что все могло закончится плачевно. Дни и большинство ночей он проводил за работой, занимаясь творчеством, в большинстве своем музыкой. Но с каждым новым обращением в зверя, он терял тягу к искусству, терял тягу к жизни. Каждую ночь в полнолуние, Богдан уезжал из дома, оправдывая это тем, что едет в Киев на выступление. Хотя на самом деле, прятался в лесу, а на каждое утро после полнолуния, множество овечьих трупов были разбросаны по селу. Так, скрывая страшную тайну, он прожил с женой пол года, но Зоя стала подозревать Богдана в том, что он не ездит ни на какие выступления, а попросту завел любовницу и начались скандалы. Валентина Матвеевна и Сергей Геннадьевич старались помочь молодой паре, но и их отношения резко портились с Богданом, он стал раздражительным и слишком резким. И, однажды, в ночь, в полнолуние, Богдан не успел уйти далеко от дома, и обратившись в зверя, натворил бед. Утром, неподалеку от своего дома был найден разодранный и изувеченный труп Сергея Геннадьевича, отчима и верного учителя Богдана.
Богдан не мог поверить в то, что он мог убить любимого человека, грусть и боль нахлынули на него с новой силой, он полностью забросил творчество и покинул родной дом. Зоя бросила сильно изменившегося Богдана, подозревая его в измене. Юноша попрощался с единственным человеком, который его не бросил, с Валентиной Матвеевной и уехал прочь из города…
С тех пор он живет в том самом городе, где в филармонии, в дождливый осенний вечер выступала прекрасная девушка. За долгие годы он понял свое предназначение, но от этого ему не было легче, ведь все равно, он не мог любить и быть любимым. И вот, тридцати пятилетний Богдан, с грустным видом сидит на бордюре и мокнет под дождем, размышляя и вспоминая жизнь.
Г Л А В А III
Дебора
Юная девушка, с бледным прекрасным лицом, черными глазами и длинными темными волосами, одетая в джинсы и черную блузку, в туфлях на высоких каблуках, в гордом одиночестве шла к служебному гардеробу. Несмотря на весь свой талант и большую популярность это очаровательная девушка была очень одинока.
- Дайте, пожалуйста, курточку, - сказала Дебора пожилой и в меру упитанной гардеробщице, протягивая номерок своей хрупкой и нежной рукою.
- Держи дочка, - ответила та добрым голосом, отдавая серую куртку с черным капюшоном. – Прекрасно выступила, просто восхитительно.
- Спасибо, - холодно, но искренне ответила Дебора, ее бледное лицо не показывало никаких эмоций, и ни одной мимической морщинки нельзя было разглядеть на ее грустном и прекрасном лице. Юная скрипачка накинула куртку на хрупкие плечи и медленными шагами вышла из филармонии наружу.
Поздний час, ночной мрак окутывал улицы, и лишь свет, источаемый фонарными столбами и рекламными стендами, не давал утонуть во тьме. Дебора неторопливо вышла на улицу, погода была ужасной, дождь и сильный ветер царствовали в темных небесах. Было мерзко. Дебора расправила зонтик и вышла из-под навеса здания филармонии. Черными каблуками, давя жижу и наступая на лужи, она подошла к обочине дороги и непринужденным жестом правой руки стала сигналить попутным такси. Через мгновение, на той же обочине остановилась синяя десятка со значком такси на крыше. Дебора открыла дверцу и закинув зонтик со скрипкой, уселась на заднем сиденье.
- К «Королевским воротам», промолвила одна звонким, но в тоже время холодным голосом.
- Понял!!! – ответил кучерявый таксист и автомобиль резко тронулся с места. Дворники без устали очищали намокшее лобовое стекло, дождь и ветер лились все сильнее. Дебора смотрела в намокшее окно, ее лицо не выдавало никаких эмоций, но нежное сердце билось не так как обычно. Оно билось с новой интенсивностью, будто пытая выбраться наружу, словно напевая какую-то сладкую песню.
- Что со мною? – думала Дебора, пристально смотря в запотевшее окно. И немудрено, ведь эта девушка, несмотря на свою неземную красоту, очень-очень давно никого по настоящему не любила, и к любви относилась очень настороженно, даже с неким отвращением она воспринимала это прекрасное чувство, так трагически сложилась ее судьба…
Холодным и ясным зимним утром, первого января, только что наступившего тысяча девятьсот восемьдесят пятого года в роддоме №18 из родильной комнаты в белом халате вышла высокая зеленоглазая молодая акушерка.
- АААА-АААА!!! - задорно кричал маленький шевелящейся комочек, хорошо закутанный в пеленку на ее руках.
- Поздравляю! – радостно заговорила молодая акушерка, широко улыбаясь и сияя белыми зубами, обращаясь к высокому мужчине, в черных брюках и синей рубашке. – У вас, девочка!
Но вместо восторга и радости, лицо мужчины несколько нахмурилось, и лишь потом, лукавая улыбка появилась на морщинистом лице.
- Опять девочка, - с глубоким вздохом и легкой иронией проговорил высокий мужчина. – Уже пятая, а мальчика так и нету, обидно.
- Ну что вы мужчина так отчаиваетесь, - подбадривала акушерка высокого темноволосого мужчину с отчетливыми сединами на висках. – Как же здорово когда столько прекрасных женщин окружают вас. Вы должны радоваться, а не унывать! Ведь так, Роман Родионович?
- Быть может ты и права Даша, но нету у меня наследника, а так хотелось, что бы был пацан, эх! А возврат уже поджимает, последнее дитя. Ну и ладно, - уже подобрев и искренне улыбаясь отвечал мужчина, - раз девочка, значит девочка.
- А как вы ее назовете Роман Родионович? – скромно спросила акушерка Даша.
- Я то думал, что будет мальчик, мужик будет! А тут! Я хотел назвать Данилой, но так, как девочка, то здесь приоритет у моей любимой женушки, а она, насколько я помню, хотела назвать ребенка, в случае если будет девочка, Деборой!
- Какое прекрасное имя, - восторженно проговорила Даша, прикрыв нежными молодыми ручки алые губки.
- Ну ладно, могу я повидать свою драгоценною Алевтину, - душевно спросил Роман Родионович, по доброму улыбаясь, так что зрелое лицо сорока пятилетнего мужчины усыпалось морщинами.
- Конечно-конечно, - отвечала русая акушерка, - пройдемте за мною, да и мама уже, наверное, соскучилась по своей новорожденной девочке.
Январская погода была чудесна, яркое солнце освещало белую, как парное молоко землю, снежные хлопья бережно слетали вниз, а радостные, новоиспеченные отцы, стояли с цветами под окнами родильного дома, ожидая, когда их любимые жены вынесут прекрасных чад. Новый год, и столько новых жизней, столько наивных глазенок впервые увидели мир, и теперь эти невинные создания будут расти на этой грешной, но прекрасной земле.
- АААА-АААА! – кричала маленькая Дебора, оживленно болтая маленькими ножками и ручками, вертя большой головушкой и охватывая своим невинным взглядом все новое и новое. Отец бережно передал свое маленькое чадо матери.
- Вот она наша маленькая дочка Ром, - нежным и несколько измученным голосом после родов говорила Алевтина, - как же она красива, посмотри на эти черные глазки, посмотри, как они стреляют взглядом по сторонам, смотри, как она улыбается! Ну, разве не прелесть? – сказала Алевтина и засмеялась.
- Да дорогая, она прелесть, вся в тебя, так же прекрасна и миловидна. – Ласково отвечал Роман Родионович, бережно обнимая свою возлюбленную.
Вот так, двадцать один год назад, появилась на свет прекрасная и талантливая Дебора. У нее было четыре сестры. Родители к именам подходили довольно-таки щепетильно, и давали своим детям очень красивые и редкие названия. Старшая сестра была уже взрослой девушкой и училась в институте на бухгалтера, влюбилась в своего преподавателя и собиралась в ближайшее время играть свадьбу. Родители не очень много внимания уделяли своему первому ребенку, и Виолетта (так звали старшую сестру Деборы) росла несколько обособленно от родителей, и жила отдельно, вместе со своим женихом, Иваном Сергеевичем, новоиспеченным кандидатом математических наук.
Другая сестра Деборы, Лилия, была на пять лет младше Виолетты и в свои шестнадцать лет, учась в десятом классе, мечтала стать художественной гимнасткой, к чему основательно готовилась с шести лет, когда родители впервые привели ее в манеж. С тех пор она добилась довольно-таки больших результатов, грация и пластика этой миниатюрной девочки восторгала гурманов данного искусства, и ее тренерша, Светлана Андреевна Лоскутова, воспитавшая не одно поколение восхитительных гимнасток, возлагала большие надежды на хрупкую, кареглазую девочку.
Средняя сестра Деборы, была очень милой десятилетней девочкой с красивым именем Роза. Родители отдали ее в музыкальную школу, где она очень неплохо обучилась игре на пианино и скрипке.
Помимо Виолетты, Лилии и Розы, у Деборы была еще одна старшая сестренка, по имени Беатриса. Всего на год она была старше Деборы. И так получилось, что они были не просто сестрами, а лучшими подругами. Делили все что можно было поделить, у них не было лично Деборы, и лично Беатриса, все у них было совместным, общим, они были словно единое целое. Коммунизм, кажется, так называли это Карл Маркс и Фридрих Энгельс . В отличие от старших сестер, младшим девочкам было предоставлено больше внимания от родителей. Любящие своих юных и невинных чад, Роман и Алевтина делали все, что бы девочки росли здоровыми и счастливыми. Ведь, как известно, каждый нормальный родитель желает, и делает все возможное, что бы детство его детей было лучше и счастливее, чем его собственное. Но, к сожалению, несмотря на огромное желание, не у всех родителей получается воплотить его в реальность. Так же и вышло у Романа и Алевтины, по отношению к своим трем старшим дочерям. Именно в этом причина обособленности Виолетты от своих родителей, которые, безусловно, любили ее, но в те молодые годы, когда она появилась на свет, Роман Родионович и Алевтина Алексеевна были погружены в заботы благоустройства и стояли у истоков заложения фундамента семьи. Работа отнимала почти все время и силы, не было достаточно времени на ребенка, надо было кормить семью, и работать-работать-работать. Каждому следующему родившемуся ребенку, родители уделяли все больше и больше времени. И к рождению Беатрисы и Деборы, Роман Родионович был довольно-таки состоятельным человеком, являясь начальником воинской части, и укрепившись на этом мягком месте, он мог позволить себе удовольствие уделять время маленьким дочкам.
Время шло, Дебора росла умной, жизнерадостной и послушной девочкой, в ее прекрасных черных глазках горел огонек любви, любви к жизни. Она ни с кем так не дружила как со своей сестричкой, Беатрисой. Родители, видя, что их девочки, так любят друг друга, отправили их в школу в один год, они сидели все десять лет за одной партой, плечом к плечу. И когда Деборе исполнилось шестнадцать лет, она влюбилась в Сашу, своего одноклассника, это была ее первая любовь. Она ложилась спать, подкладывая под подушку фотографию юноши, и просыпалась с мыслями только о нем. Ее любовь была секретом, даже для самого родного ей человека, для любимой сестры Беатрисы. Дебора любила, и Саша, этот высокий блондин, отвечал взаимностью. Прогулки по осиным рощам, романтические вечера под звездным небом, сладкие поцелуи под луной. Все это было сладкой тайной. Но, как известно, все тайное становится явным. Ничто не уходит бесследно, ничего не появляется просто так. Успехи юной темноглазой красавицы в учебе резко скатились вниз, вплоть до десятого класса у Деборы были одни пятерки, а сейчас по геометрии, алгебре и даже ее самому любимому предмету, музыке, у нее выходила двойка. Родители волновались за девочку, но истинную причину выяснить не могли.
Одним прекрасным летним вечером невинная Дебора решила навестить своего любимого, она нарядилась в свое лучшее платье, обула красивые туфли на высоких каблуках, сделала неотразимую прическу из своих длинных и черных как ночь волос и отправилась к Саше.
- Ты неотразима Дебора, - ласково отозвался Саша, увидев ее у дверей своего дома, - как же я тебя люблю, как же ты красива. – И с этими словами, сладкими как майский мед, он ее поцеловал, их губы соприкоснулись и трепет мурашками пробежался по нежной коже Деборы. Крепкие объятия любимого человека согревали ее хрупкие плечи. Сердце билось, как отбойный молоток, а дыхание замирало. За окном ночное небо, яркая луна и многочисленные звезды, а внутри сильно любящие друг друга юноша и девушка, Саша взял на руки хрупкую красавицу и поднес ее к постели, дома никого не было, она смотрела в его голубые глаза и таяла, как пломбир под палящим солнцем. Он бережно и нежно опустил с хрупких плеч Деборы ее платье и обнаженная грудь невинной девушки открылась ему, Дебора несколько покраснела от смущения.
- Подожди, - сказала она робеющим голосочком, - скажи честно, - продолжала она не отрывая от него своих глаз, - ты меня любишь?
- Люблю-люблю!!! Люблю как никого и никогда не любил, люблю как только может любить юноша девушку, люблю всем сердцем, душой, люблю всем своим нутром, и когда не вижу твоих прекрасных глаз, твоей улыбки, мне тоскливо и одиноко. Сладость твоих нежных губ дает мне стимул жить. Дебора, ты самая прекрасная девушка на всем белом свете. Я люблю тебя моя родная.
И в эту ночь, на этом ложе, Дебора стала женщиной. Она берегла себя, но ради любимого Саши была готова на многое. Она полагала, что это скрепит их чувства, и сделает их еще ближе друг другу. Весь следующий вечер Дебора преданно сидела дома у трубки телефона, ожидая, когда позвонит любимый, но звонка не было. Волнение и грусть раздирали ее душу.
- Сашенька, милый, почему ты не звонишь? Что с тобою? – шептала она себе под нос, вытирая редкие слезы, выступавшие на черных глазках и похлюпывая миленьким носом. Она преданно лежала на кровати своей с Беатрисой комнатушки, и, сложив хрупкие ручки под подбородком, в одиночестве ожидала звонка. Но звонка в этот вечер, она так и не дождалась. А женская гордость, не позволяла позвонить первой. В конце концов, девушка устала лежать на диване, ожидая звонка, слишком уж томительными были минуты. И она решила занять себя чем-нибудь, что бы убить это трудное время. Так как она была одна в комнате, она полезла на полку, какую книжку бы ей достать: «Деловые люди» О.Генри , или «Позолоченный век» Марка Твена . И встав на цыпочки на ручку дивана, вытянувшись во весь свой росток, протянув пальчики к полочке, еле цепляя ими книги, она на мгновение потеряла равновесие, и вся гора книг посыпалась на нее, ничего страшного для ее здоровья не произошло. Диван, на который она упала, был мягкий, а книги легкими. Но помимо упавших книг, на диване лежала раскрытая шкатулка Беатрисы, из которой выпала навзничь какая-то фотография. Дебора быстро положила фотографию в шкатулку, но уже картинкой наружу, и, приглядевшись на фотографию, ее сердце остановилось, зрачки сузились, дыхание замерло, и соленые слезы потекли из прекрасных черных глаз. На той фотографии была изображена ее любимая сестренка в объятиях ее любимого Саши. Дебора, немного придя в себя, вытащила все содержимое шкатулки, а там, помимо фотографий было письмо, написанное до боли знакомым почерком.
Милая Беатриса, я прекрасно понимаю, что перепиской заниматься несколько глупо, когда есть телефон, но не все можно передать по телефону, что можно написать в письме, ты все прекрасно знаешь, ты знаешь о наших отношениях с твоей сестрой Деборой. Да, она красивая девушка, но я ее не люблю, в моем сердце есть место только для одного человека, только для одной девушки, самой прекрасной девушки на свете, и это место занимаешь ты. Я не могу описать то, что твориться со мною когда я вижу тебя, не говоря о том, что происходит со мною, когда наши губы соприкасаются в порыве вечного экстаза. Твой взгляд дает мне силы жить и радоваться каждому прожитому дню. Ты девушка моей мечты, и если ты настаиваешь, я брошу Дебору, это лишь мое увлечение, а не любовь. Когда я окончу школу и уеду в Москву, я возьму тебя с собою и сделаю предложение. Мы будем жить вместе, ты и я и больше никого.
Ну вот, пожалуй, и все, что я смог написать тебе в этом скромном, но искреннем письме, целую тебя самым сладким и страстным поцелуем!!!
Бесконечно влюбленный – Александр Матвеев.
- Значит все это ложь?! Предатели! – сквозь зубы в слезах проревела Дебора, уткнувшись лицом в подушку. Вся тушь, которую она с большим усердием накладывала на нежные веки, что бы порадовать глаз любимого размазалась по грустному личику. Накрученные длинные волосы скомкались, и нестерпимая боль терзала юное девичье сердце. Так жестоко обошлись с Деборой любимые люди. Боль предательства терзала душу бедной девочки. Слезы ручьями текли из ее глаз. Ведь оказалось, что все обещания Саши были пустыми словами. Он никогда не позовет ее замуж, он никогда не любил ее. Думать об этом Деборе было очень больно. Но предательство юноши еще она могла как-то принять, а вот предательство любимой сестры, тем более их подлый сговор, она простить не могла. Немного придя в себя, Дебора вышла на улицу. И спешными шагами направилась к дому Саши. Она шла, и с каждым шагом волнение становилось все сильнее, а мысли были беспорядочны.
- Быть может, это все ошибка? - говорила она себе в утешение. – Быть может, это другой Александр Матвеев, и нелепая случайность, что мы с сестренкой любим полных тесок? – отчаянные надежды были неубедительны. И их полностью опровергло то, что увидела Дебора во дворе своего возлюбленного.
Она увидела мило сидящую на скамейке парочку, нежно обнимающихся, и сладко целующих друг друга Александра и Беатрису. Такого предательства Дебора стерпеть не смогла. Она поникла и молча ушла оттуда. Всю ночь она бродила темным улицам города, размышляя о том, как же мерзка эта жизнь. Ей было противно все, что было связанно с Александром и с Беатрисой, а кроме этих воспоминаний у Деборы больше ничего и не было. И вот, проходя через мост, Дебора, от всего свалившегося на ее хрупкие плечики, потеряла сознание и упала в реку. Когда наступило утро, и яркое солнышко нежно осветило всю округу, Дебора лежала на берегу реки. Ее знобило, дрожь шла по всему телу, она медленно поднялась, не понимая того, что она изменилась навсегда. Когда она доковыляла до дома, где взволнованные родители и сестры ее встретили дружеским криком, она, прошла мимо них, не обращая никакого внимания на крик и гам. Зайдя в ванну, и раздевшись, она заметила на своем плечике след от чьего-то укуса.
С тех пор, чувство любви больше никогда не просыпалось в Деборе, ее жизнерадостность куда-то исчезла, как и румянцы на нежных щечках. Она с головой ушла в музыку, запираясь в комнате. Спустя неделю, так не обмолвлюсь и словом с кем либо, Дебора заперлась в своей комнате и стала играть на скрипке. Нежно касаясь смычком тонких струн, она творила новые шедевры, она играла то, что пела ее душа. С тех пор и началась ее музыкальная карьера. Но эта ночь была прекрасна, яркие звезды украшали небо и полная луна светила ей в окно. Она играла как никогда, музыка очаровала негодующих соседей и те, как загипнотизированные молча слушали этот шедевр. Дебора играла, как вдруг, озноб прошел по всему телу, дрожь и мурашки овладели хрупкой девушкой, во рту проросли клыки, лицо потемнело и изменило вид, из хрупкой спины вылезли черные крылья, белые перепонки образовались между почерневшими пальцами, и когти вылезли из-под ногтей. Непреодолимая жажда крови овладела девушкой, и она вылетела из комнаты, так больше никогда и не вернувшись обратно. И с тех пор, музыка стала ее жизнью. Она улетела жить в тот самый город, где в будущем и повстречала на сцене филармонии рыжеволосого незнакомца. И самое главное, каждую ночь, в полнолуние, она становилась вампиром.
Г Л А В А IV
На мосту
Утро следующего дня, было ясным, солнышко ярко освещало деревья, и теплыми лучами осыпала замерзшие, покрытые тоненьким льдом, лужи. Богдан, брел по замерзшим улицам, засунув руки в карманы широких брючин и нахмурив густые рыжие брови. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз из-за мыслей о прекрасной черноглазой скрипачки, которые будоражили его воображение и терзали измученное сердце. Богдан ковылял по тротуару и влажные коричневые глаза не могли скрыть страданий рыжеволосого мужчины. Он был словно заколдован чарами бледнолицей брюнетки, которая, прикосновением своих нежных пальцев к холодным клавишам органа, творила восхитительные шедевры, которая ласково и грациозно водила смычком по блестящим струнам скрипки, и исходящие звуки влюбляли покорных слушателей.
- О Боже, как она прекрасна! – говорил сам себе Богдан, и блеск его влажных глаз отражал солнечные лучи. Он продолжал идти неторопливыми шагами, вспоминая сладкий миг вчерашнего пасмурного и сурового осеннего вечера. Миг, когда его взгляд пересекся с взглядом этой черноглазой Деборы. Он вспоминал, как медленно образовался легкий румянец на ее прекрасных бледных и нежных щечках, как радужная улыбка засияла на ее устах, как прядь красивых черных волос, свисая, словно виноградная гроздь, прикрывала левый глаз, как ее милое лицо непроизвольно пряталось за стеблями и лепестками черных роз, которые он подарил ей.
Глубоко вздохнув, выпрямившись в полный рост, расправив широкие плечи, и могучими руками поправив густую рыжую гриву, Богдан достал из внутреннего кармана своего старого доброго пиджака металлическую флягу и испил содержащийся в ней напиток. Французское вино столетней выдержки, вливалось в горло рыжего мужчины, согревая его изнутри. Сделав несколько глотков, он поместил обратно в карман серебристую тару. И, достав из широких брючин спички с кубинской сигарой, продолжал свой путь. В его голове прокручивались многочисленные симфонии, которые вчерашним вечером так божественно исполняла Дебора. Медленными шагами, как паровоз, выпуская белый дым из своего орала, Богдан брел по мосту «Революции». А вязанный красный шарфик грациозно и легко под песню холодного осеннего ветра вился на его широкой шее.
Раннее утро, яркое солнце бережно и нежно, одаривая телом и светом городские улицы, впивалось своими лучами в окна различных домов, пробуждая спящих жителей, сладко нежившихся в своих кроватях в объятиях Морфея . Не поскупилось яркое солнышко и на окна старого пятиэтажного дома, в котором и проживала прекрасная Дебора. Эта ночь для нее выдалась бессонной, ни на секунду она не сомкнула глаз, проказник купидон постарался на славу, и его выстрел был точен. Душа юной скрипачки трепетала от волнения, ведь она уже много лет не испытывала этого прекрасного чувства. Она влюбилась как наивная девчонка, всего лишь одиножды видя объекта своих симпатий. Но и этого краткосрочного раза ей оказалось достаточно, для того, что бы ощутить прекрасный и упоительный трепет души и тела. Всю долгую дождливую ночь, Дебора, стоя у замокшего окна, и смотря на звездное небо, играла на скрипке. Она вкладывала душу в свою игру, а смычек и струны скрипки, в лиричном тандеме издавали новый шедевр. Длинные темные волосы прикрывали обнаженные лопатки и грудь, горькие слезы неразделимой любви наворачивались на глазах и, падая, разбивались о скрипку. И сидя на подоконнике, новая, пронзающая душу, музыка лилась из нее. Но это было ночью.
Яркое солнце, медленно подымаясь из горизонта, освещала округу и вот, его теплые лучи уже светят в то самое окошко, у которого без устали играет на скрипке молодая и красивая девушка. Ведь, как известно, наиболее творческим моментом всегда является момент соприкосновения противоположных, антагонических эмоций. С одной стороны счастье и радость тому, что она любит, что крылья любви режутся на спине и хочется парить, а с другой грусть и боль оттого, что эта любовь заочная и невзаимная. Боль и эйфория, грусть и радость одновременно и равносильно наполняли душу Деборы, создавая тем самым магический коктейль великих творений. Деборе стало невыносимо сидеть у окна, все грустнее и грустнее становилось одинокому юному сердцу. Дебора надела черное пальто, брюки, шапочку и вышла на улицу.
Каблуками черных туфель, она продавливала дырки на замерзших лужах. Медленной грациозной походкой шла Дебора по широкому проспекту, немногочисленные желтые и красные листья, лежавшие на земле, поднимались дуновениями прохладного осеннего ветра. Мысли о рыжеволосом незнакомце не покидали голову несчастной девушки, слезы накатывались на ее черных глазах, а губы немного дрожали. Хотелось плакать и лишь огромные усилия не позволяли ей разрыдаться от волны нахлынувших чувств. Такое с Деборой было впервые, она ни разу не чувствовала себя одновременно, такой сильно и слабой, такой счастливой и несчастной. Тихо похлюпывая носиком, она продолжала идти по мокрому тротуару. Какой-то юный незнакомец, мужчина лет двадцати, попытал счастья познакомиться с очаровательной, но грустной девушкой.
- Доброе утро, - заговорил он, широко улыбаясь и блестя белыми как снег зубами. Дебора окинула его холодным взглядом, и, моргнув заплаканными глазками, опустила свой взор, ответив молчанием.
- Девушка, вы мне кого-то напоминаете, - говорил юноша бодрым обольстительным голосом.
- И кого это я вам напоминаю? – спросила тихим голосочком Дебора, смотря на его темные кудри, большие голубые глаза, гладковыбритое выразительное лицо.
- Не знаю, должно быть мою любовь, - скромно ответил он.
- Оставьте меня! – резко рявкнула Дебора и, ускорив шаг, оставила далеко позади высокого голубоглазого юношу, которому ничего не оставалось делать, как провожать глазами удаляющийся силуэт миниатюрной черноволосой красавицы.
Дебора продолжала бродить по улицам и проспектам города, несмотря на красивые пейзажи, мысли о рыжеволосом незнакомце ни на секунду не покидали ее.
- Я бы, наверное, отдала все на свете ради того, что бы вновь увидеть эти уверенные в себе коричневые глаза, я бы отдала последнее, что у меня есть, ради того, что бы вновь встретить этого мужчину. – Говорила сама себе Дебора, шагая грациозной походкой по мосту «Революции».
А теперь, дорогие мои читатели, освободите ум от посторонних мыслей, усядьтесь поудобнее, расслабьтесь, и представьте себе такую картину: пустынный, длинный, широкий и горбатый мост «Революции», аккуратно выложенный из красных камушков, отражающих яркие лучи теплого солнца. Желтая листва размашисто гуляет под дуновениями холодного осеннего ветра, глубокая синяя река беззаботно журчит внизу, белый пароход гудит где-то вдалеке и соловей, что сидит на бортике моста, беззаботно и звонко напевает лиричную песню. А два одиноких, любящих сердца, идут, друг другу на встречу, не зная своего счастья.
- Да что же со мной такое?! – с горечью рассуждал Богдан, поднимаясь по горбатому мосту и дымя кубинской сигарой.
- Жестокая вещь, судьба, - с обидой бормотала себе под нос Дебора, медленно поднимаясь по горбатому мосту, слезы печали новой волной подступали к прекрасным черным глазам. Ей хотелось лечь посреди дороги, свернуться в клубочек и умереть. Как вдруг… Как вдруг ее сердце екнуло, а душа подпрыгнула, проницательная женская интуиция что-то подсказывала ей, Дебора подняла свой обнадеженный взгляд и сердце наполнилось восторгом, душа пустилась в пляс, а волнение мурашками пробежалось по хрупкому телу. И все потому, что вдалеке, на другом конце горбатого моста, испуская белый дым, засунув руки в карманы широких коричневых брюк, в красном шарфике шел объект ее мечтаний.
Они приближались друг к другу, их сердца бились как никогда, эйфория и волнение, соединившись воедино, наполняли их души. Богдан смотрел в ее прекрасные черные глаза, блеск которых с новой силой очаровывал его. Дебора с трудом могла стоять на ногах, так непреодолима была сила, которая овладела ее сердцем. И вот, их взгляды направлены друг на друга, медленными шагами они становятся все ближе и ближе и вот, они уже могучие плечи рыжеволосого незнакомца и хрупкий торс талантливой красавицы пересеклись на одном уровне. Богдан, дымя сигарой, не отпускал своего взгляда с ее прекрасных глаз, Дебора отвечала тем же. Улыбка медленно начинала всплывать на серьезном лице мужчины, многочисленные мимические морщинки высветились вокруг глаз и губ. Девушка улыбалась в ответ и бледные нежные щеки принимали розоватый оттенок. Но их волнение было настолько сильным, что ни он и не она так и не решились начать разговор. И вот прекрасная темноглазая девушка и широкоплечий рыжеволосый мужчина прошли мимо друг друга.
- Ну почему он не подошел ко мне? Наверное, я ему безразлична?! А зачем тогда улыбался и так пристально смотрел мне в глаза?! – засыпала себя вопросами Дебора.
- Ты не мужик, ты не пойми кто после этого, ты тряпка! – Укорял себя Богдан.
Но, несмотря на боль и обиду оттого, что не хватило смелости и сил для знакомства, они продолжали медленными шагами удаляться друг от друга.
Г Л А В А V
Знакомство
Как вдруг, Богдан остановился, желтые листья пролетали мимо, нежно касаясь широких брючин, легкий прохладный ветерок обдувал небритое лицо и колыхал густые рыжие волосы. Рыжеволосый незнакомец повернул свою широкую шею назад, и как поется в одной известной песенке, он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, что б посмотреть, не оглянулся ли он. И она оглянулась. Оглянулась посмотреть, не оглянулся ли он, что б посмотреть, не оглянулась ли она. Их взгляды вновь пересеклись, хмурое бледное лицо Деборы заливалось румянцем, и нежная улыбка источала свет любви. Хмурые густые рыжие брови Богдана медленно, но верно приобретали радушный вид, сморщенный лоб уже не источал изобилие морщин, и добрая улыбка высветилась на небритом лице. Ее длинные темные волосы, прикрытые теплой шапочкой, волнисто развивались на холодном ветру. Они смотрели друг на друга и искренне улыбаясь, пошли на встречу.
- Сегодня прекрасный день, неправда ли?! – непринужденно начал беседу Богдан.
- Да, денек даже очень ничего, и преподносит весьма приятные сюрпризы! – кокетливо отвечала Дебора, скромно потупив глазки и еще больше залившись румянцем.
- Ведь это вы, Дебора? Девушка, играющая в филармонии?
- Да, вы угадали, я именно та девушка.
- Очень приятно, давно хотел познакомиться с вами, и должен признаться, я большой ваш поклонник. - Говорил Богдан искренне улыбаясь, и рассматривая ее прекрасные черные глаза. – Особенно затронули душу авторские симфонии, то есть новые, вы их сами сочинили?
- Да, сама. – Скромно отвечала Дебора, бережно покусывая от волнения нижнюю губу.
- Вы талант. Ах да! Забыл представиться, меня зовут Богдан.
- Очень приятно.
- Взаимно, искренне рад знакомству и предлагаю, если вы никуда не торопитесь… Вы никуда не торопитесь?
- Вы знаете, сегодня как раз никуда не тороплюсь.
- Ну, раз вы никуда не торопитесь, то предлагаю совершить совместную прогулку по нашему прекрасному городу, по красивейшим историческим местам. Я думаю, что нам будет, о чем поговорить.
- Вы не оставляете мне выбора, - говорила Дебора улыбаясь и пристально рассматривая глаза своего возлюбленного.
Красивый горбатый мост, высокий широкоплечий мужчина и хрупкая миниатюрная девушка весело разговаривают друг с другом стоя на этом мосту. Яркое солнышко своими лучами легко и безмятежно вселяет надежду в их трепещущие сердца. Легкие смешки и шутки, а так же искренние улыбки предают непринужденность их задушевному разговору. И, спустя несколько минут, рыжеволосый мужчина и черноглазая девушка вместе двинулись в путь. Богдан выбросил и затушил сигару, и медленными шагами, идя плечом к плечу с очаровательной скрипачкой, спускался по мосту.
Еще никогда Богдан не был так счастлив, еще ни разу в жизни не была такой счастливой Дебора. Их некогда одинокие сердца пили влагу счастья и напевали веселый мотив, а души этих прекрасных людей соединившись в единое целое, свободно парили. Их беседы были насыщенны эмоциями, интересами, радостью. Не было неловких минут молчания, стеснения и прочих сентиментальностей. И, спустя несколько часов прогулок по городу, в их сердцах две искры одинокой любви наконец-таки разожгли взаимное и неистовое пламя. Взаимная симпатия плавно переросла в любовь. И уже широкоплечий рыжеволосый мужчина вел под руку миниатюрную темноглазую девушку. Их беседы становились еще более слаще и огонек в влюбленных глазах разгорался с новой силой. Вы, дорогие читатели, наверняка скажете, что это невозможно, и такого никогда не бывает, что бы за один люди поняли, что они созданы друг для друга. Но я поспешу вас разубедить, никогда не говорите никогда, все возможно, но с какой-то долей вероятности, и то, что случилось с Деборой и Богданом все-таки бывает, но очень-очень редко.
Толстыми и грубыми пальцами правой руки Богдан нежно поглаживал хрупкую ладонь миниатюрной Деборы, и вот, уже ближе к вечеру, произошла их первая минута молчания, но она не была неловкой, совсем даже наоборот, она была тождественна их чувствам и в тишине сидя на скамейке, они чувствовали друг друга. Трепет в их душах становился все сильнее и неистовее, блеск в их влюбленных глазах становился все заметнее. Несмотря на осеннюю вечернюю прохладу, Богдану и Деборе было жарко, их грела любовь. Весь вечер, они просидели на скамье, крепко обнявшись и душевно разговаривая, смотрели на звезды. И вот, настал момент, их взгляды пересеклись и замерли, Богдан смотрел в прекрасные дрожащие глаза Деборы, она, в ответ, съедала взглядом коричневые морщинистые глаза своего возлюбленного. Непреодолимая сила потянула их друг к другу, их уста с каждым мгновением становились все ближе и ближе. И вот их губы соприкоснулись в сладком поцелуе. Жажда поцелуя манила их, и сейчас, в осеннюю прохладу, под дуновеньем ветерка и ночным небом, красиво усыпанным звездами, они утоляли ее. Это был их первый поцелуй.
- Я никогда не испытывал такого чувства, которое испытываю сейчас, глядя в твои прекрасные глаза, чувствуя трепет твоего горячего дыхания, слыша твой проницательный голос, и осязая твои нежные руки. – Ласково нашептывал на ушко Деборе Богдан. – Уже давно моя душа не находилась в таком подвешенном состоянии эйфории, уже давно мое сердце не билось с такой частотой, а дыхание не замирало так надолго. Я влюблен как мальчишка, и не стесняюсь это говорить, быть может ты меня отвергнешь, но я люблю тебя Дебора. – И с этими словами, он еще пристально стал смотреть в глаза своей возлюбленной.
Дебора сидела, скромно потупив глазки, и водя красным язычком по губкам, словно теряясь от волнения, отвечала:
- Богдан, все, о чем ты сейчас говоришь, до боли знакомо и мне, вот уже сутки прошли с того момента, как я впервые увидела тебя, и с тех пор я не могу найти себе место, такого со мною никогда не было. Душа парит и просится наружу, а сердце жалобно поет, из-за того, что наша любовь невозможна.
- Почему невозможна, - недоумевая перебил Богдан.
Беседа переходила в откровенный лад, но Дебора не могла раскрыть свою главную тайну, думая, что рано, отпускать птицу счастья, только ощутив ее у себя в руках. И Дебора слукавила:
- Потому что я не достойна такого красивого мужчины как ты.
- Ну что ты Дебора, это я тебя недостоин.
- Как ты можешь такое говорить? – и куча сентиментальностей вмешалась в откровенный разговор, который закончился еще одним сладким и романтическим поцелуем.
Любовь и счастье сегодня царствовали в сердцах двух влюбленных, они любили, и уже, несмотря на их короткое знакомство, не могли жить друг без друга. И лишь одна маленькая ложь каждого из них, несколько портила прекрасную картину зарождающейся любви. Он оборотень, который не хочет пугать этим свою возлюбленную, а она вампир, и тоже скрывает это от любимого. Они любили, не зная всей правды того, что природа их несовместима.
Г Л А В А VI
Вампиры и оборотни
Каждый из нас хотя бы абстрактно, но имеет представление о вампирах. Сказки о графе Дракуле и прочие ужастики составили в нашем разуме устойчивый стереотип этого кровопийцы.
Вампиры это бледные человекообразные существа с красными глазами и большими острыми клыками. Некоторые из них умеют летать, а кто-то только ходить. По своему обыкновению, многие из них стали таковыми, изначально, будучи людьми и их большинство. Кого-то, по воле злого рока, укусил вампир, кто-то стал служителем луны добровольно и, совершив определенный обряд, посвятил свою жизнь ожесточенной борьбе. Истинных вампиров практически не осталось, все они погибли в жестоких многовековых войнах, а вот люди, ставшие вампирами, и по сей день наполняют нашу родную землю. Большинство своего времени они проводят как обычные люди, работают учителями, дворниками, врачами, официантами, юристами, политиками, журналистами, инженерами, военными и многими другими. У многих есть спутники и спутницы жизни, иногда даже семьи. Люди-вампиры любят отдыхать, развлекаться, слушать музыку, смотреть кино, обсуждать спорт, политику, моду, рассказывать анекдоты, строить глазки, одним словом, они ни чем не отличаются от нас, от простых людей. Еще стоит заметить, что все люди-вампиры очень талантливые и утонченные натуры. Несмотря на все вышеперечисленное есть одно сильное отличие между людьми-вампирами и простыми людьми, каждую ночь, в полнолуние, эти люди становятся вампирами. Из лопаток их спин прорезаются крылья, озноб бьет по всему телу, клыки вырастают на зубах, глаза наливаются красным цветом, и неутолимая жажда крови будоражит их помутившийся рассудок. Они выбираются на улицу и летят исполнять священный долг перед своей природой.
В чем же заключается их долг? – вероятно, спросите вы, дорогие читатели, и я безусловно постараюсь дать ответ на этот интересный вопрос.
Испокон веков, с момента сотворения мира, возникла борьба, борьба добра и зла. Ведь именно две эти сущности и составляют нашу жизнь и все бытие. Несмотря на то, что добро и зло беспрерывно, на протяжение многих миллионов лет беспощадно борется друг с другом, имеется два парадокса: первым парадоксом является то, что добро не может существовать без зла, а зло, соответственно, без добра, так как это две составные части единого целого; второй парадокс заключается в том, что добро и зло не являются конкретно выраженными, они очень сильно смешанны друг с другом, и имеют привычку переходить из одного состояния в другое.
Вампиры одновременно являются как добром, так и злом. Природа вампиров основана на вечной борьбе за свое существование. Вампиры, как бы это не казалось странным, не несут прямой угрозы людям, они борются за существование с совершенно другими существами, и даже в какой-то степени оберегают людей от второй аномалии мирозданья, о которой будет сказано чуть позже. Люди не опасны для вампиров, так как они по своей природе дети солнца и не являются конкурентами детям луны и, если люди не знают о существовании вампиров, то они для них не опасны и, следовательно, трогать их не нужно.
Помимо вампиров, детьми луны являются их главные враги – оборотни, о которых у вас тоже, наверняка, сложился устойчивый стереотип…
Оборотни, как и вампиры, большую часть времени ни чем не отличаются от обычных людей, работают, учатся, любят, живут полноценной обывательской жизнью. Но в каждую ночь, когда золотая луна видна во всей своей красе, их бросает в дрожь, пот начинает выступать со лба мелкими каплями, когти вылезают из-под ногтей, тело покрывается шерстью, а вместо улыбки на лице ярко выражается звериный оскал. Каждая ночь полнолуния знаменуется кровавыми схватками двух кланов детей луны. Оборотни и вампиры выбираются полчищами в леса, где в кровопролитных битвах и решается, кто останется в живых. Чья природа возьмет верх?!
Оборотнями не становятся, ими рождаются злой рок передает этот ген по наследству и иногда люди, по достижению определенного возраста и психофизического состояния становятся оборотнями и несут тяжелое бремя своей природы.
Каждую такую ночь и те и другие недосчитываются сотен своих соплеменников. Длинные когти разрывают блудную плоть, острые клыки, протыкая толстую шею, покрытую густой шерстью, высасывают звериную кровь. Выкалываются глаза, отрываются руки, ломаются шеи и ребра. Смерть и хаос властвуют в полнолуние. Именно в этот период, в полнолуние, учащается и количество преступлений. Дети вампиров и оборотней, не становятся родными своим родителям, но некоторую часть их генетики все-таки принимают, и выходят на улицы совершать злые деяния.
Такова природа этих существ и ее не изменить. Если суждено родиться оборотнем или стать вампиром, то вечная борьба за существование, война не на жизнь, а на смерть, будет преследовать всю жизнь.
Г Л А В А VII
Утро следующего дня
Утро следующего дня было пасмурным и не таким ярким как предыдущее. Желтое солнце скромно и совсем чуть-чуть выглядывало из-за серых туч, легкий туман увлажнял стекло большого окна. Под этим самым окном, в уютной кровати и теплых объятиях спали влюбленные люди. Рыжеволосый мужчина бережно обнимал своими крепкими руками хрупкие плечи обнаженной бледнолицей женщины. Одежда была разбросана по всей квартире, и легкий дождик лениво покапывал за окном, издавая характерный стук. Богдан спал и, находясь в стране грез, тихо сопел. Дебора же, напротив, беззаботно лежала на кровати, греясь теплыми объятиями Богдана, уставившись взглядом черных глаз в затуманенное окно, по стеклу которого тоненькими струйками стекали дождевые капли. Легкая улыбка безмятежности прослеживалась на лице юной девушки, сердце ее работало как отбойный молоток каждый новый вздох предавал сил, и, несмотря на серость пасмурного дня, вся душа Деборы сияла ярким светом, и погода за окном казалась ей совершенно не удручающей, а даже наоборот, очень хорошей, и объяснением всему этому была любовь, которая ярким пламенем загорелась в сердце очаровательной скрипачки. Счастье и бесконечная радость жизни на какой-то момент воцарили в душе Деборы, и нежно покусывая алые губы, она повернула свой мягкий взор в сторону, и с умилением посмотрев на спящее лицо возлюбленного, глубоко вздохнула. Охватив могучую руку Богдана своими тонкими пальчиками, она стала поглаживать его ладонь, но мысль о суровой правде, которую она скрывала от любимого, как буй в море, неумолимо всплывала в ее памяти. И черная ледяная волна печали частично гасила в ее ранимом сердце пламя большой любви. Аккуратно выбравшись из объятий любимого и не прерывая его сладкого сна, Дебора тихо оделась. Окинула взглядом дрожащих глаз хмурые рыжие брови Богдана и похлюпывая носом с опечаленным видом, взяв ручку и вырвав листок из блокнота, небрежно лежавшего на столе напротив кровати, принялась что-то судорожно писать. От мыслей о суровой правде, в горле ее начинало першить, и ком горечи затруднял дыхание, она похлюпывала носом и соленые слезы вновь, как в прошлое утро, накатывались на красивые глаза и прозрачными каплями, падая вниз, трагично разбивались на бумаге. Чернила, пересекаясь с влажным листком, размазывались и почерк, без того кривой, так как руки девушки тряслись, становился еще более удрученным. Написав три строчки, она положила ручку на лист и, расплакавшись, покинула квартиру возлюбленного, тихо прикрыв за собою дверь.
Теплые объятия Морфея еще долго не отпускали Богдана из страны грез, в эту ночь ему снились исключительно сладкие сны, его наполненное любовью сердце не давало ему покоя, и сладость снов увлекала его все больше и больше, так как ему снилась прекрасная Дебора. Ему снилось, как он и она идут рука об руку по пляжу, задорно общаясь и даря искреннюю улыбку друг другу. Как теплая морская волна влажными объятиями на мгновение охватывает босые стопы, и илистый песочек нежно рассасывается под их влюбленными шагами. Голубое небо и перистые облака радужно провожают желтое как апельсин солнце, которое в щедро распыляя теплыми лучами, скрывается за горизонтом. Белые чайки беззаботно парят в небесах, размахивая крыльями свободы. Кокос падает песок, с вершины огромной пальмы, скалистый водопад шумит неподалеку и большие брызги омывают белогривых лошадей. И наслаждаясь всей этой райской картиной, наслаждаясь объятиями друг друга, их губы соприкасаются и сладкий поцелуй вводит влюбленные души в экстаз. И какой-то звон начинает с большой громкостью раздаваться с небес…
Богдан очнулся и открыл глаза. Громкие клаксоны автомобилей за окном выдворили его из страны грез. Богдан провел рукою по второй половине кровати, которая, к его удивлению оказалась пуста. С дрожью в глазах и какой-то возбужденностью он судорожно посмотрел по сторонам.
- Дебора!!! – громко пробасил Богдан. – Ты тут дорогая?! Где ты милая?! – Кричал он, наивно полагая, что его возлюбленная на кухне или в уборной. Богдан встал с дивана и быстрыми шагами вышел из комнаты, побывав на кухне, в уборной, в гостиной и даже, посмотрев в кладовой, он убедился, что Дебора ушла. Райский сон был задвинут на дальнюю полку суровыми реалиями жизни. И та жестокая тайна, которую он скрывал от любимой, ради любви, несомненно терзала рыжеволосого мужчину. Он достал из кармана куртки, которая висела в кладовой, кубинскую сигару и, прикурив зажигалкой, с грустным выражением лица, нахмурив густые брови, медленными шагами, выпуская густой дым из своих широких ноздрей, побрел обратно в комнату. Где и заметил корявую записку.
Г Л А В А VIII
Горькая правда и сладкая ложь
Мой дорогой и любимый Богдан, несмотря на весь трепет, который овладевает мною лишь при одной мысли о тебе, несмотря на то, что я никогда не питала такого сладкого и нежного чувства, которое испытываю рядом с тобою. Я должна тебе признаться, что одно очень важное обстоятельство не позволяет нам быть вместе. Я пишу это со слезами на глазах, но, увы, мы с тобою слишком разные и будет лучше, если мы больше не увидим друг-друга, и не дадим пламеню любви еще сильнее разыграться в наших сердцах!
Прощай любимый!!!
От всего сердца, твоя Дебора.
Эти грустные строки были написаны размазанным почерком со следами от слез на блокнотном листе, как же больно их было читать Богдану. С каждым прочитанным словом, ржавый гвоздь нестерпимой боли на один дюйм вонзался в его ранимое влюбленное сердце. Рыжие брови стали еще более хмурыми, дым, выпускаемый из широких ноздрей и рта, стал еще более густым. Неподалеку от записки, на том же столе стояли два опустошенных бокала. Богдан наполнил бокал красным вином, которое стояло напротив. Красная влага, стекая тоненькой струйкой из горла бутыли, медленно и волнисто заполняла сосуд, легкие пузырьки, время от времени, выскакивали наружу. Наполнив бокал до самых краев, Богдан залпом выпил его содержимое. Крепленое вино несколько растопило лед, образовавшийся в душе мужчины после прочтения письма. Богдан ободрился и, быстро одевшись, пулей выскочил наружу, в поисках любимой и прекрасной Деборы.
«Погода шепчет», этим выражением часто описывают, как прекрасна погода, так вот, на улице погода не шептала, холодный осенний ветер, дождь и серое небо, были тождественны тому, что творилось в душе Богдана. Голова болела от недосыпа, и ускользавшее счастье терзало сердце. Быстрыми шагами, хлюпая по лужам и не обращая на ненастье никакого внимания, Богдан мчался в филармонию, именно там он и надеялся увидеть. Но, увы, в этот день филармония была закрыта. Богдан, опустив хмурый взгляд, побрел медленными шагами обратно, не имея понятия, где бы он мог найти свою любимую. И вот он уже прошел мимо горбатого моста, того самого моста «Революции», на котором еще совсем недавно и познакомился с цветком всей своей жизни. Туман по-прежнему царил на улицах, и затянутая вуаль омрачала город. Богдан с надеждой на волшебство моста приподнял свой взгляд и увидел вдали знакомый силуэт, грациозная походка и миниатюрной девушки неизменно приближала этот силуэт к Богдану. Сердце забарабанило как у мальчишки, Богдан с трепетом смотрел на приближающуюся девушку, его очи были яснее ясного.
- Дебора!!! – прокричал он и чуть заметный пар его разгоряченного голоса выходил из его уст. – Дебора, - еще громче забасил Богдан и быстрыми шагами, чуть ли не побежав, двинулся на встречу к своей любимой. Белозубая улыбка расползалась по небритому лицу, щетина которого уже походила на рыжую бороду, с каждым днем становящуюся все гуще и гуще. С каждым шагом туман рассеивался и грациозный силуэт становился все более отчетливее. Богдан остановился и обнадеженное лицо, вновь скорчило грустную гримасу, грациозно шагающий хрупкий силуэт прояснился, это была не Дебора. Очень сильно похожая на нее девушка, но с более румяным лицом и голубыми глазами проходила грациозной походкой мимо угрюмого рыжеволосого мужчины. А Богдан, не обращая никакого внимания ни на то, что он кричал, ни на саму девушку, побрел вниз по горбатому мосту.
Дебора к тому времени была уже дома, слезы текли тоненькими струйками по ее бледным и нежным щечкам, словно капли дождя, стекавшие по оконному стеклу. Легкий дождик барабанил за окном, на подоконнике которого, с грустным видом сидела Дебора, она держала в своих хрупких руках скрипку и свободными движениями, водя смычком по тонким серебристым струнам, наигрывала душераздирающую мелодию, которая и олицетворяла состояние ее души. Грациозные движения Деборы поддавались все большей и большей импровизации, смычек все интенсивнее ходил по струнам, и мелодия текла как ручеек. Слезы горечи стекали с дрожащих глаз юной скрипачки и, падая, разбивались о скрипку, длинные темные волосы прикрывали печальное лицо, а душераздирающая музыка все так же неизменно выходила из-под смычка. Она никогда не испытывала такого сильного и пьянящего чувства любви, какое она питала к Богдану, ее сердце раскалывалось на две части и вступало в конфронтацию с рассудком. Сердце тянуло ее к любимому, греться в его объятьях, чувствовать сладость его губ и теплоту проницательного взгляда, а рассудок неизменно напоминал о страшной тайне, которая и не дает ей полного счастья. Неизбежность расставания, как тяжелый крест, свалилась на ее хрупкие плечи, ей было больно. Прекрасная музыка по-прежнему все так же непринужденно и душераздирающе выходила из-под ее смычка, и миллион мыслей новыми волнами накрывал ее разум.
- А быть может признаться ему во всем?! – задавала она вопрос и вступала в диалог с самой собой:
- Но тогда он меня бросит, и все кончится еще печальнее.
- А вдруг не бросит?
- Хотя зачем ему такая как я?! Вокруг множество прекрасных девушек и женщин, не обремененных пороком луны, будь что будет, надо ему во всем признаться, а лучше может и не видеть вовсе, как говорится «с глаз долой, из сердца вон», кто знает, кто знает.
- Лучше ему во всем признаться, а там что будет, то будет…
Пока Дебора, сидя на подоконнике, размышляла о превратностях судьбы, параллельно играя на скрипке, Богдан медленными шагами, с грустным видом, шел по тротуарам вдоль невысоких домов. Страх медленно пробирался в его сердце, разбавляя черную грусть. Страх того, что он больше никогда не увидит Дебору, страх перед тем, что его тайна не позволит любить по настоящему, и априори того, что все тайное всегда становится явным, еще больше угнетало рыжеволосого мужчину. Капли дождя мочили волосы Богдана, а холодный ветер обмораживал небритое лицо, и, наступая в лужи, он продолжал идти.
- А может быть ей во всем признаться? – задавал вопрос сам себе Богдан. И вступал с собою в диалог:
- Но тогда все будет кончено, она в ужасе убежит от меня, невозможно, что бы человек любил оборотня.
- А быть может она любит, любит настолько, что эта правда ни чуть не смутит ее любовь ко мне?
- Наверное, да, будь, что будет, скажу ей все как есть, а там уж пусть сама решает. Вот только бы ее увидеть! – проговорил с глубоким вздохом Богдан.
Богдан продолжал свой бренный, медленными шагами идя вдоль все тех же невысоких домиков. На улице было довольно-таки пустынно, погода не была благосклонной и не манила жителей города выходить наружу. Да и сам район был не самым густонаселенным в городе. Немногочисленные машины, время от времени проезжали мимо Богдана, разбрызгивая колесами содержимое луж. Тепло одетые люди с зонтами иногда проходили рядом. А Богдан шел, и никого не замечая, все глубже и глубже погружался в свои печальные мысли. Как вдруг, неповторимая душераздирающая музыка скрипки неожиданно послышалась неподалеку, не было сомнений, что только один человек во всем городе может так неотразимо играть, и этот человек Дебора. Сердце Богдана словно подпрыгнуло, а наполнившаяся счастьем душа, трепетала внутри него. Богдан смотрел по сторонам в надежде на то, что найдет свою возлюбленную, но невысокие пятиэтажные домики стояли рядами, и было очень трудно определить, откуда доносится столь прекрасная мелодия. Богдан встал на то место, где наиболее громко звучала музыка скрипки, порывшись в кармане куртки, он достал губную гармонь, и со всей душой принялся играть в такт мелодии своей возлюбленной. Их дуэт был прекрасен, ее скрипка и его губная гармонь просто восхищали своей силой, такую музыку они еще не играли. Влюбленное сердце Деборы порождало прекрасную мелодию а трепет души Богдана позволял играть в такт так лирично, что их мелодия становилось шедевром. Дебора услышала, что ей кто-то подыгрывает, и, взглянув в окно, увидела стоящего на дороге Богдана, ее любимый с большими стараниями наигрывал на губной гармошке. Улыбка умиления расплывалась по нежному лицу, а в глазах был отблеск восторга. На мгновение она замерла, а смычек завис в воздухе, но, глубоко вздохнув, юная скрипачка, с новой силой и воодушевлением принялась играть новую, куда более веселую и жизнерадостную мелодию. Богдан, услышав новую музыку, так же непринужденно перестроился и стал играть в такт. Веселая мелодия стала царствовать на этой улице, немногочисленные люди, проходя мимо, останавливались, и с открытым от восторга и удивления ртом, замирая, слушали творение влюбленных сердец. Музыка была столь прекрасна и неповторима, что не оставляла равнодушным ни одного прохожего. Спустя несколько минут, добрые три десятка вольных слушателей стояли с замирением сердца и наслаждались прекрасным шедевром. Эта мелодия была волшебной, музыка искренней любви поднимала настроение хмурым людям, которые пасмурным утром, бродили по улице. Казалось, что даже солнце, пробивало своими светлыми лучами затянутые серые тучи, а дождь переставал идти. Но всему, рано или поздно, приходит конец, и вот эта лирическая, и прекрасная мелодия, сотворенная влюбленным дуэтом подходила к концу. И когда она завершилась, Богдан отвел гармонь от влажных губ и во все горло закричал:
- Дебора!!! Я люблю тебя, знай это!!! И что бы там не было, прошу, выйди ко мне, и поговори со мною.
Люди стояли вокруг, и впечатление, произведенное прекрасной музыкой, не собиралось их. Дебора, накинув на свои хрупкие плечи пальто, выбежала из квартиры и открыла дверь подъезда, и громко крикнула, посмотрев на право.
- Заходи Богдан, - белоснежная улыбка и блеск прекрасных черных глаз будто освещали серую холодную осеннюю улицу, наполняя ее весенней радостью и теплотой любви.
Богдан зашел в подъезд, дверь закрылась, и лишь тусклый свет из подъездных окон, падая внутрь, немного освещал их. И в этой сумрачной интимной обстановке, Богдан приблизился к своей возлюбленной, смотря в ее прекрасные черные глаза, видя в их отражении себя и бережно обнимая Дебору, сладко ее поцеловал. Они поднялись наверх, где, собственно, и жила Дебора.
- Проходи в комнату, я принесу чаю. – Сказала Дебора, ангельски улыбаясь, и указывая тоненьким пальчиком на гостиную. Богдан разулся и прошел в комнату, увидев там пианино, сел за него и стал играть вальс Иоганна Штрауса. Дебора зашла в комнату с подносом, они уселись за столиком и молча, смотря друг другу в глаза, пили чай. Спустя несколько минут, Богдан, все-таки решился перейти к откровенному разговору, что бы расставить все точки над «И».
- Почему ты так спешно ушла сегодня утром? И что означала та записка, которую ты оставила на столе? – тихим уверенным басом спросил Богдан. Глаза Деборы задрожали, и их блеск стал еще более выразительным. Она металась в сомнениях о том, что сказать любимому, рискнуть и выложить всю правду, горечь которой может затушить пламя разыгравшейся любви, или скрыть свою страшную тайну под маской сладкой лжи, и сохранить искусственный фундамент их искренней любви.
- Какое же это обстоятельство не позволяет нам быть вместе? – продолжал заваливать каверзными вопросами Богдан. Смущение еще больше накатилось на Дебору, и румянец вновь ярко загорелся на белоснежных щеках. Блестящие глаза задрожали, и скромный взгляд юной девушки опустился вниз.
- Что же такое ты от меня умолчала? – продолжал наседать Богдан. Дебора отвечала тишиной, ее алые губы тряслись, и дрожащая рука, подносила к ним чашку горячего чая. Тишина продолжалась несколько минут, Богдан прожигал возлюбленную тяжелым взглядом и попивал мелкими глотками черный чай. Тишина не могла продолжаться вечно и Богдан, еще более серьезной интонацией ее прервал.
- Ты так и будешь молчать Дебора? Я понимаю, у нас всех есть тайны, но сейчас наступил тот момент, когда пора раскрыть все карты и продолжать стоить наши отношения. У меня есть одна тайна, которую я от тебя скрываю и я готов сказать тебе эту страшную тайну, и пусть наши отношения накроются, но ты будешь знать меня до конца. – Говорил Богдан собираясь признаться в том, что он оборотень.
- Ну, все, пора рубить с плеча, - подумала Дебора, - скажу ему, что я вампир, и что он, как человек может от этого пострадать, что мы с ним слишком разные. И пусть мы не будем вместе, и пусть я больше не увижу этих прекрасных коричневых глаз, и пусть эти крепкие руки никогда больше не возьмут меня в свои нежные объятия, и пусть я больше никогда не почувствую сладость его губ, трепет и жар его дыхания, и сладкий голос любимого никогда не будет ласкать мой слух, я опять буду одинока, ну и пусть… Правда должна торжествовать!
Ее мысли предали ей отчаянной решительности и нагнали тоску, черные глазки юной девушки заблестели еще сильнее, и соленая влага тихонечко накапливалась на них. Богдан по-прежнему не сводил с нее своего тяжелого взгляда, его густые брови нахмурились еще больше, мелкие морщинки появились вокруг глаз, крепко сжатая челюсть предавала окончательные черты сурового выражения лица.
- Э-э, Я, - заикаясь от волнения начала Дебора, - Э-э, моя тайна заключается в том, любимый, - она сделала глоток горячего напитка и продолжила невразумительный ответ, раскрывая страшную тайну. – Э-э, я-я-я, я фригидна, я не могу иметь детей, ЗАЧЕМ Я ТЕБЕ ТАКАЯ НУЖНА, - громко проревела Дебора, прижавшись заплаканным лицом к плечу Богдана и обнимая его своими нежными руками. Это была ложь, но она так сильно любила Богдана, что ради своих чувств не смогла поменять любовь на правду.
- Пусть отношения строятся на лжи, но это ложь и держит эти отношения, - думала про себя Дебора, рыдая в пиджак своего возлюбленного.
- И это все? – несколько ободрившись и подобрев от такого ответа, спрашивал Богдан, ведь он ждал гораздо более страшных тайн, а тут такой пустяк. – Так это же ерунда дорогая, чего ты так переживала? Не плачь. – Говорил он, бережно поглаживая Дебору по спине и целуя в ушко. – Не грусти, это обстоятельство ни как не повлияет на наши отношения.
- Я рада это слышать, - хлюпая носом, и прижавшись к крепкому плечу, отвечала Дебора, - а у тебя какая тайна? - Словно невзначай спросила она направив на него свой теплый и заплаканный взгляд.
- У меня?! - Несколько растерявшись, переспросил Богдан.
- У тебя, у тебя. – Отвечала Дебора.
- Да-а-а, собственно ничего особого, - оттягивая время говорил Богдан, - даже не знаю как тебе это сказать.
- Ну уж говори как есть, коль начал.
И тут, фантазии у Богдана не хватило, а горькую правду говорить ой как не хотелось, так как уходящая любовь вновь наполняла радужными чувствами их сердца.
- Я тоже не могу иметь детей. – Пробубнил Богдан, на вздохе. – Ну что поделать, будем жить без них, ну, или, в крайнем случае, усыновим кого-нибудь, и будем жить счастливо. Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
- Я хочу тебя! - ответила Дебора и, охватив его своими нежными объятиями, сладко поцеловала в губы.
Г Л А В А IX
Полнолуние
Их идиллия продолжалась три дня, все это время, Богдан и Дебора жили, душа в душу, их переполняло светлое чувство любви, и неутолимая страсть не давала им покою. Они танцевали под музыку Штрауса, Богдан сидел за пианино, и прекрасная мелодия выходила из-под его коренастых пальцев, он играл и выплескивал наружу, с помощью звуков свои искренние чувства под названием любовь. Как все было чудесно, Дебора играла на скрипке, он на пианино, они смотрели друг другу в глаза и творили восхитительные шедевры. Любовь поселилась в маленькой квартире Деборы, и все эти долгие три дня, добродушно гостила у загадочных людей. Как же все было прекрасно в эти дни, творчество и любовь, любовь и творчество, вот что плодотворно наполняло сердца Богдана и Деборы. Влюбленный рыжеволосый мужчина вновь принялся рисовать, Дебора стала его музой, Богдан, сидя напротив окна, за холстом, держа карандаш в руках, и смотря на прекрасные черты лица своей возлюбленной, которая грациозно сидела на подоконнике того самого окна, медленно и лирично играя на скрипке. Он с вдохновением наносил первые штрихи. Пряди вьющихся черных волос накрывали блестящие глаза, нежные хрупкие, покрывшиеся мурашками, руки, грациозно водили смычком по струнам скрипки, а обнаженное тело красавицы отражалось в окне. За окном царила ночь, и свеча, тусклым интимным светом освещала прекрасную скрипачку. Именно такую, обнаженную и восхитительную Дебору, видел и хотел запечатлеть на холсте навеки Богдан.
Основные контуры уже приняли отчетливый вид, скулы, брови, ланиты, нежные изгибы тела, скрипка и глаза, были четко отчерчены влюбленным художником, музыка скрипки наполняла его сердце упоением, а взгляд возлюбленной, вводил в нирвану. Близилась полночь, и желтый лунный диск, во всей своей красе сиял на черном небосклоне. Неожиданный озноб грозными раскатами пробежался по всему телу Богдана, он почувствовал, как волосы стали разрастаться по всему телу, он направил взгляд на электронные часы, что висели над пианинном, и они показывали – 23:50.
- ЧЕРТ!!! Совсем забыл про полнолуние. – С легкой истерикой мысленно произнес Богдан, капли ужаса стекали по его сморщенному лбу. – Прости родная, мне надо бежать, дела, дела, совсем про них забыл.
- Да?! Ну ладно любимый, не смею тебя задерживать. – Не противясь воле любимого и поглаживая языком прорезавшиеся клыки, отвечала Дебора. – Жду тебя завтра вечером в филармонии на своем выступлении.
- Я тебя люблю. – сказал Богдан, открывая входную дверь квартиры.
- И я тебя люблю! – прокричала вслед Дебора своему спешно уходящему возлюбленному и, со вздохом тихо сказала. – Ты меня любишь, потому что не знаешь кто я.
Богдан мчался из подъезда, скрывая свою тайну и, волоча по продавленными временем лестничными пролетами, вылезший наружу рыжий хвост. Когти стали вылезать из-под ногтей. Длинные рыжие волосы становились еще длиннее и завились в гриву. Он весь покрылся шерстью и, наконец, под светом могучей луны полностью обратился в зверя. Он выскользнул из подъезда, и, вытащив длинный язык наружу, помчался вдоль темных улиц, тяжело дыша.
Дебора сидела на подоконнике, покрытая черной короткой шерстью, клыки зубов ярко выделялись на ее бледном лице, а красные, налитые кровью глаза хищным взором смотрели на величавую луну. Она выпрыгнула из окна и взмахами черных крыльев воспарила над землей.
Г Л А В А X
Противостояние
Наступила ночь полнолуния, вампиры и оборотни, вновь, после перерыва выбираются на темные пустые улицы города и бегут на место схватки. Этим местом является заброшенная стройка на окраине города. Некогда здесь строили большой супермаркет, но что-то строительство не пошло, инвестиции вливаться перестали, и стройка заглохла на восьмом этаже. С тех пор уже минуло больше десяти лет, и все эти годы, данное сооружение стало излюбленным местом для битв армий оборотней и вампиров. Но, стоит отметить, что заброшенная стройка не была единственным местом для сражений, помимо нее, сражения проходили и в других местах: в лесу, в канализации. Везде, где нет людей, для людей вампиры и оборотни не существуют, и те не должны знать о них ничего, человек, который видел вампиров или оборотней опасен, и в этом случае, жизнь человека находится под угрозой. А так, ни оборотням, ни вампирам человек не интересен, вампиры не могут существовать без артериальной крови оборотней, а оборотни, в свою очередь, не могут жить без мяса вампиров. Так устроена их природа.
Рыжий зверь мчался изо всех сил по мрачным околоткам, с бешеной скоростью перебегал с одной улицы на другую. Хищные воинственные инстинкты повелевали им, и ноги быстрым галопом мчали его напрямую, вдоль железной дороги, к лесу, где начиналась схватка.
Дебора, в облике вампира, махая крыльями, парила над мутным городом. Пролетев над панорамой, она снизила высоту, так как лес был виден невооруженным глазом, и увидела бегущего по дороге рыжего оборотня. Жажда крови манила вампира, запах звериной шерсти оборотня возбуждал аппетит. Богдан, почувствовал на себе тяжелый взгляд вампира и его лапы, растопырив когти, вонзились в сырую землю дороги. Он замер, и поднял свой взор к ночному небо. Где воинственно возвышаясь на фоне яркой луны, с глазами налитыми кровью находился кровопийца. Их взгляды пересеклись, они были полны ненависти и злобы, в их сердцах горел огонь ярости, они были готовы друг друга убить. Рыжий зверь, тяжело дышал, горячий пар выходил из мокрых ноздрей, с высунутого наружу длинного языка стекали голодные слюни, а из оскалившейся пасти доносился грозный рык. Вампир, зависши над небосклоном, и расправив красивые крылья, выпятил клыки наружу, и с взглядом, наполненным уверенности и ненависти, готов был вонзиться в шею оборотня. Еще совсем недавно эти два существа любили друг друга, были счастливы вместе, наслаждались совместным досугом. А теперь, находясь во власти луны и ночного мрака, в ином обличия, не зная всей правды, они были готовы друг друга убить. И, спустя мгновение, они сцепились в смертельной схватке. Вампир с огромной скоростью, словно стрела, направился в сторону зверя. Оборотень, громко рыча, со звериным оскалом, резким махом могучей лапы, откинул в сторону красноглазого вампира. Дебора, сверкая клыками, подымаясь с земли, вновь набросилась на оборотня, и тот снова откинул ее. Богдан, всей своей звериной хваткой, прижал к земле кровопийцу, не осознавая того, что это его возлюбленная. Удерживая врага своей широкой лапой, и замахнувшись другой, вытаращив когти, он готов был завершить этот поединок. Их взгляды пересеклись. И что-то непонятное, какая-то искорка симпатии на секунду зажглась в каждом из них, что-то родное и нежное они заметили друг в друге, несмотря свои противоположности. Но эта искорка быстро угасла, и рыжий оборотень уже был готов распороть горло обессиленного вампира, как вдруг, громкий шум электрички не позволил ему завершить задуманное, они лежали на рельсах и поезд мчался с огромной скоростью прямо на них, оборотень спрыгнул с своей добычи так и не разделавшись с нею. Богдан отпрыгнул в одну сторону, Дебора в другую, после чего, они скрылись в разных направлениях.
Г Л А В А XI
На следующий день
Утро следующего дня было холодным, суровая осень напоминала о скором приходе зимы. Редкие снежные хлопья аккуратно спадали с синего неба. Тонкими ледяными корочками были покрыты осенние лужи, которые отражали щедрые лучи желтого солнца. Богдан лежал на полу гостиной своей квартиры, могучее обнаженное тело, распластавшись на весь ковер, было неподвижным. Хмурое небритое лицо примыкало щекой к полу, сморщенные рыжие брови максимально опустились, тщетно пытаясь отбиться от ударов палящего солнца, которое легко, смело и беззаботно будило мужчину, направляя в его сомкнувшиеся очи свои яркие лучи. Скорчив ленивую гримасу на своем уставшем лице, Богдан открыл одно око, и легким прищуром посмотрел в то самое окно, из которого солнце так беспощадно светило на него. Легкое недоумение, присущее большинству людей, которых будят непредвиденные обстоятельства, на некоторое время поселилось в Богдане. Но через мгновение он очнулся и вспомнил минувшую ночь, где он, зовом своей природы, бился с вампирами, и как неподалеку от железной дороги, чуть не убил одного из своих врагов. Ему не впервой было сражаться с вампирами, этим он занимался довольно часто, и ни раз лишал жизни своих врагов, но то, что было с ним прошедшей ночью, надолго оставило след в его душе. Что-то подсознательное и необъяснимое было в этом следе, красные глаза кровожадного противника ни как не стирались из его памяти.
- Что со мной такое, - спрашивал сам себя Богдан, умываясь в ванной. – Почему этот кровопийца не стирается из моей памяти, не покидает мою душу?!!!
Воспоминания ночных событий томили сердце влюбленного мужчины, кровавый взгляд вампира не оставлял его в покое, и с каждой минутой ярость к этим налитым кровью глазам, становилась все сильнее. Рыжеволосому мужчине хотелось поскорее забыть то, что глубоко и прочно серым осадком застряло у него в душе.
Приведя себя в порядок и, плотно поев (так как в эту ночь, он остался без добычи, голод сильно колотил по пустому желудку), Богдан взял мазок и краски, подошел к пустому холсту, что располагался в мастерской напротив окна, наполненного солнечным светом, и принялся рисовать. Краски метались в разные стороны, резкими эмоциональными движениями он творил весь день.
Дебора проснулась ранним утром в своей постели. Она была, как всегда неотразима и прекрасна, изгибы ее обнаженного тела наливались ярким солнечным светом, и нежная кожа приобретала апельсиновый оттенок. Она уже как час не спала, а просто лежала на своей кровати и мысль о минувшей ночи не покидала прекрасную девушку. Взгляд рыжего зверя был ей близок и ни в какую не хотел покидать ее сердце, эти немного прикрытые шерстью хищные глаза ей были очень знакомы, но где она их могла видеть, Дебора понять не могла. Она встала с постели, полюбовалась неоконченным шедевром своего возлюбленного, побывала в уборной, наведя марафет, перекусила (так как не отведав этой ночью крови, она была сильно голодна и ослаблена) и, достав из под кровати скрипку, села на подоконник и заиграла чудную мелодию Моцарта. Она играла, грациозно и душевно водя смычком по струнам, смотря на уличный пейзаж за окном, а мысли о ночном звере и его взгляд не выходили из ее памяти, взгляд зверя становился ей все ненавистнее.
Время шло, секунды, медленно передвигаясь по циферблату часов, плавно переходили в минуты, те, в свою очередь, так же легко и незаметно, словно по взмаху волшебной палочки превращались в часы, а часы подходили к цифре семь. За окном уже давно стемнело, яркое солнце крылось за горизонтом, и лишь золотистый месяц со звездами освещал бренную землю.
Дебора играла на скрипке, Богдан рисовал на холсте, они думали друг о друге, в своих мыслях они одновременно умудрялись безумно и искренне, до беспамятства любить друг друга и в тоже время, одновременно, не зная всей правды, они ненавидели друг друга и жаждали кровавой расправы.
- Я люблю и ненавижу, мое сердце разбито на две части, одно созидает, другое наоборот, несет разрушение, лишь только два чувства наполняют его. – Рассуждал Богдан, рисуя на холсте абстрактную, понятную только ему и картину. – В моем рассудке нет мест для размышлений, лишь только две мысли, повелевают им. Мысль о Деборе, наполняет сердце теплом, а душу радостью, заставляет брать яркие краски, я люблю, я никогда так не любил, я счастлив, я нашел свою мечту, и она, похоже тоже любит, а взаимная любовь и есть высшее счастье. Мы такие разные, и, все-таки мы вместе, быть может, я и знаю ее всего несколько дней, но мне кажется, что я знаю эту прекрасную девушку всю жизнь. Быть может, мы еще более разные, чем думаю я и она, но все равно, моя любовь к ней вечна. Я всегда прислушивался к своему сердцу, оно никогда не лжет, бывало только, что я его не слышал. Но сейчас мне все слышно и сердце говорит одно, что Дебора та самая, единственная и неповторимая, мечта, идеал, моя первая и последняя настоящая любовь, смысл всей моей жизни. Вторая мысль, которая не дает мне покою вот уже весь день, это мысль о прошедшем полнолунии, о том вампире, которого я чуть было не убил, о его кровожадных налитых кровью глазах. Почему эта мысль так въелась в мой утомленный ум, почему она не покидает меня, а въедается все глубже и глубже, с каждой секундою, новой волной, обливая мое сердце ненавистью?! Я убью этого кровопийцу, ей Богу, если он не покинет мою память, я его убью.
Вот так вот решительно, страстно и гневно рассуждал Богдан, не зная того, что все его мысли и чувства были об одном человеке, о Деборе. А та, в свою очередь, сидя на подоконнике и играя на скрипке, думала примерно так же. Страстная любовь и лютая ненависть, царили в сердце хрупкой красавицы. Но время поджимало и не позволяло мыслям идти в рассуждения, девятнадцать тридцать Дебора должна была быть в филармонии, так как ровно в двадцать часов начиналось выступление. Юная скрипачка, положив «инструмент души» (как она называла скрипку) в футляр, быстро одевшись, выбежала на заснеженную улицу, вечер был прохладным, приближающаяся зима, осыпая землю снежинками, напоминала о своем скором прибытии.
И вот, как уже было когда-то все повторялось вновь:
Громкая музыка различных музыкальных инструментов оркестра разносится по большому залу. Яркие лампы освещают сцену филармонии, четко выделяя играющий оркестр от остальной публики, которая, с затаенным дыханием, в уютной темноте слушает «Вальс на прекрасном голубом Дунае» знаменитого и всеми любимого австрийского композитора Иоганна Штрауса. Приятная музыка ласкала слух преданных слушателей. Плотный, подтянутый мужчина, высокого роста, в черном смокинге и белой рубашке, стоя на сцене, развернувшись могучей спиной к достопочтенной публике, усердно размахивал дирижерской палочкой, время от времени, потирая пот со лба. Оркестр, юноши и девушки, так же одетые в строгие одеяния, максимальными стараниями доставляли удовольствие своим многочисленным слушателям. Скрипачи и виолончелисты интенсивно проводили смычками по струнам, играя, подходившую к своему завершению композицию. И дирижер, делая произвольные, непринужденные движения с палочками, в такт играющей музыке, грациозно разрезая воздух, резко опрокинув назад густоволосую голову, расправив руки, как птица расправляет свои крылья во время полета, и, выставив мощную грудную клетку вперед, ознаменовал завершение прекрасной композиции. Оркестр стих, и тишина на мимолетное мгновение воцарила в здании филармонии. Но через секунду, зал разразился овациями, дирижер повернулся лицом к благодарной публике и сделал глубокий поклон. Яркий свет над сценой потускнел, сменились декорации, и во мраке заиграла приятная музыка клавесина, спрятанного за кулисами, ставшая прелюдией к следующей песне. Вновь загорелся яркий свет над сценой, и Дебора со скрипкой, во всей своей красе, предстала перед публикой. Алые губы и черные глаза юной красавицы выразительно выделялись на фоне бледного лица. Публика восторженно встречала свою любимицу, нескончаемые рукоплескания приветствовали юную скрипачку. В многочисленных рядах верных слушателей сидел широкоплечий рыжеволосый мужчина, державший в руках большой букет черных роз и влюбленным взглядом, с упоением смотрел на объект своего обожания. Зал стих и смычок, взмахнув в воздухе, повеленьем нежной руки Деборы, коснулся серебряных струн…
Необыкновенная музыка сначала легкой струйкой, а потом богатым ручьем и водопадом вырвалась наружу. Благодарные слушатели впитывали каждую нотку нового шедевра. Казалось, что сердцебиение людей, наполнявших зал филармонии, стучало в такт играющей мелодии. Молодая, неотразимая скрипачка вкладывала всю свою душу в игру и лишь по этому, мелодия выходящая из-под струн и смычка была столь восхитительна. Все места филармонии были заняты, и аншлаг царил в зале. В партере, практически перед самой сценой с огромным букетом черных, сидел Богдан. Дыхание его учащалось от волнения, сердце билось в такт исполняющемуся шедевру, а коричневые глаза неутомимо ловили взгляд возлюбленной. Дебора продолжала играть, все ее эмоции и переживания выходили наружу в виде прекрасных звуков скрипки. Энергично с большим усердием она водила смычком по струнам, темные волосы прикрывали бледное лицо юной красавицы. Она приподняла свой взгляд, и сквозь пряди вьющихся волос увидела глаза любимого мужчины. Их взгляды пересеклись, дрожь синхронно и невольно пробежала по их телам, музыка, которая, казалось, приутихла, заиграла с новой силой. Они смотрели друг другу в глаза, и понимали, что любят до беспамятства. Мелодия подходила к концу, становилась все тише и тише, вскоре звуки прекрасной скрипки и вовсе утихли, наступила тишина, которую, спустя несколько мгновений, прекратили несмолкаемые рукоплескания восхищенной публики. Многочисленные поклонники бежали с пышными букетами на сцену к Деборе, своей богеме, что бы поблагодарить ее за неповторимое выступление. Некоторые, те, кто посмелее, удостаивались чести прикоснуться своими губами к бледным, нежным щекам талантливейшей девушки. Ну вот, зал опустел, выступление Деборы было завершающим, и, спустя несколько минут, кроме Богдана и его возлюбленной в зале филармонии никого не было. Он вручил ей букет черных роз, глаза очаровательной девушки заблестели, а яркие алые губы красавицы покрывались легкой дрожью.
- Ты как всегда творишь шедевры. – Шепотом, прислонившись губами к ее уху, сказал Богдан. – Каждый звук выходящий из-под твоего смычка напоминает мне о все м прекрасном что есть на этом свете.
- Богдан, я живу одними мыслями о тебе. Я ухожу ко сну и просыпаюсь с твоим именем на устах. Что-то невообразимое творится со мною, быть может я сошла с ума?
- Мы оба сошли с ума, Дебора, нас уносит лавина любви и страсти, а страстная любовь, и есть сумасшествие.
Потускнел свет, наступила тишина, и в темном сумраке, опустившийся занавес скрыл обнявшихся влюбленных.
Г Л А В А XII
Развязка
Такой вот страстной, яркой, и насыщенной была жизнь двух любящих сердец, они были очень разными, и, в тоже время, их потрясающее сходство было очевидным. Парадокс! Воскликнут многие. Но нет, скорее это закономерность, чем что-то из ряда вон выходящее. Существует мнение, что любовь наступает только тогда, когда проходит первоначальная страсть и любящие сердца, то ли силой привычки, то ли действительно искренней любовью продолжают любить друг друга. А первоначальная страсть, это костер, который временно вспыхивает, а после затухает, а его тление и считают истинной любовью. В сердцах Богдана и Деборы пылало пламя вечного огня, почти каждый день, они вместе встречали рассвет и провожали закат. Они наслаждались взглядами друг друга, делили любовное ложе, Богдан приносил кофе в постель своей возлюбленной по утрам, она же готовила ужин, их творческие позывы становились все ярче. Он уже завершал свою картину, нанося последние мазки, на ней Дебора была прекрасна. Это была все та же картина, которую он начал рисовать еще до первого их совместного полнолуния, где его возлюбленная была изображена сидящей на подоконнике, на фоне лилового заката, яркий свет которого освещал обнаженное тело молодой скрипачки. Изображенная маслом на холсте, она играла на скрипке, одна из ее стройных ног расслабленно располагалась на подоконнике, а другая свисала вниз, пряди длинных темных волос немного прикрывали выразительные черные глаза, взгляд которых проницательно вглядывался куда-то и подчеркивал неповторимость созданной картины, как улыбка Джоконды, в одноименном шедевре Леонардо Да Винчи , подчеркивает всю красоту и неповторимость его творения. Дебора, в свою очередь, наслаждаясь любовными порывами, которые предавали сил и воодушевляли ее, сочиняла неповторимые мелодии на своем излюбленном музыкальном инструменте.
Прогулки по набережной, ужины в ресторане, катание на катке все было прекрасно, так прошли три месяца их любви, которая каждую ночь полнолуния прерывалась, и переходила в ненависть. В других обличиях, ведомые животными инстинктами и стоя по разные стороны баррикад, каждый раз, когда полуночная луна представала в полноте всей своей красоты, началась охота. Оборотни истребляли вампиров, вампиры убивали оборотней. Ожесточенные битвы проходили в лесах, в канализациях, на заброшенных стройках, а порой и в наглую, на тусклых городских улицах. С тех пор, как впервые, в ночь полнолуния, Богдан и Дебора, в своих обличиях, наполненные ненавистью и жаждой крови, сцепились в смертельной схватке у железной дороги, прошло относительно много времени, и они больше не пересекались друг с другом. Богдан, ни как не мог забыть взгляд того вампира, которого он чуть не убил три месяца тому назад, и лишь поезд помешал это сделать. Эти налитые кровью глаза, словно клеймо нестираемо запечатлелись в памяти Богдана. Кошмарные сны с этим ненавистным взглядом тревожили его покой, в то время когда он спал в объятиях своей любимой. Дебора, несмотря на то, что минуло целых три месяца, ни как не могла забыть неистовый и ненавистный ей взгляд рыжего зверя. Блеск хищного оскала и карие, прикрытые шерстью, глаза, не давали ей покоя в стране грез, с каждым сном, ее ненависть к этому зверю становилась все больше и больше, она просыпалась в холодном поту, и лишь теплые объятия любимого мужчины согревали ее, и позволяли вновь уснуть.
В стекло окна, на подоконнике которого некогда сидела прекрасная скрипачка, было украшено зимними узорами, которые художник февраль, не поленился запечатлеть в прошедшую студеную ночь. Яркие лучи солнца проникали в это окно, освещая спрятанного в тени погрустневшего рыжеволосого мужчину. Вот уже с самого утра он одиноко сидит на кровати своей возлюбленной, и с тоскливым осадком на сердце ожидает ее. Его тяжелый взгляд осматривал холст, на котором была изображена возлюбленная. Мазки краски блестели на солнце, подчеркивая всю красоту и неповторимость его картины.
- Чего-то тут не хватает, - неразборчиво пробормотал себе под нос Богдан, так как кулак подпирал подбородок. Он погрузился в раздумья, о том, чего не хватало его самой лучшей картине. – Тени вроде бы лежат как надо, мазки расположены так как я задумывал, присутствует контраст, и подчеркнут неповторимый взгляд Деборы, скрипка словно живая и, кажется что она действительно играет сотрясающую воображение музыку, и я, смотря на эту картину, слышу эти ласкающие слух и душу звуки. – Он оценивающим взглядом осмотрел всю картину, прекрасные черты лица, темные волосы, выразительные неповторимый взгляд и хрупкое обнаженное тело были идеально изображены на картине и прекрасно гармонировали с лиловым закатом. Но чего-то все-таки не хватало. И все-таки. Картина была закончена, ночь полнолуния прошла, и Богдан, с присущим ему нетерпением, с букетом черных роз, ждал свою любовь.
За украшенным узорами окном, которое совсем недавно пропускало яркие солнечные лучи, светился полумесяц, белые пушистые снежинки, медленно спадали, оставляя след на тонком стекле. В комнате, напротив окна и картины, на кровати любимой, в одиночестве лежал Богдан. Его хмурое лицо упиралось в подушку, а могучий кулак, отчаянно постукивал по дивану, тускло светило бра, и тихое похлюпывание доносилось из-под подушки. Богдан плакал. Он смутно помнил прошедшую ночь, которая силой луны обратила его в зверя, но, тем не менее, приложив усилия, он вспомнил всю прошедшую ночь…
Наступала полночь, луна во всей красе предстала на темном небосклоне, Дебора и Богдан, скрывая друг от друга правду того, что в эту ночь им предстоит обратиться в вампира и оборотня договорились, что эту ночь они проведут раздельно.
- Дорогой, эту ночь я должна провести одна, скоро у меня турне, и надо оттачивать игру. Я придумала новые композиции, надо их повторить. Так что прости, сегодня я должна побыть одна. – Сказала Дебора за час до полуночи, стоя на том самом мосту, где они некогда познакомились, смотря блестящими глазами в очи своего возлюбленного. Ох, как бы отреагировал на эти слова Богдан, если бы луна не забирала его к себе в рабство, он бы, закатил ревнивую сцену, нашел бы тысячу аргументов, что бы не оставлять Дебору, но, увы, ему так же приходилось нагло лгать.
- Да, понимаю тебя дорогая, иногда, для творчества полезно побыть и одному, но знай, я буду спать и во снах, мне непременно будешь сниться ты, я буду скучать по тебе. – Улыбаясь и не спуская с нее глаз, говорил Богдан, белый пар выходил из его уст, а красное кашне вальяжно развивалось на ветру. Она смотрела на так любимого ей широкоплечего рыжеволосого мужчину, сердце ее наполнялось радостью и запрошенные снегом ресницы, время от времени похлопывали. Они улыбнулись друг другу. И поцеловавшись, окунулись в взаимные объятия.
- Люблю! – медленно прошептала Дебора, чуть касаясь алыми губами уха своего возлюбленного и размышляя о сущности бытия.
- Быть может все ему сказать?! Ведь он меня действительно любит, и я так же сильно люблю его, и если бы он, что-нибудь скрывал от меня, то я бы это все приняла, я люблю его, таким, какой он есть, пусть, даже если бы он был оборотнем. И он, я думаю, сможет понять. Нельзя жить во лжи. Все! Скажу! Все сейчас ему скажу, а так, что будет, то и будет. – Решительно, про себя рассуждала Дебора.
- Люблю! – таким же шепотом отвечало Богдан. А сумбурный поток мыслей несколько абстрагировал его.
- Пора говорить все как есть, пора рубить с плеча, - рассуждал Богдан, обнимая свою возлюбленную. – Пора, наконец, ей во всем признаться, не могу я ей лгать. Я люблю ее, от пят до макушки, я люблю каждую родинку и румянец, каждую ресничку на ее веках, и каждый волосок на ее голове, я люблю ее целиком. Я не могу жить без нее, и думаю, да что думаю, я уверен, что и она так же сильно любит меня. Без нее моя жизнь тускла и не имеет смысла, но и лгать я ей больше не могу, скажу все как есть, в конце концов, признайся она мне в чем-нибудь, я бы все принял и понял, пусть, даже если б она была вампиром… - И тут мысли Богдана немного приутихли. - Но она не вампир, она нормальный человек, а я проклятое убожество, но все равно, я не могу ей лгать, я не могу обманывать такое прекрасное создание, я все скажу!
Объятия разомкнулись, они посмотрели друг другу в глаза, и, тяжело дыша от ропота и волнения, с блеском во взгляде не могли промолвить и слова. Легкий пар выходил из их ноздрей, а снежная канитель кружила над их головами. Через некоторое время, тишина все-таки прекратилась, и волнистый бас Богдана прервал минутное молчание.
- Дебора! – окликнул он, уже было уходившую возлюбленную.
- Да, Богдан, - откликнулась она.
- Я должен тебе кое-что сказать дорогая.
- Правда?! – несколько восторженно, пользуясь этим как основанием для своего признания, спросила Дебора.
- Я от тебя кое-что скрывал, - тут сердце мужчины забилось с трехкратной скоростью, и он примолк.
- Что ты скрывал любимый? – Широко раскрыв свои черные очи, она ожидала ответа. Но Богдан молчал. Он лишь не опускал глаз со своей прекрасной скрипачки и легкая улыбка выражалась сухими губами.
- Ну чего ты молчишь! – Вступал он в диалог сам с собой. – Чего ты стоишь и скрываешь правду, почему ты не говоришь все что есть своей любимой девушке?
- Я боюсь ее потерять, я боюсь, что она испугается и бросит меня.
- Не бросит, как же она может бросить, если любит тебя до беспамятства?
- Быть может и не бросит, но я ей так долго лгал, и, к тому же, совсем скоро, меньше чем через час, я обращусь в зверя. Я не могу пугать ее…
- Ты слаб.
- Я обещаю, клянусь сам себе, клянусь все что есть у меня, клянусь своей жизнью, клянусь самым дорогим, что есть у меня, клянусь своей любовью к ней, даю слово, что завтра утром, приду к ней и во всем признаюсь, скажу все как есть, я уверен, она поймет. – Тут его внутренний диалог приутих и немного улыбнувшись, Богдан вновь заговорил с возлюбленной.
- Я хотел сказать, что я тебя обманывал.
- Да?! – Изумленно переспросила Дебора. - И как же ты меня обманывал?
- Помнишь ту картину, где было изображено озеро и камыши?
- Да помню, конечно, ты же ее нарисовал еще в юности.
- Так вот, ее нарисовал не я, а мой отчим. Извини, что я тебе солгал. – Вздыхая сказал Богдан, потупив свой тяжелый взгляд.
- Ну, ничего страшного Богдан. Только пожалуйста, больше никогда не обманывай меня. Хорошо?
- Хорошо. Будем искренне друг к другу на все сто процентов.
- До завтра родной. - Сказала Дебора и, поцеловав Богдана в губы, медленной походкой слилась со снежной бурей.
- Надо было ему все сказать. – Упрекала себя черноглазая скрипачка. – Почему я во всем ему не призналась? Нельзя лгать любимому человеку, все, больше не могу, я же не трусиха, завтра во всем ему признаю, пусть принимает меня такой, какая я есть, или же, пусть отвергнет меня на веки. Клянусь, клянусь всем, что у меня есть, клянусь, завтра я все ему скажу.
И с такими вот словами, Дебора уходила к лесу.
- Дурак! Дурак! – Говорил сам себе Богдан. – Ну ладно, завтра все равно все ей скажу.
Луна во всей своей красе расцвела над землею, полночь наступила минуту назад, и пришло время крови.
Богдан уже не был тем рыжеволосым мужчиной, что сладко целовал свою черноглазую возлюбленную. Да и возлюбленная имела уже совершенно иное обличие. Рыжий зверь, хищно озираясь, мчался по лесным тропам. Все мышцы его животного тела работали в поте лица, каждый пучок выделялся из-под мохнатой шерсти. Красный язык торчал из под блестящих клыков и, распуская голодные слюни, болтался из стороны в сторону. Горячий пар выходил из широких звериных ноздрей, которые, учуяв запах врага, вели хищника к жертве. Тяжело дыша, и быстро передвигаясь по заснеженным тропам, вдоль берез и хвои, Богдан, в обличии зверя, несся что было сил.
Красные, налитые кровью глаза вампира, устремляли свой жадный взгляд в чащу леса, пролетая мимо деревьев, навострив свои клыки, размахивая бледными руками, на пальцах которых блестели перепонки. Запах врага окрылял хищное существо, и оно неслось на всех парах, и жажда крови не давало покою перевоплощенной Деборе.
Эти два любящих сердца, так сильно ненавидящие друг друга, с жаждой смерти и крови неслись на встречу. И вот, спустя несколько минут, рыжий зверь, тяжело дыша от голода, выбежал на заснеженную поляну. Крылатое, человекообразное существо, вытаращив клыки, с другой стороны леса вылетела на ту же равнину. И вот, их взгляды пересеклись. Оборотень, расправив звериный оскал и издавая агрессивный рык злобно смотрел в налитые кровью глаза своего давнего врага. Он помнил это взгляд вампира, который прожигал его уже долгие три месяца в ночных кошмарных снах, он помнил их единственную встречу на железнодорожных путях, помнил и чувствовал всю ненависть, которую испытывал к этой кровососной твари. Дебора, в кровожадном обличии, тоже признала столь ненавистный взгляд, который не давал ей спать по ночам и нестираемым клеймом отпечатался на сердце. Этот оскал и накрытые шерстью глаза извергали в ней вулкан ненависти.
Луна источала необычайно яркий свет, звезды украшали небеса, и студеный снег снисходил на землю. Легкая вьюга куролесила, вздымая падший снег. Два хищника долго смотрели друг друга, и, спустя несколько секунд, с ярой ненавистью они сцепились в смертельно схватке. Оборотень оттолкнулся, что было сил от земли, и взмыл в небеса, оторвавшись примерно на два – три метра. Вампир вылетел к нему на встречу, их когти впились друг в друга, пронзая плоть. Кровопийца вцепился в шею зверя и попытался высосать кровь, но богатырские руки оборотня с большой силой ударили противника о землю. Рыжий волк налетел на бледное красноглазое существо и вонзил свои острые когти прямо в плечо врагу. Вампир взвыл от нестерпимой боли, но отважно продолжал сражаться, вцепившись зубами в горло зверя. От нестерпимой боли заревел оборотень, приложив максимум усилий, мощнейшим ударом по голове, он оглушил вампира и тот, с клоком шерсти и мяса во рту упал в сугроб. Зверь, истекая кровью, собирая остатки сил, прижал к земле кровожадное существо, их взгляды вновь пересеклись. В них кипела ненависть, и жажда смерти довлела над ними.
- Ненавижу, - злобно оскалив пасть, прорычал Богдан, смотря в красные, налитые кровью глаза вампира. Но в тоже время, в этом ненавистном кипящем взгляде он видел что-то родное, и это больше пугало его. Он видел что-то знакомое и любимое, то, без чего не мог жить. Кровопийца, беспомощно прижатый к земле, смело смотрел в глаза смерти, которая в обличии рыжего зверя готова была приступить к своим прямым обязанностям. Что-то знакомое и любимое было в этих ужасных глазах, которые прикрывшись шерстью, блестели под светом луны. Хищник, растопырив длинные когти, прижимая второй лапой врага к белоснежной земле, размахнувшись по всей амплитуде, был готов покончить с этим. Они продолжали пожирать друг друга глазами, и тут, сердце кровопийцы затрепетало, его налитые кровью глаза, задрожали от волнения, и это не был страх перед смертью. Бледнолицее существо признало этот взгляд, что смотрел на него сверху, это же был возлюбленный Деборы. Ее сердце колотилось, словно барабанная дробь в момент волнительной кульминации. Хмурая гримаса вампира посветлела, и нежная женская улыбка тусклым жизненным светом засияла на окровавленном лице.
- Богдан, - прошептали красные влажные уста, расплываясь все большей улыбкой. Ведь любовь воистину всесильное чувство, и вот оно преобразило свирепого кровопийцу, в котором под властным веленьем любви просыпался человек, ненависть таяла словно снег у костра, а Дебора, в своем полнолунном обличии продолжала говорить со своим озверевшим возлюбленным.
- Подожди, это же я Де…
И тут, острые когти зверя, последний раз блеснув на фоне красивой луны, взмахнули и устремились вниз, так и не дав договорить Деборе. Ее голова, навечно отделилась от тела. Алые пятна крови хаотично расположились на белом снегу поляны. Рыжий волк, стоя своими окровавленными лапами на бездыханном теле, во всю глотку выл на луну, то ли ликуя, то ли скорбя.
Апельсиновый рассвет в сиреневом тумане застигает сытого рыжего зверя, бредущего по лесным тропам. Его окровавленные, покрытые густой шерстью лапы постепенно уменьшаются в размерах, спадают когти, и пальцы становятся отчетливо видны. Шерсть моментально слазит с Богдана и вот, он в человеческом обличии, широкоплечий и ногой идет по лесным тропам, у самого выхода из леса он берет одежду, заранее спрятанную под камнем и уже элегантно одетый, и радостный идет домой. Купив букет черных роз, он отправляется к любимой, ожидая ее и готовясь сказать ей всю правду, которую так долго от нее скрывал.
… Вот такие вот воспоминания всколыхнулись в памяти Богдана, и плакал он потому, что понял те слова, которые говорил ему кровопийца в последний момент своей жизни. Он понял, что этот ненавистный ему вампир и был Деборой, той женщиной, которую он так сильно любил и без которой жизнь его, не представляла смысла. Богдан оторвал свое тело от кровати, в его распухших заплаканных глазах виднелась скорбь, печаль сжирало влюбленное сердце. Отчаянный взгляд мужчины истерично смотрел на картину с изображением своей покойной возлюбленной. Воспоминания нахлынули на него огромной леденящей волной цунами, слезы стекали по небритым щекам, а картине чего-то не доставало. Раздался выстрел, бездыханное тело Богдана упало навзничь, пистолет лежал в руке, красная кровь, выплескиваясь струями из висков, растеклась по ковру. Ее брызги, будто мазки краски, накрыли картину, аккуратно, словно художник, сделав глаза юной скрипачки красными и налитыми как у вампира, спустя пятьдесят лет, эта картина стала шедевром и хранится в Лувре, как величайшее достижение искусства двадцать первого века.