Начинать надо с какого-нибудь действия. А ещё лучше - с прямой речи.
- Том! - Ответа нет. - Том! - и т.д. Читатель, даже если он и не собирался читать дальше, втягивается в разговор. Если же начать с нудного вступления (как это), интерес читателя может пропасть. Но я не хочу никого обманывать. Нудно будет и дальше. Действий будет мало, а прямой речи не будет вообще (если не считать ею то, что я сейчас пишу). Однако у некоторых людей многие части этого странного произведения могут вызвать очень сильные эмоции. Потому что я буду писать о самых главных вещах в мире.
Для начала - несколько формальных сведений. Я живу в Москве, где родился в 1973 г. Принадлежу к тому "узкому" поколению, которое сначала жило при "застое", а потом проходило этот застой в школе. В нашей, 542-й, мы проходили очень подробно и даже сдавали зачёт. Хотя в то время я интересовался не историей, а физикой. Физикой же интересовался, потому что романтик. Прочитал "6 спичек" Стругацких и захотел ставить опыты на себе. И физика показалась мне самой перспективной (в плане возможности интересных открытий) наукой. Я не взял во внимание, когда были "6 спичек" написаны. В институте картина с физикой прояснилась, и всё это дело показалось мне дико скучным. И такая хорошо распланированная судьба (физматшкола - институт - аспирантура - степень - наука - опыты - открытия - радость и удовлетворение) показалась тюрьмой. Я попытался срочно перепланировать её, а для этого мне потребовалось понять, чего же я в жизни хочу. А хочу я двигаться к самой лучшей цели (кто ж к лучшей-то не хочет?). А какая у нас лучшая? Вот тут наступил переломный момент. Я со своей физикой в голове столкнулся с, казалось на первый взгляд, простенькой логической задачей - выбрать себе в жизни направление к самой высокой цели. И сначала интуитивно, а потом и рационально я открыл (хотел же открытий!), что эта задача не имеет решения. Это открытие меня так шокировало, что я захотел сразу же умереть. Это было самое честное решение. Хотя и ошибочное. Есть такие задачки на сообразительность, которые не имеют решения, скажем, на плоскости, но никто не запрещает выйти в трёхмерное пространство и там решить. Тем, кто столкнулся с подобными проблемами, я расскажу о двух решениях. Остальные могут пропустить. Первое - смысл жизни не индуктивный, а дедуктивный. Второе - он вообще не рациональный, а этический. Есть и другие решения (см., например, мою статью в журнале "Химия и Жизнь - ХХ1 век" N 1 за 1998 г.)
Первое решение, может, коряво и неграмотно названо, да так легче запомнить суть. Она такова. В нашей культуре (а вопрос о смысле жизни и мог возникнуть только в нашей культуре), а особенно в советской культуре, которая во многих смыслах является утрированной "нашей", т.е. "западной", смысл жизни понимается как цель, к которой надо стремиться (так и формулировалось - "Наша цель - коммунизм"). В академическом Словаре русского языка смысл и цель подаются в т. ч. как синонимы ( "Смысл ... 3. ...назначение, цель." СРЯ, 2 изд., с.160). Получается, эта цель висит, как фонарь на горизонте, и все к этому фонарю ползут в меру своих возможностей. Те, кто не доползает, кончают жизнь самоубийством, потому что их жизнь не удалась, а те, кто доползает, кончают жизнь самоубийством, потому что им некуда больше ползти. Остальные просто не успевают кончить жизнь самоубийством, потому что умирают от естественных причин. Есть ещё мой случай, когда люди не могут найти фонарь (что называется "я потерял смысл жизни") или догадываются, что никакого фонаря на самом деле нет.
А что есть в реальном мире?
Вот человек идёт по полю.
И в его поле зрения (тавтологию намеренно оставил) попадают какие-то всё новые и новые объекты. Горизонты расширяются.
Ни к каким фонарям он не идёт, они появляются, проходят краем зрения и скрываются за спиной.
Их много, разных, или ни одного - неважно.
Человек может заинтересоваться ямкой, бабочкой или странной травкой и стоять около них неограниченное время.
Может, наоборот, побежать вперёд, чтобы скорее раздвинулся горизонт.
И новые, открывшиеся ему ориентиры подгоняют его или подсказывают остановиться и подумать.
Человек может погрузиться в тайны микромира или полететь вперёд со сверхзвуковой скоростью - и смешными покажутся какие-то мелькающие внизу фонари.
Живой мир намного интереснее.
В каждый момент времени человеку открываются новые перспективы, и он волен идти туда, куда он захочет.
* * *
А вот второе решение. Вообще, по совести говоря, надо думать не о смысле своей драгоценной жизни, а о том, как уменьшить страдание тех, кто страдает. Просто, чтоб страдания на Земле было поменьше. Это не логично, наверное. И не очень-то приятно об этом думать. Зато когда страдать буду я - мне захочется, чтобы обо мне кто-нибудь подумал.
Потом, мало ли на свете нелогичных и не очень-то приятных вещей. Вот гостей принимать - много тут логики? Они же съедят всё! Но практически во всех культурах принято быть гостеприимным.
Конечно, полностью исключить страдание из мира невозможно, да и не нужно (как не нужно быть максималистом и перфекционистом), так как без него никакой нормальной жизни не будет. Часто, чтобы победить одно страдание, необходимо причинить другое. Так что уместнее было бы говорить об "оптимизации страдания". Мы, практически, и живём, чтобы помогать избежать большего страдания, причиняя меньшее. По отношению к себе это происходит ежедневно - вы чистите зубы, чтобы они потом не болели.
Ещё одно замечание. Бороться с чужими страданиями эффективнее в той области, которая вам всё-таки чем-то нравится. Поэтому совсем уж себя забывать - тоже лишнее.
Итак, если вернуться от поучений к прерванному рассказу, можно пропустить несколько лет ( о жизни в эти годы напишу как-нибудь в другой раз) и обнаружить меня уже в МГУ, на философском факультете. Пошёл я туда как раз для того, чтобы донести до кого-нибудь свои слова. Вообще, обучение в МГУ - это особая песня. Когда я начал там учиться, как раз Белый дом расстреливали, нам из окошка было всё видно (и до, и после расстрела), а когда мы утром 4-го вышли на проспект Вернадского - по нему шла колонна танков. Зрелище совершенно завораживающее, и больше в России мы его никогда, надеюсь, не увидим. И так всё время моего нахождения в МГУ - происходили какие-то странные и завораживающие штуки, которые, впрочем, всегда, как ни странно, хорошо для меня заканчивались. И самое странное - я там действительно что-то узнал.
Так авторитет науки для меня опять восстановился.
Тем более что обнаружились науки, которые, оказывается, не работают на войну.
И из них стала вырисовываться наука, которой нет названия (так сказать, "This game has no name") и которую можно обозначить такой схемкой:
философия --- футурология
|
История --- история культуры --- география (в духе В.О.Ключевского)
|
* - ----
|
психология ------------- литература
|
Биология --- физиология ВНД (в отличие от психиатрии занимающаяся нормой, например, влиянием на мышление медиаторов)
И т.п. (значком * обозначена синтетическая наша наука). Такая наука занимается внутренним миром человека, рассматривая его как целое (ведь, например, психология часто игнорирует культурные особенности - и Карен Хорни пришлось на это указывать; у писателей и поэтов может недоставать знаний по психологии, а история культуры может рассматривать эволюцию мышления только в прошедшем времени, поэтому и включена футурология). Вот с таких позиций мы попробуем решить некоторые вопросы, встающие перед человеком.
Наверно, самый основной вопрос таков: что делать дальше? Обычно мы его прямо не задаём, а действуем непроизвольно, и это правильно, иначе с ума можно было бы сойти. Но довольно часто мы всё-таки задумываемся, причём серьёзно задумываться начинаем по окончании средней школы (в школе - и это не случайно - таких вопросов не возникает). Вот тут наступает область истории и теории мировой культуры.
Разделим известные нам общества условно на "школьные" и "не школьные". Обучение по принципу "школа жизни" относится к "не школьному". А как обучались мы?
Скорее всего (раз уж вы читаете этот текст, а я его написал) мы учились в советской средней школе. Как там учат? Смотрите - если человек живёт в семье, где (хотя бы иногда) говорят по-английски, он этому языку обучается. Другой человек учил язык в советской средней школе. Будет разница? На уровне произношения - точно будет, а скорее всего - будет колоссальная разница в знании языка в целом. Вот эта разница - и есть разница между школьным обучением и "не школьным". Дело тут не в качестве, а в принципиально разных типах восприятия материала - в семье как бы между прочим, а в школе материал "диктуется". И школьник учится абстрагироваться от самого себя - вот я, а вот то, что мне диктуют и чем надо абстрактно оперировать. В этом и заключается главная функция "школы" - научить абстрагироваться, т.е. создать у подрастающего поколения абстрактное мышление. Исторически оно возникло, конечно, по-другому, но сейчас воспроизводится, как правило, именно так. Но какие у этого процесса следствия?
Вот маленький ребёночек учится рисовать. Потом - писать. И когда он чувствует, что умеет - начинает всячески это демонстрировать, он все стены может исписать! Спрашиваешь, зачем он это сделал - а он сам не знает (авторефлексия-то ещё не развита). В школе его учат действовать по алгоритму. Теперь все игры (и спортивные, и настольные) - это действия по алгоритму. Ему начинает нравиться оперировать алгоритмами - как раньше нравилось писать на стенах. И вот он начинает применять алгоритмы не в игровой, а в реальной ситуации.
Например, пытается заставить других действовать по алгоритму. Если это происходит в масштабах страны, мы такую страну называем (более или менее) тоталитарной. Есть общий для всех алгоритм, который кому-то показался самым лучшим. И есть силы, чтобы доказать всем, что он лучший. Если кому-то доказать не удалось - тем хуже для них. Алгоритмы могут быть самыми разными. Интересно, что чем меньше требуется сил для подчинения алгоритму - тем более тоталитарным является само общество, общество тех, кто уже полюбил Большого Брата. Соответственно, жестокая диктатура - ближе к авторитаризму, а настоящий тоталитаризм на деле бывает в обществах, построенных на анархо-подобных идеалах (Оруэлл, статья "Взгляд на путешествия Гулливера"). *)
Если человек будет применять алгоритмы к своей собственной жизни - неизбежно столкновение идеалов с реальностью. Только в "школьных" обществах существует явление, называемое "подростковыми кризисами" (В.Н.Романов "Исповедь научного работника..." в книге "Три подхода к изучению культуры" М.:МГУ, 1997г., с. 110 и далее). И возникновение пресловутого "вопроса о смысле жизни" объясняется всё теми же причинами. (Интересно, что его можно сформулировать совсем в другом ключе, например, как это делает Эрик Берн: "Что Вы говорите после того, как сказали "Здравствуйте!"?" Менее аутичный вариант.)
<...Тут я уже практически выдохся. Написано где-то в 1999 г., не закончено и никогда закончено не будет...>
Когда человек ещё ребёнок, очень хорошо известно, что он должен делать. Существует целая наука - педагогика, - которая в мельчайших подробностях изучает, что в своей жизни должны делать дети. А для взрослых такой науки нет. Они свободны. И поэтому страдают от "проклятых вопросов". Раз свободны - то и ответственны. И это обрушивается всё на них в 18 лет. И прекрасные воздушные замки, все эти 18 лет создаваемые, вдруг врезаются в жесточайшую реальную жизнь. В обществах, где нет абстрактного мышления, никаких идеалов и замков быть не может по определению - поэтому и подростковых кризисов не бывает. Так что дело тут не в подростковой психологии, а в разных типах культур. Конечно, бывают случаи, когда замок хорошо вписывается в жизнь (обычно это бывает, когда и замок по каким-то причинам крайне жесток) или в силу слабого развития абстрактного мышления ничего такого и не воздвигалось
http://www.proza.ru/2008/12/05/376
___________
* Джордж Оруэлл, статья "Взгляд на путешествия Гулливера", напр., в кн. "1984" и эссе разных лет", М.: Прогресс, 1989, с.295: "Хозяину Гулливера не очень-то хочется подчиниться (остальным гуигнгнмам - ВВПП), но с "увещеванием" (нам сообщают, что гуигнгнму никогда не отдают приказов, его только "увещевают" или "убеждают") необходимо считаться. Эта ситуация очень наглядно обнаруживает тенденцию к тоталитаризму, заключённой в анархистской... концепции общества. В обществе, где нет закона и - теоретически - принуждения, общественное мнение является единственным арбитром, определяющим нормы поведения отдельной личности. Но это общественное мнение в силу огромной тяги стадных животных к единообразию отличается ещё меньшей терпимостью, чем любая система, основанная на законах."
"Фактически они достигли высшей стадии тоталитарной организации общества, стадии, при которой конформизм стал настолько всеобъемлющим, что отпала всякая надобность в полиции."