Мы парили над Бардуханией семь дней и семь ночей, и всё это время моя красавица рассказывала мне сказку за сказкой. Это были такие дивные и такие невероятные истории, что влетев в одно ухо, они поражали, завораживали, а порой и усыпляли, и потом вылетали в другое ухо навсегда, чтобы, наверняка, присниться волшебникам, королям или детишкам с ангельскими лицами.
Лишь одна сказка почему-то запомнилась мне, да и то потому, что полил дождь прямо из безоблачного неба, и нам пришлось спуститься на небольшой луг, где мы заметили покинутую сторожку.
Верблюда мы оставили за порогом - что с ним станется, при его-то густой шерсти? - а сами развели огонь в очаге, сняли с себя верхнюю одежду, разложили на сене, а затем я попросил Бардухану:
- В такую погоду не стоит рассказывать слишком красивую сказку...
- Ну и какую ты хочешь услышать, мой повелитель?
- С каких это пор я стал твоим повелителем? - удивился я.
- С этой самой минуты, - отвечала красавица.
- Ну как пожелаешь, - улыбнулся я. - Расскажи мне, моя Королева, самую простую сказку, из тех, которые учёные мужи именуют бытовыми.
- Что ж, - подумав, согласилась Бардухана, - быть по твоему... Так слушай же...
И Королева начала:
- У одного сапожника была дочь. Вредная и невоспитанная. Никак вежливый сапожник не мог справиться со своей дочерью. И так уговаривал, и сяк, а она, представь себе, ничего не собиралась делать по хозяйству, да к тому же била отца и приговаривала:
- Ты всего лишь грязный мастеровой! Это по твоей вине я никогда не стану женой визиря!..
Но вот как-то раз к сапожнику в мастерскую зашёл некий господин и попросил подбить подошвы его сапог золотыми подковками, которые он принёс с собой.
- Минутное дело, - ответил сапожник и ловко прибив подковки, вернул сапоги незнакомцу.
- Вот тебе золотая монета, - сказал господин.
- Ну что Вы! - обиделся сапожник. - За такую пустячную работу я не возьму с вас и медяка! Что обо мне скажут люди?..
- Спасибо, - ответил господин, и ушёл.
Но в дверях он приостановился и сказал такую вещь:
- Отныне всё у тебя наладится, мастер.
И верно, вечером, когда сапожник пришёл домой, он не узнал дочери! Надо же - эта вредная и злая девушка стала милой, отзывчивой и хозяйственной.
Она прибрала в доме, наготовила котёл плова с изюмом, выстирала и выгладила всё бельё, а вечером попросила отца:
- Батюшка, ты бы не мог подыскать мне жениха? Вот, например, сына портного или сына жестянщика.
Очень обрадовался сапожник. И на следующий день отправил знакомую сваху к женихам. Ну а там, как получится. Кто согласится первый...
- Вот и вся сказка, - закончила Бардухана.
- Всё-таки она больше волшебная, чем бытовая, - заметил я.
- Ты так думаешь?..
В это время в дверь заглянул наш трёхглазый верблюд и обиженно произнёс:
- Я так и буду стоять под дождём некормленный?
Мой дедушка был молчаливым человеком.
Иногда мама оставлял меня у деда, а сама отправлялась по делам.
Дедушка был зубным техником. Часами он колдовал над ужасными розовыми искусственными "дёснами", не обращая на меня внимания, и только изредка спрашивал:
- Конфетку хочешь?
Я кивал. Он откладывал протез, подходил к старому рассохшемуся буфету, со скрипом открывал дверцу, доставал из недр буфета "Мишку косолапого", вручал мне конфету и возвращался к мехам, форсунке, окну, в которое мельком поглядывал... до очередной "конфетки хочешь?"
Я же тем временем раскачивался на венском стуле и разглядывал копию картины французского живописца Жюля Дюпре, на которой был изображён развесистый дуб.
Мне казалось, что за дубом сидят разбойники и поедают шашлык из лани.
Копия была выполнена дедушкой. Когда-то он мечтал стать художником.