Летом ко мне на заставу прислали замполита, окончившего в том году училище. С нетерпением отгуляв положенный после училища отпуск, молодой лейтенант приехал в отряд, получил инструктаж в политотделе и приехал служить на пограничную заставу. К этой службе его готовили в училище четыре года, но в политотделе решили, что этого недостаточно для службы на заставе, расположенной в дремучем лесу. Для втягивания его в службу и приобретения навыков работы с личным составом, а может быть и по другой причине, на заставу вскоре приехал зам. начальника политотдела.
Визит такого большого начальника сразу начался со странностей. Первая была в том, что свою машину – ухоженный УАЗ-469 он приказал своему водителю поставить за территорией заставы, до шлагбаума, открывавшего дорогу во двор заставы, где стояли наши машины. Это было не по правилам, но спорить с начальством я не стал, посчитав, что мало ли чего взбредёт в умную голову подполковника, втягивая в службу молодого замполита.
Вторая странность последовала после того, как подполковник в комнате приезжих разместил свои вещи и мы пошли обедать. Обед был накрыт по всем закона гостеприимства, на столе стояли сметана, различные закуски, дымился наваристый борщ, на кухне у повара что-то ещё дозревало до готовности быть поданным к нам на стол. Всё это было у нас обычно, так как подсобное хозяйство на заставе было довольно крепким, были свои коровы и свиньи, а грибов и ягод у нас всегда тоже хватало. Оценив всё взглядом и немного скривившись при этом лицом, подполковник устроился к накрытому столу, и мы приступили к обеду. Пища была сытной и вкусной, подполковник раздобрел и начал нам что-то рассказывать, но усталость от дороги и принятой пищи сказалась должным образом. Не успев закончить свой рассказ, начальство начало за столом клевать носом, уже не обращая внимания на компот.
Вежливо отведя подполковника в комнату приезжих, мы стали заниматься своими текущими делами. Ближе к вечеру, когда все уже готовились к боевому расчету, последовала следующая странность. В канцелярию тихонько вошёл наш Гость, а именно так для удобства я буду дальше называть прибывшего в качестве наставника подполковника. В носках и в майке, открывавшей его живот, пошатываясь и придерживаясь за стенку, Гость подошёл к дивану и умостился на него. Ничего не говоря, он сидел и что-то думал, но нам ничего не говорил, поэтому мы приценились к обстановке и не став проводить инструктажа сержантов в канцелярии, закончили подготовку к боевому расчету в комнате дежурного. Пока мы провели инструктаж сержантов и боевой расчет, наш гость успел заснуть сидя на диване.
За годы своей службы видевший разные странности в поведении начальства, я приготовился к тому, что вечер и ночь могут быть с различными сюрпризами. Дав задание лейтенанту на следующий день, я отправил его отдыхать, а сам приготовился и эту ночь выпускать наряды. Сидя за своим столом, я заполнял книгу пограничной службы, отправлял и принимал наряды, а сам посматривал за тихо спящим гостем. Часа через два-три Гость зашевелился, открыл глаза и, посмотрев на часы, попросил принести ему ужин в канцелярию. Такое раньше тоже бывало, поэтому ужин был заказан, и через несколько минут он был поставлен на пустующий стол старшины. Гость поднялся с дивана, вышел из канцелярии и вскоре вернулся снова, но уже одетый в свою форму. Ужин его интересовал мало, ему просто надо было закусить, что он и сделал, слегка поковыряв вилкой в тарелке, после чего отправился спать в комнату приезжих.
Эти странности повторялись уже третий день. Гость в столовой больше не показывался, он просил принести ему пищу то в комнату приезжих, то в канцелярию. Когда запасы спиртного у него кончались, он отправлял своего водителя за спиртным в сельский магазин за шестнадцать километров от заставы. Когда вокруг территории заставы стали появляться бутылки из-под вина, я приказал водителю без моего разрешения не уезжать с заставы. После этого сержанты стали жаловаться мне, что Гость из прикроватных тумбочек солдат забирает флаконы с одеколоном и жидкостью для бритья. Подтверждением этих жалоб было то, что в мусорной корзине стали появляться эти опустошённые флаконы, а от Гостя стало пахнуть так, будто на заставе поселилась группа пьяных бомжей.
Мой замполит стойко переносил все муки его втягивания в службу. До этого разговорчивый и бодрый, молчаливо наблюдал он все эти странности, не задавая мне лишних вопросов. На пятый день, слегка выспавшись после обеда в комнате приезжих, Гость появился в канцелярии. Вид у него был болезненный, говорил он тихо, но понять его было можно. Сказав мне, что у него плохо с сердцем, он попросил свозить его к медикам. Ближайший медицинский пункт находился на дальней окраине ближайшего села, а это добрых двадцать километров от заставы. Я не захотел брать его ухоженный УАЗик и мы поехали на нашем УАЗе. Взяв на всякий случай свою жену, чтоб при надобности помогла мне справиться с захворавшим Гостем, мы поехали в медпункт. Фельдшер, приличная пожилая женщина, приняла нас. Велев больному раздеться и лечь на топчан, она начала мерить ему давление, но Гость при виде приятной женщины немного ожил, стал пытаться погладить её по бёдрам, при этом говоря, что ему больше всего помогло бы небольшое количество медицинского спирта, если его принять вовнутрь. Посмотрев на обильный живот и не менее живописную проплешину на голове больного, фельдшер налила в стакан немного спирта и в другом стакане дала немного воды. Видя такое лекарство, больной Гость почти совсем выздоровел, а когда выпил, стал очень разговорчивым и красноречивым. Видя, что лекарство подействовало больному на пользу, я уговорил Гостя двинуться в обратный путь.
Когда мы на обратном пути проезжали мимо дома лесничего, жившего в шести километрах от заставы, гость попросил меня заехать к ним, ссылаясь на то, что ему это необходимо. Надо, так надо! У нас с семьёй лесничего были добрые дружеские отношения, поэтому никаких сюрпризов я не боялся. Нас приняли хорошо, накрывать стали стол, а я в это время созвонился с заставой и сказал замполиту, чтоб в случае надобности звонил мне на квартиру лесничего. Гость был здоров и весел, он шутил и балагурил в присутствии жены лесничего и моей жены, а когда ещё выпил и перекусил, настроение его поднялось ещё больше. Попросив завести музыку, Гость снял китель и галстук, расстегнул рубашку и начал приглашать наших жен потанцевать с ним. Женщины смеялись, но уступили просьбам Гостя и потанцевали с ним. Танцы эти привели к тому, что кровь в жилах у Гостя взыграла, хмель подействовал так, как и должен был подействовать. Задрав майку над своим животом и потряхивая в такт музыке остатками своей шевелюры, Гость стал выделывать такие коленца, что поверить в наличие разума у него было уже трудно. Наскоро одев разгулявшегося Гостя, мы сели в машину и поехали на заставу.
Стало уже темнеть, на заднем сидении машины Гость почувствовал себя вольготно и стал приставать к моей жене. Жена дала ему понять всю абсурдность его попыток, а я остановил машину и поменялся с женой местами. Едем, а хмельные разудалые мысли не дают Гостю покою, и стал он уговаривать меня поменяться с ним жёнами. Не поняв, о чем идёт разговор, я переспросил его, на что он вполне серьёзно предложил мне отдать ему мою жену на период, пока он будет находиться на заставе. Свою жену он предлагал мне использовать в периоды, когда я буду приезжать на сборы в отряд. Водитель и моя жена слышат весь этот бред, а во мне вскипела злость. Сказалось напряжение последней недели и, попросив водителя остановить машину, я выкинул этого Гостя на дорогу, и дальше поехали одни, оставив его на лесной дороге в пяти километрах от заставы.
Прибыв к себе, я собрал вещи Гостя, погрузил их в его машину и приказал водителю забрать того в лесу и ехать в отряд, не возвращаясь больше на заставу. Уже потом мне стало известно, что этого человека частенько отправляли в такие командировки на период его запоев. Больше он к нам не приезжал, и мне на эту тему никто ничего не говорил. А замполит втянулся в службу, но этот случай тоже не вспоминал.