3
В конце лета поползли слухи, что нашу кавалерийскую бригаду переводят из Белоруссии куда-то на Волхов под Новгород в Муравьевские казармы, простроенные Аракчеевым. Слухи становились все упорнее и наконец стали достоверными. Уезжать из Белоруссии мне не хотелось, и я написал Петуховскому письмо с просьбой оставить меня в округе. Вскоре я получил выписку из приказа о переводе меня в Витебск младшим врачом 27-го артиллерийского полка. Я был очень рад и без сожаления в середине сентября покинул Могилев и кавалерийский полк, который уже начал грузиться для переезда.
И вот началась моя служба в 27-м артполку, в котором я прослужил семь лет. Работы было много; в полку было около шестисот лошадей, учебная кузница и школа младших ветфельдшеров, где я должен был проводить занятия по большинству предметов. Старший ветеринарный врач полка Александр Петрович Студенцов встретил меня приветливо.
Жилье я быстро нашел недалеко от полка на Мало-Гончарной улице в небольшом доме бездетных супругов Шамшуро. Вскоре приехала Оля, я ей очень обрадовался, и мы стали жить в нашей небольшой уютной комнате с окном, выходящим в сад. Размолвка была забыта, и я не помню, чтобы в ту зиму у нас были какие-либо серьезные ссоры.
Мне кажется, что Ольга тогда любила меня, и я ей был дорог. Запомнился случай, когда я у Студенцова играл в преферанс и вернулся только к утру, а она всю ночь сидела на крыльце и плакала, ожидая меня.
Наши хозяева - Семен Романович, человек пожилой и добродушный, и его жена Ефросиния Ивановна относились к нам хорошо, и по вечерам мы часто играли с ними в карты в "свои козыри".
Возобновлять свою работу в Ветеринарном институте я не пытался, так как полный день был занят в полку. Зима прошла тихо и спокойно.
4
В начале весны 1929 года я был командирован в Москву на токсикологические курсы. Грустно и тяжело мне было расставаться с любимой женой. Курсы помещались в Хамовниках при военно-ветеринарной химической лаборатории, которой заведовал знакомый мне по Московскому Ветинститу профессор Сощественский, а жили мы в гостинице на Рождественской улице. В течение месяца мы, человек тридцать военных ветеринарных врачей, собранных со всех округов, изучали свойства боевых отравляющих веществ и способы защиты животных от поражений ими. Преподаватели были хорошие, и учеба поставлена солидно. В начале мая я вернулся в Витебск и радостно встретился с женой, по которой так скучал.
Вскоре артполк выехал в лагерь. В это лето вся артиллерия округа собралась в Дретуни для проведения артиллерийских стрельб. Дретуньский лес был заполнен палатками, лошадьми и орудиями. С полигона постоянно доносился гул. Но кончился лагерный сбор, и полк вернулся на зимние квартиры. После возвращения из лагеря я сразу же уехал на маневры.
Это были большие Белорусские маневры 1929 года, в которых принимали участие все роды войск, и на которых присутствовал весь командный состав Красной Армии. Я должен был играть роль ветврача армейского ветеринарного лазарета; но назначенный начальником лазарета дивизионный ветврач не приехал, и я остался за него.
Маневры проводились в районе Бобруйска и к востоку от него. Была осень, шли дожди. Верхом на лошади со своим лазаретом, повозками и больными лошадьми колесил я по набухшим от дождя и грязи дорогам Белоруссии и с нетерпением ждал, когда же кончится эта хлябь и сырость, осенние хмурые дни и бессонные ночи. В одной из повозок нахохлившись под плащ-палаткой, ехал назначенный при мне посредник Лапидус, приехавший из Москвы из Военно-Ветеринарного Управления.
После окончания маневров был смотр - парад войск на большом ровном поле в районе Довска и разбор действий сторон в Рогачеве, который проводили Тухачевский и Егоров. Вечером в актовом зале Рогачевского Педагогического техникума для высшего и старшего начальствующего состава был устроен банкет, на который и я был приглашен. Сидел я на верху. На каких-то антресолях. На каждого приглашенного полагалось пол бутылки вина, девушки в белых передниках разносили довольно обильную закуску. Со своего верха я смотрел вниз, где в центре зала за большим столом сидел весь цвет тогдашнего военного руководства страны: моложавый оживленный Ворошилов, поглаживающий свои усы Буденный, стройный и красивый Тухачевский, плотный, солидный Егоров, Якир, Уборевич и другие высокие чины. Все они весело шутили и смеялись. Какой-то кавалерист чистым высоким голосом затянул русскую раздольную песню, ее подхватили, и она долго и дружно звучала под древними сводами здания. Кто мог тогда подумать, что не пройдет и десяти лет, как большинство из этих славных военачальников будет ошельмовано и безжалостно уничтожено, как изменники родины и враги народа!