– Очень милый, – принцесса Бардухана потрепала трёхглазого верблюда по уху. – Теперь ты благоухаешь розами…
Красавица тихо засмеялась. Смех у Бардуханы оказался на редкость приятный, словно ворковали сизокрылые голубки в тени оазиса.
Принцесса взглянула на меня и вдруг попросила без всякого гонора:
– А возьми меня с собой в твоё путешествие. Я не буду докучать тебе. Возьми меня, милый, я пригожусь в хозяйстве, я умею готовить отличную долму и кюфту, и салат из тыквы, яблок и дыни, и пахлаву… Я буду стирать тебе одежду и рассказывать перед сном волшебные сказки, а утром – будить песней, и в дороге всматриваться в даль, всякое ведь бывает в пути – могут попасться и разбойники… Возьми меня с собой, не пожалеешь! Мне так надоели мои глупые стражники и этот пустынный дворец…
– Ладно, – отвечал я, шлёпнув верблюда по спине.
Наш трёхглазый мираж опустился на землю, я усадил Бардухану на верблюда, сам пристроился с бурдюками с родниковой водой и узлами с припасами позади красавицы, щёлкнул пальцами, и верблюд вознёсся в небо, ибо миражи тем и отличаются от не миражей, что способны парить над землёй и появляться в одно и тоже время в разных уголках Бардухании…
– Ну что?! – крикнула Грета. – Тебе мало досталось?
Она хохотала так сильно, что я испугался:
– Перестань! Ты сейчас лопнешь!
Грета была мокрая и довольная. А с меня капало, как после ливня.
Она бросила ведро в траву и плюхнулась следом.
– Ничего… сейчас сразу высохнем!.. – сказала Грета, закрываясь ладонями от солнца. – Вот жара…
Я лежал на горячей траве и смотрел на облака. Сквозь пальцы.
Грета что-то напевала. Без слов.
Смешная она. Ни одной песни не знает, а поёт так, словно знает. Любого может с ума свести. Но только не меня. Я уже привык. Сначала, правда, злился. Как можно петь без слов?
– А ты о чём думаешь? – вдруг спросила Грета.
– Ни о чём.
– Неправда! Ты думаешь обо мне!
– Врёшь ты всё!
– Нет, не вру.
Грета снова запела.
А я лежал и думал: «Да не думаю я о тебе. Вот дура…»