Теперь, когда я лишился ее навсегда, когда нет уверенности, что я столкнусь с ней неожиданно на улицах города, услышу знакомый голос в телефонной трубке или случайно встречусь взглядом в каком-нибудь заведении, тоска по ней безраздельно владеет мною и стоит передо мной как страшный призрак, которого я не могу облечь плотью.
В моих воспоминаниях она приходит в различных образах. То юной богиней весны, которая несет жизнь всему живому. То несокрушимой победительницей, которая не терпит поражения. То ласковым ребенком, которого нужно защищать и оберегать.
А иногда она обнимает меня струями тумана в холодное промозглое утро или остается каплей дождя на моем лице.
Минутами я перестаю выдерживать эту пытку – пытку отсутствия ее, и тогда мне хочется упасть на колени и заплакать. Но разве это вернет ее?
"Темная лошадка"
В то время я работал начальником финансового отдела. Наша компания занималась производством различного товара, импортом и оказанием услуг. Штат сотрудников был очень большим, в связи с этим я со многими был не знаком и знал их только в лицо. После института друг моего отца взял меня под свое крыло. Тогда он был генеральным директором. Я легко забирался по карьерной лестнице, ставя цели и достигая их.
Была у нас одна сотрудница, которую все считали темной лошадкой. Она не с кем не общалась, не перед кем не отчитывалась, никто ничего о ней не знал. А я так вообще не обращал на нее никакого внимания. В те редкие случаи, когда мы пересекались в коридоре, она все время смотрела в свои бумаги, не отрывая от них взгляда. Мне не нравились женщины такого типа, своего рода отшельники, которые смотрятся в зеркало раз в день, и то, когда чистят зубы. Мне нравятся хищницы, у которых в глазах желание. Которые надевают яркие одежды и наносят кучу макияжа, которые ходят в облаке духов.
Обычно про таких людей, как наша «Темная лошадка», ходят слухи, ходили слухи и про нее. Вообще, это особенность человеческой натуры – человека больше интересует жизнь других, чем своя собственная.
Поговаривали, что она немного не в себе. Большую роль в этом сыграла ее привычка ни с того ни с сего закидывать голову и смеяться в слух, а потом что-то быстро печатать на клавиатуре. Еще, говорили, что она любовница генерального, но я то знал, что это полный бред.
Как-то утром по внутренней связи позвонила секретарь, меня вызывал к себе в кабинет главный. Обычно этого не случалось, от чего я немного занервничал.
Я вошел в светлый и просторный кабинет начальника. Мне всегда он очень нравился, и в тайне я надеялся, что рано или поздно он станет моим. Из двух огромных окон была видна прекрасная панорама – величественные горы. Они находились так близко, что казалось, видишь каждый листочек на дереве, каждую иголочку на ели. Утром они были всех оттенков зеленого, а вечером насыщенно синего.
В углу кабинета стоял домашний кинотеатр, а возле камина на полу лежала шкура медведя. Это необыкновенное чувство в дождливый день сидеть напротив камина с бокалом виски в руке и вести неторопливую беседу. В камине потрескивают поленья, и от них идет тепло, которое согревает больше душу, чем тело. На стенах висело коллекционное холодное оружие. Мне нравилось гладить изогнутую сталь, чувствовалась в ней тихая сила и власть.
Хозяин кабинета встретил меня широкой улыбкой – хороший знак. Я прошел на диванчик для гостей. Секретарь предложила мне напитки.
- Мариночка, мне черный кофе, если можно, - попросил я.
- Да, конечно.
И она побежала выполнять мою просьбу. Не успела дверь за ней закрыться, как в кабинет вошла «Темная лошадка». Впервые я видел ее не уткнувшуюся в бумаги. Она подошла к главному, слегка привстала на носочки и поцеловала его в щеку. Честное слово, я удивился таким неформальным отношениям, и на секунду поверил в слух про любовницу.
Он нежно обнял ее и погладил по голове, как неразумного дитя.
- Проходи, милая, присаживайся.
Она проследовала на диван, и как назло, выбрала, не знаю, специально ли или случайно, позицию, в которой я не мог ее толком разглядеть. Но я не упустил момент разглядеть ее получше, рассматривая, хотя бы, профиль.
- Не знаю, знакомы вы или нет, - начал наш босс. – Но представлю вас еще раз, на всякий случай.
Она даже не посмотрела в мою сторону.
- Это Кирилл Андреевич, начальник отдела финансов. А это Юлия, наш дизайнер, генератор идей и просто отличный человек.
Я протянул ей руку в знак знакомства, она мельком глянула на меня, слегка кивнула, но на рукопожатие все-таки ответила. Ее маленькая ладошка легла мне в руку, отдавая на мгновение свое тепло.
В кабинет вошла Мариночка с разносом, на котором стояли: зеленый чай, кофе и стакан минеральной воды с лимоном. Это заставило меня задуматься. Интересно «Темная лошадка» по дороге сказала, что ей принести, или все же Марина так отлично знала ее вкус?
- Итак, вернемся к нашим баранам! - продолжил наш начальник. – Юлек, предложила мне замечательную идею. Я долго думал и решил, что ее следует воплотить в жизнь. Но так как доверяю я только вам, вам ее и воплощать.
Я хотел возразить, но шеф сделал протестующий знак рукой.
- Кирилл, и ни каких возражений я не потерплю. Заниматься всем этим будите после работы, все издержи я покрою.
Шеф начал нам, точнее мне, объяснять суть проекта, но я, как не пытался, не мог уловить ее. Видать это отразилось на моем лице, и главный засмеялся:
- Кирилл, да ты не волнуйся, я тоже только с третьего раза все понял, Юлек тебе потом все объяснит, еще и бумаги почитаешь. Врубишься, я тебя знаю – ты голова.
Мы еще какое-то время поговорили о делах насущных, а потом шеф нас выпроводил.
- Ну все, бегите работать – время деньги!
Я пропустил «Темную лошадку» вперед и последовал за ней. Она чуть приостановилась:
- Знаете, Кирилл Андреевич…
- Можно просто Кирилл, - перебил я ее.
- Знаете, Кирилл Андреевич, - выделила она мое имя интонацией, - если хотите, всем могу заняться я, мне не сложно.
«Ну нет, что возомнила о себе эта девчонка!!!». Во мне стала просыпаться ярость, и мне казалось, что я начинал ее понемногу ненавидеть. Хотя ненависть это слишком, просто она меня стала раздражать.
- Знаете, Юля, - скопировал я ее интонацию, - я не привык порученное мне дело сваливать на других.
На этом мы и разошлись.
"По волнам воспоминаний"
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье;
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
М. Лермонтов
Рабочий день подходил к концу, я начал собираться уходить, забыв про просьбу босса, но тут в дверь моего кабинета постучали. Юля вошла в кабинет с целой кипой бумаг.
- Я подумала, что здесь будет удобней, нас никто не потревожит.
И тут она в первый раз посмотрела мне в лицо. Она не была красавицей. Темно каштановые волосы, заплетенные косой, чуть пухловатые губы, средний нос, ноль косметики. Но вот глаза, было в них что-то такое притягательное. Что-то настолько необъяснимое. Большие, миндалевидной формы, с чуть приподнятыми уголками. Цвет… Цвет горького шоколада, настолько они были темно-карие, с желтоватыми прожилками, что наводило на мысль о хищнике, кошке, там например, или тигрице. Но даже не форма делала их необычными, и даже не цвет, а что-то настолько глубокое. Смотришь в них, и мир превращается в темно-карий с желтыми прожилками.
Я стоял, как мальчишка, и смотрел в них, нет, не на нее, я смотрел в ее глаза. Как-то раз в Интернете я прочитал фразу: «Это женщина… Это девочка… Она моя дочь и моя жена… Она моя любовница и мой враг… Я хочу драться с ней и победить… Я хочу сражаться с ней и проиграть…» И тогда эта фраза так отчетливо промелькнула в моей голове, эта фраза о ней.
Каждый день после работы мы на два-три часа задерживались и работали в моем кабинете. Мы не разговаривали на отвлеченные темы, мы не улыбались друг другу и не смеялись. А потом вставали и брели по своим делам, окунаясь в шум города. После того раза я старался не смотреть в ее глаза.
Как-то раз мы задержались дольше обычного. За окном валил пушистый снег, и не хотелось выходить из тепла. Я посмотрел на часы, маленькая стрелка часов приближалась к 11.
- Юль, а давайте, пойдем куда-нибудь поужинаем.
Она строго посмотрела на меня:
- У меня сегодня другие планы.
И начала собирать бумаги. Мне не часто отказывали, даже можно сказать вообще не отказывали, и во мне проснулся инстинкт охотника, который должен поймать свою жертву.
А на следующий день она не пришла. Была пятница, и работать не хотелось. Ближе к вечеру решил навестить главного. Он стоял у окна и смотрел на заснеженные горы.
- Кирилл, давай выпьем немного, - не оборачиваясь, предложил он мне.
- Всегда с удовольствием, - улыбка так и расплылась по моему лицу.
Мы расположились в креслах у камина с бутылкой виски. Огонь согревал снаружи, а виски растекалось теплом по всему телу. Было приятно вести разговоры обо всем, но в то же время не о чем. Я немного захмелел, и вопрос сам собой вырвался из моих уст:
- Степан Олегович, скажите, а кто для Вас Юля? Она не простой работник, я это понял в первую минуту, увидев вас вместе.
Босс с усмешкой посмотрел на меня и задал встречный вопрос:
- А не много ли ты хочешь знать?
- Ну, если хотите, можете, конечно, не отвечать, - пошел я на попятную.
- О, мальчик мой, это старая и долгая история.
- Ну, мы вроде никуда не торопимся.
Мне очень хотелось узнать о ней больше, я хотел разгадать загадку «Темной лошадки».
- Хорошо, я сегодня на редкость расположен к разговору на такую тему, - отхлебнув глоток виски, начал Степан Олегович.
В детстве я жил в маленькой деревушке. Детей в ней было мало. Практически все население пожилые люди, уехавшие подальше от шумного города. По соседству со мной жила девчонка, на два года младше меня. До школы мы практически все время проводили вместе, а когда она пошла в первый класс, мне вручили ее ранец со словами: «Смотри, защищай ее и оберегай». Школа была очень далеко, мы ходили пешком. Она стала для меня как младшая сестренка. Я ждал ее после уроков, дрался с мальчишками, которые норовили ее обидеть.
А потом, когда мы подросли. Когда тело ее стало приобретать женственные формы, у меня вспыхнули к ней чувства. Я так сильно полюбил ее походку, плавно покачивающиеся бедра, чуть хрипловатый смех, взгляд каре-зеленных глаз. Не было мне покоя ни днем, ни ночью. Я пылал от любви к ней, но не мог признаться. Сколько лет я прожил подле нее. Она рассказывала мне обо всем, о понравившихся парнях, о своих проблемах. Как часто она плакала, уткнувшись мне в грудь, а я молчал, потому что не было у меня смелости. Знаешь, мой мальчик, когда в твоем сердце поселяется любовь, нельзя ничего бояться, и главное нельзя упустить ту единственную, которая помогла распуститься в твоей груди нежному цветку под названием «Любовь».
Мы лежали на берегу речки в сочной траве. На ее теле еще не обсохли капли речной воды, и они так заманчиво играли на загорелой коже. Вот тогда я и решил признаться ей в своих чувствах. Я просто сказал: «Знаешь, я тебя так сильно люблю». Она приподнялась на локте, посмотрела мне в глаза, а потом кинулась на меня и крепко обняла, целуя в щеки.
- Я тоже, тоже тебя люблю! Родители не подарили мне старшего брата, как я рада, что мне подарила его жизнь! Мне подарила жизнь тебя!
Это был гром среди ясного неба. Не хотел я от нее братской любви.
А потом она уехала жить в город с каким-то приезжим парнем. Она прибежала в тот день ко мне, сияя от переполняемого ее счастья, и как маленькая девочка твердила, что вот она ее любовь на всю жизнь, ее судьба. Я долго держал ее за руки, пытаясь уговорить остаться, но ничего у меня не получилось. Она уехала. А через некоторое время уехал и я. В деревне меня ничего не держало.
Я приехал в город, окончил институт, устроился на работу. У меня было много женщин, я даже пытался создать семью, но по настоящему я любил только ее одну.
И вот, через несколько лет, я встретил ее. Она сильно изменилась, от веселой девушки не осталось и следа. Она стала затравленным зверьком, запуганная, уставшая. Мне было больно видеть ее такой, и конечно, я решил узнать, что же ее так изменило. Тот парень, ее судьба, бросил ее через год, она не смогла, как побитая собака, вернуться домой, и выскочила замуж за первого встречного. Первое время они жили хорошо, она даже родила дочь. А потом он начал пить и гулять, не давая ей на житье ни копейки. Ей пришлось искать работу с грудным ребенком на руках.
Приходя дамой в пьяном угаре, он часто срывал свою злость на ней, а с ребенком вообще не общался. Но она не могла уйти от него и остаться без крыши над головой. Так и жила вот уже несколько лет.
В тот день я пришел домой подавленный, много думал и решил забрать ее и ребенка к себе. Решил стать ей опять старшим братом, чтобы она ничего не боялась, чтобы опять научилась смеяться.
На следующий день я ждал ее на том же месте, в надежде снова встретить ее – она шла этой дорогой домой. Когда она меня увидела, то подобие улыбки появилось на ее измученном лице. Я рассказал ей, что хочу принять участие в ее судьбе, и слабый огонек надежды засветился в ее глазах.
В этот день я в первый раз увидел Юльку. Она прижималась к ногам матери и с любопытством смотрела на меня. Именно тогда я понял, что это маленькое существо станет мне самым родным человечком на земле. Я купил ей море игрушек и красивых платьев. Я баловал ее сладостями. Знаешь, Юлька для меня больше чем дочь, она мой билетик в прошлое, где я был счастлив от своей юношеской любви.
Вот и вся история.
Мы некоторое время молчали. Степан Олегович, наверное, погрузился в свои воспоминания, а я думал о маленькой девочке, прижимавшейся к ногам матери.
- А в кого у Юли такие глаза, - нарушил я молчание.
- Глаза? Да, у нее необычные глаза. Они затягивают словно омут. Я не знаю, у ее отца глаза голубые. Но поверь мне, мой мальчик, иногда в них лучше не смотреть.
- Что Вы имеете в виду?
- Когда в этих глазах печаль, и они смотрят на тебя, кажется, что вселенская тоска решила взглянуть на мир глазами Юльки.
"Приют души"
Уставший от лжи при дневном свете,
оставаясь дома и глядя на дождь,
Ты молод, а жизнь - длинна
и время сегодня есть чем убить,
И однажды ты обнаружишь, что
десять лет прошли мимо тебя,
Никто не подсказал тебе, когда бежать,
ты пропустил выстрел на старт.
Pink Floyd "Time"
Проект подходил к своему логическому завершению. Юля все реже стала появляться после работы в моем кабинете, готовя презентацию. За восемь месяцев мы не сблизились с ней и на сантиметр.
Настал день сдачи проекта. Было приглашено много гостей и потенциальных клиентов. В большом украшенном зале, музыку перебивал шум толпы. Юля ходила среди гостей с бокалом мартини. В первый раз я увидел ее в платье. На ней было короткое коктеильное платье. Черный шелк облегал красивую фигуру. Каштановые волосы крупными кудрями ложились на плечи. Я невольно залюбовался ей – она была красива и, все так же, загадочна.
Я заметил, как она подошла к Степану Олеговичу, что-то шепнула ему на ухо, и стала удаляться в сторону выхода. Я последовал за ней. Какое то время я, как воришка, следовал за ней по освещенной аллее.
- Кирилл, Вы долго будите плестись сзади?
Ее вопрос слегка напугал меня своей неожиданностью.
- Юля, почему Вы ушли?
- Я не люблю, когда много народа собирается в одном месте.
- Юль, Вы без машины? Хотите, я Вас подвезу?
- Спасибо Кирилл, но я решила прогуляться.
В первый раз она назвала меня не по имени отчеству.
- А можно мне с Вами?
Боже, я походил на мальчишку – плелся сзади, мямлил что-то непонятное. Но ее строгость и недоступность внушали мне немного страха. Она приостановилась, оглянулась назад и с улыбкой произнесла:
- Сегодня можно.
Мы как студенты первокурсники бродили с ней среди ночных аллей, болтая о всякой ерунде. Юля оказалась интересным собеседником, она знала много занимательных вещей, у нее был оригинальный взгляд на жизнь.
- А давайте зайдем в мой любимый ресторанчик, - предложила Юля. – Я его никому не показывала, так как люблю там бывать одна, но Вам я его могу показать.
- Юль, Вы проводник, Вам и решать, куда мы сегодня держим путь. И давайте перейдем уже на ты, а то это Вы меня уже начинает раздражать.
- Давайте.
- Давай, - поправил я ее, улыбаясь.
- Давай, - повторила она.
Ресторанчик находился в отдельно стоящем небольшом здании. Внешний вид у него не был шикарным, но, попадя во внутрь, создается впечатление уюта и спокойствия. Мягкий свет плавно ложится на обстановку, не вырывая отдельных частей, не бросая длинных теней. Приглушенная музыка, звучащая на заднем плане, успокаивает. Официанты, словно экзотические рыбы в аквариуме, неторопливо плавали среди столиков. Малочисленные посетители вели беседы, не обращая ни на кого внимания. Администратор поприветствовал нас и провел к дальнему столику. Юля благодарно кивнула ему и села на небольшой кожаный диванчик.
- Это мой любимый столик, - пояснила она. - Я уже несколько лет хожу сюда, и меня все здесь знают, знают и мои предпочтения.
- А как ты нашла его?
- Когда я стала любить одиночество…
- Подожди, ты хочешь сказать, что раньше ты его не любила? – перебил я ее.
Она засмеялась. Я в первый раз слышал ее смех. Когда она смеется, ее не хочется останавливать.
- Конечно не любила, я же была подростком, я любила шумные компании и гулянки до утра. Ну, так вот. Когда я стала любить одиночество, я бродила по вечернему городу и размышляла на разные темы. В один из таких вечеров начался дождь, прячась от него, я забрела сюда и сразу влюбилась в это место. Этот ресторанчик стал своего рода убежищем моих мыслей. Я часто прихожу сюда и наблюдаю за людьми, проходящими мимо затемненного окна, читаю книгу или просто о чем-нибудь думаю.
Подошла официантка принимать заказ. Мы сделали заказ, а потом я предложил:
- Может выпьем, имеем полное право. Завершение работы – не тяп тебя ляп.
Юля согласна кивнула головой.
- Тогда мне сто грамм виски.
Юля же просто сказала официантке, что сегодня хочет выпить. Что это значило, я понятия не имел. Через некоторое время передо мной поставили виски, а перед Юлей рюмку водки, высокий фужер, на дне которого лежал растворимый кофе, трубочку и стакан колы. Я с любопытством смотрел на все это, а Юля вылила водку в фужер с кофе. Горячительная жидкость тут же приобрела цвет кофе. Затем Юля добавила в этот же фужер колы, от чего шапкой поднялась густая пена.
- Что это?
- Это? – Юля взглядом показала на фужер, где уже была трубочка. – Это коктейль. Убийственная вещь! Крышу сносит от трех фужеров, но я позволяю себе только один. С однокурсниками мы часто собирались, а ты сам понимаешь, что у студентов денег мало, а здоровья много. Вот мы и делали такие коктейли.
Я смотрел на это необычное создание. Конечно, я не причислил бы ее к красавицам, но было в ее нежных чертах лица то, что пленяет и мужчин, и женщин, и детей. В нем, как в зеркале, отражается доброта. Она умеет слушать, но самое главное, что она слышит. Она не делает вид, она именно слушает.
- Юль, а почему ты стала любить одиночество?
Всего лишь на мгновение на ее лице промелькнула печаль, но потом на нем вновь засветилась улыбка.
- Сложно сказать, это же не один фактор, повлиявший на это.
Она задумалась. Мне вдруг захотелось обнять ее, прижимая крепко к себе, и поцеловать. Нет, не как женщину, как ребенка, которого хочется защитить, отогнать от него всю грусть.
- Наверное, я разочаровалась в людях. Они мне стали не интересны. Примитивные мысли, примитивные желания, жизнь их примитивна. Моя жизнь тоже примитивна, но в себе я разочарована давно.
- Несчастная любовь?
Женщины чаще мужчин думают о любви. Они живут не головой, они живут сердцем. И если мужчина пытается избегать сильных чувств, потому что они делают его слабым, то женщине от природы дано быть слабой, и она стремится к ним.
- Любовь слишком сложна, чтобы дать ей определение. Она многогранна, она приходит к тебе в разных масках. Сегодня она пришла к тебе Любовью к матери, завтра к другу или подруге. В следующий раз она надевает маску любви к котенку, к случайному прохожему. Или возьмет и придет к тебе ненавистью.
- Ненавистью? А причем тут ненависть – это же враг любви, - возразил я.
- Многие так считают, а для меня любовь и ненависть одно и тоже. Ведь если рассмотреть глубже, ненависть сильное чувство, настолько сильное, что не к каждому будешь ее испытывать. Ты можешь презирать, быть равнодушным, но ненавидеть очень сложно. Любить тоже сложно. Очень сложно. Вот говорят же, что от любви до ненависти один шаг, и обратно тоже. А я считаю, что это одно и тоже, но в разных масках.
Наш разговор сам вытек на тему чувств. Обычно я старался избегать таких разговоров, но с ней мне, почему-то, хотелось поговорить. Когда она начинает рассуждать, хочется наблюдать за ней, немея от восторга.
- Юль, а ты любила? Ну, я имею в виду мужчину, парня, мальчика. Ну, в том смысле – первая любовь и все дела.
- Любила. И ненавидела. И любили меня, но я не могла ответить на чувства. В этом плане я очень богатый человек. У меня есть опыт, мой опыт, что позволяет мне иметь свое виденье взаимоотношений между людьми.
Я ждал продолжения, но она замолчала и достала из пачки сигарету.
- Расскажешь? – все не унимался я. Мне так хотелось узнать ее ближе.
- Может и расскажу, - выпуская кольца дыма ответила она – при следующей встрече.
- А у нас будет следующая встреча, - что это надежда или просто желание говорит во мне?
- Может и будет.
Она жестом подозвала официанта.
- Закройте нам счет.
"Игры, в которые играют люди"
В ту ночь мы так и расстались у дверей ресторанчика. Она пошла своей дорогой, а я своей. Проект закончился, и на работе у нас уже не было предлога встречаться. Мы редко пересекались, мы не искали встречи друг с другом. Но иногда, мне очень хотелось услышать ее смех, или чуть хрипловатый голос.
Я часто ходил в тот ресторанчик. Зачем? Я не знал ответа, просто ноги сами вели туда. Однажды я увидел ее за дальним столиком. Она подняла взгляд на звон входного колокольчика, и посмотрел на меня, а потом углубилась в чтение какой-то книги. Я понял, что ей не стоит мешать и сел за другой столик, исподтишка наблюдая за ней. И что меня так тянуло к этой особе?
Она действительно была странная, такая далекая, непонятная, необузданная, чужая… В ее жизни не было места никому и тем белее мне.Просидев так час, я все же решил подойти к ней и поздороваться.
- Здравствуй Юлия.
Она подняла на меня свои глаза – холодный взгляд, безразличный, и сердце обдало холодком.
- Здравствуйте.
- Можно присесть.
Она пожала плечами:
- Садитесь.
И вдруг вопрос, который мучил меня со дня нашего знакомства, сам сорвался с моих губ:
- Юль, почему ты избегаешь людей?
- Они мне не интересны.
Встала и направилась к барной стойке закрывать счет, оставив меня так и стоять около ее столика.
Ненавижу!!! Она поступала со мной, как с каким-то мальчишкой, она не ставила меня ни во что. В тот день я дал себе обещание не искать с ней встречи и забыть дорогу в этот ресторанчик. Жизнь вернулась в сове русло – работа, гулянки и любовь только к себе, интерес только к себе. Я эгоист, и этим все сказано. Иногда в душе я смеялся, что мог увлечься этим самовлюбленным созданием.
В дверь позвонили. Я открыл и увидел на пороге Юльку. Она стояла, загадочно глядя на меня, будто в первый раз видит. Зачем она пришла, опять врываясь в мою жизнь. С момента нашей последней встречи прошло уже три месяца, и вот, она стоит у меня на пороге, и смотрит на меня как кошка на сметану. Играет!!! Она мной играет!!! Но мы еще посмотрим кто кого
- Можно, - кивнула она в сторону прихожей.
- Ой, конечно. Ты извини, я немного растерялся, просто не ожидал тебя увидеть.
Вечер уже начал заглядывать в окна. Она остановилась, не зная куда идти дальше, и я пригласил ее в зал.
- Кофе? - предложил я.
- Если можно минералку с лимоном.
Возвращаясь, я задержался, чтобы понаблюдать за ней.. Она стояла у книжных полок и водила пальчиком по корешкам книг. Словно чувствуя мой пристальный взгляд, она обернулась:
- У тебя здесь хорошо… Ты, наверное, думаешь, зачем я пришла к тебе. Просто понимаешь, чтобы избежать искушения нужно поддаться ему. Можно я у тебя останусь сегодня?
Этот странный человечек с темно-карими глазами никогда не переставал меня удивлять. То она делает вид, что меня не существует, то приходит сама и просит убежища.
- Оставайся.
"Привкус меда"
Сюда, на грудь, любимая тигрица,
Чудовище в обличье красоты!
Хотят мои дрожащие персты
В твою густую гриву погрузиться.
В твоих душистых юбках, у колен,
Дай мне укрыться головой усталой
И пить дыханием, как цветок завялый,
Любви моей умершей сладкий тлен.
Я сна хочу, хочу я сна – не жизни!
Во сне глубоком и, как смерть, благом
Я расточу на теле дорогом
Лобзания, глухие в укоризне.
Подавленные жалобы мои.
Твоя – постель, как бездна, заглушает,
В твоих устах забвенье обитает,
В объятиях - летейские струи.
Шарль Бодлер
Я спросил себя тогда, почему разрешаю ей остаться, ведь в моей жизни нет места чувствам. Но рядом с ней я терял способность мыслись, я терял себя.
Она медленно подошла ко мне и взяла из рук стакан.
- Я знаю, что ты не можешь понять моих поступков, - проговорила Юля, - я сама не могу понять себя. Когда-то давно я дала себя обещание, что буду свободна от каких либо отношений, что ни один человек, будь то женщина, или мужчина, не заставят меня потерять голову. Ты… Знаешь, в жизни иногда появляются люди, и ты чувствуешь, что этот человек должен быть в твоей жизни. Какие-то незримые нити тянутся от него к тебе, ты уходишь, отдаляешься от него, но вот нити натянулись и дальше ты не можешь отдалиться, а потом наступает момент, когда нужно вернуться, чтобы либо порвать эти нити, либо понять, что их нет. Я пришла за пониманием.
Я не понимал, что она говорит, я просто слушал ее. Она поставила стакан на журнальный столик и подошла ко мне…
В мире остались только ее дыхание, руки, губы и горьковатый запах меда от ее тела.
Она часто стала приходить ко мне, вот так вот незваным гостем, и оставаться, уже не спрашивая у меня разрешение. Свободная… Кошка, которая гуляет сама по себе. А через некоторое время я стал остро ощущать ее отсутствие, если она вдруг долго не приходила ко мне.
Часть меня еще сопротивлялась такому вторжению в мою личную жизнь. Я просто не знал, что хочет от меня это создание, чего ждет, что ищет в моих объятиях.
- Юль, я не могу тебе предложить свою любовь.
- Мне не нужна твоя любовь, я не прошу ее. Мне нужно от тебя только одно – обнимай меня, когда мы вместе, просто обнимай. Особенно ночью. Знаешь, как страшно просыпаться ночью одной. Знаешь что такое страх, мой страх?
Я ничего не ответил, а просто неотрывно смотрел на нее. Она села в кровати и положила свою маленькую ладошку на мою грудь в области сердца.
- Он рождается здесь, его отчаянный вопль будит меня среди ночи. И сердце начинает бешено колотиться. А потом он медленно поднимается вот сюда.
Юля изобразила рукой путь страха и тонкими пальцами обхватила мое горло, сдавливая.
- Он задерживается здесь всего на мгновение, но это мгновение кажется вечностью. И я начинаю задыхаться. И, наконец, он попадает в мозг. Я ничего не могу с ним поделать, я просто смотрю в потолок широко открытыми глазами.
Она замолчала, будто что-то обдумывая, а потом опять посмотрела на меня:
- Я ненавижу свой страх. Какой бы я не казалась окружающим: сильной ли, свободной, беззаботной, веселой – ни одна из моих ролей не избавит меня от страха одиночества.
Проходили месяцы, но мы так и не знали, кем являемся друг другу. Мы просто были вместе, не объясняя ничего, не задавая вопросов и не ища ответов. Она исчезала и снова появлялась, а я… Мне было хорошо с ней, она не напрягала меня. Я вел свою привычную жизнь, и редкими ночами в тишине комнаты слушал ее голос, который пытался донести до меня тайны бытия, и улавливал ее аромат. А утром все возвращалось на круги своя.
Однажды, после месяца ее отсутствия, она снова появилась у меня на пороге. Из горла с хрипом вырвалось ее имя:
- Юлька…
Я прижал ее к себе. Именно в тот момент я в первый раз осознал, что она нужна мне, что жизнь без нее останавливается, вернее не так. Жизни без нее превращается в ожидание.
На следующий день я сделал дубликат ключей, который вложил в ее маленькую ладонь, также изменения произошли в моей квартире. В ванной появился еще один халат и зубная щетка, а в прихожей стояли женские тапочки.
"Я рву все нити"
Сейчас я понимаю, что годы, проведенные с Юлькой, были лучшими годами в моей жизни. Но тогда… Я испугался, что с каждым днем, каждым месяцем, каждым годом, проведенным с ней, моя жизнь все меньше и меньше стала принадлежать мне.
Я сделал самую большую ошибку в своей жизни. Я решил вернуть себе жизнь, не понимая еще, что нет жизни без нее.
Я делал слабые попытки отдалится от нее, ища помощи у друзей, у незнакомых женщин, но она незримо всегда была со мной. И вот, в один из вечеров, я притащил домой женщину, зная, что утром появится Юля. Я хотел, чтобы она увидела ее и ушла… Сама ушла от меня.
Я стоял на кухне и делал кофе, женщина сидела на стуле, вытянув свои длинные стройные ноги и куря сигарету. И вот в замочной скважине повернулся ключ. Ожидание… Юля…
Она вошла на кухню. Молчание…
- Здравствуйте, - как не в чем не бывало, поприветствовала она. - Кирилл, я купила продукты, чтобы устроить ужин. Сегодня четыре года, как мы вместе.
Я набрался сил и обернулся к ней. Мне вдруг захотелось ударить по ее красивому лицу, смотрящему на меня с укоризной, но все же с нежностью. Захотелось закричать ей:
- Почему, почему ты смотришь на эту вульгарную женщину, которую я имел всю ночь, которая сидит на моей кухне как полноправная хозяйка, в твоих тапочках, замотанная в твое полотенце? Она смотрит на тебя с презрением, а ты улыбаешься ей. Да она не достойна даже взгляда твоего! И я не достоин тебя! Кричи! Ругайся! Вцепись в меня, как разъяренная тигрица. Уйди от меня, потому что я не в силах уйти от тебя сам. Ты слишком много стала для меня значить, и это меня пугает. Я не могу больше принадлежать тебе, я хочу, как и прежде, любить только себя, не думая не о ком. А ты… Ты владеешь моим сердцем, моей душой, моими мыслями. Ты владеешь мной! Уйди…
Мне стыдно за свое желание, я оказался слишком слаб.
Она вышла на лестничную площадку. Голова ее была слегка опущена. Она немного постояла, наверное, что-то обдумывая. Я ждал. Чего ждал, я и сам не знаю. Просто стоял и смотрел на нее.
Она подняла взгляд на меня. На лице ее была слабая улыбка, потом она крепко сжала губы, что придало ее лицу презрительное, почти жестокое выражение, и сказала:
- Прощай.
Глухие шаги, удаляющейся Юльки, еще слышались в подъезде. Слышалось и слово «Прощай». И осознание того, что я потерял ее, медленно, как расплавленный металл втекало в мой мозг.
Проснулся я с отчетливым запахом ее. Мне казалось, что вот я открою глаза, а она будет мирно спать, уткнувшись своим носиком в мое плечо. Обман!!! Ее нет, больше нет в моей жизни.
На работу я появился к обеду. Я поднимался по лестнице в свой кабинет, и каждый шаг отдавался глухим эхо в моей голове.
На столе лежала записка: «Степан Олегович просит Вас зайти к нему». Черт!!!
Я постучал в дверь главного.
- Войди! – услышал я рык по ту сторону двери.
Главный сидел в кресле у камина и смотрел на не разожженные поленья.
- Кирилл, на столе лежит вещь, принадлежащая тебя, забери ее.
На столе лежали ключи от моей квартиры. Он все знал... Я взял связку ключей и ждал, когда шеф споет последний аккорд: «Ты уволен!»
- Чего ты ждешь? – после долгого молчания произнес шеф. – Не волнуйся, ты не уволен, и более того, место генерального директора остается за тобой. Я обещал Юльке, что ваш разрыв не в коем разе не повлияет на твою карьеру, что все останется, как и прежде. Я не в праве не сдержать данное ей обещание.
Степан Олегович начал медленно подниматься из кресла. Мой шеф всегда был жестким человеком, но столько жесткости в его глазах я не видел никогда.
- Запомни одно, мой мальчик, она не прощает предательства. А сейчас иди, я не хочу видеть тебя.
"Время - забвение"
Днем я еще мог не думать о ней – бороться со своими мыслями, занятый повседневными делами, а ночью я становился рабом своих воспоминаний.
Мне было страшно приходить в мою пустую квартиру, где еще недавно была она. Ее запах до сих пор витал в воздухе. Все внутри как будто еще хранило наши разговоры, смех и ласки. Но, подходя к двери, я чувствовал как там одиноко и неуютно.
Я знал, что сам этого хотел, что сам виноват. Но так же я знал, что тоска по ней скоро пройдет.
Люди не правы, утверждая, что время помогает все забыть. Нет, не забываешь все со временем, просто время сглаживает острые углы воспоминаний. И когда они возвращаются к тебе, то обтесанные углы не впиваются в твой разум. И тогда, когда это происходит, когда острота углов исчезает, воспоминания отдаются в тебе сладкой истомой, и ты рад, что это было в твоей жизни.
Время шло. Из памяти постепенно исчезал ее голос, и черты лица становились расплывчатыми. И только глаза, ее глаза смотрели сквозь время на меня такие трогательные и внимательные, они всегда улыбаются и как будто разговаривают с тобой. Я всегда боялся разочаровать эти глаза. И все-таки разочаровал…
Я хотел поменять квартиру, но не поменял в надежде, что она может вернуться. Каждая вещь напоминала о нас. Я даже представить себе не мог, что потеряв ее, моя жизнь превратится в сплошное ожидание, в липкий клей воспоминаний о ней, который цепляется к моему сердцу. Я пытался ее найти, чтобы все вернуть. Но все попытки сводились к нулю. А потом Степан Олегович сказал, что Юлька уехала за границу то ли жить, то ли учится. Он не заводил разговоры о ней, так как не мог простить мне боль, причиненную ей. Я себе не мог этого простить.
Через три года я занял место генерального директора. К тому времени углы воспоминаний стерлись, и я практически уже не вспоминал о нас. Я спокойно возвращался в квартиру. Иногда я брал книги, которые любила читать Юля, и листал страницы, сидя в ее любимом кресле. Но каждый мой день был похож на предыдущий. Я заканчивал рабочий день, шел в бар пропустить стаканчик с друзьями. Иногда знакомился с женщинами, ищущими богатеньких простачков. Но романы мои больше чем на месяц не затягивались.
В этом мире все стало чужим. Чужое солнце согревало землю, чужие люди торопились по своим делам, чужое…
"Перекрестки дорог"
Как я хочу,
Чтобы ты здесь была
Мы потерялись вдвоем,
Мы друг друга найдем –
Пройдут года…
Они бегут по одной земле
К тебе и ко мне
И мне снится все тот же сон,
Что мы друг друга найдем.
Pink Floyd «Wish you were here»
Был осенний теплый день. Суббота. Я бесцельно бродил по городу, погруженный в свои мысли. Летние кафе доживали последние деньки. Я купил газету, сел за столик и заказал себе чашку капучино. Деревья уже начали ронять на остывающую землю свои листочки. Птицы еще щебетали в кронах деревьев, собираясь в теплые края.
Я просматривал газетные колонки, но мысли так и не хотели собраться в кучу. Бросив это бесцельное занятие, я стал наблюдать за прохожими. Мимо меня проходили разные люди: семейные пары, ведя своих чад за руки, веселая группа школьниц - молодые, беззаботные, еще не окунувшиеся во взрослую жизнь, живя под крылышком своих родителей, одинокие старички. Да, день был замечательный, веяло от него каким-то спокойствием, тихой радостью.
Мой взгляд бродил по чужим лицам, мои губы сами растягивались в улыбке. И тут мой взгляд выхватил среди прочих лицо молодой женщины. Она стояла на противоположной стороне улицы, смотря вдаль. Черты лица было тяжело рассмотреть из-за дальности расстояния, но было в ней что-то смутно знакомое. Это понимание знакомости защекотало где-то в области сердца, может там, где находится душа? Темно-каштановые волосы, собранные в причудливую прическу, смуглая кожа, свободная блуза, короткие брючки и туфли на высокой шпильке. Я всматривался, пытаясь разглядеть ее, и в этот момент она повернула свое лицо ко мне. Так бывает, когда смотришь на человека слишком долго, он словно чувствует твой взгляд, как будто ты касаешься его рукой, начинает искать его источник и безошибочно его угадывает.
Она повернулась ко мне, и тут, словно гром среди ясного неба: «Да это же моя Юлька!»
Я выскочил из-за столика и яростно начал махать руками. Она меня узнала, расплылась в широкой улыбке и кинулась навстречу ко мне. Наши тела соприкоснулись, руки мгновенно обвили друг друга. Я почувствовал ее аромат духов, такой знакомый, такой близкий, такой родной.
- Боже, как я по тебе соскучилась, - прошептала она мне в ухо.
Я чуть отстранил ее от себя, чтобы разглядеть ее лучше. Она сильно изменилась. Светлые тени на веках, подведенные уголки глаз, туш на ресницах, которая, делала их еще длиннее, маленькие, еле заметные мимические морщинки. Из девушки она превратилась в шикарную женщину. Я крепко прижал ее к себе.
- Юлька, какая ты красивая!
Мы снова прижались друг к другу. Сколько мы так простояли, я даже не возьмусь сказать.
Наши тела соскучились, наши губы покрывали лица друг друга поцелуями, наши руки скользили по телу друг друга, мы пили источник наслаждения, к которому не прикасались целых пять лет.
И тут ее лицо исказила боль, зрачок расплылся во весь глаз, и она отстранилась от меня, схватилась за бок.
- Ой, меня что-то сильно укусило.
Она отняла руку от бока. На ее ладони была кровь, алым пятном на светлой коже.
- Больно…
И она начала оседать в моих объятиях. Я схватил ее на руки, не понимая, что происходит.
Кто-то рядом закричал:
- Девушку ранило!!! Звоните в скорую!!!
Страх застелил мне глаза, я начал метаться из стороны в сторону, не зная, что делать. Я прижимал все крепче и крепче ее тело к себе. Ее горячая кровь обжигала мою плоть через рубашку. От боли она свернулась в комочек, но ее руки не переставали гладить мое лицо, оставляя на лице красные следы.
Я упал на колени, мое тело била дрожь вперемешку с судорогами от рыданий. Я кричал, я выл, я стал сумасшедшим…
Приехала «Скорая помощь». Врачи стали осматривать ее, чтобы положить на носилки, а я все не мог выпустить ее из своих объятий, я вцепился в нее, причиняя, наверное, еще большую боль, но у меня не было сил ослабить объятия. Мне казалось, что если я сейчас хоть на секунду разожму руки, я потеряю ее навсегда… Потеряю еще раз.
- Молодой человек, отпустите ее, вы не даете нам работать, вы делаете ей хуже. Нам нужно срочно везти ее в больницу, она потеряла много крови, и скорее всего, задет жизненно важный орган.
Я посмотрел на говорившего гневным взглядом: «Да как он может мне предлагать отпустить ее. Я не хочу, я просто не могу».
Но все же я выпустил ее, но тут же схватил ускользающую свою надежду, свою Юльку… за руку, и проследовал за носилками к карете медицинской помощи.
Она смотрела на меня, не отрывая взгляда. Из ее ясных глаз потихоньку уходила жизнь. Сухие губы пытались что-то мне сказать. Я наклонился к ней, она еле слышно прошептала:
- Я люблю тебя. Я очень…
Она тяжело схватила ртом воздух, от боли закрыв глаза.
- Мне нужно тебе кое-что сказать.
- Не говори, прошу тебя, ты растрачиваешь понапрасну свои силы, я знаю. Я знаю, что ты мне любишь. Я тоже тебя люблю. Я жить без тебя не могу. Живи, прошу тебя. Только живи… Живи, - закричал я уже в закрывающиеся двери машины.
Я примчался в больницу на такси и подбежал к окошку регистрации.
- Девушку… только что привезли раненную девушку! Где она? – кричал я пожилой женщине в белом халате и очках.
- В операционной.
- Куда мне бежать?
- Туда нельзя. Ждите здесь, Вас известят о результатах операции. Кем вы являетесь ей?
- Я? Я… ее жених.
- Подождите, пожалуйста.
Я стал мерить помещение шагами. Семь шагов до поворота, семь шагов до «Регистрации», семь шагов до поворота, семь шагов до «Регистрации», семь шагов…
По моим щекам катились слезы, я не замечал людей. В моем теле не было души, моя душа была там – в белой комнате, где врачи склоняли свои головы над ее телом, где бил яркий свет, где жизнь сражалась со смертью, где пахло слабой надеждой.
Семь шагов… Меня остановили, взяв под локоть.
- Вы родственник раненной женщины?
- Да, да… я ее жених.
- К сожалению, мы не смогли ее спасти. Если бы пуля зашла в тело чуть под другим углом, мы бы смогли, но…
- Пуля? – я уже не мог соображать. Ее нет, ее больше нет…
Воскресное утро у меня началось с пустоты, весь день я мотался по городу, решая организационные моменты, заказывая гроб, памятник, венки и т.д. Все расходы на похороны я взял на себя.
Я не пускал в голову грустных мыслей, чтобы хоть не сломаться совсем. «Вот похороню ее, и можно будет отдаться горю насовсем», - решил я в тот злополучный день.
Утро понедельника началось с утренних новостей на местном канале. Кадры меняли друг друга, голос за кадром произносил текст: «В субботу на улицах города произошла перестрелка двух группировок. В перестрелке шальной пулей была ранена женщина 32 лет. Скорая медицинская помощь доставила пострадавшую в городскую больницу, где через два часа та скончалась. Об участниках группировок пока ничего не известно, ведется следствие».
И все…
"Похороны"
Боль и отчаяние… Впервые я почувствовал это, когда похоронная процессия шла в сторону кладбища, не останавливаясь, не замедляя хода. Мои ноги затаптывали следы впередиидущих, мои – идущие сзади. Стояла ветреная, но теплая погода. Ветер трепал волосы женщин и черные косынки. То тут, то там слышались рыдания. Впереди, сразу за гробом шла Ольга Сергеевна – мать Юли. Степан Олегович, вечный ее спутник, вел ее под руку. Она состарилась в один день – день смерти своей единственной дочери.
Ветер гнал по небу бело-серые облака, которые периодически закрывали солнце, и из-за этого на лицах присутствующих играли замысловатые тени, как будто театр, а люди то одевали, то снимали маски.
Не знаю, сколько было времени, я не спал больше двух суток, и измученный мозг просто отказался воспринимать информацию.
Все остановились возле вырытой ямы. Она смотрела в небо пустой своей глазницей. Пока говорили прощальные слова, я закрыл глаза и мысленно прощался с Юлькой.
Я струсил, я не смог посмотреть на нее в последний раз, на ее безжизненное тело, на заострившиеся, наверное, черты лица. Я хотел, чтобы в моей памяти она осталась живой и красивой. Не смог… Для меня она должна была остаться веселой, грустной, романтичной, раздраженной, огорченной, такой, какая она была при жизни. Не хотел чувствовать этот приторно-сладковатый запах смерти от нее, хотел помнить живой запах ее тела, похожий на запах меда.
В своей памяти я перелистывал страницы нашей с ней жизни. Ее карие глаза с желтой прожилкой, ее ускользающую улыбку.
Время шло. Люди вереницей тянулись к яме, бросали гость земли и уходили. Дольше всех оставалась Ольга Сергеевна. И вот я остался один…
Сквозь кроны деревьев пробивались слабые солнечные лучи, легкий ветерок щекотал кожу, тишина… Именно так должно быть в месте, где находят последний приют тела, куда приходят проведывать ушедших близкие. Я устало опустился на землю, боль как-то сразу свалилась на меня, не было сил куда-то двигаться, что-то делать, как-то жить.
- Если человека любили, если кто-то радовался ему, то такой человек попадает в рай, - так говорила мне мать много лет назад, а я доверчивыми глазами смотрел на нее снизу вверх и верил, что это именно так.
- Мам, а я где буду: в раю или аду?
- Ты, мой милый, попадешь в рай. Я же люблю тебя, - улыбаясь, потрепала она меня по голове, взъерошивая волосы.
Я не знаю, почему этот разговор всплыл в моей памяти, я давно уже не верил в подобную чушь. Я поднял голову верх, всматриваясь в нежно голубое небо, туда, где по всем поверьям находится рай.
- Юльк, а ты ведь сейчас в раю!
"Сон"
Вторник. Вторник начался звонком мобильного. Заводная песня нарушила тишину моей квартиры. Я открыл глаза, и яркое полуденное солнце ослепило меня. Пошатывающейся походкой я добрался до окна и закрыл наглухо штору. Комната повисла в полумраке, и только круговое движения сотового телефона на журнальном столике вспышками освещало помещение. Сидя на диване, я тупо наблюдал за тем, как вибрация двигает телефон, на дисплее высвечивалось имя секретаря. Музыка начала раздражать, и телефон медленно последовал в стакан с виски, стоящий рядом. Моторола захлебнулась на словах «Сам бади ту лов».
Через некоторое время стал трезвонить городской телефон. Выдернув штекер из розетки, я погрузился в мир воспоминаний, я отрекся от этого мира, оставшись наедине с собой и моей грустью.
Среда началась с очередного стакана виски, я уже ничего не вспоминал, я не терзал свои чувства, я просто заливал их алкоголем.
Мне приснился сон. Все вокруг было белым – белый песок под ногами, белое солнце на белом небе, и только черные большие птицы летали над моей головой, издавая страшные крики. Они хотели выклевать мне глаза, растерзать мою плоть. Я не мог идти, я полз, отбиваясь от них всем чем мог. За одним барханом был другой, а я все полз и полз. Меня стали покидать последние силы, по лицу бежал пот, попадая на губы соленными каплями, я слизывал их. Жажда… Я хотел пить, а по близости не было ничего, кроме песка и птиц. Силы мои иссякли, я упал на спину, смотря вверх на белый диск солнца. Птицы исчезли, а я все смотрел на солнце, не отрывая взгляда, оно не двигалось. Моим глазам стало больно, и я их закрыл.
Прохладное прикосновение чьей-то руки заставило найти во мне последние силы и открыть глаза. Она сидела рядом со мной на коленях, и гладила мое лицо.
- Ты… - выдохнул я.
Она улыбнулось своей нежной улыбкой.
- Ты все-таки пришла. Зачем ты меня оставила, забери меня.
- Я не могу взять тебя с собой, твое время еще не пришло. Но я буду ждать тебя. И когда-нибудь мы снова будем вместе, - услышал я ее голос как будто издалека. Она не открывала губ, но я слышал то, что она мне говорила.
- Но я не хочу это когда-нибудь. Я хочу сейчас, - как маленький капризный мальчишка уговаривал я ее.
Она нахмурилась.
- Каждый человек должен пройти отмеренный ему путь. Мой путь закончился, а твой только начался. Ты должен совершить то, ради чего появился на этот свет.
Я хотел было что-то ей возразить, но она закрыла мой рот ладошкой и продолжила:
- Мне не нравится то, что ты делаешь с собой. Не такого тебя я любила.
Она еще какое-то время смотрела на меня, а я на нее. Она наклонилась ко мне и поцеловала. Прохладный поцелуй ее губ словно предал мне силы. Она отстранилась от меня, и теперь только губами произнесла «ЖИВИ».
Перед глазами пронеслась картина – закрывающиеся двери скорой помощи. Моя последняя просьба, мой крик ей «ЖИВИ».
Небо на части разорвала яркая молния, и дождь крупными каплями стал падать вниз, а вместо грома наши с ней переплетенные голоса в крике «ЖИВИ».
Я проснулся.
"Смысл"
В нос ударили неприятные запахи. Я слышал запах выкуренных сигарет, разлитого алкоголя, не опорожненной мусорки, неприятный запах моего немытого тела. Я встал с дивана, в комнате было темно. Добравшись на ощупь до окна, я распахнул его, выпуская запахи из комнаты. Холодный воздух обнял мое тело, и по нему побежали мурашки. На улице только-только начал заниматься рассвет. Умелой рукой невидимый художник на ярко-голубое полотно вылил различные оттенки цветов - от желтого до ярко красного.
Я немного постоял, любуясь картиной, и направился в ванну.
То, что я увидел, шокировало меня. С гладкой поверхности зеркала на меня смотрел абсолютно чужой человек. Серая кожа обтягивала скулы. Большие глаза ввалились глубоко и смотрелись на лице тусклыми пятнами. Длинные волосы торчали грязными паклями во все стороны. И борода… У меня была борода!
Я включил холодную воду и встал под освежающие струи воды. Через час, обмотавшись полотенцем, я вышел, отдаленно напоминая себя самого энное количество времени назад.
Второй шок я испытал, взглянув на квартиру. По комнате везде были разбросаны пустые бутылки с различными этикетками – я уничтожил всю свою коллекцию алкогольных напитков и весь бар. Импровизированные пепельницы стояли полные окурками. Окурки были и не только в пепельницах, но и затушенные об ковер, журнальный столик, диван, оставаясь там и лежать. Огрызки и объедки так же лежали где попало.
Я еле отыскал телефонный аппарат, воткнул штекер в розетку и набрал номер своего секретаря. Через несколько гудков сонным голосом она произнесла: «Алло».
- Мариночка, здравствуй.
- Кирилл Андреевич, доброе утро, - прокричала она.
- Марина, позвоните, пожалуйста, в компанию, которая занимается уборкой квартир, запишите меня в салон и восстановите мою сим-карту.
- Хорошо.
- Да, и скажите, какое сегодня число?
- Второе.
- Так, это значит, я отсутствовал 9 дней, - посчитал в уме я дни со дня ее смерти.
- Нет, - чуть замявшись, сказала Марина. - Сегодня второе ноября.
- Проконтролируйте все лично, отбой.
Я положил трубку. Второе ноября – сорок дней! Сегодня сорок дней!
К вечеру я появился в офисе. На столе лежали конверт с сим-картой, отчет за период моего отсутствия и список телефонов людей, пытавшихся со мной связаться.
Среди телефонов моих партнеров и друзей был телефон матери Юли. Я нажал спикер:
- Марина, что хотела Ольга Сергеевна?
- Она ничего не сказала, лишь просила связаться с ней, как только Вы появитесь на работе.
- Набери ее, пожалуйста.
Через несколько минут на телефоне загорелась кнопка внутренней связи.
- Ольга Сергеевна, - сказала Марина. – Соединяю.
- Да, - услышал я из трубки женский голос.
- Ольга Сергеевна, здравствуйте, это Кирилл.
- Кирилл, мне нужно встретиться с Вами по очень важному делу, Вы не могли бы приехать ко мне сегодня?
- Конечно. Когда Вам удобно?
- В любое время.
- Хорошо, я подъеду к восьми. Куда?
Она продиктовала мне адрес, и на этом мы распрощались.
Я никогда не был в доме Юли. Меня слегка захватил страх, что мне опять придется столкнуться с ее частичкой, с ее матерью, чьи мягкие старческие черты лица отдалено напоминают мне любимую женщину, с ее комнатой, где она провела свое детство, юношество и взрослую жизнь.
В восемь часов я позвонил в звонок. Дверь открыла Ольга Сергеевна.
- Проходите Кирилл, - пригласила она.
Помедлив, я перешагнул порог дома. Каждый дом имеет свой запах, у этого дома был запах спокойствия.
Ольга Сергеевна проводила меня в зал и предложила присесть. Было заметно, что она слегка нервничает.
- Я знаю, что не вправе скрывать этого от вас, Юля бы не одобрила мой поступок. Признаюсь, я не хотела говорить Вам об этом, я боялась, что Вы можете узнать. Я долго решалась, но теперь обратного пути нет, - как-то сбивчиво начала она разговор.
Я сидел внимательно слушая, но в то же время представлял, как Юля сидела на этом диване или в том кресле, как ходила по этому ковру, как смеялась здесь или шушукаясь с мамой о женских секретах. Словно немое присутствие Юли было во всем. Вот она стоит у окна или вытирает пыль… Я встряхнул головой отгоняя свои мысли и посмотрел в упор на Ольгу Сергеевну:
- Так что Вы хотите мне сказать?
Ольга Сергеевна опустила глаза, потом вновь подняла их – в них была решительность.
- Я должна познакомить Вас с одним человеком, пойдемте.
Она поднялась и последовала в другую комнату. Это была комната Юльки, я сразу это понял. На бледно голубых обоях были развешаны ее фотографии разного времени. На полках стояли книги любимых писателей и диски групп и исполнителей, которые, по мнению Юли, заслуживали внимания. Но тут в углу я заметил девочку лет четырех - пяти. Она сидела на полу среди игрушек и рисовала что-то в альбоме.
- Это Ваша дочь.
В груди бешено заколотилось сердце, запульсировала кровь в висках и мысль в голове словно эхо в лесу, ударяясь о стенки мозга словом ДОЧЬ рассыпалось на множество:
ДОЧЬ, ДОЧЬ, ДОЧЬ, Д-О-Ч-Ь…
Девочка услышала нас и повернула свою маленькую голову в нашу сторону. На меня смотрели карие глаза с желтыми прожилками, глаза Юли…
Я чуть было не потерял равновесие, но все же удержался на ногах. А маленький человечек смотрел на меня и улыбался.
Я подошел к ней и присел на корточки:
- Как тебя зовут? – протянул я руку к девочке, к своей дочери…
- Лирика, - вкладывая свою маленькую ручку в мою ладонь, сказала она.
Лирика… Странной имя, и я машинально, не знаю почему, перевернул его – АКИРИЛ – КИРИЛЛ!!! Боже, это же мое имя только наоборот!
- А тебя, - поднимаясь с пола, спросила Лирика.
- А меня зовут папа.
- Папа… Мммм, какое у тебя сладкое имя, так от него приятно во рту.
Я не мог уже больше сдерживать себя и из моих глаз полились слезы, слезы радости. Лирика вытерла их своими маленькими ладошка и обняла меня со словами:
- Не плачь, папа.
Так обнявшись, мы стояли ДОЧЬ и ОТЕЦ, а я поднял свои глаза вверх, туда, где должен быть Бог – теперь я верил в него, где был рай и наша Юлька.
Я поднял глаза и произнес про себя: «Спасибо, теперь мне есть, для кого ЖИТЬ».