Когда на моем правом полушарии безысходного тупоумия, размножаются ослики, пощипывая молодую зеленую травку, потресканными от засушливости сизыми ртами, я представляю себя однополой лягушкой, достигающей просветления, созерцанием цветастых зарослей, ползущих из небытия стоящих вод, на встречу оскверненному воздуху свободы.
Свобода в клетке собственного скудоумия. Свобода блевать в унитаз и мочиться в раковину, не спрашивая на то разрешения должностных органов.
Свобода мазать талыми водами своего подсознания экран монитора. Свобода безропотно вглядываться в розовые влагалища пронографического мяса. Свобода тихо сходить с ума в бесконечных пространствах сети. Свобода убивать себя.
Стараясь поймать в силок, кочующую по безбрежным засушливым пустыням мозга, мысль, невольно заскучаешь и предашься греху. Сидишь на унитазе и размышляешь о превратностях судьбы. Вечные, как лишай, вопросы зудят безответностью сущего. Кто ты, зачем ты, в чем твой смысл? И вот ответ, он сам собой выходит из тебя, для сидения на унитазе, для чего же еще.
Я, как-то раз познакомился в ночном клубе с повесившейся девочкой. Мы выпивали и бурно обсуждали тему оргазма в современной литературе, не замечая толпы снующего народа, озабоченного своими насущными проблемами. Наша беседа, плавно текла, словно ручеек, смешиваясь с гулом голосов и игривыми музыкальными вариациями, бурной клубной реки. Вскоре вялый ручеек интеллектуальных знаний перерос в жестокий спор, а спор завел нас в тупик безысходности и раздражения. Все очень просто, сказала она, возьми бумагу и ручку, и пиши. Смотри на меня и пиши. Она опустила правую руку под столик. Так я пишу, предвосхищая стихов своих строки, так они стонут во мне и просятся вытечь наружу. Я аромат нежной розы, обласканный ветром полночным, светом луны и водами недр подземных.
Сквозь полумрак и пелену табачного дыма, я видел, как подрагивали ее плечи, как белые, словно жемчуг зубы, покусывали припухлость нижней губы, как пьяные глаза, тонули в неге сладострастия, прикрывая блеск, занавесками век. Вдруг она вся напряглась, чуть слышно застонала и спустя мгновение расслабленно развалилась на стуле, тяжело дыша.
Я бы еще чего ни будь выпила – сказала она прикуривая сигарету.
Это мой роман, я пишу его всю свою жизнь и мне не нужно ничего такого, что необходимо тебе, для того, что бы рассказать всему миру о своих комплексах, называемых творчеством.
Я аромат нежной розы – написала она, поставив жирную точку в конце своего непродолжительного романа.
Обнимая собственную тень, в пространствах своей ограниченной свободы, я откупорил бутылку вина, закурил сигарету и уставился опечаленными глазами в никчемную будущность творческого процесса, ограниченного временными рамками судьбоносных перипетий.