Когда я вспоминаю бурную жизнь девяностых годов прошлого века, чаще всего передо мной возникают картины многих десятков встреч с иностранцами, посетившими Россию. Лица стерлись из памяти, а события помнятся.
Москва.
В январе 1990 года я прогуливалась по Арбату, наслаждаясь духом новой зарождающейся эпохи. Меня все привлекало в этом новом мире – поэты, громко декламирующие свои стихи, с надрывом в голосе пытаясь донести до слушателей свои эмоции; студенты музыкальных и художественных училищ, демонстрирующие свое творчество; многочисленные ларьки, где продавались различные русские сувениры, привезенные со всех знаменитых сувенирами уголков России; кафе в московском старинном стиле; художники, удобно расположившиеся в уголке напротив станции метро и рисующие прохожих. Цена была велика, но доступна, и я решилась сделать свой портрет. Я выглядела чужой на этих улицах в своей цигейковой шубе и песцовой шапке, в Москве была оттепель, и москвичи ходили в простеньких куртках и вязаных шапках. Но ехать за тридевять земель в легкой одежде я бы никогда не решилась, у нас весь декабрь было минус сорок, задуваемые колючим ветром. Не успел студент взять мелки в руки, откуда-то появилось телевидение. Телевизионщики расположились за моей спиной и старательно стали снимать Арбат, не обойдя вниманием творчество моего студента. Забрав портрет, я направилась вглубь шумящего Арбата. Мое внимание привлекла группа иностранцев, они что-то очень громко пытались сказать женщине, продававшей оренбургские платки-паутинки. Она в растерянности внимала их словам и ничего не понимала. Послушав, о чем просят покупатели, я попыталась довести их речь до продавца. Они поняли друг друга, а женщина, после того, как они купили у нее пять платков, протянула мне двадцать пять рублей за работу. Так мой портрет в тот день оказался оплаченным продавцом за несколько минут моего простого общения с незнакомыми людьми другой страны.
Особый московский русский дух витал в воздухе – дух перемен, новой лучшей жизни, надежды на процветание и свободу.
Сочи.
В июне 1990 года, мы с подругой забрели в гостиницу в поисках нужного товара. Нам кто-то сказал, что это можно купить у турок прямо в гостинице. Поднимаясь в лифте на нужный этаж, мы с некоторым удивлением слушали мужчину, поднимавшегося вместе с нами. Он очень громко на английском языке вещал нам, как ему плохо и одиноко в этой стране, он знает пять языков, но кому они здесь нужны, в этой России, где его не могут понять. Он смотрел на нас с неподражаемым радушием, улыбаясь во все лицо. Когда его речь зашла слишком далеко, я повернулась к нему и спросила: «Если вам действительно так плохо и одиноко, то русские–то здесь при чем?» Улыбка на лице мужчины исчезла, он побледнел и стал заикаться.
- Простите, простите, простите, - сплошным потоком полились слова из его уст.
Затем он бежал за нами по всем коридорам, умоляя составить ему компанию и показать город, сопроводил нас до выхода из гостиницы, улыбаясь, смеясь, говоря о том, что денег у него так много, что он все оплатит, только побудьте с ним в роли гида. Мы объяснили ему, как пройти к нужному ему зданию, но вежливо отказались от предложения быть его гидом из-за отсутствия времени. А он по-детски надул губы, когда мы сели в автобус.
Северобайкальск. Зима 1991 года.
Ирина Павловна, или Шпаловна, как мы называли преподавателя курсов второй группы, сияла счастьем. Она собрала нас, чтобы показать своего гостя, летчика из Италии. Невидный мужичок, совсем нам не понравившийся, битый час рассказывал, как он, военный летчик, много лет летал над нашей страной, мечтая только об одном, узнать, что же это за страна такая внизу, расстилается на столько тысяч километров и недоступна для посещения. Несмотря на то, что его снабдили полушубком, унтами и меховой шапкой, он кутался в шерстяной шарф, отчаянно мерз и был бесконечно счастлив, что он находится в настоящей Сибири. Как только открыли страну для визитов, он купил билет на поезд от Москвы до Владивостока, чтобы посмотреть на эту загадочную страну. Ему так повезло, что он встретил Ирину, и она привезла его на север Байкала. Этот счастливый летчик был так благодарен нашей Шпаловне, что увез ее в Италию. Она его там благополучно бросила.
Так русская женщина начинала поиск лучшей доли.
Северобайкальск, июль 1997 год.
- Я буду общаться с иностранцами, если они занимаются экологией. С остальными не хочу, - заявила я мужу после очередного приезда очередных американцев, которых он возил на машине по достопримечательным местам по просьбе Яхина, с оплатой за машину и работу водителя.
- Они экологи, настоящие, - ответил муж. Встреча была неизбежной. Их было двое, Бил и Ричард. Они были из Мичигана. Бил, профессор университета «Школы природных ресурсов окружающей среды», в Россию приехал первый раз. Ричард, заводной тридцатипятилетний красавец, был его другом и последние три года проживал в Петербурге, изучая русский язык и работая преподавателем в одном из питерских ВУЗов. В субботнее утро мы направились в сторону Кичеры. Я собрала продукты на пикник, прихватив яблоки, булочки, бутерброды и заварку, как обычно. До Кичеры более часа езды, потом прогулка по поселку, по мосту, и обратно. Когда мы выехали за реку Кичеру в обратном направлении, я попросила мужа остановиться у речки перекусить. Ричард, что-то весело болтавший до этого, насторожился и на очень быстром американском стал что-то говорить Билу. Потом обратился к нам и спросил, что мы собираемся делать. Я объяснила, что надо перекусить, дорога дальняя, есть хочется. Оба в один голос стали возмущаться и говорить, что они пикник не заказывали и платить не будут. Я с большим удовольствием рассмеялась им в лицо и сказала, что это я хочу есть, а они могут созерцать, как я это буду делать. Муж очень быстро развел костер, зачерпнул воды в котелок и поставил на огонь. Я разложила продукты на салфетке на траве. Кругом был грибной лес, и мы, не удержавшись от соблазна, вдвоем с мужем нырнули в тайгу, оставив у машины наших гостей. Через пять минут два целлофановых мешка были полны грибами, и мы, счастливые, вышли из леса. Бил настолько был потрясен как нашим появлением, так и грибами, что тут же выпросил ножик, пакет, и, полный решимости, шагнул в лес. Прошло минут пять, он вернулся, весь покусанный комарами, несчастный и жалкий, держа в руке пакет с одним грибом, который оказался поганкой… Мы не стали смеяться. Он очень долго просил меня никому не рассказывать об этой истории, послушно сел на бревно и съел все предложенные ему припасы, выпил чай, долго охал, что-то бормотал себе под нос. В машине и Ричард примолк, перестал разглагольствовать и поглядывать на нас с превосходством, что ведь он так хорошо умеет говорить по-русски. Меня очень интересовала одна тема, но пока оратором был Ричард, я не смела вставить в разговор мой плохой английский. Но жажда познания распирала меня, и я заговорила, не обращая внимания на мои вечные путаницы во временах и герундии. Каково же было мое удивление, когда Ричард, ответив на мои вопросы, откинулся на спинку и разочарованно произнес: «Татьяна! Твой английский во много раз лучше моего русского! Как же так может быть? Мы ведь в медвежьем углу! Мой бог, я ведь в Питере учил, в Питере! А ты никогда не была за рубежом!» Его восклицания позабавили меня, и я утешила его тем, что за эти годы вижу и разговариваю далеко не с первым иностранцем. И, чтобы сгладить их разочарование собой, пригласила вечером в гости попробовать сибирские грибы.
Назавтра была другая поездка, в Байкальское. Сделав нужные фотографии села, мы остановились на несколько минут на Слюдянских озерах, передохнуть. Летний сезон был в разгаре, множество отдыхающих расположились на берегу. Мы тихонько шли по берегу, разговаривая на английском. Впереди на поляне был разведен костер, вокруг него на рожне жарилась рыба. Молодые парни, услышав иностранную речь, подошли к нам и пригласили отведать с ними байкальского омуля. Времени у нас было мало, я недовольным голосом отказывалась, но Бил и Ричард уже были в окружении сибиряков. Кто-то наливал им водку, кто-то подавал хлеб и рыбу, кто-то поудобнее устраивал гостей на лучшие места. При этом во весь голос крича, что Россия и Америка – друзья навек. Процесс стал затягиваться, нам пора было возвращаться. Еле-еле оторвав американцев от шумной компании, мы направились к машине.
- Татьяна, как ты все хорошо продумала, весь это тур, это было так натурально. Сколько ты им заплатила? - сказал Бил, обращаясь ко мне.
- Какой тур? Какие деньги? Вы о чем? Я первый раз в жизни вижу этих парней, а они в первый раз видят нас.
У Била не было больше вопросов. Он просто надолго замолчал…
Иркутск, лето 1997 года.
Мне надо было срочно лететь в Харьков через Москву, а билетов у нас не продавали, полет через Улан-Удэ меня не устраивал, и я вспомнила о том, то Кен и Крис Феннер живут в Иркутске. Телефон избавил меня от излишних хлопот, билет на самолет американцы пообещали мне купить. И вот я в Иркутске. Кеннет Феннер, представитель Американской Ассоциации Юристов Центрально – и Восточно-Европейской Правовой Инициативы, приехавший в Сибирь на два года, и его жена Кристин жили в двухкомнатной квартире в центре Иркутска на улице Степана Разина. Кена я нашла в офисе, недалеко от места проживания. Обрадовался он моему появлению или нет, меня слишком не волновало, так как в Северобайкальске мы затратили на их сопровождение довольно много своего драгоценного времени, так что долг платежом красен. Еще я вспомнила о том, как Кен был шокирован, увидев на моем рабочем столе в Северобайкальске каталог литературы по экологии американского агентства по охране окружающей среды, одним автором которого он был. Эта книга за одну секунду расположила его ко мне дружески. Кен лично довел меня до квартиры и передал Крис. До обеда мы ходили с Крис на рынок, где она долго выпытывала у меня, как готовят сметану и творог. И долго охала, как она будет жить в своем Чикаго без иркутского рынка. Вечером мы ходили гулять на набережную Ангары. Американцы показывали мне достопримечательности Иркутска, а продавцы русских сувениров усилено пытались продать им свой товар, расспрашивая меня, как это я заполучила таких гостей. Я объясняла, что они приехали работать в Иркутск, а сегодня это я у них гостья, и смеялась. Назавтра был выходной, и мы ходили по Иркутску. Крис на каждом углу останавливалась и зарисовывала наличники домов в своей книжке, она мечтала по возвращению в США издать каталог русских наличников, коими так богат старый Иркутск. Кен повел нас в музей. Так впервые я попала в гости к Трубецким. Когда я вошла внутрь помещения, я вдруг почувствовала себя в знакомой обстановке. На стене висела карта, где я без труда нашла Благодатский рудник, место моего рождения – место ссылки декабристов. В столовой было странное ощущение, если я посмотрю в угол, то увижу музыкальный инструмент. Я подумала это прежде того, как действительно увидела клавесин. И половицы, и окна, и стол, и стулья были мне знакомы, хотя я никогда ранее не была в этом доме. Американцы были удивлены еще больше меня моими ощущениями, когда я им это рассказала.
Вот так через английский язык и экологию я пришла к родным истокам.
Северобайкальск, осень 1998 года.
Мы встречали Жульена и Мишель Пинье из Швейцарии. Они прибывали по Байкалу, дело осложнялось тем, что после поездки четы Бодровых в Швейцарию, они были неофициальными гостями мэра города, и принять их надо было на должном уровне. Подошла «Комета», мы увидели своих друзей, и Жульен с жаром стал мне рассказывать, что в Иркутске он встретил японца, который направлялся на север Байкала, но у него никого здесь нет, так можно он будет с нами. Так нам был представлен высокий тридцатитрехлетний преподаватель из Токушима, Тошихиро Ногучи. Устроив японца в гостинице, мы уже приняли его под свою опеку. Жена мэра, заглянув в комнату гостиницы, увидела японца, разговаривающего с моим мужем. А так как во внешности моего мужа есть что-то азиатское, она прибежала к нам, громко крича: «Там не один японец, там два японца!» Когда мы разобрались, в чем дело, то весь вечер от души смеялись.
Тошихиро последующие два дня провел в нашем обществе. Он вел себя очень тихо, никуда не вмешивался, с удивлением все и всех изучал и каждый раз, когда кто-нибудь обращал на него внимание, очень низко, до самого пола, кланялся и кланялся, складывая ладони вместе. Это выглядело очень смешно, если представить, что его рост был примерно метр девяносто. Он посетил с нами горячие источники Хакусы, Солнечный, был гостем на званом ужине в ресторане, и везде складывал ладони вместе, счастливо улыбался и низко кланялся. Ему заказали билеты в Новосибирск на поезд, он вытащил из кармана пачку долларов и долго тряс ею, говоря, что заплатит. Мы отсчитали нужную сумму на оплату билетов и вернули остальные деньги японцу. Стоило его о чем-то спросить, что он хочет посмотреть и что его интересует, он немедленно лез за деньгами и кланялся. Я сердилась на него и смеялась, просила убрать его деньги, а то и у нас жуликов полно, могут обокрасть. А он был готов ежесекундно платить и кланяться. Поезд уходил ночью, везти его было некому, нам с утра на работу, но бросить его на произвол судьбы совесть не позволила. Мы забрали его из гостиницы вечером к себе домой, привели в комнату, расположили на ночлег. Поезд приходил часов через пять. Перед уходом на станцию, заглянув в комнату, я нашла японца сидящим на полу в молитве. Он так и не спал. Его наивность и беспомощность так тронули меня, что я пообещала позвонить своим друзьям в Новосибирск помочь ему. На вокзале, подойдя к проводникам вагона, упросила присмотреть за иностранцем, на что проводник недовольным голосом нахамил мне, сказав, что развелось этих китайцев без счета. Но когда он увидел паспорт Ногучи, то переспросил нас, действительно ли это японец, а не китаец. И пообещал обращаться с ним, как с малым ребенком, что и делал на протяжении всей поездки. В Новосибирске мои друзья не спускали с него глаз, и уехал Тошихиро в Непал живым и здоровым, откуда поблагодарил за помощь и написал эту фразу: “If I did not see you, I would have just bad memory of Russia”.
Так иностранец познал, что и в России можно путешествовать, не имея знакомых, не зная русского языка...
Тында – Северобайкальск, осень 1998 года.
Мэр решил не слишком обременять себя организацией досуга Жульена и Мишель, поэтому все их обслуживание свалилось на наши плечи. Так мы оказались в турне по БАМу от Северобайкальска до Тынды. Кто сопровождал иностранцев в поездках по России, не понаслышке знает, какой это тяжелый неблагодарный и изнурительный труд. А еще когда это не работа, а обязанность, когда ты отпросился в счет отпуска на эти три недели от своей тяжелейшей основной работы, где вся документация ждет твоего возвращения, когда знаешь, что за это не получишь ни копейки компенсации, совсем не весело, но надо, так как от этого зависят будущие посещения Швейцарии северобайкальскими умными детьми. Если Тында и Чара не волновали нас, так как в Тынде жили родственники Кати, а в Чаре мои друзья, то Северомуйск был для нас тайной, покрытой мраком. Мы должны были приехать в Северомуйск в два часа ночи. Нас предупредили, что будет встречать водитель на УАЗике, но мы его не знали, а он не знал нас. В Чаре мы купили два огромных ведра брусники, и не знали, что теперь с ними делать. Выходить на незнакомой станции с двумя иностранцами, с которыми возни больше, чем с малыми детьми, да вещи, а тут еще эта ягода. Мы смеялись так истерично громко на весь вагон, что, когда я вышла в коридор, мужчина у окна спросил меня, что там у нас происходит, куда мы иностранцев везем. В двух словах я объяснила ему, что мы должны их сопровождать в Северомуйск, а потом, через день, в Северобайкальск. Попутно поинтересовавшись, куда едут мужчины, и, узнав, что в командировку в Северобайкальск, я попросила их доставить наши ведра на место моей работы, написав записку, кому отдать. Они согласились помочь, я с радостью и облегчением вытащила ягоду в коридор и вернулась в купе.
- Ты кому ягоду отдала? – спросил меня Жульен, - Сколько заплатила?
Услышав в ответ, что нисколько, и что мужчин вижу впервые, он ухмыльнулся, думая примерно так:
- Ну, получишь ты свою ягоду, как же.
Высадившись на полустанке, мы нашли водителя, который нас встречал, Юру Попондопуло, с такой вот веселой фамилией. Загрузившись в машину, мы отправились в поселок. Вдруг посреди темного леса водитель останавливает машину и выходит из нее. Кругом темнота, ни огонька кругом. Я вышла вслед за Юрой, оказалось, что это прокол колеса. Пока водитель вытаскивал новое колесо, переставлял его, Жульен был бледен от страха, его трясло, он оглядывался по сторонам и все поглаживал свою Мишель. За эти минуты он пережил нервный стресс, хотя в свое время в одиночку пересек всю Европу, и был не из робкого десятка. Ремонт был благополучно завершен, и мы поехали дальше. Два дня поездок по Муйскому хребту по бездорожью, где сердце мое замирало от страха, когда машина зависала над очередным обрывом, а я беспечно улыбалась, говоря, что Юра отличный водитель, хотя ничегошеньки про этого Юру не знала, а говорила только для того, чтобы Жульен был спокоен. Он и был спокоен и объяснял это так:
- Не могу же я показать неуверенность и страх, когда Татьяна так бесстрашно доверяет водителю, она же его хорошо знает.
Он ведь не знал, что я боялась, но улыбалась.
После приезда в Северобайкальск, первый звонок Жульена из гостиницы мне домой был с вопросом:
- Ну, и где твоя ягода?
Получив ответ, что она находится, как и полагается, в ведрах на моей кухне, он долго молчал, и почему-то не стал спрашивать, заплатила ли я…
Вот такое было путешествие…
Северобайкальск, лето 1999 года.
- Татьяна, встречай группу туристов из Швейцарии, - звонок Жульена застал меня врасплох. Времени, как всегда, не было, непомерная нагрузка на работе вымотала все мои силы, отпуск я толком не отгуляла, так как надо было работать, как всегда без отгулов и оплаты. Но я пообещала и Жульену, и тем швейцарцам, к которым он водил меня в гости, представителям частной турфирмы, которую возглавляла швейцарка, а муж у нее был русский по имени Миша. Когда я познакомилась с ними в Женеве, он мне абсолютно не понравился из-за полного отсутствия интеллекта, как мне показалось. А, впрочем, может быть, я тогда ошиблась, на общение было отведено всего часа два времени. Жульен распланировал полностью тур семьи из четырех человек на четыре дня по Северному Байкалу. Он все учел, мой друг, кроме одного. Деньги за тур в полном объеме забрал себе, не отправив мне ни копейки, к тому же не передав оплату за гостиницу, еду, транспорт, экскурсии с самими туристами. До приезда оставались сутки, у меня ни денег, ни времени, ни желания их встречать. Когда по телефону я объяснила Жульену, что у меня финансовые затруднения, и я не могу ему помочь, он заволновался. Потом были десятки звонков Жульена и русского швейцарца Миши в разные турфирмы и частные туристические компании в Северобайкальске принять туристов в кредит, с последующей оплатой по безналичке. Но это никого не устраивало, и они получали отказ за отказом. Жульен ведь мой друг, надо было спасать ситуацию. Оседлав телефон, я стала обзванивать всех, кто мог помочь мне не деньгами, так делом. Главный вопрос – гостиница. Моя подруга, работающая на железной дороге, договорилась о размещении туристов в ведомственной гостинице отделения железной дороги, где оплата была сносной. Родственники заняли денег, машина своя, друг мужа одолжил бензин, остались продукты. Но и этот вопрос разрешился, так как Жульен сказал, что продукты и экскурсии они будут оплачивать сами. Вот гости прибыли. Извинившись за произошедшее недоразумение, мы поселили их не в обещанной гостинице, а попроще, но зато с видом на Байкал в уютном месте среди леса. Мест для экскурсий у нас много, занять туристов было легко, тем более, что это оказалась очень интеллигентная семья с двумя взрослыми детьми, примерно такого же возраста, как наши дети. Они быстро нашли общий язык, и мы тоже активно обменивались знаниями. Плюс природа, музеи, город, села – все прошло хорошо. Они так растрогались, что решили оплатить все расходы сами, кроме гостиницы, но попросили чеки расходов. Я без проблем сняла копии, отдала им, а оригиналы отправила Жульену. После этого случая по приезду в Швейцарию семья подала в суд на обе швейцарские частные фирмы, но, так как документов, оформленных должным образом, у них не оказалось, то процесс они не выиграли, турфирмы остались при деньгах. Жульен вернул нам деньги, занятые нами на гостиницу, но совместным бизнесом со мной больше заниматься не стал, а когда нашел даму сердца, вообще прекратил все дружеские отношения. Я его понимаю. В его понимании бизнес – это когда больше денег получишь, вкладывая меньше усилий, в расчете на неопытных в делах русских . В моем понимании бизнес – это честные партнерские отношения на договорной основе. А швейцарская семья еще долго отправляла нам бандероли с французскими духами, которые каждый раз были изъяты из посылок на таможне в Москве. Таможенников я тоже понимаю: им же надо что-то нести с работы любимым женщинам.
Так мы постигали азы турбизнеса в России.
P.S. Историй подобных было много. География мест, откуда были гости: США, Великобритания, Испания, Иран, Израиль, Германия, Люксембург, Австралия, Голландия, Дания, Канада, Швейцария, Япония, Китай, Филиппины, Франция, Италия, Финляндия, Польша и другие.
19.03.2007