Давным-давно в одном провинциальном парке культуры и отдыха парень с веселым именем Серафим неторопливо прогуливался по аллее вместе с приятелем Геной. Очень хорош был тот летний вечер в парке на берегу реки. От нее веяло прохладой, на эстраде духовой оркестр исполнял популярные мелодии, а пиво в буфете было на редкость свежее и вкусное. Выпив кружечку, Серафим впал в лирическую задумчивость и вдруг, когда оркестр заиграл «На сопках Манчжурии», он ясно, с холодком в душе почувствовал, что сегодня встретит Ее…Кого именно, он, конечно, не знал, но, в общем, ту, которую давно хотелось встретить. Серафим год назад демобилизовался после службы в армии и до сих пор не обзавелся подругой.. Был он высок и статен, учился на вечернем отделении института и мог бы, конечно, давно уже решить эту личную проблему, но как-то не встречалась та единственная, нужная ему…
Когда приятели свернули в одну из боковых аллей, чтобы покурить в тихом месте, Гена толкнул приятеля локтем в бок и показал на скамью возле скульптуры теннисиста, как бы притаившегося в этой темной аллее, слегка присев в мощном размахе ракеткой.
-Смотри-ка, заняли плацкарту…Может быть подсядем, потолкуем о жизни?
Серафим взглянул на двух девушек, сидевших на единственной здесь скамье, и сделал было инстинктивное движение, как бы испугавшись чего-то и желая повернуть назад, но скамейка превратилась вдруг в мощный магнит, а музыка духового оркестра, приглушенная расстоянием и густой листвой деревьев, зазвучала окрыляюще громко. Теплая волна радужного света обдала Серафима и заполнила полутемную аллею праздничным сиянием. Свет шел от скамейки, на которой сидела Она. Длинноногая девушка с копной рыжих волос и с зеленоватым отливом больших глаз. Но это все детали, главное для Серафима было то, что это была именно Она…
Серафим переступил отяжелевшими ногами и тихо ответил Гене, уже заподозрившему что-то неладное в приятеле.
-Пошли…Пойдем ближе…И веди себя интеллигентно, культурно веди себя, понял?
Они подошли к скамейке и Гена, смекнувший, что начинать надо ему, неестественно ласково, даже вкрадчиво, спросил.
-Можно присесть рядом с вами? Исходили весь парк, понимаете, весь пейзаж, так сказать, осмотрели, а присесть-посидеть в приличной компании негде…
Девушки прервали беседу, взглянули на просителей, переглянулись и молча подвинулись на край скамьи и Серафиму при этом показалось, что в Ее взгляде на него мелькнула какая-то заинтересованность…Подруга рыжеволосой была гораздо старше, говорила громко, почти басом, и смотрела с ленивой снисходительностью Благодаря усилиям Гены разговор все-таки начался, а когда Серафим преодолел свое смятение и рассказал довольно занятную байку из армейской жизни, то наступило даже некоторое оживление. Самое время было знакомиться. Она оказалась Зоей, подруга представилась Алевтиной Кузьминичной.
-А что это мы прячемся здесь, в кустах? – Бодро заговорил вдруг Серафим, которому опять почудилось что-то заинтересованно-усмешливое во взгляде Зои. – Пойдемте танцевать! Какая музыка пропадает зря!..
-Пойдемте! – Весело согласилась Зоя. – Уж что-что, а это я умею. Сколько лет ходила в кружок при Доме пионеров…
Алевтина Кузьминична тоже милостиво кивнула и вскоре Серафим, в полном смысле слова, не чувствуя под собой ног от счастья, закружился в вальсе с Зоей. Радужное сияние, обдавшее его в темной аллее от зеленоватых глаз, здесь, на залитой светом танцплощадке, стало ярче и теплее и когда объявили последний танец, Серафим понял, что этот вечер – лучший в его недолгой пока жизни…После танцев приятели пошли провожать новых знакомых.
-Мне все кажется, что я где-то видела вас…Затертые слова, но я действительно буду теперь ломать себе голову, пока не вспомню – где и когда вас видела? – Зоя засмеялась. – И я вспомню, обязательно вспомню – так всегда бывает со мной…
Серафим с глуповатой счастливой улыбкой слушая Зою, думал, что совсем не заслуживает того, чтобы такая девушка думала о нем до головной боли.
-Если бы я не знал, что вы учитесь в педагогическом институте, то мог бы подумать, что вы видели меня в строительном институте, где я занимаюсь вечерами, - заковыристо ответил он. – А на работе… - Тут Серафим похолодел и все обаяние вечера исчезло для него. – На работе вы вряд ли могли видеть меня…
-Что – такая секретная и важная работа у вас? – Рассеянно поинтересовалась Алевтина Кузьминична, переглянувшись с Зоей.
-Ну, не то чтобы секретная, а лучше все-таки помалкивать о ней…-Туманно и многозначительно ответил Серафим, дивясь обнаружившейся в нем изворотливости, и тут же поняв с холодком внутри, что действительно – о такой работе лучше не говорить вообще, а уж с Зоей – просто немыслимо…
-Да уж, бывают всякие работы, - подхватил торопливо Гена, бросив тревожно-сочувствующий взгляд на Серафима, - вот у вас, Зоя, отец, может быть, ученый-атомщик, или, к примеру, начальник уголовного розыска. Так разве будет он о своей работе распространяться?
Серафим бросил на приятеля почти ненавидящий взгляд – ну, какой, к черту ученый-атомщик! Но тут же заметил, что веселая улыбка исчезла вдруг с лица Зои. Мало ли что, мало ли у кого что-то не ладится в семье…Задели по глупости больное место…Ах, дурак ты, Гена!
-Давайте о чем-нибудь другом говорить. – Предложил он. – О работе можно поговорить и на работе…Лучше поговорим о том, кто куда поедет отдыхать в отпуск или о том, у кого какие планы на следующий выходной…
-Насчет отпуска мне загадывать нечего, - ответила Зоя, - у меня каникулы. А в субботу мы идем на оперетту. Но билетов у нас только два, Алевтина добыла с большим трудом…
Алевтина Кузьминична повернула лицо к Серафиму и одарила его долгим соболезнующим взглядом.
-Мне почему-то кажется, что вы, юноша, очень любите оперетту. – Сказала она, достала огромный носовой платок, утерла им лицо и задумчиво добавила. – Поэтому я, по доброте своей, решила уступить свой билетик вам…Но вы можете отказаться, пока не поздно…
-Большое вам спасибо. И как это вы догадались, что я люблю оперетту. – Растерянно ответил Серафим, который сроду не ходил на оперетту, как, впрочем и на оперу и вообще в театр. - Театр, сцена, запах кулис – вы же понимаете, как это волнует…
Проводив девушек, приятели разошлись по домам. Счастливый Серафим шагал легко и быстро и готов был полететь, благодарный судьбе за встречу с такой девушкой. Единственное, что мешало ему отдаться счастью целиком – это то, что не обошлось все-таки без разговора о его работе. Серафим работал водителем. Но водители, вернее, машины бывают разные. Один возит уголь и дрова, другой бидоны с молоком, третий начальство…Серафим же трудился в ассенизационном обозе и, объезжая свой участок, вывозил, выкачивая насосом, содержимое выгребных ям общественных отхожих мест – сортиров, которых в те годы много было на неблагоустроенных окраинах городов и поселков. Эта работа хорошо оплачивалась, что было очень важно для Серафима с его больной матерью, братишками и сестрой. Отец погиб в конце войны. Вернувшись домой после армейской службы, Серафим запретил работать матери, еле ходившей от множества навалившихся на нее болезней. Он решил обуть-одеть более или менее прилично все семейство и вообще привести в порядок запущенное домашнее хозяйство.
Сосед, веселый дедок-балагур, целыми днями дымивший махоркой-самосадом на завалинке, посоветовал Серафиму идти в асенизационный обоз, где водителям платят побольше, чем в других местах. Когда парень последовал его совету и устроился в это хозяйство, сосед старательно оповестил кого только мог о совершенном им благодеянии…Серафим старался теперь не попадаться на глаза этому благодетелю, но это не всегда удавалось…
В ночь после знакомства с Зоей, он долго не мог уснуть и решил, наконец, что о работе своей ей говорить не будет. Будет просто молчать и все. Мол, секретный объект и он не имеет права рассказывать о свой работе. Не век же ему работать в этом обозе, закончит институт и пойдет работать прорабом на стройку…
Он сходил с Зоей на оперетту, а в последующие выходные они всей компанией купались и загорали на реке, ходили вместе с Геной и Алевтиной Кузьминичной в лес грибами и ягодами, благо что этого добра в те годы в лесах было еще много. Разговор о месте работы Серафима больше не возникал. Ему казалось даже, что Зоя намеренно избегает этой темы из деликатности. Как бы то ни было, это его вполне устраивало.
Кончалось лето и Серафим все чаще стал задумываться о том, что в старину называлось предложением руки и сердца. И пугала мысль о необходимом в таких случаях разговоре уже не только с Зоей, и с ее родителями, о которых он ничего не знал пока. Зоя, при всей ее приветливости и непосредственности, к себе не приглашала, а он и не напрашивался…
Наступила осень, начались занятия у Зои в институте и у него в вечернем техникуме. Однажды Серафим пошел вместе с Зоей в библиотеку, обоим нужно было почитать кое-какую литературу и подготовить конспекты. Зоя ходила вдоль стеллажей и подавала выбранные книги Серафиму, а он понес их потом к библиотекарше. Здесь Зоя уронила свой читательский билет и Серафим торопливо нагнулся за ним. Фамилия в раскрывшейся книжице показалась ему знакомой – Дудак. Зоя Аполлоновна Дудак. Билет мелко задрожал в руке Серафима. Он сделал отчаянное усилие, чтобы взять себя в руки, и это почти удалось ему. Подал с веселой улыбкой читательский билет Зое и подмигнул ей.
-Держи документ, дочь Аполлона! А отчество у него какое, у твоего батюшки. Все-таки не мешает знать, вдруг доведется встретиться…
-Аполлон Алексеевич…- Негромко и не глядя на него, ответила Зоя. – Представь себе – бывают и такие Аполлоны…
Серафим уже представил и понял. Не мог не понять, потому что Аполлон Алексеевич Дудак был никто иной как руководитель ассенизационного хозяйства, в котором он, Серафим, давно уже трудился…
Они просидели в читальном зале до закрытия, Серафим аккуратно писал конспект, деловито листал учебники и, в общем-то, запоминал то, нужно было запомнить. Но думал о другом…О том, какую злую шутку сыграла с ним судьба и о том как ему теперь быть…
По дороге из библиотеки Серафим пригласил Зою присесть на скамейку и, глядя мимо нее, негромко, но достаточно твердо сообщил ей, что работает он нигде-нибудь, а под руководством ее отца, Аполлона Алексеевича. Когда он решился взглянуть ей в лицо, то увидел не ужас и презрение, и не жалость даже, а смесь злости с отчаянием.
-Ты думаешь, что я не знала, где ты работаешь. – Она едко усмехнулась. – Помнишь, я сказала, что видела тебя где-то. Так вот, я очень быстро вспомнила – где. Ты подвозил однажды моего отца домой, я видела тебя в кабине машины…
-Тогда, может быть, ты знаешь, что я еще хочу сказать тебе. – Серафим бросил на нее острый взгляд, боясь встретиться с ее глазами.
В зеленоватых глазах Зои блеснула усмешка. Она молча показала собеседнику место рядом с собой и негромко сказала.
-Сядь мой бедный бескрылый Серафим, сядь со мною рядом. И достань мне сигарету…Ты, как я догадываюсь, хочешь мне сказать…короче ты хотел бы, чтобы я стала твоей женой. Может быть, я ошибаюсь, но все-таки похоже на это…
-И что бы ты ответила, если бы я сделал тебе такое предложение. – Серафим замер было, но закашлялся, прикурив сигарету со стороны фильтра.
-Представь себе – я однажды дала слово родителям, что не выйду замуж без их согласия. У мамы была истерика, когда я рассказала ей о тебе…Она филолог, кандидат наук, преподает зарубежную литературу в педагогическом институте. В том самом, где я учусь…Ее можно понять – специалист по зарубежной литературе живет с ассенизатором – это, конечно, очень пикантно, но ведь не все могут понять этот юмор…И теперь получается, что я, ее единственная дочь, тоже будущий филолог, и тоже собираюсь жить с ассенизатором – согласись, это получается не совсем добрая семейная традиция.
-А твой отец – он что говорит? – Спросил Серафим, жадно затянувшись табачным дымом.
-Отец говорит, что знает тебя и считает хорошим парнем. Но два ассенизатора для одной семьи – это по его мнению слишком много, непозволительная роскошь…Он сам летчик. Бывший…Не поладил с начальством и попал в темную историю. Был суд, отца все-таки оправдали, но из авиации ему пришлось уйти. Навсегда. Он психанул и пошел работать начальником гаража в этом ассенизационном хозяйстве, а потом стал начальником всего хозяйства….Мол, раз я не нужен авиации – буду ассенизатором. А вот меня он хочет видеть женой летчика. Да. И говорит, что есть у него на примете один парень для меня…И мама предлагает познакомить с приличным молодым человеком, доцентом…Так что у меня есть выбор – летчик, доцент и ассенизатор…
Серафим подавленно молчал, решив, что за ироническим тоном Зои прячется просто желание поставить его на место, объяснить реальное положение вещей и расстаться с ним более или менее благопристойно. Пожалуй, действительно надо быть недоумком, чтобы всерьез рассчитывать на что-то взаимное в отношениях с девушками, занимаясь очисткой нужников. Серафим понял это, но тяжелая саднящая душу обида поднималась в нем…
-Время уже позднее, - ответил он наконец. – Ты можешь спокойно сказать мне, что мы не пара – я это уже понял – и мы расстанемся добрыми друзьями… В конце концов, мы взрослые люди и выбирать между летчиком и ассенизатором - это просто несерьезно…
Зоя смотрела на него и покачивала головой, нервно затягиваясь дымом сигареты.
-Я знаю того летчика…Ему под сорок, разведен и любит выпить. Он прекрасно обойдется без меня – у него в каждом городе по невесте… И этот доцент мне совсем не нравится. Вот что – если хочешь иметь серьезный разговор, как говорят в Одессе, найди себе другую работу! Я не думаю, что ты чем-то хуже других и, может быть, даже чего-то добьешся в жизни…Я тебя прошу – найди другую работу! А все остальное я беру на себя…
Серафим ответил не сразу. Потом развел руками.
-Здесь я зарабатываю в два раза больше, чем обычный водитель. У меня двое маленьких братьев и сестра заканчивает школу. Мать скоро ложится на операцию…Для них я – опора и кормилец…Нет, Зоя, мы явно не пара…
-Ах, вот как! – Зоя фыркнула, сверкнула зелеными огнями в глазах и решительно встала. – Вот теперь, пожалуй, все ясно! Прощай, ассенизатор!
Она быстро, не оглядываясь, зашагала прочь и вскоре исчезла за углом. Серафим еще долго сидел на скамейке, переживая случившееся. И не столько от последних слов Зои, сколько от мысли, что ее отец все знал и, наверное, не раз выговаривал Зое, высмеивая ее дружбу с ним, Серафимом, росла, заполняя душу едким туманом, горькая обида. То-то Аполлон Алексеевич стал так странно посматривать на него, с усмешечкой…А чем же, в конце концов, плох он, Серафим? ! Работает честно, без всяких нарушений, содержит большую семью, да еще учиться умудряется успешно…А тем плох, что посмел, мерзавец, посмотреть влюбленными глазами на его дочь…
Обида росла в нем, вытесняя здравомыслие, ища возможности излиться. И тогда Серафим вспомнил, что не раз подвозил своего начальника на дачу. Этакий кирпичный домик с балкончиками на просторном участке с садом сумел отгрохать себе шустрый Аполлон…Вспомнил, как заботился начальник о своем дачном участке, запасался удобрениями. План мести за обиду возник как бы сам собой…
На другой день, к вечеру после работы, машина Серафима в гараж не вернулась. Уже в сумерках он заехал в одну из узких улочек дачного поселка и остановил машину возле участка с ухоженым садом. Уже снимая сливной шланг со своей автоцистерны, Серафим ощутил было нерешительность, поняв, что не только по его начальнику, но и по Зое будет нанесен этот удар. Так она же будет искать другого…не ассенизатора – вспомнил он. Вот пусть и приезжает сюда с тем, другим, отдохнуть в саду. А он подвалит удобрений, чтобы зелень была гуще…Серафим закинул конец шланга за ограду участка и, прыгнув в кабину, включил насос на слив…
Уже на другой день о поступке Серафима стало известно не только на его работе, но и в городе. Когда его машина вернулась после работы в гараж, то Серафим увидел у ворот едва ли не всех тружеников родного хозяйства. Толпа возбужденно переговаривалась и посмеивалась.
-Зайди-ка к начальству…- Сказал Серафиму заведующий гаражом, не глядя парню в глаза.
-…Садись, садись и не бойся – бить тебя я не буду! – Сказал ему кряжистый лысый человек, сидевший за столом с телефонной трубкой, прижатой к уху. – Ты думаешь – я не знаю, почему ты это сделал? Знаю! А только представь себе мысленно, если сможешь, конечно, ты – сопляк! – представь себя на моем месте. Не начальником, а отцом красивой умной девушки, которую растил-лелеял с пеленок…Ну, кого бы ты захотел видеть рядом с нею?! Сам-то ты что – считаешь свою работу пределом мечтаний для стоящего парня? Ведь Зоя не только тебя, но и меня, отца родного, стыдится!
-Работа, как работа. – Угрюмо ответил Серафим. – Нужная людям….
-Так…Ты, я вижу, не только к уголовщине, но и к демагогии склонен. В общем, пусть с тобой милиция разбирается, мое заявление уже там…
Чувствуя себя мелкой пакостливой тварью, жалкой в своем озлоблении, Серафим вернулся домой и, уже поднимаясь на крыльцо, спросил себя – что же ты сделал, мудак? Ты расстался с Зоей, чтобы быть опорой и кормильцем семьи. Ну, а теперь что – останешься и без семьи, потому что впереди наверняка суд и приговор за злостное хулиганство…
Войдя в горницу, Серафим увидел за столом у окна свою сильно поседевшую за последние годы мать. Она сидела, поджав губы, с каменным лицом. Лишь на миг подняв взгляд на появившегося сына, она вновь, с выражением терпеливой муки на лице, стала смотреть на сидевшую напротив нее девушку, в которой Серафим узнал…Зою. Она повернула к нему лицо и Серафим встретился с ее глазами. Они смотрели на него без гнева и презрения, скорее грустно…Он резко повернулся и вышел обратно на крыльцо. Здесь, разом обессилев, он сел на скамейку и, тупо глядя перед собой, вынул из кармана сигареты. Хотелось уйти, куда-то спрятаться от предстоящего разговора с Зоей. А впрочем, какой может быть разговор – итак все ясно…
Зоя вышла как-то очень тихо и легко, присела рядом, положила руку на широкое плечо Серафима и негромко сказала.
-Ох и дурак же ты! Совсем еще мальчишка…А ведь ты, как я догадываюсь, жениться собрался на мне. Это вот с таким-то психом мне жить, детей растить…
Серафим вдруг пригнулся и, спрятав лицо в ладонях, заплакал, но странно, без слез. А ему очень хотелось сейчас именно слез, обильных и соленых, чтобы они унесли, смыли всю горечь, обиду и стыд…
-Прости…если можешь, а я себе это никогда не прощу. – Сказал он, поднимая голову, но не глядя Зое в глаза.
-Вот приведешь дачу в порядок, тогда и поговорим…
-Да разве в этом дело?! – С отчаянием сказал Серафим и с удивлением покосился на девушку – понимает ли она всю срамоту, содеянную им? – Дело в том, что люди знают, это не отскребешь, не отмоешь…
-Люди будут знать, что ты хотел удобрить участок, но тебя подвела техника, что-то сломалось в ней…понял. А с отцом я сама разберусь…
Вся эта история завершилась, в конце концов, свадьбой Серафима и Зои. Он ушел все-таки из ассенизационного хозяйства, стал работать крановщиком на стройке. Для него, будущего инженера-строителя, эта работа была уже по специальности. А со временем, с годами, Серафим стал большим начальником. С помощью Зои, конечно. Она была сильнее его и уж точно – умнее. А иначе его не обдало бы теплом и светом от ее улыбки при первой встрече – там, в темной аллее…
* * * * * * *