Язык пламени в последний раз лизнул прогоревшее полено, замигал, вспыхнул и погас. Теперь только мрачно алеющие угли да серп совсем еще молодого месяца освещали стоящую посреди площади клетку и пленника в ней, закованного в тяжелые кандалы, который дремал, свернувшись на полу. Один из оставленных сторожить клетку стражников встряхнулся, заворчал, сплюнул, поправил на коленях алебарду и продолжил клевать носом. Второй – не просыпаясь, почесал ягодицу и повернулся другим боком к костру.
Тьма в подворотне между громадой собора и зданием инквизиции шевельнулась, из нее выделилась тень и заскользила к клетке.
– Стоять! - дремавший стражник ловко вскочил и наставил на пришельца уверенно и мягко блеснувшее лезвие алебарды.
Второй стражник сел и принялся раздувать огонь. Тень остановилась, заколебавшись, но тут же уверенно шагнула вперед.
– Доброй ночи, любезные... Пусть бог хранит вас…
– Шагай отсюда, - стражник оглядел пестрый наряд девушки, - убирайся.
– Не гони меня, красивый. Я не просто так пришла. Я плясать для вас буду.
– Я не буду повторять, - стражник шагнул, и лезвие уперлось в вышитый бисером пояс.
– Постой, Корж, - второй стражник встал рядом с товарищем. - Пускай станцует. Хоть какое-то развлечение.
– Нельзя. Приказ.
– Плевать. Надоело спать на посту. Каждый день, блин, одно и то же. Пусть развлечет.
Алебарда дрогнула, и несколько бисеринок срезанных с пояса упало на брусчатку.
– Убери палку, Корж. Видишь, девочка вся дрожит.
Заключенный в клетке пошевелился, его цепи тихо звякнули. Корж скосил в его сторону глаза.
– Во, и этот развлечется, - заметил наперник, - перед смертью.
Корж повернул голову и встретился с пленным глазами.
– Что, колдун, замерз? Скоро согреешься.
– Сначала танцем, а потом на костре, - стражник подбросил дров и пламя, разгоревшись, осветило грязного, покрытого струпьями человека. Выглядел он жутко. Для тех, кто попадал в застенки, костер казался желанным избавлением. Но глаза пленника… Корж вгляделся в них и вздрогнул. Взгляд его глаз был спокойным и мудрым, только очень усталым.
– Пляши, девка, - алебарда поднялась, ткнувшись в дырявую шаль неба. - Пляши так, чтобы чертям в аду стало жарко!
Девушка сняла с плеч пестрый платок и закружилась в свете костра, сама подобная языкам пламени. Платок трепетала крыльями бабочки, подрагивая бахромой. Юбка колыхалась, как трава в степи. Движения плясуньи становились то тягуче-плавными, как волны реки, то резкими и порывистыми. Они складывались, сливались в цельный узор. Башмачки стучали по камням, отбивая ритм, волнуя кровь вместе с тем успокаивая, расслабляя, убаюкивая…
Алебарда упала, рассерженно задребезжав, но Корж этого не заметил – он спал. Его напарник заснул минутой раньше, подложив под голову полено, которое взял, собираясь подкинуть в костер.
– Браво, девочка. Отменный танец. Только это ни к чему.
Девушка метнулась к стражнику и, вынув у него из-за пояса ключ, кинулась к клетке.
– Я пришла освободить вас! - горячо зашептала она.
– Мило, только я никуда не пойду.
Ключ скрипнул, дверца отворилась.
– Выходите быстрее, пока они не проснулись.
– Не волнуйся, они еще сутки будут дрыхнуть – заключительный пируэт был просто убийственным. У кого ты училась магии жестов? У Стеллы или у Марины Корсиканской?
– Ну выходите же! Прошу вас! Сюда может прийти ночная стража!
– Я не пойду с тобой, девочка. Для меня смерти не существует.
– Смерть для всех одинакова. Идемте! - девушка взялась за толстую, сковывающую руки пленника, цепь и потянула. Тот не ожидал от нее такой силы и упал. Цепи загремели, звук разлетелся по площади и вернулся умноженный эхом.
– Гремит, зараза, - донеслось с соседней улицы.
– Быстрее, - с мольбой прошептала плясунья. - Они могут прийти.
– Не могут, а точно придут. Я ведь диковина, которой завтра уже не станет. Придут посмеяться, ткнуть палкой сквозь прутья, плюнуть в меня…
– Неужели вам это нравится?
– Я же сказал уже, что не пойду!
Со стороны главной арки послышались шаги, затем удивленный возглас шаги зачастили, приближаясь. Даже в дрожащем свете костра стало видно, как девушка побледнела.
– Сколько их? - спросил колдун, хотя и так уже знал, что солдат ночной стража, бегущих к открытой клетке, семеро. Один из них вдруг поскользнулся на конском помете и загремел во весь свой шестифутовый рост. Каска слетела с головы и зазвенела по камням мостовой. Другой, наверное его друг, задержался, чтобы помочь.
– Н-не з-знаю, - выдохнула девушка и протяжно вдохнула, будто воздух на площади вдруг стал подобен остывающему воску.
– Беги!!!
Девушка повернулась и неуверенно, спотыкаясь, куда только делась легкость и грация уличной плясуньи, поковыляла прочь.
Подбежав к клетке, стражники посмотрели на бесчувственных караульных. Двое остались с пленным, остальные легко догнали и схватили беглянку. Огляделись, встряхнули ее и с хохотом поволокли назад.
– Оставь, - кинул колдун собравшемуся закрыть клетку громиле. Тот поднял взор и, встретившись с двумя пылающими озерами глаз, отступил.
Кряхтя, колдун встал и вылез наружу. Цепи, которые только что надежно сковывали его члены, усталыми змеями остались лежать в клетке.
– А теперь я вас убью, - сказал он и улыбнулся.
Стоявшие рядом стражники заулыбались в ответ и попадали на колени. Один из них покорно протянул колдуну свою алебарду.
*
– Понимаешь, девочка, - колдун вел под руку дрожащую и всхлипывающую плясунью, они шли по темным улицам, подальше от залитой кровью и лунным светом площади, - я уже очень долго живу. Так долго, что каждый следующий день для меня хуже ножа палача. Ты знаешь, что такое скука? - Он сделал паузу, но девушка молчала, только еще раз шмыгнула носом. - Я хочу умереть, - продолжил колдун. - А ты мне помешала. Ты бы, наверное, хотела услышать совсем другое. Ты ждешь благодарности, но я думаю, ты уже поняла, что я мог освободиться в любой миг. Мой арест, пытки и грядущая казнь хоть как-то меня развлекали. А ты пришла меня спасать и всё испортила. Идем быстрее. Я хочу успеть вернуться к рассвету.
– Куда?
– Туда. На площадь.
– Нет, нет! Не пущу!
– Ну что ты! Перестань.
Колдун стоял, не пытаясь освободиться от повисшей на нем девушки. Скрипнула ставня, и в образовавшейся щели возник любопытный глаз.
*
Отцу Фернандо не спалось. Вот так всегда, когда выпьешь меньше, чем надо. Только закроешь глаза, как кровать под тобой начинает вращаться, и чувствуешь себя, как грешник в аду. - Подумав это, отец поднял тяжелую трясущуюся руку и неуклюже перекрестился.
Если уж берешься пить, то пей до бесчувствия, до беспамятства, пей так, чтобы наутро ничего не помнить! А то спьяну, бывает, такого натворишь…
Отец Фернандо сел на своей узкой, жесткой кровати и прислонился к стене.
Несмотря на эту выведенную, не раз подтвержденную на практике истину, в гостях до бесчувствия он никогда не напивался. Сегодня обмывали новый магазин Абрама. Умный парень – он в жизни своей по собственной воле не прочел ни одной книги, а вишь, как разбогател!
Стена приятно холодила спину, и отец Фернандо вдруг понял, что в комнате душно. Вот только сможет ли он встать, чтобы открыть окно?
Домой его привел слуга Абрама. Слугу дал в провожатые, а у себя переночевать не оставил! Друг детства называется! Всегда скупердяем был. Пирожок у мамки прямо со сковороды, обожжется, но стянет. Убежит с ним на улицу и ест. А подойдешь к нему – глаза опустит, отвернется и ест. А мы бедно жили. В духовную школу я пошел потому, что там хоть и били розгами, зато кормили понемногу. Ведь когда живот пустой и не один день к ряду, начинаешь молить о помощи. Абрам пирожок сам съест, проси, не проси. А Бог, он добрый, он всем помогает. Слава Тебе. А скупердяи пусть в аду горят! Прости меня, Господи.
На улице послышались голоса. Кто-то громко спорил. Сначала звучал мужской голос, потом к нему воззвал женский. Мужчина ответил, женщина закричала и заплакала.
Отец Фернандо подобрался к окну и приоткрыл ставень…
Мужчина стоял прямо посреди улицы, а у него на шее плакала девушка-цыганка. Яркая полоска месяца ясно освещала лицо преступника, выставленного сегодня в клетке на главной площади для всеобщего порицания. На рассвете колдуна ждал костер, но вот он стоит здесь, под окном, без оков и девушка обнимает его, как родного, вместо того, чтобы проклинать злого колдуна, как это делали сегодня бабы на площади. Значит, тоже ведьма.
Вдруг, будто почувствовав взгляд, колдун поднял голову и посмотрел прямо в глаза священника. Всего мгновение это длилось. Отец Фернандо вскрикнул, захлопнул ставень и, сделав шаг назад, рухнул навзничь.
– Это дьявол! - прошептал он вмиг пересохшими губами. - Дьявол во плоти!
Фернандо попытался встать, но тело его не слушалось. И когда в очередной раз его голова стукнулась о доски пола, священник повернулся на бок и захрапел, продолжая уже во сне видеть светящиеся мрачным огнем глаза колдуна и кроваво-красный нимб вокруг его головы.
*
Колдун поднял руки и прижал к себе хрупкое тельце.
– Не плачь. Мы что-нибудь придумаем.
*
В миле от стен города за холмом, укрывающим его от глаз патрулирующих стены солдат, расположился цыганский табор. Изрядно потрепанные, но всё еще ярко-пестрые кибитки расположились вокруг большого костра. Чуть в стороне стоял большой выцветший шатер. Лошади чуть в стороне под присмотром десятка ребятишек щипали траву. Ведя колдуна за руку, Делия уверенно вошла в лагерь.
От костра отделилась фигура и шагнула им навстречу:
– Я тебя знаю!
Цыган поднял руку и указательный палец уперся колдуну в солнечное сплетение.
– Ты тот парень, который сидел в клетке! Какого рожна ты делаешь в нашем таборе!
Колдун равнодушно взглянул парню в глаза и чуть повел бровью в сторону приведшей его девушки.
– Делия! Что происходит? - перевел взгляд цыган.
– Ромен, успокойся. Это я его привела…
– Ты привела? Я твой старший брат! Что говорила мать перед тем, как уйти?! Ты должна во всем со мной советоваться!
– Я уже не маленькая!
– Ты должна во всем меня слушаться! И не смей мне перечить!
– Так я пойду? - осведомился колдун.
– Нет! - одновременно выкрикнули брат и сестра.
– Стой! - указательный палец вернулся к груди колдуна. - Ты к нам пришел, ты наш гость.
– Пойдем! - Делия взяла колдуна за руку и, победно взглянув на брата, потянула за собой. Тот покорно и равнодушно пошел следом.
– Куда ты его ведешь?!
Девушка не ответила, она вела своего гостя к шатру.
*
В шатре царил пахнущий потом, мочой и полынью полумрак. Колдун улыбнулся и вошел вслед за Делией. Темнота в глубине зашевелилась, и оттуда блеснули глаза. Острый взгляд вцепился в лицо вошедшего, но тут же, словно испугавшись, шарахнулся в сторону.
– Кого ты привела, - проскрипел старый голос. В нем не было ни вопроса, ни раздражения, лишь нота обреченности испуганной мышью юркнула между слов и спряталась в сухом колючем кашле.
– Это колдун, бабушка, - девушка опустилась на колени возле ложа. - Я спасла его из клетки на площади. Помоги ему. Он истерзан и болен…
В раздавшемся в ответ карканье с трудом можно было опознать смех. Делия с недоумением оглянулась на колдуна. Тот ступил вперед и поклонился:
– Здравствуй, Нора. Я пришел с миром.
Каркающий смех прервался:
– Клянешься? - Это был вопрос, но из этого слова робко выглядывала надежда.
Делия обернулась к старухе. Привыкшая с детства к властным не терпящим возражений приказам, она впервые слышала в этом голосе просьбу. «Кого же я привела?» - в груди шевельнулся еще робкий и недоверчивый паучок страха.
– Клянусь, - улыбнулся колдун.
– Без улыбки.
– Я не шучу. Делия меня спасла. Я теперь в долгу.
Новый приступ карканья прервался приступом кашля.
– Делия, выйди, - прохрипела старуха.
Ноги девушки привычно послушались. Боком прошла она мимо колдуна, выходя, зацепила полог, и мрак привычно заполнил шатер. Он обнюхал колдуна и, довольно замурлыкав, принял его в свои бархатные объятия.
– Зачем приперся?
– Ты мне не рада.
– Есть вещи, которые лучше не выпускать из клетки. Тем более она давно по тебе плакала.
Колдун пропустил эту реплику мимо ушей:
– Так ты мне поможешь?
– Чем я тебе могу помочь?
– Исцели мои раны.
– Я старая, дряхлая жаба. Не отбирай у меня остатки сил, - из глаз старухи скатились две слезы, и мрак благодарно их слизнул.
– Не плачь, - голос колдуна раздался совсем рядом, и цыганка невольно вздрогнула. - Не плачь, Нора. Знала бы ты, с каким удовольствием я бы поменялся с тобой местами. - Теплая мягкая ладонь пробежалась по остаткам седых волос, прошлась по лбу. Нора закрыла глаза и прижалась к ней щекой:
– Знаю…
Она помолчала, впитывая щекой тепло ладони.
– Ты так и не нашел эликсир молодости?
– Я сейчас ищу совсем другое…
Тишина мягко наполнила палатку, лишь хриплое с присвистом дыхание старухи робко нарушало ее плоть, да шуршание кожи о кожу звучало как дыхание самой тишины. Ладонь колдуна прошлась по щеке, спустилась на шею, вернулась к уху и ласково зарылась в седые волосы.
– Я всё помню, - прошептал колдун. - И я всё ещё…
– Память коварная штука…
*
– Смотри-ка, бабка всё еще что-то может, - кивнул Ромен на вышедшего из шатра колдуна. Тот стал здоровым, чистым, даже одежда его стала яркой и утратила потертости и дыры. Колдун нашел их глазами и подошел ближе.
– Спасибо вам за заботу. Спасибо тебе, Делия, за мое спасение. Мне надо идти.
– Куда? Зачем? - воскликнула девушка и тут же, устыдившись, опустила глаза.
– Меня будут искать. Так пусть меня найдут подальше от вашего табора. Вам лишние неприятности ни к чему.
– Правильно, - Ромен кивнул, и его поддержали другие цыгане.
Колдун оглядел их и кивнул.
– Еще раз спасибо. И прощайте…
Когда колдун скрылся за деревьями, Делия встала и пошла следом.
– Ты куда? - окликнул ее брат.
– Не твоё дело.
– Ты как с братом разговариваешь!?
– Я погуляю.
– К обеду возвращайся…
*
Делия не ожидала, что догонит его так быстро. Колдун сидел на поваленном бревне и смотрел на небо.
– Ты меня искала?
– Я гуляю.
– Я тоже.
Колдун посмотрел на девушку. Встретив его взгляд, она сглотнула вставший вдруг в горле ком.
– Давайте, вместе погуляем… Вы… вы мне что-нибудь расскажете. Вы же всё-таки колдун, а я хочу стать такой же, как бабушка…
– Уж это-то не проблема. Каких-то лет пятьдесят…
– Я не имела в виду старость…
– Я понял.
– Так вы не хотите моего общества?
– А ты сказки любишь?
*
– Знаешь, люди очень изобретательны, у них просто невероятная фантазия. Творчество из них так и лезет, когда дело касается чего-то непонятного, ужасного или просто плохого. Наверное, им так интереснее жить. Но выдумка, не подтвержденная реальностью это – мыльный пузырь, который, будучи выпущенным из трубочки, летит, переливаясь, поднимаясь все выше в голубое небо, и мы смотрим на него, пока он не потеряет цвет и полностью не затеряется в вышине или банально лопнет, как обычно и случается с плохо задуманными историями. Но если, послушав перед сном сказку, вы, проснувшись среди ночи, вдруг обнаруживаете глядящие на вас в окно горящие глаза вурдалака, вам станет гораздо интереснее. Вы расскажете эту историю снова, от души добавив в нее собственные впечатления. А если вы еще и предъявите слушателям следы зубов, оставшиеся на шейной артерии, то они тоже станут страдать бессонницей. А домовые, водяные, лешие, лесные и полевые духи, призраки и оборотни… Ты думаешь, это всё выдумки? – колдун выжидательно и с интересом посмотрел на Делию.
Девушка все это время ловящая каждое его слово, уверенно покачала головой:
– На нас как-то напали оборотни. Всю ночь выли и рычали в кустах. А под утро увели папиного коня и съели. Даже кости поразгрызали.
– Может, волки?
– Нет, от волков у папы оберег есть – они нас стороной обходят, а оборотням всё нипочем – они к магии не чувствительны, хотя и чувствуют ее. Наверное, специально папиного коня увели, чтобы посмеяться.
Колдун склонил голову к плечу и с интересом рассматривал девушку.
– Правда, магии не боятся? Интересная мысль, надо будет над этим подумать.
– А вы не знали?
– Нет, не знал. Я ведь к чему все это рассказывал про мифы и реальность? Я ведь очень люблю сказки. В детстве я с восторгом слушал мамины и бабушкины истории про драконов, королей и членов их семей, про рыцарей и про красавиц, которых надо спасать и думал, как жаль, что это всего лишь выдумка, что наша жизнь настолько размерена и скучна, что приходится разбавлять ее подобными историями. Я слушал, как герои летали на дубовых посохах, ели блины прямо с волшебного куста и ходили по воде, уподобившись водомеркам. Волшебные палочки, кольца, лапти-самоступы, лопаты-саморойки, волшебным образом находящие клады – всё это почти без остатка занимало мое буйное детское воображение и неустойчивую психику. Мне очень хотелось во все это верить и не просто верить, а целиком и полностью, без малейшего сомнения. Я не знал тогда, к чему это может привести, - колдун замолчал, поднял с земли веточку и задумчиво ее переломил. – Слышишь, как тихо и ласково журчит ручей? Как весело беседуют птицы? Они действительно беседуют, я дал им разум и чувство прекрасного. Слышишь, как ветер шумит в листве? Он глупый, но добрый. А деревья – тугодумы, но я знаю один старый клен, который сочинил песню для своей соседки березы и теперь скрипит ее ночами…
– Как это прекрасно! – вздохнула девушка. – В вас столько романтики!
– Ты всё еще думаешь, что это сказки? В полумиле отсюда в старом пне живет семейство гномов. Хочешь посмотреть?
*
– Я сказки превращаю в быль. Это моё хобби.
Они стояли, спрятавшись за большой акацией, и наблюдали за веселыми играми гномиков на заросшей клевером солнечной поляне. Чуть в стороне, в тени лопуха сидела старая седая гномиха с вязанием в руках и время от времени поскрипывала на расшалившихся малышей. А те с визгом и писком гонялись за сердито гудящим шмелем, которому шалуны мешали напиться сладкого нектара.
– Гномы! Настоящие!
– Настоящие. И гномы, и феи, и кикиморы болотные. Я и сейчас люблю слушать сказки, но теперь они все повествуют о реальных существах и всевозможных чудесах. Это сделал я.
– Но… - девушка запнулась, но все же договорила, - но зачем делать реальным злое?
– На свете нет ничего идеально доброго или злого. Волчата очень любят свою маму, которая приносит им пушистого мягкого зайчика. А брат убивает брата из-за оставшейся в наследство старой коровы. А в борьбе с нечистью закаляется характер. Гораздо интереснее идти по лесу, когда не только красиво и интересно, но и немного страшно. Один леший на весь лес, но кто знает, может, он сидит вон за тем кустом. Да и польза есть от лешего, он разбойников гоняет.
– Разбойников тоже вы придумали?
– Нет, это не моя заслуга.
Они вернулись к кострищу, и колдун выкатил из углей печеную репу.
– Голодный, аж живот подвело, - поделился он личными ощущениями.
– А разве нельзя… - начала Делия.
– Наколдовать полный живот? Можно, но никакого удовольствия. Я по мелочам не колдую.
Колдун разломил репу и отдал половинку Делии:
– Ешь, пока горячая.
Он достал из кармана, вырванный по пути дикий лук и также отдал половину девушке.
Делия задумалась, а к концу трапезы стала с интересом поглядывать на колдуна. Тот заметил это и ободряюще кивнул.
– А вы все сказки воплощаете? – спросила девушка с улыбкой на лице. Это была первая улыбка со времени их побега из города, и колдун с интересом всмотрелся в ее черты. Девушка и без того миловидная вдруг в одно мгновение стала ослепительно красивой. Ясные карие глаза заблестели каплями древесной смолы, щечки округлились, а губы разошлись, обнажая крепкие цвета слоновой кости зубы. Она вдруг стала похожей на маленькую радостную птичку.
– Раньше я был более переборчив, - ответил колдун, улыбнувшись в ответ, сразу становясь моложе, - но, похоже, мне сделать сказку былью проще, чем людям сочинить новую. Так что теперь я рад любой новой истории.
Делия радостно рассмеялась, и ее смех, оправдав ожидание колдуна, был похож на птичий щебет.
– Почему ты смеешься?
– Я хочу рассказать вам сказку. Мою сказку. Я мало кому ее рассказывала, поэтому она для вас будет новой.
– Я догадываюсь, чего ты хочешь. Могу поспорить, что история будет доброй. – Колдун выпрямил спину, чуть приподнял подбородок, всем своим видом давая понять, что ждет начала рассказа.
Девушка поерзала, устраиваясь поудобнее. Набрала в грудь воздуха, но посмотрела на колдуна и выдохнула его вместе со смехом.
– Что? – поднял брови колдун.
– Вы хороший слушатель. Уверена, вы не будете перебивать.
– Не буду. Если мне будет интересно, не буду.
Делия перестала смеяться, вмиг становясь серьезной. Она снова глубоко вздохнула и начала:
– В мире много несправедливости. Зачастую люди творят ее лишь потому, что так принято. Если у отца на поле работают арабы-невольники, то значит так и нужно, и, став взрослым, сын тоже будет следить, чтобы рабы не сбежали и качественно выполняли порученную им работу. Если ты воспитан в христианской семье, то для тебя абсолютно нормально, что твои единоверцы вооруженные крестом и мечом идут убивать магометан. Также никого не удивляло, что принцессу Арилию можно было увидеть только во дворце во время редких королевских приемов. Что же тут необычного, если король заботится о том, чтобы его дочку никто не обидел, тем более что о красоте Арилии ходили легенды далеко за пределами королевства.
Многие лентяи позавидовали бы ей, если б узнали, что принцесса ничего не делает в часы досуга. А многие бездомные позавидовали бы ей, если б узнали, что она живет в пятиэтажной башне, возвышающейся над дворцом указующим в небо перстом.
Но Арилия не была счастлива. Ей исполнилось уже семнадцать лет, а она еще ни разу не держала в руках ничего острее и тяжелее ложки. Живущая вместе с ней в одной комнате няня специально следила за тем, чтобы девочка не утруждала себя работой, чтобы на нежнейшей коже ее рук не появились мозоли. Дни напролет принцесса сидела, лежала или бродила по этажам башни. Ее глаза бездумно скользили по роскошной мебели, гобеленам и картинам, а выражение скуки стало естественным выражением ее лица. Лишь одна картина удостаивалась ее заинтересованного взгляда. На ней рыцарь в блестящих на солнце доспехах занес копье над упавшим на землю разбойником. Ни один час провела принцесса перед этой картиной. "Красивый юноша", - сказала однажды няня, посмотрев на картину. Арилия согласно кивнула и слегка зарумянилась. Няня улыбнулась и оставила девушку наедине с ее фантазиями. Но не знала она, что вовсе не рыцарь на белом коне занимал воображение принцессы. Раз за разом представляла девушка, как молодой разбойник в последнюю секунду уклоняется от стального жала, хватает копье и сбрасывает рыцаря на землю. "Жизнь или кошелек?" - вопрошает он, приставив к горлу рыцаря его же собственное копье. И тот, трясясь от страха, снимает свой пояс и протягивает его победителю.
Глядя из окна своей комнаты, Арилия мечтала о том, чтобы отец хоть раз взял ее с собой на охоту. Не для того, чтобы посмотреть, как убивают животных, а для того, чтобы вблизи увидеть тот прекрасный лес, из-за которого каждый день встает солнце. В маленьком дворике, обнесенном доходящей до второго этажа стеной принцесса знала каждый камешек. Ей казалось, что она знает каждую каплю, вытекающую из расположенного посреди дворика фонтана. У Арилии не было даже подруг, после того, как одна из фрейлин уколола ее нечаянно розой. Да и роз теперь не было в тихом дворике.
Король исполнял любое желание дочери. Ни в чем ей не было отказа. Она получала всё, но выходить ей никуда не разрешали, и она была несчастлива.
"Доченька, - говорил король, поглаживая Арилию по прекрасным черным волосам, уложенным лучшим парикмахером, - если бы ты знала, сколько в мире зла и насилия, ты бы не просила меня о том, чего я сделать не могу. Я очень люблю тебя… Поверь, отец знает, что лучше для его дочери".
Вот уже много лет он говорил это с небольшими различиями. А мать только смотрела на дочь восхищенным взглядом и говорила: "Слушайся папу".
Но внешний мир манил девушку. Манил птицами, приносящими на своих крыльях весну, ветром, приносящим новые тревожащие воображение запахи, встающей над рекой радугой. Иногда Арилия мечтала о том, как в один прекрасный день белое пушистое облако опустится к ее окнам и она спрыгнет на него, и полетит в далекие неизведанные края. Отойдя от окна, принцесса снова шла на второй этаж к картине с рыцарем и видела, как ужасное копье пронзает разбойника, но он хватается за древко, не дает его выдернуть, открыв смертельную рану. Рыцарь смеется, отпускает копье и спрыгивает на землю, обнажая меч. "Можешь молиться, гадкий бандит, - говорит он. - Молись, и Бог тебя услышит. Или ты хочешь умереть, как и жил – в грехе". Но разбойник только смеется, и кровь течет из уголка рта. "Я жил так, как хотел. Я никому не кланялся, никому не служил. Кроме одной прекрасной дамы…" – "Молчи, подлец! - кричит рыцарь и пинает разбойника кованым башмаком. - Ты крал не только кошельки, ты украл сердце моей возлюбленной! И за это ты сейчас умираешь!" – "Я умру, но любовь моя будет жить вечно!" - отвечает разбойник. Он выдергивает копье из груди и хочет ударить им рыцаря, но рыцарь заносит меч…
Арилия отворачивается. На побледневшие щеки катятся слезы.
"Что такое, деточка?! - тревожится няня. - Тебя напугал этот гадкий бандит? Я сейчас же скажу, чтобы эту картину унесли…"
"Нет, няня, нет!" - Слезы льются из глаз, стекают по щекам и теряются в няниных волосах. Няня утешает Арилию, ласково гладит ее по спине, а завтра место картины занимает портрет короля в полный рост. Он стоит, гордо подняв голову, увенчанную тяжелой короной, и взгляд его говорит: "Никто не обидит мою дочку".
Увидев это, Арилия снова заплакала, но картина с королем никуда не делась.
Слезы вскоре кончились, но грусть осталась. С этой тяжелой, словно перина грустью Арилия села у окна и посмотрела вдаль. Вон жизнь, там, за горизонтом: за полем, за лесом. Там живут люди, а не томятся в собственном, ставшем темницей доме. Новые слезы навернулись на глаза, но скатиться не успели:
«Привет!» - донесся до принцессы бодрый, радостный, молодой голос. Она опустила глаза и увидела юношу. Он не был принцем, возможно, не был он и прекрасным. Стоял босиком перед окружающим замок рвом и придерживая одной рукой потрепанную котомку на плече, второй махал Арилии.
«Привет! - еще раз крикнул он. - Я Тони, ученик сапожника! А ты?»
«А я Арилия, - девушка по пояс высунулась из окошка, словно могла так получше рассмотреть парня. - Я…» - ненавистное слово чуть не сорвалось с прекрасных губ. Как она ненавидела свой титул и дарованную им и отцом-королем неприкосновенность!
«Ты выглядишь по-королевски», - сказал Тони и улыбнулся.
Разве так улыбались придворные на этих нудных королевских приемах? Разве так улыбался отец, изредка заходя проведать дочь? Разве так улыбалась няня, целуя ее перед сном? Нет! Такую улыбку она видела лишь раз в чудесном сне. В ней светились юность, доброта, искренность и что-то еще, чему Арилия еще не знала определения. Так вот какими улыбками обмениваются простые люди! Принцесса испугалась, что, узнав, с кем он беседует, юноша одарит ее холодной, предписанной этикетом улыбкой.
«Нет, что ты, я всего лишь служанка», - впервые в жизни соврала девушка, но, несмотря на строгое воспитание, ей не показалось, что это преступление.
«Тогда давай встретимся сегодня вечером».
«Давай…»
Слово выпорхнуло изо рта и радостной взволнованной птичкой метнулось к сапожнику. Он улыбнулся тепло и ласково: «До вечера». Махнул он рукой и, весело насвистывая, пошел вдоль рва. Арилия не знала, как должен выглядеть счастливый человек. Но она смотрела Тони вслед и тоже улыбалась. Он обернулся и еще раз помахал. Принцесса помахала в ответ.
Но ее счастье закончилось слишком быстро. Она подошла к зеркалу, взглянула на себя, поправила выбившийся локон и звонко рассмеялась. Как здорово! У нее вечером встреча…
Арилия замолчала. Ей вдруг показалось, что небо лопнуло, как проколотый воздушный шар и солнце упало в бездну мрака, словно оброненная в пучину жемчужина.
Как?!! Как она выйдет?!!!
Вдруг с невероятной силой почувствовала она весь ужас своего положения. Она затворница. Закрыта от мира, от людей, от жизни. Красная ненависть поднялась из ее души. Ненависть к этой башне, к своему титулу… к отцу. Синяя тоска сжала ее сердце. И сердце остановилось жалобно трепеща. Белая безысходность сжала ей горло…
Она не знала, что стражники уже поймали Тони и уже отдан приказ о его казни вместе с уснувшим на посту стражником, который пропустил сапожника к стенам башни. И, конечно же, ничего не изменит то, что парень просто гулял и не знал, что в своих скитаниях зашел туда, куда не следует. Перед смертью Тони вспомнит о девушке, с которой обещал встретиться и огорчится, что она о нем плохо подумает, когда он не придет…
Арилия встала и пошла во двор. Встретившаяся ей по пути няня взглянула в ее глаза и поспешила посторониться. Девушка подошла к клумбе и присела на корточки. Здесь жили ее единственные друзья. Пышные пионы, яркие петуньи, гладиолусы.
– Вы мои лучшие друзья, - сказала она. - Вы мои единственные друзья и тем не менее, я с легкостью отдала бы вас даже за одно свидание с Тони. Вы такие же яркие и красивые, как и я, вы все королевы этой клумбы. Но вы счастливы здесь. Вам хорошо. Шмели и осы добираются к вам даже через высокий забор… Вот если бы я была цветком, а Тони прилетал бы ко мне на звенящих прозрачных крылышках, я отдала бы ему весь свой нектар, только бы он полюбил меня и захотел остаться рядом… Или нет… Тогда бы мы оба оказались заперты здесь до конца жизни. Нам, конечно, было бы хорошо, но… Лучше я бы была таким цветком, что смогла бы полететь вслед за ним. Мы бы поселились где-нибудь в лесу или в поле и у нас было бы много-много деток… - Арилия вздохнула и улыбнулась желтому пушистому чувству, что-то нежно поднималось из сердца и обволакивало всё ее тело, ласково гладя мятежную, больную душу…
Когда няня спустилась во двор, она не нашла там принцессы. Поднялась паника, обыскали весь дворец, а потом и всю страну, но Арилию не нашли. И никто даже не посмотрел на маленький желтый цветок, скромно цветущий между гордыми садовыми цветами. А через день после известия о казни Тони, цветок поседел, и его легкие пушинки поднял ветер и унес в поле подальше от дворца. Семена, прикрепленные к пушинкам, легко принялись на новом месте и взошли желтыми, словно маленькие солнышки, цветами. Но и они через несколько дней белели и облетали, продолжая своё путешествие по свету.
*
Закончив повествование, Делия осталась сидеть с закрытыми глазами. Губы ее слегка подрагивали.
– Какая грустная история, - сказал колдун. - Мне понравилось.
– То, что она грустная?
– Я действительно не слышал еще ничего подобного. Спасибо.
– И ты всё еще хочешь оживлять людские кошмары?
Черные ресницы взметнулись вверх, и Делия с испугом взглянула на колдуна. Прямо в его темные глубокие зрачки.
– Ты ведь не сделаешь этого?!
Колдун усмехнулся и нежно погладил ее по волосам:
– Принцессам и без того не сладко. Но история слишком хороша, чтобы оставить ее без внимания. Смотри!
Цыганка опустила глаза и увидела желтую пушистую головку цветка.
– Что это? - она осторожно опустилась перед ним на колени.
– То, чего не хватало этому миру. Цветок – символ невинности и простоты. Чистоты и свободы.
Уверено гудя, шмель плюхнулся на цветок и деловито завозился.
– Скоро этот цветок побелеет и от дуновения ветра его густая шевелюра разлетится по свету, неся с собой радость и семена.
– Но ведь моя сказка грустная…
– В мире действительно достаточно грусти.
Колдун посмотрел на девушку, которая наклонилась, чтобы понюхать невиданный цветок, и почувствовал как желтое и пушистое чувство поднимается из его сердца, чтобы объять всего его своим благодатным теплом. Колдуну вдруг показалось, что он сам сейчас превратится в одуванчик и он чуть не оттолкнул это чувство. Но вместо этого вдруг мягко и светло рассмеялся.
Делия подняла голову, еще не понимая, чему радуется колдун, но уже улыбаясь, готовая подхватить и разделить с ним радость.
– Пойдем, мы уже долго отсутствуем, твой брат будет волноваться, - колдун нежно погладил ее по плечу.
Делия встала с колен и доверчиво вложила свою тонкую ладошку в протянутую руку колдуна.
*
– Знаешь, я давно хотела спросить, зачем ты их всех убил? Ну, тех, солдат на площади, - спросила Делия, опустив взгляд на ярко-желтый цветок одуванчика.
– Я думал, это понятно, - ответил колдун. - Они видели тебя.
– Но ты, наверное, мог просто лишить их памяти…
– Прости. Просто в голову не пришло, - голос колдуна прозвучал так, будто он говорил о чем-то простом, вроде разбивания ореха.
Делия подняла голову и пробежала по лицу колдуна теплым, ласковым взглядом:
– Так значит, ты тогда думал обо мне?..
*
Недалеко от табора они расстались с тем, чтобы встретиться снова ближе к вечеру.
*
– Какое прекрасное небо создал бог! - прошептала Делия и положила голову колдуну на плечо.
– Да, а вон там, смотри, это твоя звезда. Я ее тебе дарю.
Девушка проследила за пальцем колдуна и удивленно вскрикнула:
– Но откуда? Я хорошо знаю это созвездие! Там должно быть только семь звезд!
– Сверхновая, - пожал плечами колдун.
Девушка не решилась переспросить. Она просто прикипела взглядом к новой звезде. Это ее звезда. Целая звезда!
– Бабушка говорила, что солнце – это тоже звезда, только она к нам ближе, поэтому такая большая. А я тогда подумала, если солнце – это звезда, значит, для кого-то другие звезды – солнце. Может такое быть?
– Да, так и есть.
– И моя звезда для кого-то солнце?
– А ты хочешь этого?
– Я бы хотела побывать в том мире. Он, наверное, прекрасный. В моем мире всё должно быть прекрасным.
– Ты очень этого хочешь?
Делия посмотрела в глаза колдуна, они светились, как звезды. И ей вдруг стало страшно оттого, что это может быть правдой. Но это не может быть правдой. Не может лишь одно ее слово создать целый мир. Но как хочется…
– Да.
– Полетели.