Казалось, что верхушки деревьев касаются неба. Сквозь прорехи в зеленой и пышной, густой кроне деревьев на чисто выметенный асфальт падали лучи утреннего майского солнца. Свежевыкрашенные скамейки ровными рядами стояли вдоль аллеи, и рядом с каждой из них предусмотрительно поставили урны.
В парке было тихо, не считая бойкого щебета птиц, скрывавшихся в кроне деревьев, и пустынно. По всему городу славился этот парк, необычайно тихий и непривычно красивый, чистый. Почему-то гуляющим здесь вовсе не хотелось засорять окрестности… А посему никто не промахивался мимо урны, выкидывая мусор, а если и бутылка или бумага летели мимо, человек спешил поднять их и повторить попытку снова. Славные были традиции в этом парке.
Утром парк обычно пустовал. К обеду через этот парк проходили толпы учеников из младшей школы неподалеку, причем добрая половина задерживалась здесь. Это были дети младших классов, которые без толку шатались по всему скверу, не спеша идти домой. Причины были разные: то ли родители оставили дитятко без ключей, то ли школяр получил двойку или замечание в свой дневник. Чтобы оттянуть неприятный момент объяснения, дети бегали добрых полдня по аллеям.
Часам к четырем в парк выбегала стайка молодых мамаш с колясками – то были домохозяйки, покончившие с домашними делами, и спешащие прогулять свое маленькое чадо до начала очередного сериала по телевизору. Обычно к ним присоединялись местные старушки, облюбовавшие удобные скамейки. Так как сериалы начинались в одно время, молодые матери и старушки приходили и уходили в одно время. Но парк больше не пустовал.
Ближе к вечеру на улицу выбегали дети постарше, закончившие делать уроки или иные занятия, они остаток дня проводили на улице. Детские крики и вопли больше не стихали до темноты.
В промежутке между пятью и семью часами в парке становилось еще оживленней. Домой возвращался рабочий люд. В основном, это были простые смертные, исправно приносившие зарплату жене: скромные инженеры, бухгалтера, врачи и иже с ними. Поскольку в парке всегда было красиво и свежо, народ шел прогуливающимся шагом, наслаждаясь природой. Это не значило, что они не торопились домой – просто так редко удается размять ноги на улице, подышать воздухом, насыщенным кислородом, и просто порадоваться жизни.
К темноте парк начинал пустеть. Детей матери загоняли домой; час пик прошел, и весь рабочий люд сидел дома перед телевизором.
Ночной парк молодежь облюбовала для свиданий. Здесь не проводили шумных вечеринок, когда кого-нибудь обязательно стошнит от выпитого спиртного, а кто-то промахнется в темноте окурком мимо урны; и потому под утро не оставалось батарей бутылок из-под пива и водки, не было окурков и другого хлама в виде стаканчиков и единственной пустой пачки из-под кириешек, которыми закусывала вся компания. По ночам здесь не гремела музыка, мешая людям спать в близлежащих домах…
Поэтому ночью парк был местом для романтиков, но их, правда, было не так уж и много. Конечно, иной раз местный дворник, убирая парк поутру, находил и различного рода мусор… но в неизменно малых количествах, гораздо меньше, чем в другом каком-нибудь парке.
Парк был очень тихим и спокойным местом, благообразным, здесь почти все всегда можно было предугадать: чьи дети будут гулять полдня, а чьи сразу пойдут домой. Какая домохозяйка когда выйдет, а какая старушка сошлется на болезнь, чтобы не выходить на улицу. Этот парк был своего рода английским сквером викторианских времен, когда воспитанные дамы и джентльмены чинно прогуливались по аллеям, только на современный лад и в русском варианте…
Живущие рядом с этим замечательным местом люди не уставали бахвалятся перед своими родственниками, живущих в другой части города, коллегами, ютившимися рядом с ночным клубом, и просто друзьями…
Этим ранним утром, когда воздух еще достаточно свеж, а солнце уже светит ярко, по аллее шла малышка-первоклассница. Типичный ребенок, с типичными родителями и типичной внешностью. Согнувшаяся под тяжестью огромного ранца, до упора забитого книгами, едва переставляющая ноги под этим грузом. Две аккуратные и тонкие косички, перевязанные кокетливыми бантиками, свисали на плечи. Девочка шла, понурив голову, изредка кидая исподлобья взгляд на окружающий мир. В остальное время она сосредоточенно разглядывала асфальт; правая рука сжимала пакет со сменной обувью, а левая безвольно висела.
Девочку звали Катей, и она была огорчена. Ну, право, кому будет приятно, если с утра пораньше вы придете в школу, а там выясниться, что занятия отменились, и весь класс уехал на экскурсию, почему-то забыв про вас. Впрочем, Катя выяснила, что на самом деле классная руководительница говорила об этой экскурсии еще загодя, неделю назад. А Катя болела всю неделю ангиной, и только сегодня утром мать наконец-то позволила встать дочери и, наспех завязав бантики на косичках, отправила ту в школу. После этого мамаша с куда большим рвением начала приводить себя в порядок, и в половине девятого упорхнула на работу… Отец ушел на работу даже раньше, чем сама Катя. Дома никого не было, а ключей у Кати не имелось. Мать опасалась, что дочь потеряет связку, и придется ставить новый замок. Катя уже один раз потеряла ключи, и сейчас с ужасом вспоминала, какой был скандал. А после скандала мать отправила отца на рынок, за новым замком…
«Безопасность квартиры – прежде всего!» - воскликнула мама тогда.
Однако ключи нашлись, они отчего-то оказались в пакете со сменной обувью, запавшие в туфельку. Но мама все равно больше не хотела доверять ключи дочери…
И квартира сейчас стоит, запертая…
Другой бы ребенок радовался отмене занятий, но Катя не радовалась. А как же иначе? Одно дело, когда занятия отменяться и человек спокойно идет гулять с друзьями или домой, другое: когда друзья сейчас на экскурсии в музее, а другие ее ровесники в данный момент тоскуют за партами. Квартира закрыта. И чем же заняться?
Этим вопросом Катя задавалась уже полчаса, но ответа так и не нашла. Сейчас Катя шла, надеясь, что ответ сам придет ей навстречу.
Катя шла и шла, пока ноги не занесли ее в конец парка. Парк заканчивался весьма оригинальным способом – тупиком. Высокая кирпичная стена, поставленная неизвестно для чего, служила естественной преградой, и чтобы все-таки выйти из парка, нужно было вдоль стены…
Но Катя повернула было назад. Зачем ей было выходить из парка?
И услышала шорох.
Пусть светило солнце и громко щебетали птицы… Пусть светло, но парк пустынен. Катя испугалась, и даже хотела пуститься в бегство.
Снова послышался шорох, и даже чей-то стон.
Катей овладело вполне природное любопытство, и вместо того, чтобы убежать (мама так говорила), Катя пошла на звук.
Шорох доносился со стороны скамеек.
Катя зашла за ближайшую к стене скамейку и увидела человека. Мужчина в странной позе лежал на траве, полубоком, руки были раскинуты на земле. Бледное лицо было обращено прямо в сторону Кати… Губы едва шевелились, глаза были закрыты, а Катя замерла на месте, не зная, чего ей хочется больше – убежать или завизжать, а может быть, то и другое вместе.
Взрослый бы человек обратил внимание и на одежду, принюхался бы к воздуху, проверяя, не несет ли перегаром, и только после этого принял бы решение. Да и то не всегда… Но Катя не была взрослым человеком.
Внезапно глаза мужчины распахнулись и уставились на Катю. Это было настолько неожиданно, что Катя испугалась еще больше и взвизгнула.
Мужчина пытался что-то сказать, и пошевелил рукой. Но вместо осмысленной речи он издал лишь приглушенный хрип, а рука лишь один раз нервно дернулась и замерла в бездействии.
Все это было настолько странно, чуть ли не отвратительно… Мужчина закатил глаза, и, Катя, еще раз испуганно взвизгнув, наутек бросилась от этого места. Ведь это было страшное зрелище…
Очнулась Катя лишь на другом конце парка. Она настолько запыхалась, что без сил плюхнулась на ближайшую скамейку, больше не желая двигаться…
Впереди виднелась арка – а за аркой расположился магазин игрушек. Как часто Катя проводила там время, но сейчас ее не тянуло зайти и полюбоваться на красивые куклы Барби.
Кате было не до этого – она не знала, что делать. Этот мужчина настолько ее напугал, что выкинуть его из головы не представлялось возможным.
Как он по-страшному прохрипел, как закатил глаза… Катя невольно дернулась, вспоминая это.
Это было мерзко. Это было отвратительно. И это была вполне нормальная реакция здорового детского организма на чужой недуг – и Катя этого не знала. Ей лишь хотелось, чтобы кто-нибудь успокоил ее, кто-нибудь всесильный прогнал бы эти воспоминания…
Хотелось пойти и пожаловаться, да и к тому же, взрослые всегда знают, что делать. Они бы обязательно что-нибудь придумали и относительно Кати, и относительно того мужчины за скамьей!
Но это было так страшно!.. Взрослые бы обязательно заставили Катю пойти туда и показать того мужчину… А Катя больше не хотела видеть ни мужчины, ни его закатившихся глаз… и как он нервно дергает рукой… и как издает жуткие звуки…
В детскую голову пришла совсем простая мысль: а вдруг мужчина этот нуждается в помощи?
Что тогда делать? – Нужно рассказать взрослым.
Но они точно заставят Катю идти к той скамье, а Катя с каждой секундой все меньше и меньше этого хотела. Что в таких случаях предприняла бы мать?
Дети иной раз поразительно верно угадывают последующие поступки своих родителей. Катя хорошо знала свою мать - она бы точно сказала: «наркоман валяется» или «алкаш упился». Катя была свидетелем этого: однажды, давно, когда Катя еще в школу не ходила, она и мама поехали к бабушке в гости.
Бабушка жила в неблагополучном районе, старом, еще деревянном двухэтажном доме. Когда мать и дочь вошли в подъезд, то увидели валяющегося на полу молодого парня.
- Катя, слышишь, - мать сжала руку дочери, – увидишь такого дядю – никогда не подходи к нему. Это наркоман. Видишь, его вены? – рукава парня были закатаны, но в подъезде горела очень тусклая лампочка, и Катя не увидела. Но на всякий случай кивнула в знак согласия. – Никогда не смей подходить к ним! Видишь, шприц лежит? Обходи таких стороной. Они плохие. Могут убить.
Но Катя ни вены, ни шприца не увидела. Сейчас она считала, что мать придумала про шприц – мама всегда любила преувеличивать…
Но Кате было жалко этого апатично лежащего парня. Он блаженно улыбался, ему, видимо, было хорошо. Так почему же он лежит на грязном полу?
-… ты слушаешь меня? – спросила мама. – Увидишь, на земле лежит человек – не подходи к нему никогда. Это либо наркоман, либо алкоголик. Ты поняла?
Катя кивнула, во все глаза рассматривая в полумраке молодого человека. Она не знала, кто такие наркоманы, зато знала, кто такие алкоголики. Один жил в их доме, и от него вечно несло мерзостным запахом. Катя этого человека обходила за три километра. Но от того парня не несло ничем, и не было в нем ничего мерзкого… Он лишь просто лежал, с глупой счастливой улыбкой на лице…
Этот же мужчина, что лежал за скамьей, был весь какой-то отвратительный. От него не несло перегаром – Катя уже успела узнать название мерзкого запаха, которым пахнет алкоголик – но и шприца рядом Катя не заметила.
В трудных ситуациях дети всегда стараются копировать своих родителей в речах и в действиях. Катя знала, чувствовала, ей подсказывала ее интуиция, что ее мать не стала бы забивать себе голову подобной чепухой… Ее мать, едва завидев человека на земле, автоматически называла его наркоманом. Она бы ни за что не подошла к нему, и тем более не стала бы ему помогать.
В семилетнем возрасте детям редко удается критиковать поступки своих родителей. Многим даже в голову не приходит, что родители могут оказаться неправы. Катя же всегда слушалась свою маму.
В конце концов, взрослые заставят Катю показать место, где лежал мужчина. Катя же знала, что больше не ступит туда ногой…
«Увидишь, на земле лежит человек – не подходи к нему никогда. Это либо наркоман, либо алкоголик» - повторила Катя.
- Этот мужчина не алкоголик, значит, наркоман.
Пробормотав это, Катя неожиданно почувствовала громадное облегчение, словно гора свалилась с плеч. Неприятные ощущения, навеваемые воспоминанием об этом мужчине, исчезли.
- Раз он наркоман, значит, он плохой. Он может убить, и вообще, не нуждается в помощи, - заявила Катя вслух.
Гнетущее чувство исчезло – Катя успокоила свою совесть. Мать всегда права.
Катю вдруг заинтересовал магазин, что виднелся за аркой. И хотя Катя была в этом магазине, она не могла отказать себе в удовольствии снова поглазеть на красивые и дорогие игрушки, которых у нее никогда не будет. Мать, во всяком случае, ничто не купит за баснословную цену, а она говорила, что цены в этом магазине баснословные. Но никто не может запретить Кате глазеть на куклы и мягкие игрушки.
Катя вскочила и бодро поспешила к магазину, в котором она провела три часа, пока ее не выгнала озверевшая продавщица, злобная тетка.
А по истечении трех часов наступило обеденное время, и Катя пошла домой, навсегда позабыв о маленьком и неприятном инциденте за скамьей возле тупика…
Через месяц наступило жаркое лето. Солнце палило немилосердно, было душно. Тучи словно обходили стороной этот городок, за последние две недели ни разу не было дождя. Да что там, на протяжении этих двух недель палящего солнца даже ни на минутку не закрыло легкое облачко.
Парк засыхал. Крона деревьев стала пыльной, асфальт противно нагревался. Но все же в парке было лучше и свежей, чем в душных квартирах. Местные сплетницы оккупировали все скамейки и дням напролет обсуждали сериалы и перемывали кости соседям. Правда, лишь одна скамья подверглась гонению – она находилась возле тупиковой стены. Сплетницы до сих пор вспоминали, как к вечеру одного майского дня за скамьей они нашли мертвого мужчину. Приехавшие врачи и милиция отказались дать комментарий, но один молодой парень в белом халате услужливо сказал:
- У вас там никто не гуляет, не ходит… А жаль, иначе бы мужчину обнаружили. Бедняга, он промаялся до полудня… По паспорту ему еще тридцати не было, женат. Ребенок у него семилетний… Спасти его можно было, да поздно спохватились вы.
- Умер-то отчего? Что у него было?– полюбопытствовала тогда сухонькая старушка в умиляющем платьице времен царя Гороха.
- Ничего хорошего, - буркнул парень и бросился в машину Скорой помощи – его уже устали звать коллеги.
«Скорая» уехала, а местные сплетницы в тот день пропустили все свои сериалы, до глубокой темноты обсуждая эту шокирующую весть.
И по истечении этого месяца эти старухам не надоело перемалывать эту тему – смерть мужчины. И по прошествии года эти сплетницы обходили стороной «ту» скамью, и до конца дней своих они вспоминали загадочную смерть незнакомца, гадая, какая нелегкая судьба подбросила труп мужчины за скамью…