Барабанная философия или песнь о Терминаторе.
Моя голова лежала на подушке и просматривала недоснятое продолжение эпопеи Д. Лукаса. Сном назвать это было нельзя из-за хаотичности эпизодов и полного отсутствия звукового сопровождения. Чем занималось остальное тело в этот момент – неизвестно. Можно лишь предположить, что оно, нагло используя отсутствие контроля, отдыхало где-то поблизости.
Прокричавшие петухи прервали балет Мастера Йоду на самом интересном месте. Я пообещал вернуться и открыл глаза. За окном проплывали облака, и проходили ноги. Некоторые из них были очень даже ничего. Поразмыслив, я понял, что через созерцание можно понять истину. Например, что туфельки на шпильке, чулочки и мини-юбка гораздо интереснее валенок и меховых штанов. Отсюда вывод- мир не совершенен!
Знание окрыляло, и я выбежал из подвала, что бы сообщить о нём людям. Но никто не хотел видеть сверкающего нимба над моей головой. Все спешили в магазин, там сегодня давали селёдку и записи Розенбаума. Тогда я обратился к толпе с обличающей речью.
Мне аплодировали стоя, мужчины плакали, а женщины дарили хризантемы и гладиолусы. Седой профессор обнял меня и пригласил на собеседование в консерваторию. Им там требовался новый барабанщик. Я обещал подумать.
Подошедшие милиционеры, разогнали митинг и взяли у меня автографы. «Такой звезде, как Вы, нужны телохранители с собаками!» - сказали они напоследок и удалились.
Судьба не заставляет ждать героев. По улице, злобно лая, пробегала болонка. Иногда она кряхтела от натуги, натягивая поводок, на другой стороне которого упирался в асфальт ногами-колоннами здоровенный верзила.
- Не сметь шуметь в общественных местах! – пригрозил я обоим. Собачка послушно замолчала, а звезда бодибилдинга, поправив сбившийся галстук-бабочку, на плохом английском заговорила о своей нелёгкой судьбе. Я достал словарь и начал переводить. Получалось следующее:
- Сами мы не местные, отбились от поезда, потеряли документы. Помогите, кто чем может, бывшему губернатору Калифорнии!
Речь была продублирована на немецком, латыни и малоизученном языке племени людоедов из Папуа Новой Гвинеи. На последнем диалекте получалось наиболее красноречиво. Горящие голодным огнём глаза, оскаленный рот и бусы, сделанные из костей врагов демократии являлись неоспоримым аргументом. Я достал кошелёк и вынул три рубля.
Тяжёлые шаги сироты затихали вдали. Земля уже не тряслась, и с лавок во дворах, к радости людей и дворников, больше не падали наполненные водкой стаканы. В эту минуту всеобщей любви и ликования, когда прослезился даже Бен Ладен, меня, вдруг, посетила странная мысль: «А не почитать ли перед сном Шопенгауэра?»