Часть вторая.
*ПОМУТНЕНИЕ РАЗУМА*
(реалистичная фантазия)
**7:30**
Утренние сумерки красили Восток в медный купорос и хну и словно за уши вытягивали солнце, окаймленное цветками каркадэ, из-за горизонта к семи тридцати по московскому времени.
Никадим Еремеич, наш старый скульптор, опустился на свою скамейку, закинул ногу на другую и неспешно заломав гильзу, прикурил новую папиросу. Пыхнув кольцом, бросил живенький взгляд на пустые лавочки поодаль, циферблат под шпилем высотки и на своих стареньких карманных «Анкерах» в серебряной оболочке, хрустнул чем-то под длинным, до пят, плащом.
«Пять в плюсе: город зябко просыпается…. Новый день прокатится катком по судьбам людей и никого не пощадит, всех вдавит в историю. Сему и будет название «вчерашний день» Как там Петр Федотович? А Тича и товарищ Пех? Ирина? Будет время – поинтересуюсь», - Мысли будоражили ум Никадима Еремеича, а он глядел сверху вниз на мокрый асфальт утра и, казалось ему, что все он может понять и объяснить.
Протертая местами до дыр блеклая скатерть осеннего неба пропускала еще слабые нити солнечных лучей, но периоды этих штопок были слишком коротки, чтобы прогноз мог носить статус переменной облачности. Облачность была абсолютной: старания небесной канцелярии были очевидны.
- Э-хе-хе, мегаполис, мега полюс, пуп Земли, болото жизни…, - скользкая фраза, брошенная им вслух, звонко отрекашетила от лакированной дощатости скамеечки. Откровение дзинькнуло в пустоту.
Никто из проходящих по улице людей не мог слышать сострадания Никадима Еремеича к жизни огромного муравейника, ибо всякий был погружен в себя, в свой мирок, и до глобального ему было недосуг.
«Что-то Аристарх Прокопьевич запаздывает, а грозился первее меня газетку расстелить. Хорошо, что кости сутра размял. Ну, да ладно: времени впереди у нас – уйма, седины не прибавит…» - втянув глубже горячий вкус папиросы некогда караимской(1) фабрики, Никадим вынул из-за пазухи добротную шахматную доску, инкрустированную слоновой костью, янтарем и перламутром, и зажал меж колен. Из левого внутреннего кармана плаща он достал толстую ежедневку скандального толка и развернул на скамейке колонками в никуда. Смахнув пепел указательным пальцем левой руки при изящно оттянутом мизинце, он принялся расставлять фигуры: помутневшее серебро в лаковых юбках с алабандинами(2).
Старикам несуматошным, с выверенными движениями и достаточным багажом жизненного опыта и болячек, неспешным кроссвордистам и парковым шахматистам, свойственно ощущение отчужденности от происходящего, пребывание вне времени и вне событий.
Еремеич этим чувством был обделен.
**АРИСТАРХ**
Одиночество прервалось налетевшим из небытия шквальным ветром, разбудоражившим тлеющий уголек папиросы в старческих, но еще красивых пальцах. Озноб прокатился по центру нервной системы:
- Аристарх Прокопьевич, и где же Вас крылья носят поутру?
Аристарх Прокопьевич, в черном драпе, с кашне на шее из рыжих турецких огурцов в форме петли и безумной черной бейсболке с золотыми крылышками ни коим образом не мог претендовать на звание старика. Он всегда появлялся внезапно, шумно и в образе.
- Никадим Еремеич, не гневись: хлопоты. Наспех собираться – не в привычках, да и город огромен, времени требует на преодоление.
Аристарх своим ликом напоминал собирательность черт Клауса Кински(3), Кристофера Уокена(4), Олега Янковского(5), Василия Ланового(6) с пристальным холодным взглядом, волевым подбородком, ярко выраженными скулами и точеным прямым носом. Морщины? Мелкая паутинка в уголках глаз, да и только. К образу можно было бы примешать штрихами что-то от светил науки, биржевых воротил, спортсменов, но это уже не закрепило бы первое ошеломительное впечатление.
Аристарх, как оформление светского вечера, мог быть званым в любые места, ибо достойно владел собой, был знатоком женщин, выпивки, языков, зрелищ, гадал по рукам, разбивал сердца, распахивал души и овладевал ими. Он был динамичен, демоничен и не типичен. И не вязалось все это со стариком при шахматах. Тростью он не пользовался, но владел и не раз демонстрировал ее знакомым: черную, эбенового дерева, с увесистым набалдашником, выточенным из королевского жадеита(7) (chalchihuitl). Приобретена была тросточка в не местном антиквариате за бесценок. Некогда, являясь символом уверенности и достатка, она могла принадлежать хозяину не местного дворянского гнезда или именитому господину, посещающему корриду.
Аристарх слыл в узких кругах свободным художником и поэтому без устали гонялся окрест по сюжетным местам за вдохновением и ловил события, соскользнувшие с траектории повседневности.
- Аристарх, что нового в мире сует? О личном – потом…
- Записано. Ну, для начала – самолет.
- И?!!!
- Все! Человеческий фактор: пошел в потолок над грозой…
Аристарх в эти секунды извлекал по одному пальцы из тонкокожей, оттенка графита, дорогой перчатки. Быстрый диалог с Никадимом Еремеичем, отчеканенный спокойно и уверенно, дал последнему понять всю трагичность и боль происшедшего: разбился самолет, в котором погибли все.
- Le vostre notizie sempre sono ricevute pesante.(8) - выдавил по-итальянски горечь Никадим.
- Algum deve traz-los, por que no mim? (9) - Аристарх присел по другую сторону шахматной доски, обнажив розового атласа подкладку у драпового пальто.
- Чем еще болен бренный мир?
Терроризмом, SMS(10), долгой возней на Ближнем Востоке, глобальным потеплением и ожирением, японскими браконьерами, убийствами банкиров, отношениями с соседями… Вечные темы, Никадим милый, вечные проблемы, вечный антагонизм.…
- Ты забыл о наркотиках, бездомных, забытых стариках, семейных неурядицах. Это дополнение к твоему списку из моих наблюдений.
- Пусть перечень будет длиннее, не сопротивляюсь, - Аристарх улыбкой развел длинные губы.
- Чем ещё?
- Ещё - Патриком Зюскиндом…
- Неужели? Чем именно?
- «Парфюмером».
- «Im achtzehnten Jahrhundert lebte in Frankreich ein Mann, der zu den
genialsten und abscheulichsten Gestalten dieser an genialen und
abscheulichen Gestalten nicht armen Epoche gehurte. Seine Geschichte soll
hier erzuhlt werden. Er hie? Jean-Baptiste Grenouille…» - прищурив левый глаз и приподняв подбородок, выцепил из памяти начало немецкого оригинала Никадим голосом, подобным голосу Всеволода Кузнецова.
- В восемнадцатом столетии во Франции жил человек,
принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным
фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными
фигурами. О нем и пойдет речь. Его звали Жан-Батист Гренуй… - вторил ему Аристарх словами признанной переводчицы Эллы Венгеровой.
- Я-то проник в роман еще в 85-м, когда он впервые увидел свет в Швейцарии. Самая признанная вещь на немецком, не считая Ремарка. Несомненно, автор дерзнул по-своему рассмотреть катастрофу падения гениальности, таланта - до маниакальности, самовыражения через чужую смерть как через способ самореализации. Создать себе индивидуальность, вторую кожу из запаха непогрешимости и святости! Вся сила – в сцене с зеркалом. Как переданы запахи? Текст почти наполнен благоуханием эссенций, цветочных ароматов и химических реакций!
- Быть может потому роман о Франции и написан официальным языком медицинских трактатов? - Аристарх выпустил густое облако дыма над собой и обратил взор на собеседника, правда, у Патрика я не интересовался подтверждением своей гипотезы.
- Я не думаю, что люди стали больше увлекаться литературой. Они считают это занятие празднее, чем время, проведенное по-иному. Мир смотрит, а не читает. Он смотрит Тыквера(11), - с нотой сожаления произнес Еремеич. - Жаль, жаль, если посчитают книгу прочитанной, впитав лишь картинку, - Никадим воздел указательный перст в небо, полураспрямив левую руку в локте.
Э-э-э…. - Никадим, словно попытавшись вслушаться в окружающую пустоту, отклонился чуть за спинку. - Показалось - эфир переполнен. Да… - Он продолжил, вернувшись в прежнее положение, - Ну так в чем же смысл крови на руках?
**БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ…**
Еремеич снял с доски две пешки, промурыжил их за спиной и вытянул в двух массивных сжатых кулаках при тонких пальцах лепщика.
Аристарх Прокопьевич - Прокопыч соответственно - не курил как задешево, так и задорого папирос и сигарет. Он серьезно увлекался трубкой. Хлопнув по правому кулаку изящной ладонью с холеными пальцами, Аристарх принял игру со второго хода черными. Неспешно принявшись за набивание трубки голландским табаком из золотом расшитого кисета, он продолжал:
- Зависть, жадность, месть, по-моему, и есть три бесива(12) для сотворения убиенной крови, три причины преодоления совести, три последних витка резьбы на шпильке человеческой корысти. Все остальные мотивы поглощены именно этими, наиболее сильными. В них кроется людская порочность наиболее.
Никадим двинул пешку по отработанному веками маршруту со времен древних индусов: Е2 – Е4.
- Аристаш, вчера ребята спасли-таки в аварии на Пятницком людей, машины сгорели, правда… - Еремеич потянулся, локтями раздвигая эфир, и нырнул рукой в карман, извлекая очередную «Герцеговину Флор»(13).
- В последнее время пламя меня не вдохновляет, слишком быстрая смена декораций, выверена вся гамма цветов и оттенков, там для меня уже нет контрастов. Мне нравится тот масштаб, где долгий стоп кадр, сползающая дюна события. Тогда кисть, мастихин или уголь живут самостоятельно в масле, холсте или картоне. Кстати, wie brannte(14), Никадим? Сочные цвета? - Аристарх, раскуривая в несколько затяжек трубку, сделал ответный ход черной пешкой.
- Никто, слава авве(15), в пламени не сгорел, в общем, ничего сочного … - усилием воли Никадим спас внешнее спокойствие от выхода наружу внутренней напряженности: эмоции были ни к чему.
- Никадим Еремеич, похоже, ты начинаешь копировать матч Ботвинника с Талем 1960 года? Романтик Таль тогда одержал шесть побед. А может, разыграем 27-й год?
- Хм?
- Кем будешь: Капабланкой или Алехиным? Все-таки, 34 партии?
- Алехин, поправь, если памятую, не посрамил Отечества? Но я предлагаю, Аристарх, регламент 1910 года в матче Ласкера и Шлехтера(#).
- Разрыв только в две победы считается победой? Эта серия была самой урожайной на ничьи да и самой загадочной!
- Нам некуда спешить и мы с тобой не лимитируем матч, мы его всегда продолжаем. Итак, игра, Аристарх?
- Игра - что жизнь, только иногда длиннее оной, Никадим Еремеич.
А тем временем город пятнистыми нескончаемыми струями машин вливался в артерии транспортных развязок. Ручейки Подногиглядящих пересекали зебры переходов, расширялись у глоток подземки, обтекали островки автобусов, усатые троллейбусы, разливались вдоль трамвайных параллелей. Город алчный освобождался от ночного рабства шальных денег, разврата, пьянства, наркотиков, перегоревший и помятый, требовал пополнения кредиток, опустошенных кошельков, замены вечерних туалетов деловым повседневом. Другой город выходил выспавшимся, позавтракавшим, чисто выбритым и готовым пополнять кредитки и опустошенные кошельки.
Этот ритуал мегаполис повторял постоянно, принося ночью себе на заклание алчных, растленных, безрассудных людишек, пестуя утром новую когорту тщеславия и эгоизма.
Вся эта кутерьма была по вкусу Аристарху тем, что ночью он искал исключительные лица к своим сюжетам, он томился ее ожиданием, он любил эту жизнь. Он любил запах ночи и зеленого сукна, обтираемого аверсами игровых фишек или слоновой костью шара на бильярде. Он всегда жертвовал вечерними сериалами и чтением на ночь.
Никадим, напротив, был его антипод. Невыносимый борец с бессонницей, рьяный защитник длинных суток и коротких ночей, испытывающий отвращение к безграмотной журналистике, людскому безразличию и рвачеству. Он не любил все то, что доставляло наслаждение Аристарху, но эти двое немолодые субъекта были великолепными партнерами в игре. Никадима коробило и съеживало собственное мнение о том, что общество гласно сочувствует свершившемуся горю, но безразлично к его кануну, безучастно и лениво следит за его приближением, ковыряя в носу, ожидая, пока рак на горе не свиснет. Но стоит произойти событию, и рвение к единодушию и сплоченности сравнивается с гражданским подвигом, становится соизмеримо героизму. Это всего лишь на всего обычный гражданский долг, но гражданское безразличие в стиле «моя хата с краю – ничего не знаю» - сильнее. Мегаполис – общежитие одиноких людей. Одиночество – символ скоротечности времени в мегаполисе.
**ДУША НАРАСПАШКУ**
- Душа этого города всегда нараспашку. Она всякий раз оказывается вывернутой и истерзанной за свою простоту, доступность как степень хлебосольства. Как раньше радовался город, сияя людскими улыбками, смеялся, празднуя что-то, от души, был облачен в белое и солнечное! Его душа еще была чиста от пороков чистогана и лжи, он жил коммунально и дружно, теперь он индивидуален и чужд. А нынешний, он был бы достоин сценария Пьера Паоло(16), если бы… - Никадим выдохнул тираду, обличающую безнравственность и маргинальность больших городов наряду с их прогрессом, и парировал ход черных белой пешкой. Вынудив соперника на принятие решения, он спросил у Аристарха с присущей ему открытостью:
- Скажи, тебя тревожат людские судьбы?
- Несомненно, как и тебя, ибо их череда меняет облики городов. – Без дрожи в голосе Прокопыч легкими руками дирижера у пюпитра показал свою готовность и открытость к диалогу, - Скоро ли, к примеру, иссякнет хамство на проезжей части: люди гибнут из-за безрассудства. Уважение к людямнаходится под тяжестью увесистого кошелька. Я не нахожу вдохновения в чтении посмертных табличек «NO FEAR»(17) и использовании в качестве пейзажей венков на столбах вдоль дорог. У идущих по встречной полосе, Никадим, уже пройдена черта совести, что думаешь? Невключение сигнала поворота – это беспамятство, модное хамство или обычное свинство?
- Ну, эти люди, чаще с зарплатой, равной бюджету края, вообще не помнят или не знают о существовании ПДД, они считают законом себя. Аристарх, это произойдет сразу, повторюсь, сразу. Есть «НО»: чиновники всех мастей сдадут нетрудовые и раскаются; заплеванные семечками и окурками улицы очистятся сорящими; люди будут иметь все по совести, а не по карману; тягу к табаку, алкоголю, наркотикам у детей будут контролировать родители и государство, а не торговля и ее вечный двигатель. Тогда все и случится, несомненно, как по мановению дирижерской палочки.
Аристарх, понимая, кивал, подрагивая уголками губ, в такт чеканных слов Никадима. Он спокойно пускал кольца дыма с привкусом вишни, зависая над доской фигурой черного лака с вкрапленным сапфиром(2). Отдаленно игровое пространство ему напоминало 1984 год, когда Карпов с Каспаровым в осенней серии семнадцать матчей кряду завершили вничью. Никадим, подавшись слегка в бок, через расправленное кашне на крепкой шее оппонента заметил медальон в золоте: барельеф бычьей головы. Еремеич знал, что эта голова у народов Мексики олицетворяла раньше одну из ипостасей дьявола, но какое отношение Аристарх имел к Америке, было тайной для него. Аристарх не рассказывал о своих путешествиях подробно.
Крылышки на бейсболке вновь дрогнули, новое кольцо устремилось вверх, увеличивая свои границы и нагнетая пасмурность.
- Ha pasado en propiedad casualmennte, han regalado. Hermosamente(18). Вот и ношу. - Аристарх, перейдя на русский, ловко парировал короткий взгляд Никадима Еремеича.
Последний и не знал, что Аристарх пристрастился к культурам ольмеков(19), ацтеков, природе фароли и тринчерильи(20), Мексиканскому заливу, но знал, чем стал Новый Орлеан в последние дни прошлого лета.
- Прокопыч, город перестал созидать нужное, он занят исключительно торговлей и поддержанием своих широких штанов. В нем все продается. 70-летнее производство сорочек(21) не выведено за город, оно превращено в офисное здание, крупнейший керамический завод в пригороде стал складским терминалом(22). Аренда площадей – не бизнес, это удобная форма ничегонеделания, прибыль от которой колоссальна, что и ожиряет без того опухшее тело города-гиганта, делает его неповоротливым, не готовым к ударам стихий и человеческих факторов. Здесь на одном токаре сидит десяток руководителей, бухгалтеров, съедающих реальный заработок трудяги вместе с выработкой. Ты же помнишь 25 мая прошлого года, когда город за считанные часы, проведенные без электричества, чуть не захлебнулся в своей бурной жизнедеятельности(23)?
- Да, друг мой, патриотов здесь навалом, гениев - поменьше, а энтузиастов созидания, как динозавров, и не осталось. Легче разрушать, чем восстанавливать: дешевле и менее хлопотно.
Ты посмотри, Аристаш, во что превращен этот обелиск знаний и культуры: в полувосточный базар просроченной еды и торговую площадку дешевых подделок. Здесь нравственен тот, кто имеет денежный вес и отметку статиста в батальной сцене фильма, как минимум погибающего сразу.
То есть, немного популярный?
- Никадим, мне жаль, что не все платят налоги, что картошку продают те, кто ее не растил, что в ресторанах сидят те, кто редко считает деньги в кармане.
- Quis sine peccto est?(24) – закончил высказывание Аристарх, подняв и опустив плечи.
- Wer ohne die Snde? - немецким эхом на латынь отозвался Никадим. - Город растет ненужной квадратурой элитной ущербности, излишними метрами прихожих и отхожих мест, деловых центров, разрушает скверы и детские площадки, рубит наотмашь деревья, низводит архитектурные памятники. Он съедает себя изнутри, отравляет свои вены выхлопами пыхтящей рухляди, он говорит на корявом родном языке с перспективой забыть его абсолютно, он разучился склонять даты и числа с экрана телевизора…
- Quis himinum sine vitiis(25). Доброе нужно отстаивать, за него нужно бороться, ибо злому, безнравственному, чуждому всегда открыта дорога. Для этого не нужно метаться в кольце совести, оно лезет в душу само. Ударь, человек, по рукам с совестью, и она отступит от убеждения, сдастся, размякнет и заживо истлеет внутри душонки. Душонка тогда станет моей, Еремеич, ужель я ее отпущу? Мы с тобой лишь сортируем людские потоки, стараясь не нарушить баланса. Мы с тобой зрим за «основой» под крышей, ктоторую ты чертишь на асфальте не искушенным.
Никадим курил часто, но пачка никогда не заканчивалась, будто вагон с папиросами провалился в полу пальто. У стариков, без спичек прикуривающих и не сипящих от кашля (кашлять они даже не пробовали), изредка проводящих в пределах третьего транспортного кольца свои турниры на высоте средней облачности, временами подрагивали плечи и хрустели под одеяниями лопатки.
То были крылья…. Это на земле – все земное!
Старые крылья инспектирующих ангелов, затекая в мышцах, просились расправиться в махи.
Периоды кризисов экономических, социальных, финансовых призывали их сесть на скамейку как за стол переговоров и разложить доску с шахматами. Баланс, его сохранение – главная цель поединка, ставился всегда негласно на кон. Аристарх не был посланником черных сил, хотя и любил черное, он добротно исполнял свой заказ-наряд в любом месте с одинаковой отдачей. Просто убирать грязь, быть чистильщиком ему удавалось лучше, чем ухаживать и лелеять как нянька.
Каждый шаг в партии черными лишал одного жителя города контроля со стороны ангела-хранителя, приставленного с рождения коллегами Никадима Еремеича. Вины за гражданином как социальной, так моральной могло и не быть, просто он не воспользовался в нужный момент поддержкой ангела, подставившего крыло оступившемуся, забыл о случайном избавлении от проблемы, недуга. Попросту говоря, не отблагодарил Бога, не зашел в храм и не воздал должное в молитве Создателю. А религия не имеет значения вовсе. Аристарх, данной властью свыше, вершил свое дело: человек, без соответствующего покровительства внеземных сил становился уязвим, неудачлив, пуглив. Снятый с поста ангел перемещался на вакантное место к покаявшейся душе в тот момент, когда белая фигура смещалась с клетки рукой Никадима. Фигуры, покинувшие игровое поле в результате атаки, олицетворяли только одно: если черные наносили удар, то покинутый ангелом житель мегаполиса завершал свои дни не в собственной постели с приходящей сиделкой, а уже не ведая о том, попадал в криминальную хронику, скандальные новости, сводки происшествий с мест ДТП и т.д. Удачный ход белыми, поражающий фигуру соперника, выравнивал баланс сил на поле и выводил из клинической смерти, спасал из горящего автомобиля безнадежного, прощупывал ускользающий пульс на операционном столе. Но этим пожилым, как и всем, присущи ошибки: список Аристарха пополняли невинные жертвы, ими были и малые дети, и старики, и больные, и богобоязненные. Святостью его работа озарена не была, да и не претендовал он на нее. Никадим, хоть и являлся хорошим теоретиком игры и знал многие-многие этюды прошлых лет, тоже допускал ошибки. В эти мгновения он сам был не свой, но гнева не выдавал, когда ход оправдывал на суде убийцу, уводил от возмездия взяточника, оставлял без наказания преступление, продлевал годы мерзавцу…
Еремеич и Прокопыч обменялись фигурами. Позже стало известно, что какой-то дипломат на личном транспорте протаранил карету скорой помощи. Ребенок в ней остался жив, но прибавил травму. У Никадима отлегло от сердца, а Аристарх буркнул под нос что-то напоминающее «Иммунал». Да, согласно Венской конвенции 1961 г. дипломат имеет защитный иммунитет. Нечеловеческие законы, что и говорить, ставят единиц выше сотен тысяч. «Гостю – лучшее» звучит как «гостю позволено больше».
- Жаль, что слишком много гостей в этом городе, не находишь, Аристарх?
- Pas du tout(26), они смогли закрепиться как сильнейшие, честным здесь как-то быть не пристало, это их выбор. Quibuscumque viis(27). - Аристарх, смакуя мундштук трубки из желтоватой кости мамонтового бивня, добытого аборигенами верховий Енисея, пускал периодически кружевные кольца. Покачивая острым носком ботинка, поднятыми вопросительно бровями он пригласил собеседника к продолжению диалога и поединка.
- Quisque est faber sua fortnae(28), что несомненно, Аристарх, и пути достижения – различны. Совесть у всех имеет одни границы дозволенности, что определено житием по совести. Выход за ее рамки ошибочно многие считают правом на увеличение числа и объема дозволенного. У совести всегда одни границы, только люди привыкли индульгенцией и отмаливанием полагать себя выше перед равными, более честными, чистыми, святошами. Не все идут в церковь за верой, обретением ее в себе, за советом к Всевышнему. Те, кто грешен более других, по наитию полагают, что поставив часовню, они облагородят свои деяния. «Ибо вот фарисей кажется и доброго был поведения, а не был оправдан пред Богом», - так толковал Святой Феофан Затворник. И какая разница в языке молитвы, вероисповедании, когда наступит час суда и будет спрошено за всякую безделицу на земле? Никакой. Некоторые покупают себе «прошлое» – добропорядочное, не покрытое коростой воровства, рэкета и наживы, подделкой бумаг, и первый финансовый успех обеляется кропотливым трудом, бессонными ночами, инновациями и рачительностью доброго и бережливого хозяина.
- Это было совсем недавно, согласен с тобой, Никадим. Некоторые «прошлое» уже имеют: на его постаменте они водружают свое будущее. А образование и хорошая финансовая подпитка выстраивают дальнейшее благополучие растущего поколения ужинающих в дорогих ресторанах, имеющих лишние квадратные метры и машины по ценам квартир, работающих в огромных деловых центрах и получающих огромные деньги. Чтобы потом кто-то решился из них «спустить» все в казино, сидя напротив меня, разбить в пьяном угаре свой капитал на колесах в последнем своем выходе в свет. Это есть цикл, круговорот везения в природе. «Выход в расход», - саркастическая шутка. Естественный отбор привилегий: ты дал человечку шанс, он им не воспользовался и я этот шанс ликвидировал.
- Живут красиво, но быстро! Это сказал кто-то из наших, постоянно на слуху, не помнишь, Никадим?
- Я и сказал тебе в 94-м году, - Никадим поменял ноги и произвел движение фигурой, перекрестив шахматное поле по диагонали.
- Емко и осмысленно, Никадим. Ты – в истории, подпишись! А по сему, quod erat demonstrandum!(29)
***
Сотни партий соседи по лавочке развили и довели до ничьей, начиная новые этюды, переходя в хитросплетения канонизированных и запротоколированных сражений, поочередно обмениваясь выигрышами. Мегаполис подчинялся ритму игры и вторил перемещениям фигур спасенными или упущенными судьбами своих обитателей.
- Никадим, в следующий раз мы можем играть и на бильярде, как тебе предложение?
- Карамболь: от двух бортов - в лузу? Но, сам знаешь, здесь важна уже не память изощренная, а ощущение тонкости выбора силы удара в нужный сектор шара и направление.
Еремеич и Аристарх в данный период года, а это была середина осени, гимн и аллилуйя истлевающей листве, увядающим кронам кленов и лип, торжественные проводы комфортного состояния, предпочитали себя не проявлять перед людьми, скрываясь в облачности и поддерживая ее кольцами выдыхаемого дыма. Они собирались всегда в дни закрытия бабьего лета, иногда ускоряя его уход банальной сменой циклона. Чаще встречи проходили под Покров. Исстари на Покров каторжане отправлялись пешком по этапу в дальние дали, что не всякий доходил живым до места отбывания наказания. Никадим и Прокопыч эти долгие командировки переносили тягостно, пусть и оставаясь на крыле большую часть пути…
Глядя вниз, сквозь театральный бинокль полувековой давности с высоты шпиля Министерства Иностранных Дел на Смоленской площади, трудно для окружающих сойти за нормального человека. Окружения у прожженного табакуры(30), кроме Аристарха да в отдалении таких же игроков, не было.
О земном происхождении героев нам не ведомо.
А Еремеич, тот мог распознать и кратеры на близкой звезде, и задание, выведенное куриным почерком в дневнике школяра, присевшего украдкой за школой в бывшем Чухинском переулке. Напротив нее когда-то звенела на округи слава табачной фабрики Ильи Пигита(31).
Аристарху, видимо, кто-то позвонил: он отстранился от игрового момента, запомнив комбинацию, и сконцентрировался на нужной частоте. Ни трубками, ни иными средствами связи оппоненты по шахматной партии пользоваться брезговали, дабы не утратить способность зависать сознанием на любой волне и частоте радио эфира. Все оперативные новости они обрабатывали быстрее всех сверх возможностей современного мира.
- На, вот, переведи дух, - Аристарх быстро вернулся к игре и извлек из левого кармана долгополого драпа хромом сияющий термосок с горячим кофе.
- Merci pour le soin, I’ami(32). - Что за суета в эфире, неужели содеяно неладное, Аристаш?
- Выборг.…Далековато. Двое и младенец. Часть дома обрушилась.
- Кто там у нас?
- Сигизмунд Казимирович дежурит.
- Так, значит и Серафим Апполинариевич там же: его зона покровительства. Живых много, это – хорошо, но, Аристарх, это – параллельная игра, - отпивая маленькими глоточками ароматную рабусту, Никадим выводил на кофейной поверхности «Выборг» указательным пальцем, не касаясь жидкости. - Мы многим наделены, но мы не влияем. Люди не наделены чувством ответственности, но влияют. Безответственность, разгильдяйство, наплевательство влияют на жизнь умных, способных, не тщеславных и одаренных.
- Поэтому, Никадим, гайки в этой стране, в этом городе - с другого конца света, и колбаса из мяса скота – с другого конца света, а авиационные заводы плодят бытовые мясорубки.
- Ты точен. Здесь разучились ответственно работать и грамотно ремонтировать, здесь научились продавать, хоть за копейку, но продавать все, что некогда было достоянием и гордостью державы.
- Право, ни одна из высокоразвитых стран не может похвалиться самым дорогим городом мира, как эта, где в радиусе тридцати километров от него нищета, безработица, отсутствие атрибутов цивилизации. Такого контраста нет нигде.
- Кому – оазис, а кому – болото, Аристаш. «Не суди, да не судим будешь!» - Люди маются этим законом божьим, не желая применять к себе его требование. Пытаются в чужом глазу узреть соринку, не замечая в своем – бревна. Только нам с тобой и есть печаль да позволение судить человеческую греховность и роптать на свое бессилие вылечить больную душу этого города. Он все больше мне напоминает символического шорного коренного(33), вырвавшегося из упряжной тройки. Его, несущегося с кибиткой во весь опор к краю здравого смысла, я вижу всякий раз, когда хочу взяться за молоток и зубило.
- Никадим, какая прелесть – этот твой конь! – Аристарх бросил длинные ноги в перпендикуляр скамье и пальто буркой приподнялось на плечах.
- Что, не сидится? Разомни кости, что ли, сделай кружок, не томись…
- Брось…. Твой замысел нужно увековечить в масле, на худой конец - темпере или сангине: в холодных, серо-голубых тонах – до среза сознания, горячих, пылающих – за чертой обрыва, - он изображал цвета и создавал ощущения движениями рук, - А назвать это следует, согласно пафосности полотна, как-нибудь «Крушение цивилизации», «Гибель мегаполиса»!!! Ладно, убедил, - Аристарх встал со скамьи, сбросил кашемир на ее спинку и Никадиму пред очи стали раскрываться могучие два крыла, принимая оптимальную форму согласно законам аэродинамики.
Они встрепенулись, как бы отряхивая с себя пух. Аристарх шагнул вперед и исчез так же внезапно, как и имел способность появляться.
«Пусть разомнется, я сутра свое уже откружил», - Никадим скрестил пальцы рук и, вывернув ладони от себя, потянулся ввысь. Спустя минут двадцать Никадим услышал рядом хлопки, подобные махам вертолетных винтов, и улыбнулся приветственно вернувшемуся Аристарху. Тот накинул на лечи одеяние осени и присел. Он раскинул руки, обняв спинку лавочки, и устремил вверх свои пронзительные глаза. Трубка цокала метрономом по гребню спинки в правой руке свободного художника, а он покачивал головой, словно водил невидимыми инструментами по бумаге.
- Впечатляющее творение, доложу тебе. Как воочию, я вижу сей шедевр.
- Знаешь, мегаполис – это, по-моему, не просто название крупного города, это приговор его неповоротливости. В больших городах легче найти что-то, но и легче потерять. Люди едут сюда, в этот анклав исполнения желаний и теряют в нем всякую надежду на будущее. Не всякий входящий нужен ему. Городу нужен рабочий класс(34), токаря и фрезеровщики, а все хотят быть юристами и экономистами. Городу нужны грамотные техники, настоящие врачи, механики, операторы станков с ЧПУ, а его наводнили рыночные торгаши, специалисты по недвижимости и шкафам-купе, дизайнеры и интерьерщики, менеджеры по карьере и персоналу. Все хотят быстрых и больших денег, при этом нет жажды доказывать свое право умением, нет жажды знаний, нет желания творить. Есть желание получать: работу, должность, карьеру, квартиру, машину, блага. Зарождается толстый слой циников-потребителей.
- Никадим, именно в этом мегаполисе на социальном разрыве, мощном контрасте между удачей и невезением, между попавшими в струю и смытыми ею, формируются людские символы падения нравственности. Пренебрежение, снобизм – одних, и ненависть, зависть – других. Падение обязательно, рано или поздно, погубит обе стороны, только одна из них будет постоянно откупаться от наступления часа «Х», а другая будет изводить себя, и, в конце концов, переступит через границу морали и совести и совершит преступление.
Никадим допил кофе и дважды стряхнул крышку термоса, вспучив осеннюю просинь над людскими головами. Оторвав от подстеленной газетенки светлую полоску полей, он вывел пальцем заголовок будущей заметки: «Помутнение разума», свернул пополам и вложил во внутренний карман плаща. - Qui scribit, bis belis(35). - Le trouble de la raison(36). – Произнес он, привставая с лавочки и несколько раз поведя локтями в стороны.
- The Turbidity of reason? – По-английски глухо переспросил Аристарх. - Почему я должен назвать именно так свое полотно? - удивленно наморщив лоб, спросил Аристарх.
- Потому что мегаполис – организм, в котором трудно контролируется совесть, а, потеряв ее ощущение, мегаполис теряет голову, потеряв голову, чего вспоминать о разуме? Этому коню - место на Поклонной горе с разворотом из города, на Рублевку…
- Отвлекись…. Твои слова я впишу под картину, а для бронзы или камня масштабность велика: Статуя Свободы для коня будет девочкой под уздцами…. Ты, Еремеич, давно на масштабных мероприятиях не был? Видел корриду? Бег быков в Санселехо и Медельине, Мадриде и Мехико?
- Corrida de toros (бег быков) на Плаза-дель-Торро в Мехико - зрелище грандиозное, не спорю, но я не люблю огромные скопления людей: в них много негативной энергии, готовой выплеснуться через край и не пощадить.
- А ты знаешь, что мне приходит всегда на ум? Аллегоричность корриды: бык – жертвоприношение богам, но и воплощение исчадия, зверь, степень дьявола. Бык силен, он похваляется всей арене своей статью и животной мощью. И с ним следует сражаться на равных, это закон корриды, поэтому нужно пасть до уровня зверя и убийства его, чтобы вознестись над поверженным быком, превзойти его, доказав свое человеческое величие. Это так очевидно, как в притче о мытаре и фарисее, - Аристарх поднес три пальца левой руки к голове и обхватил ими лоб и виски, - «…всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Евангелие от Луки, гл.18, 9-14).
- «Кто любуется и хвалится своими делами, тот не ведает или забывает что мы своими силами без помощи Божьей не можем исполнить всего закона и следовательно сделаться правыми перед Богом, и само исполнение есть не заслуга, а наш долг», - продекламировал Никадим отрывок из назидательной проповеди на ту же тему и гулко вздохнул:
- Последний мой визит был на стадион аккурат в эти дни: 20 октября 1982 года. Я сидел в 15 ряду трибуны «С» на стадионе в Лужниках. Рядом были мальчишки из авиационного техникума с проспекта Буденного, все мы были болельщиками футбольной встречи столичного «Спартака» и голландского «Харлема».
- Два – ноль! Швецов на последних секундах удвоил счет, - Никадим пустил струю дыма, сформировавшуюся в цифровое табло с числами, произнесенными им вслух. - Мои мальчишки остались после матча смотреть мультфильм, где животные играли в футбол при реальном рефери. Пусть уже высидели при «минус восьми» два часа по холоду: моя заслуга. Мальчишкам сейчас – за сорок(37), - Никадим погрозил пальцем неведомой пустоте: мол, с этим-то он справился и зачитал четверостишие:
«Не рванулся я в гущу людскую,
Уходящую в кратер ворот:
И теперь я о том не тоскую,
Потому что продолжился род»,
- это слова одного из них. Довольно понятно и кратко, на мой взгляд.
- Да, сносно. Прости, помню. Почти триста сорок человек погибло. Ранее я знал лишь о шестидесяти шести. Жестокая давка, в которой погибли по вине милиции крепкие, пышущие здоровьем, удалью, средним техническим и специальным – на мой взгляд, была жертвоприношением. Их судьба была решена – эту бойкую молодежь ожидало горнило Афганистана, из которого пятнадцати тысячам таких же мальчишек, юношей и мужиков не суждено было увидеть родной дом.
- А вина моя в том, Аристарх, что судья Никитин не нашел в действиях столичной милиции никакого криминала и, более всего обидно, в «той стране» этого никто не добивался и добиться было не возможно. После этого визита на стадион я сдал руководству кураторство, посчитав свои обязанности практически не выполненными. - Встав, распрямился и потянулся руками в косую сажень Никадим. - Ворошим лишь память, Аристаш, людям ума не прибавляя…
Аристарх выбил золу из трубки о кожаную подошву ковбойского сапога «Falconhead»(38) с тисненой разноцветьем бабочкой на голенище: город принял озябшим тонким асфальтом, пестрой мазней по деревьям и непокрытыми головами первый осенний снег. Мелкий, практически незримый, чужой еще в этом городе, он был ангельским предупреждением. Но город всегда удивляло неожиданное, но естественное пришествие зимы. Зима сюда не очень будет торопиться, она изредка напомнит о себе, но час полного пришествия так и не объявит.
«Снег повторится только двадцать третьего января.… Опять «двадцать три»? - подумалось им обоим. Они переглянулись и все поняли: Еремеич вспомнил двадцать три вороны и хамоватых бесенят, Аристарх вспомнил своё.
На гостинице «Ленинградская», на Университете(39), на Останкинской, на крыше «Триумф Паласа»(40). На шпиле Адмиралтейства…. На Эйфелевой башне…. На доме № 101(41).… Везде продолжались аналогичные поединки.
Наши не долго еще стояли на карнизе высотки, всматриваясь в город под развесистыми облаками. Счет серии на этот момент приходился ничейным.
Аристарх решился-таки на откровения Никадиму.
- У меня есть пара часов, Никадим. Ты временем свободным не богат, случайно, коль мы прервемся в игровом процессе? – Аристарх подобрал полу драпа и повернулся к скамье, ожидая ответа Еремеича, - Случай был со мной в августе…. Встреча необычная.
- С тобой? Случай? – Никадим отвернулся от серых облаков, приподнятыми бровями выразив удивление.
- Там, внизу, где все идет по земным законам, я попал в «переплет», из которого с трудом выбрался. Как, готов выслушать?
- Ну, что же, с прелюбопытством послушаю. Ведь у меня тоже были встречи. Довольно интересные. Но в «переплеты», кажется, я не попадал. Наверное, потому, что не искушаю судьбу излишним впрыском адреналина, как ты. – Никадим приподнял ворот плаща и двинулся к скамье тоже. Присев, он ликвидировал остатки падовой концовки, перевернул доску и при помощи рук Аристарха уложил фигуры аккуратно внутрь. – Неожиданное заявление, Аристарх Прокопыч, дорогой. Ты – знаток людских душ более чем я, и вдруг – «переплет»?
- Ну что ты, Никадим. Я знаю жизнь ночных городов, я чувствую пульс подземки, мне близок трагизм катастроф, но это все – отображение человеческих деяний. Я ощутил иное! – он покачал указательным пальцем правой руки, зажимавшей трубку, и помотал отрицательно головой. – Иное, Никадим, и очень сильное. Я имел с этим контакт….- Аристарх сделал паузу, раскуривая трубку. - Это случилось в один из вечеров середины августа, когда я еще не вернулся из Киото. Там, по обыкновению, в этих числах августа отмечается Бон Мацури(42)….
- Надеюсь, ты выразил игру огня в холсте? Наш местный обыватель так сильно пристрастился к японской культуре, что твои наблюдения были бы очень кстати.
- Это все впереди, там были только наброски…. Я сделал несколько эскизов, карандашных набросков…. - Аристарх Прокопыч водрузил бейсболку с крылышками на колено: история повествования начиналась, - правда, тама, иноти(43) – предупредительно Аристарх поднял указательный палец левой руки, но Никадим быстро продолжил его фразу вопросительной интонацией:
- … и кокоро - останутся загадкой для любого человека иной культуры?
- Кокоро – это вся духовная культура Японских островов. Спроси у Бакшеева(44), он знает тонкости, - улыбнулся Аристарх.
Соперники взяли тайм-аут.
Через пару часов художник Аристарх, распрощавшись с соратником, удалится на поиски очередных сюжетов. На конец октября у него был намечен визит в Мексику. Потом – Перу, Мыс Горна, казино Лас-Вегаса. Обновление гардероба в Милане. Куда пошлют….
Скульптор Никадим разотрет пальцами уголек папиросы и нырнет в осеннюю облачность. Быть может, воплощать свое представление о коне, мчащемся к обрыву сознания? Не исключено. Но зиму он проведет среди людей. В личных планах были галереи, выставки, Байкал, Беловежская Пуща. Киото посетить неплохо, также….
Первый визит Никадима в Японию пришелся на год возведения императора Комё(45) на трон Северного двора. Аристарх не знал ни этого факта, ни свидетельств похорон Генриха Черного Вельфа(46), ведомых Никадиму не понаслышке. Никадим, стоявший выше Аристарха в иерархии, исполнял свои служебные обязанности дольше. О своем знакомстве с Сакурамати(47) и сюзереном Наварры Альфонсом(48) он также не обмолвился еще ни разу за триста лет знакомства.
***
…До конца марафона оставалось еще очень много времени. Тем не менее, одна человеческая жизнь в этот регламент не вписывалась…. Потому что только на земле – все земное…
(1) - караимской – караимы. Караимское движение берет начало в городе Багдаде (Ирак) приблизительно в середине VIII веке. Его основателем считается Анан бен Давид. Сторонники Анана отрицали Талмуд, который появился в иудаизме. Они почитали только Ветхий Завет (Тора) и называли себя «ананитами». Живут в Израиле, Крыму (Украина), в Литве и Польше. В России стояли у истоков производства и продажи табака и табачной продукции. В Москве основали табачные фабрики: Самуил Габай – фабрику Габая (современная «Ява») и купец 2-й гильдии Илья Давидович Пигит - «Дукат» (по фамилиям других караимов Дувана и Катыка).
(2) - алабандинами – алабандин, разновидность рубина. ЯХОНТ м. лал, рубин. Яхонт червчатый, красный, собственно рубин. Яхонт голубой, синий, сапфир. Следующие вовсе не яхонты: яхонт вишневый, аметист; яхонт желтый, гиацинт. Яхонтовое ожерелье. (По В.Далю).
(3) - КЛАУС КИНСКИ - (1926–1991), немецкий актер театра и кино. Настоящее имя Николаус Гюнтер Накшински. Родился 18 октября 1926 в г. Зоппоте (Восточная Пруссия; ныне Сопот, Польша). Сыграл роль вампира Дракулы («Носферату-призрак ночи» – Nosferatu, Phantom der Nacht, 1978).
(4) - КРИСТОФЕР УОКЕН - (настоящее имя - Рональд Уокен) родился 31 марта 1943 в США, в Квинсе (штат Нью-Йорк). Настоящий прорыв в его карьере произошел после фильма Майкла Чимино "Охотник на оленей" (1978), за роль в котором актер получил своего первого "Оскара". В «Пророчестве» сыграл роль Габриэля - самого могущественного из ангелов.
(5) - ОЛЕГ ИВАНОВИЧ ЯНКОВСКИЙ - родился в 1944 году в казахском городке Джезказгане, российский актер театра и кино, сыгравший главные роли в фильмах "Тот самый Мюнхгаузен", "Обыкновенное чудо", "Дом, который построил Свифт". В фильме «Убить Дракона» исполнил роль Дракона (1988).
(6) - ВАСИЛИЙ СЕМЕНОВИЧ ЛАНОВОЙ – родился 16 января 1934, актер театра и кино, практически нет отрицательных значимых ролей, но мог сыграть все, что угодно.
(7) - жадеит – минерал, символ многообразия и бесконечности. У доколумбовых цивилизаций современной Мексики и Центральной Америки жадеит был культовым драгоценным камнем, ценившимся дороже любых других материалов. Из него изготавливали многочисленные художественные изделия и амулеты майя, ацтеки, ольмеки и другие народы этого региона.
(8) - «Твои новости всегда тяжело воспринимаются» – перевод с итальянского.
(9) - «Кто-то должен их приносить, почему бы ни я?» – перевод с португальского.
(10) - SMS - Short Message Service, технология, позволяющая посылать и принимать с помощью мобильного телефона короткие текстовые сообщения.
(11) - ТЫКВЕР, ТИКВЕР ТОМАС - (Tykwer) (р. 1965, Вупперталь), немецкий кинорежиссер. Будущий режиссер в 14 лет начал работать в кинотеатре. Закончив школу, Том перебрался в Берлин, где в течение десяти лет работал в богемном кинотеатре Moviementoе. Широкую известность Тикверу принесла его картина «Беги, Лола, беги» (1998).
(12) - бесиво – зелье, вино (Толковый словарь В. Даля).
(13) - «Герцеговина Флор» – торговая марка, символ качества, стиля и достатка, ассоциируется с табачной продукцией Советской эпохи. Этот табак забивал в свою трубку И. Сталин.
(14) - «как полыхало?» - перевод с немецкого.
(15) - авва - церк. отец; Создатель, Бог (Толковый словарь В. Даля).
(#) - Шлехтер, Ласкер, Алехин, Капабланка, Таль, Ботвинник, Каспаров, Карпов – все величайшие гроссмейстеры являлись в свое время Чемпионами мира по шахматам или претендентами на корону Чемпиона мира по шахматам.
(16) - Пьер Паоло Пазолини - Pasolini (родился 5.3.1922, Болонья), итальянский писатель, сценарист, кинорежиссёр. В своих работах «Сало, или 120 дней Содома», «Декамерон», «Кентерберийские рассказы» по-своему яростно осуждает жестокость и бездуховность буржуазного общества. Ранним утром 21 ноября 1975 года на пустыре в Остии, одной из трущобных окраин Рима, плотник обнаружил тело Пьера Паоло Пазолини, избитое до смерти и раздавленное собственным "Альфа-Ромео".
(17) - NO FEAR - «БЕЗ СТРАХА!», (этого) опасаться не приходится; ни в коем случае, конечно нет – разговорный английский, сленг: «ПОФИГУ!».
(2) - сапфир – Яхонт голубой, синий, сапфир. Следующие вовсе не яхонты: яхонт вишневый, аметист; яхонт желтый, гиацинт. Яхонтовое ожерелье. (По В.Далю).
(18) - «Достался случайно, без повода, подарили. Красиво.» – перевод с испанского.
(19) - ОЛЬМЕКИ – древняя цивилизация в Мексике, изобретшая календарь и иероглифы.
(20) - ФАРОЛЬ, ТРИНЧЕРИЛЬЯ – игры тореро с быком на арене.
(21) - ШВЕЙНАЯ ФАБРИКА ЗАО ПШО «МОСКВА»
(22) - «ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КЕРАМИЧЕСКИЙ ЗАВОД», выпускавший «Подрезковскую» плитку.
(23) - 25 мая 2005 года авария на электроподстанции "Чагино" привела к веерному отключению электроэнергии в Москве и других регионах России.
(24) - «Кто без греха?» - латинский афоризм.
(25) - «Кто из людей родился без пороков» - латинский афоризм.
(26) - «Отнюдь» - перевод с французского.
(27) - «Какими бы то ни было путями» - латинский афоризм.
(28) - «Всякий кузнец своего счастья» - латинский афоризм.
(29) - «Что требовалось доказать» - латинский афоризм.
(30) - табакура - Тот, кто курит табак, нюхает табак (старое, толковый словарь Ушакова).
(31) - ИЛЬЯ ДАВИДОВИЧ ПИГИТ - в 1891 г. он, один из бывших директоров фабрики Габая, основал в Чухинском переулке (ныне улица Гашека в Москве) "Торговый дом табачной фабрики "Дукат" по именам двух других караимов [см. сноску (1)]. В доме Пигита в Москве был написан роман «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаковым в 20-30-х годах 20 века. Илья Пигит увековечен в романе именем Эльпит.
(32) - «Спасибо за заботу, дружище» - перевод с французского.
(33) - Шорный коренной – «шоры, наглазники для упряжных лошадей, мешающие им смотреть по сторонам и уменьшающие их пугливость» (По словарю Брокгауза и Эфрона). Коренной - Основной конь или основная лошадь в упряжи. «В виде сущ. коренной, знач. либо коренной бурлак, либо конь и пр., а коренная ж. лошадь в корню, в оглоблях». (По словарю В. Даля).
(34) – рабочий класс - «Московская правда», 20.10.06: «Москве не хватает 30 тысяч квалифицированных рабочих. По словам заместителя руководителя столичного Департамента промышленной политики Ф. Ковриго, город испытывает острый дефицит профессиональных наладчиков, фрезеровщиков, токарей и целого ряда мастеров других специальностей».
(35) - «Кто пишет, тот дважды читает!» - латинский афоризм.
(36) - «Помутнение разума» – перевод с французского.
(37) - 20 октября 1982 года – страшная послематчевая давка из-за закрытых милицией и службой стадиона имени В.И. Ленина выходов послужила трагической развязкой для сотен людей, попавших в эту душегубку. Автор лично присутствовал на этом матче.
(38) - «Falconhead» - «Соколиная голова» - торговая марка самых лучших и дорогих в мире обуви и аксессуаров для родео компании «Tres Outlows», расположенной в Эль Пасо (Мексика). Ковбойские сапоги этой фирмы носят и А. Шварценеггер, и Том Круз, и Рене Зельвегер. Самая дорогая пара сапог была продана за 75 000 долларов США (автор).
(39) - УНИВЕРСИТЕТ – Московский государственный университет
(40) - Жилой комплекс «Триумф-Палас» (Triumph Palace) в Москве, официально признан самым высоким жилым зданием Европы. После установки шпиля общая высота здания составила 264,1 метра.
(41) - Небоскреб «Taipei 101», расположенный в столице Тайваня - Тайбее, признан международной архитекторской группой самым высоким в мире зданием: его высота составляет 571 метр.
(42) - Бон Мацури – День поминовения усопших в Японии, отмечается с VI века. Имеет иное название «Праздник фонарей» по традиции разведения костров и разжигания бумажных фонарей. Во время празднования Бон для ублажения душ усопших все танцуют, сопровождая пением и танцами под удары барабанов, свои танцы. Из Киото, древней столицы Японии, Города пяти сверкающих гор, телевидение в настоящее время проводит прямой эфир.
(43) – тама, иноти, кокоро – в японской культуре три составляющие японской души: «иноти» - биологическая жизнь, «тама» - энергия, духовность, «кокоро» - личность. (С.Е. Бакшеев, Российский институт культурологии, Окинавский университет искусств).
(44) - Бакшеев Евгений Сергеевич – сотрудник Российского института культурологии и Окинавского универститета искусств, основатель и президент клуба японской культуры «КАГЭ» при московском музее Кино.
(45) - возведение на трон Северного двора императора Комё – в 1336 году н. э. Асикага Такаудзи основал новый сёгунат в Муромати (около Киото - древней столицы Японии) и привел к власти императора Комё, возглавившего Северный двор. С 1336 года по 1392 продолжалась война периода двое царства – Южной и северной династий. Император Годайго бежал в горы. («Хронологический словарь всемирной истории», Москва, ЭКСМО, 2006 г.)
(46) - Генрих Черный Вельф – германский правитель, происходил из княжеского рода Вельфов. За время своего правления присоединил к своим владениям часть Саксонии. Умер в 1126 году в возрасте 56 лет («Хронологический словарь всемирной истории», Москва, ЭКСМО, 2006 г.)
(47) - Сакурамати – император Японии с 1736 по 1747 годы («Хронологический словарь всемирной истории», Москва, ЭКСМО, 2006 г.)
(48) - Сюзерен Наварры Альфонс – Альфонс VII Кастильский в 1126 году н. э. занимает трон Кастилии и Леона. Он пытается объединить государства христианской Испании; также становится сюзереном Арагона, Наварры, Португалии и нескольких территорий во Франции (Фуа, Коменж, Монпелье). С 1135 года на кортесах в Леоне Альфонс VII провозглашен императором Испании. Сюзерен (франц. - suzerain) – для Западной Европы в эпоху Средневековья – верховный сеньор территории (король, герцог, князь), являвшийся государем по отношению к зависимым от него вассалам.
10.06 – 03.07