Холодно. Господи, холодно как! Не согреться. Ледяная стынь, поселившаяся под сердцем – с ней не справляются тепло домашнего очага, одежда, спиртное, женщины – выкручивает суставы, судорогой сводит мышцы, неумолимо сводит с ума. Мне кажется, я постепенно скатываюсь в бездну сумасшествия, и, кто знает, быть может, это спасение – единственное, милосердное средство, забвение перед лицом неумолимо приближающегося небытия? Не знать, не понимать, не помнить!?
Холодно… Страшно… Ненавистно… Эти три слова определяют всю мою жизнь. Ее остатки. «Не больше года, - профессионально нейтральный голос Светила от медицины. Привыкшего ко всему. Навидавшегося до равнодушия. Откровенного до жестокости. – Можно попробовать облучение, но… да вы и сами все понимаете. Ваш случай не редкость. Безнадежно».
Не больше года… Сначала я не верил – бред! Как можно!? Мне всего двадцать семь! Потом смирился ненадолго, оцепенел, погрузившись в безразличие, и, наконец, взроптал - за что? Почему? Ведь мне всего двадцать семь! Холодно… Жутко… Ненавижу!
Исчез, растворился в страхе и боли, ушел из памяти навсегда прежний весельчак Руди. У него была жизнь. У него было много друзей. У меня не осталось ничего. Почти никого... Одинокий, завесивший простынями зеркала в съемной квартире – не хочу быть свидетелем ускоряющегося процесса распада плоти! – общающийся с редкими визитерами через закрытую дверь, бледный, как смерть, высохший до изнеможения, со слезящимися, порой кровоточащими глазами, я превратился в кого-то другого, и этот другой оказался сильнее исчезнувшего. Отчаянней. Злее. Упорнее.
Наверное, тем, кто пока не оставил меня окончательно – есть и такие – было бы легче, если бы я наложил на себя руки. Это не выход! Я хочу жить и буду бороться до последнего. Перепробовав все, от гомеопатии и новейших сильнодействующих препаратов до услуг разнообразных знахарей, я обложился канонической и оккультной литературой в надежде отыскать способ, остановить съедающую меня изнутри болезнь, возвратиться к жизни. Любой ценой.
С утра позвонил весьма странный тип. Это Михаэль его разыскал, мой двоюродный брат. Незнакомец говорил туманно, загадками, просил разрешения зайти к вечеру и я согласился принять его, решив, что это очередной экстрасенс – пусть! Быть может, у него получится то, что не вышло у предыдущего? Тот мучил меня пять долгих сеансов. Водил руками, таращил глаза, пытался внушить, что мой организм в состоянии самостоятельно справиться с этой заразой. Идиот! В конце концов, он и сам понял, что не в его силах что-либо изменить.
Гулкий стук в дверь - два раза по три, как оговорено – прервал мои записи на полях "De Miraculis Mortuorum" Христиана Гармана, купленной в букинистической лавке за неимоверную цену. Грифель карандаша споткнулся на полуслове и хрустнул, оставив на странице царапину. Кутаясь в плед, я с трудом поднялся, зажег вторую свечу от горящей и, разгоняя тьму по углам, вышел в переднюю.
- Кто?
- Я от Михаэля. Мы договаривались.
- Да-да… Сейчас, - придерживая свечу, я повернул ключ, откинул цепочку. – Входите.
- Добрый вечер, Рудольф, - высокий мужчина, скорее пожилой, хотя в потемках сложно разобрать, закрыл за собой дверь и повернулся ко мне. – Свечи? Хм. Экстравагантно.
- Глаза, - пояснил я. – Электрический свет меня раздражает.
- Вот как? – вешая шляпу и плащ на крючок, сказал он. – Впрочем, Михаэль говорил, что у вас последняя стадия.
- Да. Пройдите.
- Куда?
- За мной, пожалуйста, - я поднял подсвечник выше и повел визитера в комнату. – Вот кресло, присядьте.
- Спасибо.
Он уселся у пустого камина, с любопытством оглядываясь, а я извлек из комода початую бутылку мозельского, пару бокалов – все-таки, гость – водрузил их на тележку и подкатил ее к своему креслу.
- Не угодно ли?
- С удовольствием. Да-да, спасибо, достаточно.
- Итак? - я наполнил бокалы. Посмотрел вопросительно. - С кем имею честь? Ваше имя?
- Которое вас интересует? Их накопилось порядком, – сверкнув улыбкой, ответил он. - Что имя? Главное – суть!
- Предположим. И какова ваша суть?
- Я Вечный, - снова улыбнулся он. – Впрочем, если вам удобнее оперировать менее шокирующими словообразованиями, то, - он привстал, церемонно склонил голову. – Фредерик Нахттотер. К вашим услугам.
- Вечный? Не понимаю.
- Есть вещи, которые нужно принимать, пусть и не понимая их внутреннего содержания. Это, знаете ли, вопрос веры, - Нахттотер несколько раз постучал указательным пальцем по лежащему на каминной полке Евангелию. – Вы верующий человек, Рудольф?
- Как сказать, - пожал плечами я. – В моем положении…
- Ну, конечно, - он в очередной раз улыбнулся. – И в его свете, у меня к вам несколько необычное предложение.
Мой гость пригубил вино и выдержал театральную паузу, полюбовавшись искрами света в бокале. Я не торопил его. Что-то в нем меня слегка раздражало, но, в то же время, я чувствовал исходящую от него силу. Силу, внушающую мне доверие… Наконец, я кивнул ему:
- Продолжайте, я вас внимательно слушаю.
- В другое время, думаю, вы не стали бы меня слушать, приняв за психически ненормального. Но сейчас... - Нахттотер скосил глаза на раскрытый «De Miraculis…» - Сейчас вы вполне готовы к откровенному разговору. Кстати, можете не тратить зря время на чтение этого… гхм… фолианта. Полезной и достоверной информации там минимум. По большей части, накопленные веками заблуждения.
- А истина, разумеется, известна только вам, - усмехнулся я. – Так в чем же состоит ваше предложение?
- Хорошо, обойдемся без прелюдий. - Взгляд моего гостя стал серьезным и холодным. - Я могу подарить вам жизнь. Не просто жизнь, Рудольф - бессмертие.
Как мне реагировать на его слова? Кто это? Псих? Шутник, не имеющий ничего святого и получающий удовольствие от жестокого розыгрыша? Кто!? А, может быть, преждевременно делать окончательные выводы? Дьявол!
- Послушайте, как вас там... Вечный, – не в силах совладать с нервами я резко встал, зацепив столик с мозельским. Бутылка пошатнулась и упала на пол, разбившись вдребезги. – Проклятье! – я наклонился, схватил осколок и, не рассчитав, порезался.
- Люди довольно часто употребляют слова, значение которых не понимают, - печально произнес Нахттотер. Я посмотрел на него, и поразился тому, с каким отрешенным интересом он наблюдает за появляющимися на лаковой поверхности паркета кроваво-красными пятнами. – Что вы можете знать о проклятии? Разрешите?
Подавшись вперед, он мягко взял мою руку и, массируя прохладными пальцами ладонь, поднес ее к губам. Полное равнодушие ко всему охватило меня. Исчез, ставший привычным, холод. Исчез страх. Пропала ненависть. Я сам покинул, казалось, свою телесную оболочку и с некоторого удаления спокойно наблюдал за тем, как Нахттотер медленно облизал сочащийся кровью порез, смакуя, пробуя, оценивая.
- Да… - он отпустил мою руку, и та безвольно упала, достал из кармана белоснежный платок, промокнул уголки губ. – Плохая кровь. Михаэль прав. Вы не жилец.
- Вы… вампир? – тихо спросил я. Неужели это не выдумки?
- Я Вечный, - мягко поправил меня Нахттотер. – Поймите, Рудольф, в этих книгах, - он снова улыбнулся, взглянув на труд Гармана. – Лишь часть правды.
- Какова же вся правда? – похоже, я окончательно доверился своего гостю.
- Это вам предстоит узнать самому. Хотите?
- Постойте! Несколько вопросов! Умоляю вас.
- Да, пожалуйста.
- Кто вы на самом деле? Нежить?
- Глупости! – он раздраженно повел плечами. – Никто и никогда не жил более полной жизнью, чем я. На порядок, в отличие от вас, у меня обострены центры, отвечающие за обоняние, осязание, зрение, слух! Передо мной не стоят проблемы, преследующие вас в течение всей вашей жизни, а жизнь моя, повторю, бесконечна, - здесь он еле заметно вздохнул. – Мне не известны болезни, страх перед неведомым, горечь утраты. Мне подвластны время и расстояния. Я, в общем-то, всемогущ…
- Почему вы говорите о себе в единственном числе? Разве таких как вы…
- Мне не встречались, - Нахттотер сложил перед собой руки. – Быть может, вам повезет больше.
- Не понимаю. Вы – одиноки. Вам нужен друг? Такой же как вы?
- Нет, Рудольф. Друг мне не нужен.
- А что же?
- Мне нужен преемник.
- Поясните, - я окончательно успокоился и… Да, поверил.
- Я устал жить. Сейчас вам это трудно понять – перед вами стоит неразрешимая проблема. Пока еще стоит. Вы ведь не дали согласия?
- Что значит, устали? Как можно устать от жизни? – настаивал я. В предлагаемом мне чуде таилась некая червоточинка. Неизвестная, невидимая сторона.
- А вы проживите чуть больше тысячи лет! – улыбнулся Нахттотер. – Довольно вопросов. Суть сделки такова. Вам нужна Жизнь. Я ее вам дарю. Мне не нужна Жизнь – и вы принимаете ее в Дар от меня.
- И все? – удивился я.
- И все… - вздохнул Вечный. – И я обрету покой. Стану смертным. Обычным смертным.
- Ну, и что из себя представляет передача этого Дара? Мне нужно подставить вам шею для укуса? – Нахттотер поморщился. - Подписать договор кровью?
- Если вам необходим ритуал, то я могу его организовать. А договор... Достаточно просто желания и согласия. Все эти формальности можно опустить.
Я все еще не мог решиться и сделать последний шаг. Шаг к тому, к чему так стремился и чего жаждал больше всего на свете. Вечный чувствовал мои колебания, но не спешил их рассеять. Молчал, внимательно разглядывая меня. Наконец, заговорил снова.
- Да, Рудольф, ваша нерешительность мне понятна. Разумеется, у Дара две половины, две стороны. Любая палка имеет два конца. Но спросите себя чего вы хотите, расставьте приоритеты и это поможет сделать выбор.
- Вы имеете в виду необходимость пить кровь? Боязнь солнечного света? Служение высшей темной силе?
- Смею заверить, никакое служение вас не ожидает, - рассмеялся Нахттотер. - Полная свобода. Насчет крови… Вас никто не обязывает её пить. В конце-концов, есть люди, не употребляющие спиртного. Дело вкуса. А свет… - он оглядел мое мрачное жилище, - тут для вас ничего не меняется. Он неприятен, но не более того. Полагаю, вы осознаете сами, что беспокоит вас больше всего.
- Одиночество? – я посмотрел ему прямо в глаза.
Он промолчал. Отвел глаза в сторону. Похоже, я угадал.
- Меня не пугает одиночество. Это мелочи в сравнении с той жизнью, - ко мне вернулись страх и ненависть, - которой я живу последние месяцы. Да и сколько ее осталось? - я набрал в легкие воздуха и, наконец, решился. - Делайте все, что от вас требуется. Согласен!
Свечи мигнули несколько раз и погасли. В кромешной темноте я попытался найти спички, но не смог.
- Собственно все, - раздался голос Нахттотера. – Благодарю вас, Рудольф. Вы оказали мне неоценимую услугу.
- Все?
- Да. Сейчас я включу свет, - через секунду мягко загорелась люстра над головой. Странно, электрический свет больше не резал моих глаз.
- Ну? Что вы чувствуете?
- Боже… Неужели… Я здоров? – я не ощущал прежней физической немощи. Тело мое пело и, казалось, с каждой секундой наливалось силой. Душа ликовала.
- Разумеется. Жизнь, Рудольф - это Дар. У вас впереди много времени, чтобы осознать это. Единственное…
- Что?
- Теперь, я могу раскрыть вам настоящую темную сторону моего Дара, - я с недоумением посмотрел на него. – Знайте, что с давних времен мое имя связывали с эпидемиями и мором. Многие считали именно меня причиной этих несчастий. На деле же, я просто чувствую их приближение. Не могу объяснить почему. Просто чувствую и все. Вы тоже это должны скоро ощутить, не сомневаюсь. То, что грядет на этот раз - события другого порядка. Я не знаю что это будет, но случится это со дня на день. Какие-то изменения в космосе, неизвестная ранее и мгновенно распространяющаяся болезнь? Не важно. Главное то, что в этот раз человечество не сможет справиться с угрозой. Погибнут все. Все, кроме вас, Рудольф. Мой Дар защитит вас. Радует, что одиночество не представляется вам большой проблемой. Что ж, всего хорошего. Прощайте!
- Постойте! Вы… гнусный обманщик!
- Нет, Рудольф, - мягко отстраняя мои руки, сказал он. – Я не обманул вас ни в чем. Я всего лишь недоговорил… Ну, перестаньте. Максимум, что вы можете сделать – убить. Вы полагаете, что меня это страшит?
- Лжец!
- Честь имею! – сказал он, и вышел из комнаты, закрыв за собой двери.
Я просидел в оцепенении несколько часов. Думал, вспоминал, прислушивался к своему организму. Физически мне было невыразимо легко. Что касается души…? Я затруднялся в определениях - быть может, все не так страшно? Главное - я здоров, бодр, полон сил и… надежд…?
Время шло… и вместе с ним, словно приноровившись к его ходу, ко мне пришло понимание – Нахттотер не обманул ни в чем: я чувствовал приближение того, о чем он предупредил меня. Ощущал каждой своей, наполненной Жизнью до края, клеткой. Нечто, невыразимое словами, не облеченное в какую-то привычную и понятную форму, конденсировалось, сгущалось, обретало контуры. Что-то равнодушное, безразличное ко всему, но… несомненно таящее в себе опасность.
Неужели никто больше не подозревает о его приближении?! Позвонить Михаэлю? Я взглянул на часы. Шесть тридцать утра. Уже должно рассвести. Я подошел к окну и, протянув руку к тяжелой портьере, замер, страшась отодвинуть ее в сторону. Замер, потому что знал достоверно –
Рассвета
Уже
Не будет...
__________________________________________
(текст написан совместно с Р.Б. aka Romul)