Корреспонденту молодежной газеты "Оно" было дано редакционное задание: написать материал в защиту порнографии. Коля Гнедой взялся за дело с большим энтузиазмом. В самом деле, дотоле ханжество будет стоять на пути демократизации прессы и телевидения, кинематографа и рекламы? Вот, например, возьмем Польшу. Совершенно свободно на каждом углу продаются журналы, прекрасные в полиграфическом исполнении, с изображением не только прекрасного обнаженного женского тела, но и откровенных сексуальных сцен, причем не только гетеросексуальных, а и гомо-, а также видеопродукция, посвященная педо-, геронто-, зоо-филии, эксгибиционизму, нимфомании... (Коля в Польше не был, но люди рассказывали). Цивилизованный мир давно отбросил ханжеские предрассудки, а у нас? Ох, да что там говорить!
Как построить репортаж? Коля решил задавать всем знакомым людям соответствующие вопросы, изучить их отношение к волнующей теме. Сначала он проведет опрос друзей и знакомых. Вот, например, сегодня хороший случай: они с женой идут в баню. В их семье есть традиция: по субботам ходить в баню. Ходят, конечно, не вдвоем, а в своей теплой компании старых друзей. В их маленькое общество входят пятеро женщин и трое мужчин. Традиция эта появилась давно, ведь все они дружат еще со студенческих лет. Нет, ничего такого не происходит. Просто берут отдельный номер, парятся, пьют пиво, беседуют. Как бы смеялся Коля, если бы кто-то из знакомых заявил ему, что в бане они предаются групповому сексу. Да ничего подобного. Групповому сексу они предаются дома и, конечно, не все сразу. Ну, втроем, максимум, вчетвером. В бане это абсолютно неудобно: тесно, жарко. Да и вообще, для группового секса нужна соответствующая обстановка: хорошая музыка, какой-нибудь польский фильм по видику... Конечно, это можно организовать и в бане, не в парилке, а в предбаннике. Но -сложно. Нет, групповой секс -только дома. Коля отдался приятным воспоминаниям...
Как хорошо, что молодость осталась позади. Противно о ней даже думать. На первых курсах он еще жил с родителями и, когда хотелось кого-нибудь трахнуть, приходилось тащиться в студенческую общагу, где жили его иногородние сокурсницы. Конечно, они были не против. Но разве то, что происходило тогда, можно сравнить с его теперешней жизнью? Убогая обстановка студенческих комнат, общий душ - на всю общагу... Да и, честно говоря, девушки-студентки были не самыми идеальными на свете любовницами. Иную пока уговоришь сделать минет... полжизни пройдет. Было и еще одно неприятное воспоминание; Коля не считался всеми желанным любовником. В студенческом сообществе, как в стаде обезьян, всегда есть своя звезда: молодой самец, ласк которого ждут все самочки. Таким обезьяном был, увы, не Николай, а его лучший друг - Стасик. Все же женскую логику трудно постичь: ну чем, спрашивается. Стае так привлекал бабенок? Здоровенный мужлан, от которого вечно несло самогоном и немытыми ногами...Но девушки только о нем и торочили: Стае то. Стае се... Ну, что ж, перетрахал Стасик, конечно, всех, это верно, но и Коле перепадало женской любви.
Но все-таки потом с этим делом стало лучше, в смысле, когда он женился. Половая жизнь стала регулярной. Это успокоило его, сделало уверенным в себе и успехи у женщин, соответственно, тоже резко подскочили. (АуСта-са упали, и это тоже приятно. Отцвел.) Интересно бы подсчитать, сколько женщин было у Коли с тех пор, как он женился? Двадцать, тридцать—Нет, не вспомнишь. Но все равно - нет чувства полного удовлетворения. Все его женщины какие-то однотипные. Во-первых, это коллеги... Ну, или женщины, которые оказываются на пути по роду профессии: студентки (опять студентки!), журфака, подруги жены - учительницы, секретари-референты всякие... И потому трахаются он все как-то однотипно, как будто закончили одни и те же курсы траха. Редко, очень редко позволяют они трахнуть себя в анальное отверстие, от орального секса тоже настоящего удовольствия нет: они к нему относятся как-то формально, сразу видно - нет настоящей школы. О том, чтобы помочиться на партнера, вообще речи не идет. В общем, по сути своей они закомплексованы, как их бабушки, только строят из себя свободных людей. Боже мой, ни одна из них ни разу не пришла на свидание в эсэсовской форме садомазохистов. еще ни разу в жизни он и подруга не возбуждали друг друга ударами хлыста... как мало он еще попробовал в своей жизни... Да, занимаются групповичком, а толку-то? Все заранее - известно, все партнеры- привычные... Вот, если бы организовать хороший, настоящий клуб какого-нибудь "Эроса", чтобы в оргии участвовало сразу человек пятьдесят, и каждый раз - новые женщины... и негритянку он еще ни разу не трахал...
Раздираемый этими, такими противоречивыми, мыслями, где приятные мысли чередовались с обидой, грустью о напрасно уходящем времени, Коля чуть не сбил с ног пожилую женщину в мохеровом берете, которая шла ему навстречу, волоча тяжело нагруженные сумки. По дурацкой своей привычке он извинился, задев ее, от чего поток ругательств, который она принялась изрыгать, стал еще красноречивей.
Ольга - женщина в мохеровом берете - шла домой. Идти домой не хотелось, но это было единственное место в мире, кроме магазина и базара, откуда бы ее не выгнали. Поэтому она шла домой. Чтобы оправдать свое появление в собственной квартире, она несла продукты. В те минуты, когда она кормила мужа и сына (взрослая дочь жила отдельно), Ольга чувствовала, что живет. Все остальное время было посвящено этой минуте: достать денег, купить продуктов, принести их домой, приготовить еду и, наконец, кормить. В чем участь женщины, ее главное предназначение? Конечно кормить, готовить, думать о продуктах.
После ужина Ольга нарочно долго возилась на кухне, надеясь, что муж заснет. Напрасно. Он терпеливо дожидался ее, хотя и был сильно под градусом. Не успела Ольга прикоснуться к кровати, муж навалился на нее, для приличия три раза погладил и сразу засунул. Муж очень гордился своей мужской силой и неутомимостью. Он мог каждый день часами. За свою жизнь Ольга пятнадцать раз делала аборт, стояла на учете у врача-гинеколога и дважды родила. В первый раз, потому что надо было выйти замуж, второй - потому, что муж пообещал, что бросит пить, если она родит сына... Секс она ненавидела спокойной, проверенной ненавистью и видела ему только одно оправдание:
деньги, которые мужчины, мужья дают женщинам, женам. Когда она выходила замуж, ее муж работал шахтером. Теперь он ушел с шахты и занимался мелким бизнесом. На продукты хватало.
Утром Ольга встала, как всегда, грустная, вялая, злая. Вчера опять отнесла на базар пятьдесят гривен. Где они? Нет их. На что жить? Неизвестно. Чтобы отвлечься, включила телевизор. Там шла передача о порнографии. Ве-дущий умело дискутировал с представителями партии в защиту порнографии. По сцене дефилировали плохо одетые девочки.
- Совести у них нет, развратников! - крикнула Ольга куда-то вглубь квартиры, забыв, что дочь уже не живет с ними. Они с дочерью хорошо понимали друг друга. Ее девочка тоже ненавидела секс и похотливых мужиков, у которых вечно одно на уме: "Давай!".
Ольга почувствовала себя очень одинокой. Вот, и поговорить не с кем. Ее доченька вышла замуж за иностранца - очень богатого, противного араба и уехала. И внезапно Ольга решила написать письмо на телевидение. Аккуратно вытерла стол, еле-еле нашла шариковую ручку, листок бумаги, присела к столу, задумалась и принялась строчить.
Как вам не стыдно защищать развратников! Противно же на это все смотреть, слушать. Раньше такие хорошие фильмы показывали: про любовь, про судьбу. А теперь? Включишь телевизор: сплошные голые бабы. А о детях вы подумали? Кто вырастет после таких передач? Одни развратники. В наше время такого не было. Мы с мужем прожили жизнь, вырастили двоих детей, работали. А сейчас никто работать не хочет, а все потому, что молодежь развращают с помощью телевидения".
Она еще долго строчила, наконец, выплеснула все наболевшее, отложила ручку, спрятала письмо и принялась готовить обед.
Внезапно Ольга вспомнила, что вчера, когда она шла с базара, ее едва не сбил с ног молодой щенок. Он налетел на нее всем своим крепким, хорошо пахнущим телом. И еще имел наглость извиниться. - Извините! - хорошенькое дело. Ольга вспомнила, как он скользнул по ее лицу своими яркими блестящими глазами. Она успела заметить торчащий ежик непокорных волос, белоснежные зубы. Но сильнее всего помнился запах хороших духов и прикосновение тела: юного, налитого. - Извините! - ну. и мерзавец! Ольга почувствовала, как от гнева кровь приливает к щекам, разливается волной по телу. От негодования она почувствовала прилив возбуждения. Извините!!! Машинально направилась в ванную - хотела постирать, чтобы успокоиться. Но вместо этого решила помыться.
Открыла воду, сняла халат, трусы. Посмотрела на себя в большое зеркало. А она еще очень и очень ничего. От злости груди налились и поднялись. Лицо пылало от возмущения. Надо же, какие наглецы, какие молодые негодяи. Ольга влезла в ванную, погрузилась в теплую воду, расслабленно откинулась, но желанный покой не наступал. Перед глазами стояло лицо молодого негодяя. Неожиданно для себя Ольга представила, что он здесь, рядом с ней, совершенно обнаженный. Да, он не только ее толкнул, он пошел за ней, намереваясь ее изнасиловать. Вот он стоит перед ней, голый и требует, чтоб она взяла в рот ее член, а затем набрасывается на нее и насилует. Ольга застонала от возбуждения и направила на себя сильную струю теплого душа. Потом все же решила заняться мастурбацией. В такт движениям правой руки перед ее мысленным взором раскачивалось молодое -тело юного негодяя. Она представляла, как он долго ее насилует, и бормотала сквозь зубы: "Сволочь! Сволочь!"
Вымывшись, она удовлетворенно вздохнула и, совершенно успокоенная, принялась чистить картошку на борщ. "Да за хлебом успеть сбегать, пока муж не пришел. Заодно и письмо бросит."
М. Шмайсер.