На нас как всегда неожиданно нашла весна, мы мерзли еще по старой привычке, что календарь говорил, что пора уже – лес ждет, с осени. И скучает.… В один из весенних месяцев, холодных, ясных. Но от этого не ставшего более понятным. И уже бесснежным. И мы вырвались из города – искать снег…
Впрочем, как и все весенние месяцы.
Первый раз я увидела его в ночном весеннем лесу. Он сидел на полянке при свете луны и что-то наигрывал на флейте. Собственно, эта мелодия, сначала ее отголоски, а потом и она сама долетела до меня, сидевшей в шумной кампании около костра.
Я вышла из приятного, но надоевшего своей бессмысленностью разговора.
Захватив кружку с чаем, я позволила мелодии флейты увести меня отсюда. Ненавязчиво звуча, она звала меня в темную глушь леса. Шорохи заглушали мелодию, но направление было ясно – вверх, по излучине ручья, куда-то влево от родника.
Я долго шла, раздвигая ветки, ведомая лишь звуками и любопытством. Чем дальше, тем любопытственнее, как считала Алиса.
И, наконец, я вышла на полянку, где было немного снега и светила луна.
По–моему, именно оттуда доносилась музыка. Флейта. Компания из университетского турклуба, с которой я поехала в лес, бивак с костром и палатками остался где-то на другой стороне оврага, на дне которого тек ручей. Недалеко от границы оттаявшей земли и грязного снега, в тени старой ели сидел он.
У него были темные длинные волосы, изящные кисти рук, глаза за бликующими стеклами очков, темный балахон красивыми складками пересекал границу земли и снега и выделялся на снежном фоне.
С той стороны, с которой я выходила, он был почти незаметен. Выдали его складки одежды на снегу. «Толкиенист?» - подумала я. Места здесь были дикие, нормальные люди встречались редко, чаще туристы и люди в странных костюмах.
Немного постояв в тени, я слушала кажущуюся знакомой мелодию и, набравшись смелости, я вошла в круг лунного света и пошла напрямик, через пятачок снега. «Странно, во всем лесу снег сохранился только здесь…».
Я шла, проваливаясь по щиколотку, ноги сразу промокли. Нарочно громко шуршала дождевиком, чтобы меня заметили. Хотя внутри души боялась, а вдруг спугну видение.
Он поднял глаза на меня, не отрывая губ от флейты. (Как оказалось, блок-флейты, хотя мелодия была явно для более профессионального инструмента).
- Можно?
До сих пор не могу понять, откуда во мне, всегда робкой и застенчивой нашлось столько наглости? Наверное, из-за того, что так не бывает – это сон, сказка…
Он кивнул в сторону лежащего рядом дерева. Я села. Было хорошо и холодно.
И немножко грустно. И лилась красивая музыка: сначала вариация «Зеленых рукавов», затем что-то ирландское, потом грустная мелодия и еще, еще. Прямо в душу, в сердце.… И так прошла вечность. Я закутывалась все глубже и глубже в свою куртку, но холод проникал и туда.
Через какое-то время я окончательно замерзла и начала пританцовывать под музыку, потом начался кураж. Стало теплее. Потом наступил момент, когда у него озябли пальцы, их кончики стали почти белые…. Он достал фляжку с чем-то терпким и пахучим. И мы уже не мерзли.
Светлело. И тогда я позвала его к костру.
Он ничего не спрашивал, просто шел за мной, стараясь не наступить на свой тяжелый плащ (насчет балахона я ошибалась) армейскими ботинками.
Молчание не было тягостным – оно было скорее осмысленное: полное звуков, шагов, шорохов и пения птиц.
Мой лесной принц
Лора
Когда мы вышли из леса, зачинался рассвет и у костра, уже потухшего и едва тлеющего, никого не было. Пели птицы. Я шла впереди, ведя его за руку – как охотница первобытного племени, возвращающаяся с добычей.
Он – мой. И ничей больше.
А он даже не сопротивлялся, скорее, был удивлен, ошеломлен моей энергией.
Словно он меня ждал, словно так и должно быть. Как и я. Была какая-то усталость, но не физическая, а скорее духовная (хотя и первая тоже имела место) - не хотелось, ни говорить, ни петь, ни танцевать. Только согреться. Волшебная жидкость из его фляги закончилась. Что это было, я так и не поняла, но, честно говоря, после первого глотка было уже все равно.
Главное она несла тепло телу как мне танец, а ему – музыка. А душу грела встреча кое-кого после долгого ожидания. А в его душе было темно, как в полночном лесу (хотя кому интересна душа пойманного зверя?).
Я поставила на угли котелок с остывшим чаем, он раздул костер. Мы сели на бревнышко, он спрятал меня в своей плащ-палатке.
Охотник и добыча сидели плечом к плечу, не зная, кто из них кто.
Наконец-то мы согрелись. И поцелуй стал нелишним, что нельзя отнести к чаю. Всеми забытый, он в котелке одиноко встретил рассвет, а мы спали в обнимку в моем маленьком зеленом домике из брезента.
Потом, за полчаса до того как все встанут, он попытался тихо уйти, но был мной задержан, а потом он все-таки ушел куда-то досыпать оставшиеся утренние часы. Тут я осознала, что я попалась. Попалась в кольцо его рук. И нет хода нам назад. Здравствуй, желанная несвобода…
II
Я ничего не спрашивал – все и так уже было известно, он просто шел, считая: будь что будет. Должно же было хоть что-то измениться в этой жизни…
И если это появление девушки, пришедшей слушать мою музыку, танцевать и потом, своей теплой ладошкой взяв за холодные пальцы (сколько же я играл – то?), повести куда-то сквозь еще темный предрассветный лес.
Иначе, зачем бы я сорвался с учебы, собрал самых близких друзей и уехал в лес, потом ушел на снежную полянку. (Снег в мае - ищите и обрящете.)
Взял с собой флейту, фляжку и начал делать то, чему научили в школе музыки, вернее импровизации на то, что когда-то знал.
И тогда станет легче. (Если в это искренне верить, иначе лучше и не начинать ничего. С таким-то настроением и оптимизмом).
Отпустит эта ужасная весенняя депрессия и замотанность (учеба-работа-репетиции-сон-учеба…) и глобальное, неземное одиночество в кругу, казалось бы, друзей и единомышленников, делающих вид, что они тебя понимают.
А может быть, если повезет, и если не брать с собой сигарет, то придет гармония (хотя в лесу и не такое может случиться...)?
Особенно тяжело давались первые ноты – от флейты пальцы отвыкли, в последнее время в них себя увереннее чувствовала шариковая ручка, «мышка» компьютера, гриф гитары, но не флейта.
Особенно безобразно вел себя мизинец правой руки – никак не хотел зажать последнюю дырочку для чистого «до». Флейта сначала безбожно скрипела, хрипела и кашляла как больной после долгой болезни, именуемой невнимание.
Но вот поплыло уже подобие мелодии (и хорошо, что я не у костра начал – точно бы послали хрипеть и играть на нервах в другое место), дыхания тоже не всегда хватало надолго и приходилось прерываться. Но мастерство просто так не исчезает и не забывается. (И не пропивается по народному поверью…)
Когда-то я был одним из лучших учеников в классе флейты (большой такой, блестящей и длинной, ее еще под углом корту держать надо было).
Маленькая женщина – флейта таяла в его руках, сначала она словно распевалась, а потом уже она, а не он вела мелодию туда, куда хочется ей, а не ему (чтобы музыкант ни думал и как бы не обольщался по этому поводу...). Было немного холодно, но светло и снежно и, что было главное, никто не мешал и не отвлекал - вспоминать.
Она ушла после последней ссоры – грустная, так не хотевшая ругаться, но я вышел из себя и ее вывел. Зачем? Постричься бы налысо и уехать куда-нибудь подальше. В городе будут звонить мои друзья, ее подружки, мои, ее родители – будут мирить. Надоело. Опять извинения, ну не могу я при ней сдерживаться. Убейте меня. Она тоже хороша – иногда такое выдает, что мое терпение испаряется секунды за две...
Нет, хоть тут об этом не думать….
Потихоньку всплывали в зрительно-тактильной памяти нотные станы с точками нот и соответствующие им движения пальцев и дыхания. Только приходилось думать – сокращать и слегка переиначивать мелодии для короткой флейты.
И вот сбылось – осталось только ноты, тональности, работа пальцев, памяти и слуха. А потом случилось чудо – вышла на полянку она.
Честное слово, я ее не вызывал, ангелы к нам приходят сами весенней ночью. И не захотелось узнать ее имени, просто играть, зная, что тебя слушают. И слышат, что гораздо важнее. А потом она замерзла и начала двигаться под музыку – пришлось вспомнить что-то ирландско-танцевальное.
А когда заискрился рассвет, стало светло, но волшебство не исчезло. В одну из пауз она решительно взяла меня за руку – я чуть не обжегся (а она, очевидно чуть не схватила обморожение, но тепло распределилось согласно всем законам физики и стало хорошо).
- Пойдем, - сказала она, когда руки чуть-чуть отогрелись, ледяную флейту пришлось спрятать, а то, наверное, пришлось бы греть и её.
И я пошел, уходя все дальше от своего бивака, не боясь заблудиться (мы в тайге что ли?), но она все не отпускала моей руки.
Мы молчали, потому что все было уже сказано в музыке (а для того, о чем еще не было сказано – для этого слова не были придуманы, а те, что когда-то все-таки придуманы – то их следы пропали давно…) и нужно было только одно – тепло.
1. Эпилог.
Перед тем как уйти он долго искал что-то пишущее, и я написала на его ладони свой е-мейл. Больше ничего не было нужно, ни телефона, ни слов. Удивительно как легко вылечить больную душу.… Или поверить в сказку – как в моем варианте.
Мы иногда переписываемся, пересылая друг другу любимые песенки. А как-то встретились в городе. Оба в офисных костюмах – такие смешные. Помахали друг другу:
- Не маскируйся, я тебя видела таким, какой ты есть на самом деле.
- Чего улыбаешься, я тоже…
Май 2006